Следующая волна экстремизма будет «зелёной» (перевод Foreign Policy)

Текст: Джейми Бартлетт, директор британского Центра по изучения социальных медиа Demos, автор книги «Радикалы: аутсайдеры, меняющие мир», для Foreign Policy. Перевод: Алексадр Заворотний, «Спутник и Погром»

Грядёт воинствующий экологизм, и мы к нему не готовы.

Если генералы всегда готовятся к прошлой войне, то это справедливо и по отношению к тем, кто противостоит радикалам. В 2001 году западные спецслужбы, в основном имевшие дело с региональными террористическими группировками вроде Ирландской республиканской армии или ЭТА, были ошеломлены появлением «Аль-Каиды». В 2011 году их застал врасплох Андерс Брейвик и рост праворадикального экстремизма. Через несколько лет радикальный исламизм породил Исламское государство, и этот процесс вновь упустили из виду.

Сегодня мы совершаем ту же ошибку. Будет тяжело найти оправдания, если мы настолько сосредоточимся на Исламском государстве и ультраправых, что провороним волну экологического терроризма.

А ведь в нём нет ничего нового. Ещё в 2001 году ФБР назвало радикальную экогруппировку «Фронт освобождения Земли» (Earth Liberation Front) одной из главных внутренних террористических угроз для США. Специалисты подсчитали, что ячейки REAR (Radical Environmentalist and Animal Rights, борцы за радикальный энвайронментализм и права животных) можно найти в 25 странах; только в США с 1970 по 2007 год эти группировки совершили более 1 тыс. преступлений — как правило, это вандализм и нападения на центры для испытаний на животных. В течение 30 лет периодически поднимались опасения о новой волне экотерроризма, но она так и не появилась.

Дело в том, что до недавнего времени радикальный экологизм был жертвой собственных успехов. Уже много лет «зелёная» идеология утвердилась в качестве повсеместной. Большинство крупных политических партий в западных демократиях (несмотря на Дональда Трампа и республиканцев) обещают бороться с климатическими изменениями. Экологизм стал частью более широкого антикапиталистического движения, которому по большей части свойственно ненасилие и стремление к переменам «снизу». Таким образом, климатический активизм — от мирных протестов вроде уличных шествий до актов неповиновения вроде закрытия шахт или порчи оборудования — не выходит из довольно скромных рамок. Точных цифр нет, но знающие люди говорят, что в Великобритании счёт экорадикалов идёт на сотни, а в США — на тысячи.

Однако есть признаки того, что ситуация может измениться. Все необходимые условия для радикализации климатического активизма присутствуют. Некоторые группировки уже показывают признаки таких изменений. Если они станут реальностью, мы можем оказаться не готовы к новым «зелёным» радикалам.

Радикалов всех мастей объединяют некоторые общие черты. Как полагает Петер Нойманн, директор Международного центра по изучению радикализма и политического насилия (ICSR) и автор книги «Der Terror ist unter uns» («Террор среди нас»), переход к радикализму обычно вызван «чувством обиды» — иногда настоящей, иногда воображаемой — и верой, что законные способы изменения ситуаций не существуют, недостижимы или неэффективны. Есть и социальный фактор, как правило, в виде харизматичного проповедника той или иной идеологии, который даёт людям эмоциональную разрядку запретными методами.

Активисты Earth First! оплакивают дерево

У климатических активистов определённо есть повод для недовольства — катастрофическая, экзистенциальная угроза, о которой говорят научные исследования. При сохранении текущих тенденций к концу столетия часть планеты окажется непригодной для обитания, а аномальные погодные условия, нехватка пищи и засухи станут повсеместными. К 2050 году до 250 млн человек могут стать «климатическими беженцами». Таков основной повод для беспокойства, и оно постоянно растёт.

И формальный, мирный политический активизм — основной способ изменения ситуации — не работает. Конечно, были определённые успехи. Возобновляемая энергетика переживает настоящий бум. Антикапиталистические и экодружественные политические движения набирают силу (например, Джереми Корбин, Берни Сандерс и политики вроде Беппе Грилло, сделавшие упор на проблему изменения климата). Но с точки зрения сторонников защиты окружающей среды, есть всё больше поводов сомневаться в возможности спасения планеты политическими средствами. К 2040 году количество энергии, потребляемой человечеством, будет на 50% больше, чем в 2012-м. Потребление угля будет расти на 0,6% в год. В последнее время вести были особенно дурными: содержание углекислого газа в атмосфере выросло до 400 частей на миллион (впервые за миллионы лет); по данным Глобального индекса живой планеты (Living Planet Index), к 2020 году Земля может лишиться двух третей своего животного мира. Никто не думал, что Парижское соглашение по климату, о котором возвещали с такой помпой, сможет решить все проблемы. И это ещё до обещания Трампа вывести США из него.

Если знать, куда смотреть, то уже можно заметить признаки роста радикализма в экокругах. Когда я работал над своей последней книгой, «Радикалы в погоне за утопией» (Radicals Chasing Utopia), я близко познакомился с экорадикальной группировкой «Земля прежде всего!» (Earth First!), которая появилась на юго-западе США, но имеет отделения во всём мире. Благодаря обещаниям «не идти на компромиссы при защите Матери-Земли», она переживает рост популярности. Давние участники этой группировки говорили мне, что никогда не видели такого всплеска интереса и отчаянности, как сейчас; судя по моим впечатлениям, наряду с закалёнными ветеранами в Earth First! стекается масса молодёжи, которая чувствует, что нужно срочно и быстро что-то делать.

Зайдите на любой экосайт или блог. Там вы найдёте бесконечные протесты, марши, планируемые акции гражданского неповиновения. Котёл бурлит. По словам представителя организации «Друзья Земли» (Friends of the Earth), экогруппы с отделениями по всему миру, численность местных группировок по борьбе с технологиями гидроразрыва растёт ударными темпами. Если бы в Париже всего за несколько недель до конференции по климату исламисты не устроили теракты, то, скорее всего, мы бы увидели самые масштабные экологические протесты за всю историю. Мне довелось побеседовать с несколькими людьми, занимавшимися подготовкой этих протестов. Планы составлялись месяцами, по городу были рассеяны сотни организаторов, а импульс был очень велик. В том же году немецкие активисты основали Ende Gelände («Ни шагу дальше») — союз, призванный совершать акты гражданского неповиновения из-за использования ископаемых видов топлива. В 2015 году примерно 1500 решительных и хорошо организованных активистов временно парализовали работу одной из крупнейших угольных шахт Европы. В прошлом году в аналогичной акции приняло участие вдвое больше активистов. В этом месяце 6000 активистов Ende Gelände на 11 дней сумели остановить производство в «угольном сердце» Германии.

Такую же яростную решимость выказали протестующие в Стэндинг-Рок, которые попытались сорвать строительство нефтепровода Dakota Access на севере США. С сентября 2016 по февраль 2017 года там был арестован 761 человек. Частично это, конечно, свидетельствует о жёстких действиях позиции, но также и о новообретённой решимости протестующих. Власти явно дали понять о своём беспокойстве: в недавнем докладе министерства внутренней безопасности США говорится о возможных нападениях со стороны экотеррористов, «считающих насилие оправданным», на трубопровод Diamond Pipeline, который планируется протянуть из Оклахомы в Теннесси (правда, признаётся он, спецслужбы пока не имеют никакой информации о планировании подобных нападений).

При этом радикальный экологизм пускает корни не только на развитом Западе. Важным фактом является рост числа активистов в развивающихся государствах, где они претендуют на важную роль. Для богатых граждан Запада экологизм выступает скорее как увлечение. Для жителей стран, уже понесших урон от климатических изменений, это куда более насущный вопрос. Это не гипотетический сценарий, который начнёт сбываться лет через 50. Эти люди от отчаяния пойдут на куда более крайние меры. К примеру, в Бразилии активисты «Тайного лесного общества» (Sociedade Secreta Silvestre) взорвали набитый кусками металла автоклав в столичном торговом центре и угрожали терактами в ходе Олимпийских игр 2016 года.

Но всё не сводится к уличным акциям. Заметен и рост соответствующей литературы. Канадская журналистка Наоми Кляйн в своей последней книге «Мало сказать „нет“» (No Is Not Enough) предлагает оптимистический взгляд на решение мировых проблем политическими средствами. Хотя при этом она подчёркивает — времени всё меньше. А когда время истечёт полностью, на первый план выйдут книги вроде Deep Green Resistance» («Зелёное сопротивление»). Это своеобразное руководство для экорадикалов, призывающее отказаться от неэффективных мирных способов борьбы в пользу промышленного саботажа. И мы еще не говорим про более широкое антикапиталистическое движение, частью которого становятся энвайронменталисты. Достаточно сказать, что в ходе последней встречи G20 в немецком Гамбурге 76 полицейских пострадали в ходе столкновений с протестующими. Всего этого стоит опасаться.

Роджер Халлэм, специалист по теории коллективных действий и климатический активист, недавно заявил мне, что удивлён отсутствием более радикальных всплесков экологизма. По его мнению, частично это объясняется тем, что одними теориями и наукой людей трудно сподвигнуть на какие-либо действия. Многолетние социальные исследования доказали, что люди в основном руководствуются какими-то важными событиями, а не абстрактными идеями и данными. «В течение ближайших пяти лет раньше или позже произойдёт какое-то катастрофическое климатическое событие. И вот тогда это движение получит новый импульс», — говорит Халлэм. До этого момента, по его мнению, климатический активизм будет переживать фазу дробления, известную по другим радикальным движениям. Меньшие группы будут склоняться к более жёстким действиям, отделяясь от основной массы активистов. Они будут давать эмоциональную вовлечённость и чувство цели, подстёгивающие активность. В свою очередь, это ещё больше углубит раскол между воинствующей и мирной ветвями, создавая самовозобновляемую связь и приводя к дальнейшей радикализации меньших группировок.

Неясно, как общество должно реагировать на новую волну экологического экстремизма. Раньше экстремистов заведомо считали введёнными в заблуждение, иррациональными, злыми, находящимися под внешним влиянием — в общем, не здравомыслящими людьми, принимающими решения на основе научных данных и утилитарной философии. Инструменты борьбы с радикализмом основаны именно на этих предположениях. После 11 сентября 2001 года правительства различных стран попытались положить конец распространению идей насилия, экстремизма и антилиберализма, наблюдая за подверженными риску группами и вмешиваясь на ранних стадиях этого процесса. Основная мысль сводилась к тому, что чтение Корана можно дополнить комментариями теологов или «контрпропагандой»; а страхи перед иммиграцией, к примеру, можно купировать занятиями по мультикультурализму или даже помощью в поиске работы.

Недавно я общался с группой специалистов, занимающихся дерадикализацией исламистских и ультраправых группировок. Я спросил, что бы они делали с «зелёными» радикалами. Попросили бы руководство «Гринпис» умиротворить тех, кто занимается мелким саботажем ради «экозащиты»? Внедрили агентов в ряды Friends of the Earth? Выстроили новую модель для отслеживания роста радикализма — скажем, университетские курсы по гуманитарным наукам, работа с левыми студенческими группами, рост заинтересованности технологиями переработки — которая помогла бы полиции замечать тревожные тенденции на ранних стадиях? Мнения разделились, но все эти рецепты казались сомнительными.

Пока можно предположить, что рост экорадикализма вряд ли приведёт к убийствам мирных граждан. Согласно одному из исследований, менее 10% преступлений REAR носили «террористический характер» (т. е. были направлены против людей, что обычно и считается ключевым признаком терроризма). Как правило, пока всё сводится к порче имущества, вандализму и актам гражданского неповиновения, хотя очень трудно предвидеть действия экорадикалов, если этот курс и дальше не принесёт реального успеха.

Предсказание будущего — всегда очень сложная задача, а исходные данные для анализа могут оказаться неверными. Но всё же стоит задуматься над радикальным экологизмом и способами борьбы с ним. В противном случае полиция, правительство, СМИ и спецслужбы рискуют «воевать как в прошедшую войну», применяя к экорадикалам те же методы, что и к террористам, уравнивая саботажников с тоталитарными сектами и белыми расистами. Такие параллели не только сомнительны, но и приведут к росту слежки за гражданами, засилью полиции и неуклюжим попыткам «дерадикализации». Первые признаки подобного развития событий появились в ходе встречи G20 в Гамбурге, когда после яростных протестов немецкий министр юстиции пообещал увеличить расходы на борьбу с левым экстремизмом, а многие призвали создать «базу данных по экстремистам». Британская полиция уже израсходовала изрядные суммы на внедрение и слежку за экоактивистами. Каков результат? После обнаружения слежки взгляды активистов начали меняться в более радикальную сторону. Как и следовало ожидать, сотрудники ФБР по борьбе с терроризмом приняли участие в расследовании протестов в Стэндинг-Рок.

Определение терроризма довольно спорно, оно отличается в разных странах и является политическим вопросом. Я спросил директора ICSR Нойманна, можно ли назвать терроризмом случай, если «зелёный» активист совершает акт промышленного саботажа без человеческих жертв, чтобы поменять взгляды правительства на экологическую политику. «Вопрос очень неоднозначный», — ответил он. И это действительно так. Но, возможно, уже очень скоро мы будем вынуждены дать на него какой-то ответ.

Трейлер фильма Night moves (2013) о трех радикалах-экологах, собирающихся взорвать плотину

Понравился перевод? Поддержите «Спутник», чтобы таких материалов было больше!

Оригинал материала на сайте Foreign Policy