Текст: Дарран Андерсон, Рrоsресt Маgаzinе. Перевод: Александр Заворотний, «Спутник и Погром»
Какими бы рассказами мы себя ни утешали, но у истории нет «правой стороны». Мы необязательно движемся к прогрессу. Единственный способ идти в светлое будущее — создавать его самим.
Под водопадом информации из глобальной сети человек начинает замечать изменения в языке. Устойчивые фразы появляются и исчезают — сначала становятся модными, потом превращаются в клише. Но когда избыточное использование и неискренность приводят к тому, что фраза становится бессмысленной — или даже признаком фальши?
Просматривая заголовки последних недель, поневоле постоянно наталкиваешься на одно и то же выражение: «историческая неправота». Келлиэнн Конуэй обвинила в ней демократов, подразумевая приостановку в работе правительства. По мнению директора Общества избирательных реформ в Уэльсе, Тереза Мэй рискует попасть в эту категорию, если выскажется против наделения правом голоса 16-летних граждан. Сенатор от штата Нью-Джерси Кори Букер приписал историческую неправоту Генеральному прокурору Джеффу Сешнсу из-за вмешательства в дела штатов, которые легализуют марихуану. Криптовалютные скептики; бейсбольная команда Кливленд Индианс; Уинстон Черчилль; часть ватиканского истеблишмента, настроенная против договоров с Китаем; художественная галерея, которая временно сняла полотно «Гилей и нимфы» — все они попадают в этот длинный противоречивый список.
Можно, конечно, оспаривать равнозначность этих проблем, но сама повсеместность фразы и широчайший политический спектр, где она применяется, лишает её силы и смысла. Единственное, на что она ещё годится — показывать полную противоположность тому, что она утверждает. Термин нельзя назвать устоявшимся или определённым, а его залпы и рикошеты дают основания полагать, что история — это вечно изменчивое поле боя.
«Историческую неправоту» нельзя считать новой фразой или идеей, но в последние годы, особенно при Обаме, она начала употребляться всё чаще. Можно сказать, она стала фирменной фразой президента. Не меньше Обама любит и высказывание из яркой речи Мартина Лютера Кинга «Наш Бог идёт вперёд!»: «Дуга нравственного универсума длинна, но склоняется в сторону справедливости». Обама даже распорядился нанести эти слова на коврик в Овальном кабинете, на котором уже красуются четыре фразы предыдущих президентов.
При этом редко кто знает, что борец за права чернокожих просто переиначил политика-аболициониста Теодора Паркера, который заявлял: «Я не претендую на понимание нравственного универсума; дуга его длинна, мои глаза видят лишь ближайшую часть; я не могу зрительно исчислить эту дугу и завершить её; я могу лишь предсказывать так, как внушает мне совесть. И, насколько я вижу, эта дуга склоняется в сторону справедливости».
Источник и передача фразы важны в понимании её сильных и слабых сторон. Суть этой фразы религиозная, она вытекает из теологической иудео-христианской традиции. Из убеждения, что универсум не хаотичен и не цикличен. Что все мы движемся к состоянию, которое можно назвать Царством Божиим. Даже секулярный марксизм с его историческим материализмом, свалками истории и прочим вырос именно на этой почве. Эта идея во всех своих бесчисленных разновидностях, в устах сомнительных пророках, в различные эпохи всегда зиждилась на вере.
А где вера — и зачастую именно там, где её выражают наиболее пылко — там и сомнение. Допущение, что мы идём по пути под водительством незримых и бесконечно справедливых сил, конечно, замечательно и утешительно, но, в общем и целом, представляет собой наивную и сомнительную панацею наших недугов. Кроме того, оно может уничтожить ту самую справедливость, которой взыскует.
***
Усомниться в идее прогресса нетрудно. Исторически, возвышение цивилизаций обычно происходило за счёт других народов, а поддерживалось страданиями собственного. «Чей прогресс и за чей счёт?», — вот весьма уместный вопрос. Вместе с тем, если только нам повезло, то в нашем распоряжении оказались все преимущества современности. На этом узком отрезке пространства-времени мы живём дольше; убиваем друг друга, пожалуй, реже; с технической точки зрения намного превзошли собственных дедов; в политике же и общественной жизни нам удалось с трудом завоевать пусть несовершенные, но свободы — во всяком случае, на какой-то срок.
Вот тут-то и кроется загвоздка. Никто не гарантирует, что завоёванное можно удержать, и что оно никогда не обратится вспять. А такое возможно, чему свидетельством всё наше прошлое. История полна примерами спадов, упадка, реакции и даже полного уничтожения цивилизации.
Есть такие примеры и в современности. С точки зрения веры в либеральный прогресс, малоутешительно наблюдать за стагнацией в Великобритании, не говоря уже обо всём, что происходит в Венгрии, Польше, Турции, на Филиппинах, в России, США и других странах. «Это всё анахронизмы. Ухабы на пути прогресса и справедливости», — твердим мы себе, хотя поддержка, власть, возможности наших оппонентов велики, и они тоже верят, что Бог на их стороне. Многие либералы надеются пройти через эту эпоху хаоса, которую они считают досадным отклонением от истинного пути, подхватить упавший факел и продолжать двигаться вперёд. Только дальше путь может оказаться совсем другим — или его вовсе не будет.
Нельзя забывать о контексте. Когда Мартин Лютер Кинг произносил свою речь, это было упражнение в духоподъёмности и символизме. Он считал, что битва за гражданские права тяжела и сурова — и, что ещё важнее, так будет всегда. Даже этот человек глубочайшей веры признавал, что о неизбежности речи нет. Освобождение проистекает из отчаянных усилий, отваги, упорства и решительности людей (отсюда обоюдоострые ссылки на «что посеете, то пожнёте»). Это был глоток свежего воздуха.
Никакого сравнения с той атмосферой напыщенного самодовольства, которая царила среди либерального истеблишмента (от левых центристов до довольно правых) до победы Трампа, брексита и даже до настоящего времени. Над Фрэнсисом Фукуямой часто подтрунивали за его «Конец истории?», но многие представители западных политических кругов отвечали на этот вопрос утвердительно. Когда же этим людям бросали вызов силы, которые понимают, что будущее может быть принципиально другим, в ответ поднимался хор отчаяния и смятения. Мы все видели это потрясение результатами последних президентских выборов, когда истово верующие впадали в не менее истовое безверие и начинали бубнить «этого не должно было произойти». Не должно — но может и происходит.
Ситуация, возможно, плоха, но, несмотря на рассказы об «исторической правоте», она может ухудшиться ещё больше — и этому есть очевидные признаки вроде климатических изменений и конфликтов, которые раздувают пламя местечковых национализмов и глобального неравенства. Самовосхвалительные истории, которые мы рассказываем сами себе, пусть и с лучшими намерениями, — мол, всё это лишь отклонения от прямого пути — делают нас уязвимыми. В наше циничное время проблема заключается не в откатывании к прошлому.
***
Ханна Арендт в «Истоках тоталитаризма» указала на различия между авторитарными и тоталитарными режимами. Последние, — отмечает она — характеризуются иными взглядами не только на власть, но и на саму реальность: «скорее крайним презрением к непосредственным последствиям своих действий, чем простой безжалостностью; скорее невниманием к корням и пренебрежением к национальным интересам, чем национализмом; скорее высокомерием по отношению к утилитарным действиям, чем отстаиванием своих целей; скорее идеализмом — то есть, непоколебимой верой в идеологические конструкты, чем жаждой власти». Все эти характеристики сейчас проявляются всё более отчётливо. В таких условиях дуга истории никуда не склоняется: она рушится.
Остаётся желание цепляться за утешительные лозунги. Либеральные комментаторы, кажется, особенно отчаянно клеймят Трампа, чтобы развеять собственные страхи, что мир движется к катастрофе, и восстановить желанный статус-кво. Реальность несколько более мрачна.
Вера в прогресс, в движение к лучшему кажется не просто бессмысленной, но и жестокой. Появляются поколения, которые, весьма вероятно, будут жить куда хуже своих родителей: поколения людей, ввергнутых в жилищный кризис, ненадёжную занятость, упадок здравоохранения и образования, постепенную деградацию всей социальной системы. Общество отравляет невыносимый разрыв в уровне богатства. Ежедневно в газетах мелькают истории о росте детской нищеты, числа бездомных, деградации систем социальной помощи. Мы в Великобритании столкнулись с таким числом недоедающих детей, которое смотрится просто чудовищно на фоне общества, которое на каждом углу поздравляет само себя с высокоразвитостью.
Это не говоря уж о том, что мы награждаем все будущие поколения деградацией окружающей среды, которая, возможно, зашла уже слишком далеко. «Жизнь — это не лестница к прогрессу, а ветвистый куст, который постоянно подрезает старуха с косой», — как заметил однажды Стивен Джей Гулд.
Если и есть какая-то надежда, то заключается она совсем не в «исторической правоте». Она в том, что история ещё не написана. Нам нужно заучить уроки, которые помогут нам лучше понимать собственное настоящее; понимать, что следует противопоставить вызовам; понимать, как не скатиться ни в беспечное довольство, ни в отчаяние. Следующая цитата из Авраама Линкольна подходит и к хорошим временам, и к плохим, корни её уходят глубоко в прошлое, которое вечно сохранит актуальность:
«Говорят, один восточный монарх однажды приказал своим мудрецам придумать ему изречение, которое было бы истинным и пригодным к всем случаям и ситуациям. Они подарили ему слова: «И это тоже пройдёт». Сколь многое они выражают! Как они сдерживают в час гордыни! Как утешают в глубинах скорби!».
