асто задают вопрос, в чём трагедия нынешнего поколения. Трагедия нынешнего поколения в том, что её нет. Во-первых, это значит, что она впереди. Во-вторых, отсутствие трагедии убивает масштаб.
Одна из политических Тем последних нескольких лет — «Где та молодая шпана, что сотрёт их с лица Земли». Правящий режим брежневеет до полного неприличия, в России устанавливается крепкий такой застой. Усталые мужчины из истеблишмента на препаратах тужатся изображать солидность и основательность, за которой скрывается, фигурально выражаясь, неутешительно толстая медицинская карта с кучей экзотических диагнозов один другого печальнее. Держаться они могут долго, угробив будущее миллионов, но по большому счёту «лучше не станет».
Видя это всё, люди, склонные к активной жизни, преисполненной событий, мучительно ищут хоть какие-то признаки выхода на сцену нового поколения. Не локально для себя (это плюс-минус каждому вполне по силам), а чтобы вся эта всё злее пахнущая корвалолом советская помойка на помойку и отправилась. Желательно, чтоб как-нибудь уже сейчас.
За точку отсчёта можно взять 26 марта 2017 года, когда с больших политических трибун впервые громко заговорили о «школоте». Речь шла скорее не о школьниках, а о тех, кого раньше принято было именовать «тинейджеры». Люди возрастом с тринадцати до девятнадцати лет превратились из безликой «молодёжи» (понятие более широкое, но при этом сугубо возрастное, типа «дамы бальзаковского возраста») в субъектную социальную группу со своими интересами и представлениями о прекрасном. Так, во всяком случае, это тогда казалось, так же и было подано.
Если кто забыл, по стране в тот день прокатилась волна митингов, спровоцированных фильмом Алексея Навального «Он вам не Димон». Люди кидались кроссовками, кричали кричалки, рамсили с полицией. Среди них было большое количество старшеклассников и студентов, и редкий политический комментатор или публицист не поддался в те дни соблазну заявить, что сменилась эпоха. «Здравствуй, племя младое, незнакомое», мир больше никогда не будет прежним, юные умы заинтересовались политикой и происходящим у себя в стране. У них достоинство. Они не позволят больше. Наконец-то. Дождались. Слава богу. Ура. Теперь точно всё.
Подборка фотографий с митингов 26 марта
Условные «либералы» были в восторге от ощущения скорых перемен (уже следующий митинг Валерий Соловей на потеху публике и вовсе именовал «рождением нации», обнаружив в себе тягу хоть к каким-то событиям до степени наркотической ломки, «ну дайте уже хоть что-нибудь, невозможно больше терпеть»). Условные «государственники» напирали на то, что глупую молодёжь используют втёмную агенты Госдепа, жидомасонства и династии Виндзоров, а мы им всем по морде чайником, а школоту пропесочат класснухи, и всё успокоится. Произошедшее осмыслялось в диапазоне от конфликта отцов и детей до противостояния европейцев и азиатов, но равнодушным не остался никто.
В принципе, людей можно понять и даже им посочувствовать. Смотреть на дорогостоящий спектакль «Российская общественно-политическая жизнь», который уже даже не веселит, невозможно. Есть вариант внутренней и внешней эмиграции, но в принципе какого чёрта. Пусть эмигрируют ОНИ, если им так плохо с нами живётся (имущество придётся оставить). Желание видеть хоть какие-то новые лица и веяния естественно до той степени, что его отсутствие — тяжёлая девиация (когда уже и Грудинин, прости господи, свежая кровь — это не жизнь, а произрастание какое-то). А человеческое свойство выдавать желаемое за действительное никуда никогда не исчезнет.
Вот и цепляются (тщетно) хоть за какую-нибудь тростиночку. Ну хоть что-нибудь. Ну вдруг. Ну что если хотя бы баттл Оксимирона с Гнойным, весь этот андеграунд, и есть то Новое, которое культурно и идеологически угробит этот разрастающийся во все стороны застой-отстой. Типа как рок в восьмидесятые.
Собственно, с надеждой или опасением, но нынешние времена и принято сравнивать с серединой восьмидесятых, проводя понятные аллюзии. Стареющий генсек, Сирия-Афганистан, Олимпиада и околоолимпийские скандалы, заметание проблем под ковёр, параллельная реальность по телевизору — ряд можно продолжать бесконечно, это несложно. Отсюда люди начинают опять же надеяться или опасаться, что всё это скоро кончится. Потому что так уже было, а значит будет и ещё раз: одинаковые симптомы непременно должны привести к одинаковому результату.
В этих построениях, однако, зияет одна единственная дыра, и в неё улетают как надежды, так и опасения.
В чугунных городах царит бетонная свобода
В отважных головах распоряжаются плакаты
Инерция заведует послушными телами
А нас нет, нас нет, нас нет, нас нет
Партия — ум, честь и совесть эпохи
Здорово и вечно!
Того самого «нового поколения» НЕТ, причём нет давно и основательно. Люди с существенными претензиями к сложившемуся порядку вещей аттестуются маргиналами, причём это делают не грымзы-бюджетницы или мордатые чиновники, а сама «молодёжь». Коммунизм умер. Но постсовок прекрасно воспроизводится. Например, КВН, в довесок к тому, что это само по себе позор, превратился ещё и в топорнейший инструмент пропаганды («А теперь шутим про то, что нам наплевать на санкции, с каждой команды по шутке») — ну и что? Посмотрите на количество лиг — их тьмы. И никого это сильно не напрягает. Путинская Россия может существовать вообще без Путина — принципиально не изменится ничего.
Людям не то чтобы хорошо, но они не понимают, что именно плохо.
Очень показательный пример, как это происходит: власть лет уже семь назад приняла скандальный закон Димы Яковлева (запрет на усыновление иностранцами российских детей), который оппозиция тут же окрестила «Законом подлецов». Вроде бы очень метко, но оппозиционно настроенные люди говорят ЛЮТЫЙ БРЕД. Мол, несчастных российских детей лишили Надежды быть усыновлёнными за границей.
Но подлость закона вообще не в этом. Запреты на усыновление иностранцами действуют во многих государствах, в известной степени они имеют свой резон. Подлость же в том, что этот закон был ответкой на санкционный «список Магнитского» (ещё до всяких событий на Украине), затронувший высших российских чиновников. А пока сей список не появился, российским властям было глубоко наплевать на судьбы несчастных русских беспризорников, усыновляемых американскими садистами. ВОТ где в этой истории настоящая подлость, которую оппозиция просто не видит в упор. Реально 90% разговоров — это «как можно запрещать детишкам переезжать в Америку к хорошим приёмным родителям, это же бесчеловечно».
И так очень много в чём: люди смотрят мимо и не видят суть проблем, поверхностно реагируя на ложные раздражители и стреляя в молоко. Так может продолжаться сколько угодно. И продолжается.
Глядя на ностальгические телеэфиры и видеозаписи позднейшего застоя и перестройки сложно отделаться от чувства, что «скоро что-то будет». Когда смотришь выпуск новостей, где наигранно-бодрым голосом сообщается, как трудящиеся Ростовской области собрали новый урожай, и особенно в этом несложном, но интересном деле отличился комбайнёр Залупко (синхрон комбайнёра с заученными мантрами, что главное накормить страну), а потом слушаешь записи с квартирников Майка Науменко, а потом съезд КПСС, где единогласно решают строить социализм с человеческим лицом, а потом ты видишь выступление Егора Летова на рок-фестивале, и он прыгает угашенный и орёт про поганую молодёжь, а следом пропагандистская советская документалка о достижениях Октября, а потом «Ленин гриб», где какой-то учёный рассказывает Шолохову про новейшее американское оружие «Эль-Эсдэ-25», которое они собираются применить по Ираку, и о его свойствах, и Шолохов спрашивает «А что если другие страны тоже захотят, чтоб на них испытали это новейшее оружие?», и после этого глядишь на официозную советскую эстраду с двумя разнополыми старыми конферансье, «музыка Пахмутовой, слова Добронравова, всё как обычно, уже двадцать лет музыка Пахмутовой, слова Добронравова, нахуя что-то менять», а дальше включаешь «Монстры рока» в Тушино, «Exit light, enter night!», и миллион человек скачет, размахивая американскими флагами — в этот момент ты понимаешь…
Что или одно, или другое.
Выступление «Металлики» на концерте «Монстры рока» в Москве в 1991 г. Послушать суперзвезд мировой рок-сцены пришло около полутора миллионов человек
Невозможно, чтобы в одной и той же реальности строили социализм с человеческим лицом и был Егор Летов. Чтобы в Кремле выступали музыка Пахмутовой и слова Добронравова, а миллионы шли на «Металлику». Чтобы по телевизору в 21:00 комбайнёр Залупко собрал урожай, а в 23:00 американцы будут испытывать на иракцах ЛСД. Одно противоречит другому, и что-то должно победить, а что-то — исчезнуть.
Кстати, «русский рок» скатился, когда попытался быть рупором политических перемен. Это означало встраивание в советскую реальность, содержательный диалог с тем, с чем не нужно никакого содержательного диалога, потому что вступив в него, ты становишься частью этой реальности. «Русский» рок превратился в «советский», когда провозгласил свой антисоветизм. Оттого и умер вместе с «совком».
Камон, перед тобой отъезжающий дедушка на стимуляторах и обезболивающих несёт предсмертный бред про социализм. Что ты с ним споришь, иди живи. Основным протестом против советской действительности был просто сам факт существования нормальных людей. Музыкантов, играющих нормальную музыку и поющих нормальные песни о нормальных человеческих вещах. Интеллигентных телеведущих, объясняющих совок только так, как его и можно объяснять: «Они там грибов объелись и придумали весь этот пиздец, как ещё то». В этом смысле какие-нибудь песни группы «Браво» или ранние альбомы «Кино» в сто раз более антисоветские, чем концерты Талькова в белогвардейских кителях. Что такое белогвардейщина, советскому понятно. Отчего она возникает, чего хочет, почему его не любит и как с этим бороться — тоже. А как можно просто жить белым человеком и плясать в своё удовольствие — тут Проблема. «Они тверкают напротив памятника, что же делать».
И здесь мы незаметно подкрались к основной проблеме.
Сегодняшняя путинская реальность совершенно монолитна, и по большому счёту фундаментальных претензий к ней нет ни у кого. От мала до велика. Нет больших групп людей, самим фактом своего существования и образом мышления отрицающих возможность долгой счастливой жизни для путинской системы. Все живут в РФ, и худо-бедно под неё подстраиваются, выражая максимум вялое недовольство.
Когда в 2011 году случилась Болотная площадь — было понятно, в чём претензия. За нулевые годы жизнь в России, во всяком случае в Москве, приблизилась к общеевропейским стандартам почти во всём, а кое-где их и превысила. У людей появились деньги, вокруг была куча работы для всех (в 90-е были и более серьёзные перспективы, но не для всех), клубы ломились от посетителей, дороги стояли в пробках из недешёвых иномарок. Москва прихорашивалась, сияла, жила и радовалась. Гимн эпохи — «Moscow never sleeps». Счастливые, молодые, богатеющие русские люди, впервые за сто лет, кажется, начинавшие жить полной жизнью. И массовая жизнь ночная — это «never sleeps» для всех, от накокаиненной публики клуба «Дягилев» до посетителей круглосуточных супермаркетов на райончике с изобилующими иностранным бухлом алкогольными отделами — это тоже было впервые за сто лет, и красноречивее всего остального проводило водораздел между тёмными старыми временами и светлым будущим. В котором москвичи уже одной ногой оказались, а все остальные, было такое впечатление, окажутся не сегодня — так завтра.,
Вокруг неспящей Москвы на стандартных дачных участках стали вырастать европейские коттеджи, люди сметали из магазинов брендовую одежду, а отдых за границей превратился в быт настолько, что Турция и Египет стали курортами для расклейщиков объявлений. Сильно получше стало с безопасностью на улицах, люди очень быстро забыли, что в тёмное время суток могут отобрать плеер или телефон, исчезли совсем упадочные явления типа подростков, нюхающих клей почти в открытую едва ли не в центре города. Причём всё произошло молниеносно, за пять лет.
От стандартов первого мира сильно отставала только процедура взаимодействия с властью. Люди увидели, как это происходит в Европе и США, и решили, что чем они хуже. Почему ночная жизнь в Москве — это Лондон и Нью-Йорк, а политическая — Ашхабад и Пхеньян? В общем, всё логично.
Слабое место осталось только одно: всё это великолепие было обеспечено сочетанием нескончаемых нефтяных денег и экономическим законом, предполагавшим бешеное воровство НА ВСЕХ СТАДИЯХ ДО САМОГО НИЗА. Отдых расклейщиков в Египте и беспроблемная покупка моднейших смартфонов начинающими столичными дизайнерами обеспечивались нефтяными сверхдоходами, поступающими в распоряжение той системы, которую Путин же сам и выстроил. На Болотной мы видели людей, чей уровень жизни позволял требовать для себя политических процедур по образцу Первого мира, потому что все остальные вопросы были более-менее решены (когда реально нечего есть — люди выходят с плакатами «Работаю за еду», а не «Долой власть»). Но решены они были в рамках той реальности, которую построил для них Владимир Владимирович и его жулики и воры.
В этом смысле корявое по форме путинское «Идите ко мне, бандерлоги» в ответ на акции протеста по сути было верным. Человек одной фразой объяснил, что никакие вы не вестники политических перемен и не борцы с жуликами и ворами, а часть той системы, которая вас же кормит, одевает и оплачивает отдых в хороших европейских отелях. «Окститесь, куда вы лезете, это же я для вас всё сделал». И ничего у людей не вышло: вся оппозиция поехала отдыхать по заграницам на Новый год. Как это и было принято в путинской России нулевых.
Сегодня всё то же самое, только ещё хуже. С одной стороны, стандарты Первого мира даже в столице становятся привилегиями, переставая быть данностью (в каком-то смысле и поделом). С другой, РФ стала уже настолько «путинской», что ельцинизм превратился даже не в пугало, а в какой-то далёкий и жутковатый пролог к обычной настоящей жизни: той, которая сейчас, и которая будет всегда, потому что так устроено. И люди так крепко в неё вросли, что даже протестуя не могут артикулировать, что же не так. На уровне «почему закон подлецов называется законом подлецов».
Недавно Юрий Дудь выпустил документальный фильм «Новая Россия». Юрий Дудь — журналист 2017 года, что вполне справедливо и, пожалуй, бесспорно. Помесь Бивиса и Баттхеда, подглядывая в айфон, задаёт вопросы из школьных анкет. Прогресс (без шуток), учитывая что все прочие крупные интервьюеры в России вообще не интересуются собеседником, а используют его для демонстрации собственной крутости, житейской мудрости и широчайшего кругозора. Хоть Таня с Дуней, хоть Познер, хоть Минаев с Красовским, хоть Ксения Собчак.
Герои фильма «Новая Россия»
Однако, фильм. Пафос фильма — «посмотрите на нормальных русских людей, завтра они осушат это грёбаное болото». По ящику сплошные голубые огоньки и корвалол, но есть живая и настоящая жизнь, живые и настоящие люди, и эти люди — тот самый предвестник скорых перемен, глоток свежего воздуха и прочая и прочая. В общем, «не всё так плохо».
И сам же фильм, снятый самым популярным молодым журналистом страны, этот тезис размазывает в лепёшку. Перед нами возникает четыре симпатичных молодых человека (два парня и две девушки), которые максимально органично вписаны в существующую реальность. Это не Летов, не Шолохов, не Науменко, не что-то противоречащее всем основам, на которых покоится «путинский режим». Это обычная городская молодёжь путинской России, талантливая, успешная, с дозволенной долей либерализма в голове, вполне приятная и не вызывающая резкого отторжения, но в той же степени не вызывающая и безумного счастья типа «Вот оно, наконец-то!» Масштаба нет. Всё очень ровно, очень классно, все классные, делают классные вещи, обо всём рассказывает классный Дудь. Всё.
Эта Россия новая только в смысле смены поколений, новая биологически. В советском фильме «Покровские ворота» такой же живчик, которого играл Олег Меньшиков, носился по улицам и коммуналкам, провозглашая: «Грядут перемены!». Но это были не те перемены, которых «требуют наши сердца», а те, когда «мы возбуждены и молоды, впереди вся жизнь». Те же «перемены» знаменовал собою юный Никита Михалков, который шёл, шагал по Москве и мог пройти солёный тихий океан и тундру и тайгу. Это прекрасное, великое чувство, это был действительно «Новый Советский Союз», и конечно это поколение выдвигало некоторые претензии «старым порядкам», но ровно настолько, насколько это вообще свойственно среднестатистическим молодым людям. Никаких основ никто не затрагивал, на экранах советская молодёжь жила советской молодёжной жизнью. Совсем как «Новая Россия» Дудя живёт обычной нормальной жизнью молодёжи двух столиц эпохи высокого путинизма. По телевизору «Голубой огонёк», в президентском кресле Путин, в Чечне и инстаграме Кадыров, в ютубе Дудь, в клубах Hatters, клипы русскому андеграунду снимает Пязок, в кино Аксёнова. «Россия плодит очень много крути» — сообщает нам Дудь, как бы лексически ориентируясь на новое поколение. «Зырь, ребзя, как всё зыкенско».
И это крайне симптоматично, что в год, когда заговорили о «школоте», которая придёт и молча поправит всё, журналистом года и чуть ли не голосом поколения стал жутко поверхностный дурачок-боллбой, судящий о жизни по светской хронике. И этот боллбой выбирает одним из символов Новой России юную актрису, и шесть минут говорит с нею не об искусстве, не о творчестве, не о мечте, не о той безумной гениальности, переворачивающей сознание и окружающий мир, какую мы ждём от больших художников.
Он шесть минут говорит о том, каково ей сниматься голышом, когда она замужем. И не менее симптоматично, что Новая Россия отвечает ему не «Что за мудацкий вопрос, дебил, я актриса, если б меня это напрягало, я бы работала кондуктором в троллейбусе, я роль играю, это не меня лапают, это героиню лапают». А вместо этого отвечает, что муж сидел в зале на премьере, и у него вспотели ладошки (так женись на уродине без зубов, работающей уборщицей в женской раздевалке — будешь спокоен). И что Новая Россия по версии журналиста года — это вот такая вот девушка, ведущая безнадёжно филистерские беседы о том, как ей неловко было показывать попу, снимаясь в кино.
А не, скажем, Агния Кузнецова, которую Германика заставляла по-настоящему набухиваться на съёмках, а Балабанов в «Грузе-200» вообще сделал из неё фарш, и она — поскольку это актриса настоящая, а не «шла мимо ГИТИСа, дай, думаю, зайду» — она была в полнейшем восторге. Девушку интересует роль, а не кто там какие её части тела увидит на экране. Она про искусство, а не ханжеские «приличия». Она есть, она живёт в этой же РФ, она в сто раз глубже и умнее Аксёновой, но в качестве символа журналист года выбирает не её.
Агния Кузнецова
Тогда как её, и, скажем, самого Балабанова, хочется слушать, о чём бы он ни говорил. Человека поцеловал Бог, и он своим талантом умеет создавать на экране миры и объяснять реальность с неожиданных сторон. Это интересно и такие люди уникальны. Сам Балабанов действительно был Новой Россией девяностых. Аксёнову, шесть минут разъясняющую серьёзную проблему «как сниматься в постельной сцене, чтобы муж не обиделся», слушать не хочется. Это речь не актрисы, а продавщицы из «Пятёрочки» в городе Шахунья. Такие люди не могут нести никакие перемены.
Девочку-клипмейкера слушать не хочется. Смотреть клипы — да, а что она там думает — нет. Это талантливый, но скучный ремесленник, опять же всерьёз обсуждающий со столь же скучным ремесленником Дудём, не страшно ли снимать пародийный клип про Ким Чен Ына, особенно сцену его близости с ядерной ракетой. То есть, люди ещё и дрессированные настолько, что способны всерьёз задуматься о подобных вещах. «А вдруг Ким Чен Ын увидит и заставит извиняться в инстаграме». Не «а давайте этому тоталитарному придурку наш клип отправим, чтоб знал, кто он для нас и где ему место», а «надеюсь, он не увидит, ему советники побоятся показывать».
Пиздец, снять клип и самим трусливо хихикать над ним в уголочке, «вы только этим дядям не давайте смотреть, а то нас накажут». Если так рассуждает типа как бы питерский андеграунд (!), то куда там несчастной остальной России в перемены. Не скатиться бы к проработке отщепенцев на комсомольских собраниях. С деятелями этого самого питерского андеграунда в роли секретарей ВЛКСМ или что там вместо него скоро придумают.
Уровень претензий персонажей к реальности — «Чтоб старые дома в Питере не разрушались». Это хоть при Пол Поте, хоть при Николае Втором, хоть при Ельцине хочется, чтоб старые дома не разрушались. Это претензия не фундаментальная, а фундаментальных претензий не озвучивает никто, стараясь не срываться в токсичные разговоры. Всё классно. Все классные. Делают зыкенскую круть, которая на самом деле «зыкинская», если вы понимаете, о чём я.
И оно, конечно, не означает, что теперь нет Балабановых или Летовых. Они есть, причём есть всегда. В нынешней Российской Федерации есть даже новый Достоевский. Где-то живёт, нахуй никому не нужный. Проблема не в этом. Проблема в том, что пришедший к успеху в «свободном» ютубе Юрий Дудь в упор их не замечает, а замечает талантливых и ярких, но двухмерных и плоских, и искренне считает, что это и есть Новая Россия, несущая на своих крыльях Перемены. Тогда как реально человек показывает дистиллированную путинскую РФ. Эталонную. И даже не понимает, что не так.
«Не так» то, что всё это великолепие — не новые Курёхины, Летовы, Бодровы, Лимоновы и Парфёновы. Это новые Бондарчуки, Михалковы, Басковы, Расторгуевы и Киселёвы. В новой России заранее угадываются личинки старых совков. Это не свежая кровь. Это свежая плоть.
Собственно, я не вижу особых отличий самого Дудя от каких-нибудь бойких комиссаров движения «Наши» десятилетней давности. Совершенно тот же типаж. Легко представить, как чел увлечённо ведёт зарядку на Селигере. Представить, как Сергей Курёхин без тени иронии рулит пионерской линейкой — делай раз, делай два, «Заветам Ленина верны!» — невозможно. Дудя на Селигере — легко. «Мы новая Россия, мы должны быть сильными и здоровыми! Перемены — это мы!»
И человек именно такого уровня сегодня олицетворяет молодую русскую журналистику (а не, скажем, Кашин, который в возрасте Дудя и приморских партизан заметил и нацболов, и афу, и вообще всегда искал что-то действительно свежее и безумное). И именно он снимает фильмы о том, что идёт на смену скиснувшему постсовку (правильно, на смену идёт постсовок, который пока ещё не скис). И делает именно такой выбор, и задаёт именно такие вопросы, и удовлетворяется именно такими ответами, и называет всё это «Новой Россией».
Всё классно. Все классные. Ким Чен Ын не увидит клип. Попу не покажут целиком. Солист перестанет пить пиво в электричках. Художник разрисует очередную тачку.
Перемены — это ты.
Лайк, подписка, колокольчик. Круть. Фигачим. Зыкинско.
Здорово и вечно.