Текст: Селим Кору, WarOnTheRocks. Перевод: Григорий Николаев, «Спутник и Погром»
В первой из двух своих статей турецкий аналитик рассказывает о стратегических императивах своей страны и о том, как повлияла на них гражданская война в Сирии.
Если вы почитываете в твиттере аккаунты спецов по иранской внешней политике, то должны были видеть фотографии Касема Сулеймани. На этих фотографиях — жилистый седой генерал; то в сопровождении шиитов-ополченцев в Ираке, то с бойцами Хезболлы в Сирии, то рядом с иранскими командос, только что вернувшимися с задания. На губах генерала гуляет улыбка знающего человека.
Эти фотографии теоретики международных отношений кладут в папку с надписью «проецирование силы». Иран прекрасно владеет этой дисциплиной. Исламская Республика родилась в 1979 году, родилась в восстании против самой могущественной державы мира; всего через год после рождения она схлестнулась с соседним Ираком. Война длилась почти десятилетие. В этой войне сражались нынешние лидеры Ирана — сам Сулеймани и Хасан Рухани, нынешний президент страны. Они не произносят громких речей о своей мощи; для них война не кончалась. Мы знаем, что сегодня их солдаты сражаются в Ираке и Сирии, их корабли патрулируют Ормузский пролив, их шпионы работают в Анкаре и Вашингтоне, в Газе и Сан-Паулу.
Касем Cулеймани (на переднем плане, второй слева)
Турецкий подход к стратегии резко контрастирует с иранским. Турецкие вооруженные силы редко действуют за пределами страны; не существует фотографий знаменитых турецких генералов в окружении суннитов-ополченцев, снятых где-нибудь на Кавказе, в Ираке или Афганистане. О турецких шпионах не рассказывают таких захватывающих историй, как об израильтянах и их неудачном покушении на лидера ХАМАС Халеда Машаля; не могут турецкие агенты и похвастаться чем-то, подобным десятилетней работе иранцев по погоне за ядерными технологиями. Единственная односторонняя военная операция, проведенная за границей за всю историю Турецкой республики, — Кипрская интервенция 1974 года, предпринятая для защиты подвергшегося опасности турецкого населения Кипра. Турецкая армия действует исключительно на территории своей страны, по большей части сражаясь с Рабочей Партией Курдистана (РПК). Да, с 90-х годов турецкие части, преследуя противника, несколько раз пересекали границу с Ираком, но это было лишь следствием внутренних военных операций, а не попытками вторжения (Э, брат, совсем-совсем мирный, ты что, брат. Особенно хороша «кипрская интервенция» — S&P). Война в Сирии грозит изменить сложившееся положение. Но чтобы понять, как именно, нам нужно обратиться к турецкой истории.
Также читайте: Турция, геополитическая справка (перевод из Stratfor)
Современный характер Турции определили Балканские войны, начавшиеся в 1912 и плавно перетекшие в Первую мировую войну. Ее Османская империя проиграла; последние османы увидели крушение своей державы. Собрав армию с бору по сосенке, они — вопреки всему — все же сумели удержать Анатолию; но республика, основанная в 1923 году, отказалась от любых имперских амбиций. В первые годы Турецкой республики страна вела агрессивную дипломатическую работу по возвращению ила Хатай и пыталась (впрочем, безуспешно) получить контроль над Мосулом. Как только границы новой страны были определены, Турция замкнулась сама на себя. Десятилетия войны вселили в турецкое правительство страх перед любым военным конфликтом и глубокое недоверие ко всем соседям. Историки называют этот страх «севрским синдромом» в честь Севрского мирного договора 1920 года, по результатам которого Турция была бы разделена, не вмешайся в дело героический генерал Мустафа Кемаль Ататюрк.
Мустафа Кемаль Ататюрк
Ататюрк определил новую турецкую стратегию на столетие вперед. Рассказывают, что увидев картину, на которой победоносный турецкий пехотинец закалывал штыком греческого солдата, он воскликнул: «Что за отвратительная сцена!», и приказал убрать ее с глаз долой. Насилие уходило в прошлое. «Мир в стране, мир на земле» — таков был девиз Ататюрка. Достойное желание, но малоэффективная оборонная стратегия. И вот держава, чьи солдаты когда-то стояли у ворот Вены, посвятила все свои усилия реформированию сельского хозяйства и сшиванию расползающихся земель.
Турция настолько не желала воевать, что во время Второй мировой присоединилась к Союзникам лишь в феврале 1945-го, за два месяца до смерти Гитлера. Не представляй для турок угрозы русский медведь, желавший Босфора и территорий Южного Кавказа, Турция, возможно, вообще бы не приняла участие в войне. Но дальнейшее сохранение нейтралитета стало невозможным (Брат, турок великий гуманист и миротворец, брат, Аллахом клянусь. Одних армян умиротворили на сто лет вперёд — S&P). Турцию спасла Доктрина Трумэна, по которой страна объявлялась входящей в американскую сферу влияния. Позже турецкие войска участвовали в Корейской войне; в 1952 году Турция стала членом НАТО.
После этого вопросы обороны полностью отошли в ведение НАТО. Если у Москвы появлялись вопросы к Турции, она обсуждала их с Вашингтоном. К примеру, во время Кубинского кризиса президент Кеннеди согласился убрать американские ядерные боеголовки, тайно размещенные на территории Турции; в ответ Хрущев согласился убрать ракеты с Кубы. Кипрская интервенция была единственным самостоятельным решением Турции за весь век. Турецкое правительство готовилось отправлять войска для защиты турецкого населения на острове еще в 1964 году, но президент США Линдон Джонсон в своем письме весьма жестко настаивал на отказе Анкары от любого вмешательства в дела киприотов. В результате решение вопроса затянулось на десять лет, пока Турция, наконец, не заступилась за турецких жителей Кипра в 1974 году. Тем не менее знаменитое письмо Джонсона служит доказательством тому, что Турция в военном смысле была несамостоятельна, а турецкие интересы стояли на втором месте после интересов США в их противостоянии с Советским Союзом (Вах! — S&P).
Линдон Джонсон, президент США с 1963 по 1969 гг.
После Холодной войны
С окончанием Холодной войны НАТО перешел от обороны к интервенциям. Турция принимала в этих интервенциях непосредственное участие; турецкие войска размещались в Сомали, на Балканах, использовались в качестве наблюдателей в Грузии, Газе и Восточном Тиморе. В боевых действиях турки, впрочем, не участвовали; да и высокие посты турецкие военные занимали нечасто.
Но характер турецкой политики менялся — по большей части в результате развития политического ислама. Неджеметтин Эрбакан, центральная фигура исламского движения в Турции, к НАТО относился весьма прохладно. В интервью, данном им под конец жизни, Эрбакан утверждал, что после падения СССР блок НАТО выбрал в качестве нового врага ислам: «На схемах НАТО враг сменил цвет с красного на зеленый; в военных планах, составляемых в Америке, города противников теперь носят восточные имена. Это случилось в 1990 году. Начался 20-й Крестовый поход».
Неудивительно, что многие турки были весьма обеспокоены, когда в 2002 году к власти пришла Партия справедливости и развития, основанная бывшими учениками Эрбакана: Реджепом Тайипом Эрдоганом и Абдуллой Гюлем. Всего через несколько лет правления ПСР в стране вошли в моду разговоры о грядущем «смещении оси» в сторону от Запада. Обещанных перемен так и не произошло, но антизападное течение в Турции набирало силу. В обсуждениях активное участие начала принимать группа, называемая «İrancılık», что приблизительно значит «иранские партизаны». Сегодня это слово употребляется в негативном контексте, но в 00-х так называли партию в Анкаре, желавшую для Турции большей независимости во внешней политике. Они утверждали, что нельзя оставаться «марионетками империалистического Запада», пока западные страны грабят Палестину и ведут войну с мусульманами. Турция должна отказаться от участия в делах христианской цивилизации и занять подобающее ей место лидера исламского мира.
Абдулла Гюль и Реджеп Эрдоган
Но лидеры ПСР продолжали придерживаться курса, обозначенного еще в ранние дни Республики. Причиной тому частично было то, что для высших армейских чинов верность НАТО стала второй натурой; армия пошла бы на переворот при малейшей попытке правительства дистанцировать себя от Альянса. Впрочем, нет никаких доказательств того, что ПСР планировала что-то подобное. Лидеры партии обнаружили, что недовольство электората блоком НАТО хоть и имело место, но мало влияло на результаты выборов. ПСР не собиралась тратить силы на военные реформы; вопросы промышленности, здравоохранения и транспортной системы были для избирателей важнее.
Хоть ПСР и унаследовала оборонную политику кемалистов, она занялась реформированием вопросов внешней политики. Лидеры партии полагали, что, отрезав себя от Ближнего Востока после Первой мировой войны, Турция совершила ошибку; партия решила налаживать отношения с другими исламскими странами. Абдулла Гюль, занимавший должности премьер-министра и министра иностранных дел, считал, что это приведет к усилению позиций Турции в Европе. Он видел ПСР на Ближнем Востоке чем-то вроде христианских демократов в Европе: умеренная сила, развивающая торговлю и укрепляющая власть закона.
Гюль заручился поддержкой Ахмета Давутоглу, известного ученого и сторонника развития турецкой soft power. Давутоглу, начинавший карьеру в качестве советника по вопросам внешней политики при Гюле и Эрдогане, вскоре занял пост министра иностранных дел; он посещал соседние страны, где красноречиво напоминал народам, когда-то бывшим частью Османской империи, об их давних связях с турками. В последующие годы ПСР усилила государственную поддержку организаций вроде TIKA, занимающихся строительством за пределами Турции. ПСР также создавала новые организации — к примеру, Центр турецкой культуры имени Юнуса Эмрэ, занимавшийся популяризацией турецкой культуры по всему миру. Турция открывала новые посольства, снимала ограничения на выдачу виз и развивала торговые связи. Придерживаясь знаменитой политики «ноль проблем», Давутоглу сумел смягчить отношения Турции с Грецией, Ираном и даже Арменией. Саудовская Аравия, Катар и (в меньшей степени) Египет стали рассматриваться в качестве природных союзников страны.
Но отношения Турции с Сирией были далеки от идеальных. В 1998 году Анкара угрожала соседу войной, требуя выдачи членов РПК, скрывающихся в Сирии. В их числе был и Абдулла Оджалан, глава организации. Хафез Асад в конце концов сдался, и Оджалан был арестован. Но Дамаск и Анкара оставались противниками, пока Эрдоган и Давутоглу не пошли на контакт с Башаром Асадом, сыном Хафеза. Вскоре были сняты визовые ограничения, торговля процветала, а в 2009 году Турция и Сирия провели совместные военные учения. Эрдоган и Асад с женами даже ездили вместе в отпуск.
Эрдоган и Асад с женами
Именно консервативное правительство подчеркнуло либеральность турецкой внешней политики. С одной стороны, Турция с ее националистически настроенным населением, сильной армией и чередой претензий к соседям (Северному Кипру, Армении, Греции, Сирии, Ираку) выглядит агрессором. Но с другой — турецкие дипломаты во всем придерживались международных норм и как могли избегали применения силы. Турецкая внешняя политика абсолютно либеральна — но не в американском смысле «внедрения демократии», а скорее в европейском: Турция во многом полагается на международные институты, скептически при этом относясь к силовым методам решения проблем (Самый древний природный либерал и европеец, слушай, да — S&P). В результате турецкие вооруженные силы редко покидали территорию страны. ПСР продолжала политику кемалистов.
Давутоглу и многие другие члены ПСР используют термин «güvenlikci politika» (что приблизительно переводится как «политика безопасности») только в негативном ключе. Обычно так называют жесткие действия Анкары по подавлению курдов в 90-е годы прошлого века. В своей знаменитой статье «Ноль проблем с соседями», опубликованной в 2010 году, Давутоглу осудил жесткие меры в международной политике. Он писал: «Соединенные Штаты занялись созданием нового международного порядка, основанного на безопасности, отказавшись от идеалов свободы, царивших в мире после падения Берлинской стены». По его мнению, американские вторжения в Ирак и Афганистан были свидетельством того, что Америка ставит безопасность выше свободы. Действия ПСР на протяжении последнего десятилетия были попыткой выровнять баланс между этими двумя подходами.
Некоторое время казалось, что Арабская Весна доказала правоту Турции, что Ближний Восток наконец избавился от влияния западного империализма. Народы региона один за одним свергали постколониальные военные диктатуры, ставящие порядок выше свободы. Мусульмане требовали введения представительной демократии, что, согласно политическим воззрениям Турции, и означало «исламизм». «Братья-мусульмане» одержали победу в Египте и Тунисе; к ним зачастили советники из ПСР. Посетив конференцию SETA вместе с министром иностранных дел Туниса Рафиком Абдессалемом, Давутоглу заявил: «Эра колониализма и Холодной войны окончена. История вошла в привычное русло. И в этом русле мы не будем задаваться вопросами о том, как Турция влияет на Ближний Восток или Ближний Восток влияет на Турцию. Мы признаем, что у нас общая судьба и мы обоюдно влияем друг на друга».
Ахмет Давутоглу, известный ученый и сторонник развития турецкой soft power
Давутоглу объявил Арабскую Весну частично своей заслугой; он не лукавил. Возможность безвизового посещения Стамбула и трансляции турецких мыльных опер показали соседним странам, чего может добиться исламская страна. Турция создавала альтернативу западному модернизму. ПСР с радостью видела, что эта система казалась миллионам людей привлекательной. Турецкие политики оптимистично считали, что новое светлое будущее вот-вот наступит. По их мнению, урок Арабской Весны заключался в том, что если обратиться к самой сути своей идентичности и использовать ее для сближения с другими, то все заработает само собой. Силовая политика оказалась посрамлена.
Но именно в этом момент, на пике либеральных иллюзий, Турция была вынуждена трезво взглянуть на жестокую реальность ближневосточной политики. В своей следующей статье я расскажу, как первый звонок раздался в Сирии, где мирные протесты быстро превратились в кровавую гражданскую войну (Брат, это не мой грузовик с оружием для ИГ, честное слово, он чисто случайно мимо проезжал — S&P).
В следующем эпизоде: Асад сам виноват, турецкий damage control выходит на новый уровень, османизм intensifies. (На самом деле, несмотря на обилие пропагандистских заходов, очень любопытное чтение — всегда интересно увидеть, как конфликт воспринимают и, самое главное, обосновывают с другой стороны).
Оригинал материала на сайте WarOnTheRocks
