Американский футбол сильно отличается от европейского: он грубее, опаснее… и приносит деньги. Многомиллиардные прибыли. В РФ, где бешеные гонорары тренеров и игроков оплачивают налогоплательщики (без видимого результата), этот текст об устройстве американского футбольного бизнеса читается, как новости с другой планеты.

Если спросить у среднестатистического обывателя, особенно жителя Европы или Латинской Америки, какой спортивный клуб является самым дорогим в мире, то он почти наверняка назовет одного из европейских футбольных грандов: «Барселону», «Реал», «Манчестер» «Юнайтед» и т. д. И будет неправ. Согласно последнему рейтингу Forbes (лето 2016 года), спортивная франшиза с самой большой рыночной стоимостью — 4 миллиарда долларов — это малоизвестная за пределами США команда по американскому футболу «Dallas Cowboys».

Более того — если открыть весь список Forbes из 50 самых дорогих клубов, то сразу бросается в глаза интересный факт: 42 из 50 из команд в списке выступают в американских спортивных лигах, в том числе 28 команд в Национальной футбольной лиге. Последняя цифра еще более удивительна, ведь если команды НХЛ и НБА популярны среди многочисленных поклонников хоккея и баскетбола по всему миру, то американский футбол и бейсбол остаются прежде всего национальными американскими развлечениями, мало востребованными за рубежом. Что не мешает владельцам команд НФЛ и МЛБ получать многомиллионные прибыли. Как работает эта система и в чем уникальность профессионального спорта в США?

Лиги

Американский профессиональный спорт все послевоенное время держится, как на четырех китах, на четырех крупнейших лигах: бейсбольной МЛБ (основана в 1903 году), хоккейной НХЛ (год основания — 1917), футбольной НФЛ (1920 год) и самой молодой — баскетбольной НБА (1946 год). Это одновременно четыре крупнейшие спортивные лиги во всем мире — только соккерные Английская Премьер-лига и Бундеслига способны конкурировать с НБА и НХЛ по объемам годовой прибыли, однако цифры НФЛ и МЛБ для них недостижимы.

Крупнейшие спортивные лиги по уровню дохода

Это в полной мере отражает популярность американского футбола и бейсбола в США. Согласно опросам, порядка 35–40% американцев называют своим любимым видом спорта футбол, еще 12–15% бейсбол.

Все четыре лиги пережили в своей истории непростой этап зарождения и становления, причем три из них — в те далекие времена, когда профессиональный спорт как явление только зарождался. Были и несколько этапов расширения — в результате число команд выросло до 30 (в НФЛ до 32). Это позволило охватить все сколько-нибудь крупные медийные рынки на территории США, предоставив возможность большинству американцев болеть «за своих».

Карта США и крупнейшие профессиональные и студенческие команды

Хотя начиналось все куда как скромно. В 1920 году, когда НФЛ впервые объединила под своей эгидой 14 профессиональных команд по американскому футболу, профессиональный спорт находился в тени куда более популярного студенческого. Именно колледжи были местом, где выступали лучшие игроки, менялись правила и внедрялись новые тактические схемы. Однако ситуация постепенно менялась, чему способствовал переход вчерашних студентов в профессиональные команды НФЛ, где они играли уже за деньги. Эта система породила проблему актуальную для всех европейских соккерных лиг: богатые, нанимая лучших молодых игроков, становятся сильнее, а бедные слабеют. Очевидно, что условный «Реал» на протяжении десятилетий выступает лучше условной «Осасуны» прежде всего по причине вопиющего неравенства финансовых возможностей. Поэтому в 1935 году на встрече владельцев команд НФЛ генеральный менеджер аутсайдера лиги «Филадельфии Иглс» Берти Белл заявил о несправедливости такой ситуации. С ним согласились владельцы богатых команд, прекрасно понимавшие, что отсутствие конкуренции и интриги пагубно сказывается на интересе зрителей. Так родилась идея драфта, позже подхваченная в США другими профессиональными лигами. Первый драфт НФЛ состоялся в феврале 1936 года в Филадельфии, в здании отеля Ritz-Carlton. На доске были написаны фамилии игроков колледжей, а владельцы команд выбирали их в той очередности, в какой расположились команды по итогам сезона. Закончившие прошлый сезон с худшим соотношением побед и поражений «Иглс» выбирали первыми, а ставшие лидерами «Нью-Йорк Джайнетс» — последними. И хотя не все выбранные студенты надели форму профессиональных команд, начало было положено.

Следующий скачок популярности НФЛ стал возможен благодаря техническому прогрессу. Распространение телевидения сделало реальностью общенациональные трансляции, и в конце 50-х годов футбол отбирает у бейсбола звание национального спорта. Именно контракты с телеканалами послужат основой процветания Лиги. Которая в 1960 году устранила своего самого серьезного конкурента, поглотив Американскую футбольную лигу, и вобрала в себя команды из АФЛ. Хотя формально это было слияние, символом которого стала чемпионская игра между победителем Национальной и Американской конференции. Сегодня это зрелище известно как Суперкубок — самое транслируемое в США спортивное событие, за ходом которого в этом году наблюдало 111 миллионов человек, а тридцатисекундный рекламный ролик стоил рекламодателю больше 5 миллионов долларов.

Как клубы зарабатывают деньги

Телевидение остается главным источником доходов для Лиги. К заключенному в 1961 году договору с CBS добавились контракты с другими американскими медийными монстрами — FOX, ESPN, NBC — в 2016 году они принесли НФЛ почти 5 миллиардов долларов. Вместе с контрактами с Direct TV и различными радиостанциями цифра достигнет 7,3 миллиарда в год. Общая же выручка достигла 13 миллиардов, причем (по оценке комиссионера Лиги Роджера Гуделла) к 2027 году она удвоится. Стоит отметить, что сам Гуделл только за 2014 год получил как комиссионер лиги 34 миллиона долларов.

Часть денег от этих телевизионных контрактов получают и клубы. Сейчас каждая из 32 команд НФЛ получает около 200 миллионов долларов (оценочно 228 миллионов в 2016 году) от контрактов еще до начала сезона. Уже эти деньги позволяют полностью компенсировать траты на контракты самих футболистов (о них ниже). Кроме того, 40% выручки от продажи билетов и командной атрибутики клубы передают Лиге, которая затем распределяет их поровну между всеми командами. Это приносит франшизам еще несколько десятков миллионов долларов ежегодно. Однако для самих клубов важнейшей статьей дохода остается продажа сезонных абонементов и билетов в VIP-ложи и корпоративные боксы — 100% выручки от таких сделок клубы оставляют себе. Это стимулирует владельцев клубов либо перестраивать стадионы, увеличивая их вместимость как раз за счет VIP и корпоративных лож, либо строить новую арену.

Стадионы

Стадионы, на которых проводятся игры НФЛ — это квинтэссенция американского футбола и самой Америки. Огромные, заполняемые до отказа арены с гигантскими экранами, десятками магазинов и множеством забегаловок становятся одним из главных генераторов прибыли для франшизы. Средняя посещаемость НФЛ в последние годы колеблется в пределах 65–68 тысяч человек — это в два раза больше чем в Английской Премьер Лиге.

Средняя посещаемость крупнейших спортивных лиг

Сегодня для владельцев франшиз стадион — один из главных активов, но и главная головная боль. Стоимость строительства нового стадиона составляет порядка 1–1,5 миллиарда долларов, и далеко не каждый штат и городская администрация готовы пойти на значительные траты (до 50% стоимости строительства). Невозможность построить новый стадион — одна из главных причин переезда франшиз. В прошлом году «Rams» перебрались из Сент-Луиса в Лос-Анджелес, в этом году за ними последовали «Chargers», а еще через несколько лет в Лас-Вегас переедут «Raiders». Клубы ищут крупные медийные рынки с большой фанатской базой и щедрые городские администрации. Если владелец и городская администрация договорились — им предстоит раскошелиться. На постройку в Миннеаполисе U.S. Bank Stadium — новой домашней арены для местных «Vikings» — ушло чуть более миллиарда долларов. Из них 350 миллионов выделил штат, 150 администрация города, а вторую половину суммы владелец команды Зиги Уилф и иные частные лица. При этом в конечном итоге все остаются в выигрыше. Помимо спортивных мероприятий на стадионе проводятся концерты, ярмарки и прочие подобные мероприятия. Только концерты Люка Брайана и Metallica принесли франшизе и городу миллионы долларов. В 2017 году на очереди следующий, 52-й Суперкубок и выступления Джастина Бибера, Coldplay и Guns N’ Roses.

Стоит отметить, что стадион был построен меньше чем за три года. Практически молниеносно, если вспомнить пресловутый «Крестовский», пребывающий в производственном аду уже 10 лет и высосавший из федерального и городского бюджета куда больше миллиарда долларов.

Конкуренция и еще раз конкуренция

Немудрено, что абсолютно все команды НФЛ получают операционную прибыль, в отличие от десятков соккерных клубов в Европе (включая грандов типа «Ромы» и «Милана»), несущих многомиллионные убытки. Однако владельцы и Лига внимательно наблюдают за ситуацией, реагируя на малейшие колебания зрительского интереса. Для них очевиден главный принцип — зрителю нужна борьба, интрига, конкуренция и наглядные примеры реализации «американской мечты». Поэтому НФЛ всячески стремиться создать определенные механизмы, способствующие выравниванию среднего уровня команд, дающие всем теоретически равные возможности добиться победы.

Первый из этих механизмов — потолок зарплат (salary cap) — то есть максимальная сумма, которую команды могут потратить на контракты своих игроков, которых в ростере команды по американскому футболу 53 человека. Впервые потолок зарплат был введен в 1994 году и составил 34,6 миллиона долларов. С тех пор он неуклонно рос, достигнув показателя в 143 миллиона в 2015 году, 155 в 2016-м и был установлен на цифре 167 миллионов долларов на грядущий сезон 2017 года. Это ограничение порождает проблему, стоящую перед всеми командами в одинаковой степени: всех своих игроков переподписать невозможно. В силу этого любой контракт игрока в НФЛ представляет собой сложнейший документ, в котором франшиза стремится всячески снизить финансовую нагрузку. Общая сумма контракта ничего не значит — нужно смотреть, на сколько лет он заключен, каков размер гарантированной части и подписного бонуса, за что игроку положены премиальные. И все равно денег на всех не хватает. Порядка 30–40% от salary cap съедают контракты квотербека и еще нескольких ключевых персоналий, а также «мертвые деньги» от контрактов уже отчисленных или отпущенных в другие команды игроков. В результате топовые игроки часто уходят в другую франшизу, у которой вовремя нашлась лишняя пара миллионов. Поэтому игроков в привычном для европейского соккера смысле никто не покупает. Игрока можно просто отпустить в качестве «свободного агента» или попробовать обменять на самое ценное — пики (право выбора) на драфте. И здесь мы вплотную подходим ко второму ключевому механизму выравнивания команд в лиге — тому самому драфту, где интересы владельцев НФЛ напрямую пересекаются с еще одним финансовым монстром — NCAA.

NCAA

NCAA, или Национальная ассоциация студенческого спорта — некоммерческая организация, которая разрабатывает правила и регулирует соревнования среди студентов в разных видах спорта. Это на бумаге. По факту она же контролирует и распределяет феноменальные денежные потоки, аккумулируемые студенческим спортом. Популярность студенческого спорта в США огромна. Он появился раньше профессионального, а студенческие команды имеют куда более давнюю историю. Связь американца со своей alma mater очень прочна, и его привязанность распространяется и на спортивные команды. И он готов платить, чтобы смотреть игры команды своего университета. Средняя посещаемость игр первого футбольного дивизиона NCAA — FBS — превышает 40 тысяч. Причем если студенты получают билеты бесплатно или за бесценок, остальные зрители платят за них по несколько сотен долларов — столько же, сколько за билеты на игры НФЛ.

Другая огромная статья дохода Ассоциации и входящих в нее университетов — все те же трансляции, из последних сделок — контракты на 14 лет и 10 миллиардов с CBS и 12 лет и 5 миллиардов с ESPN. В 2014 году 128 команд дивизиона FBS получили суммарную выручку в 3,5 миллиарда долларов. Куда идут эти деньги? На развитие спортивных университетских программ — строительство первоклассных комплексов для атлетов, модернизацию стадионов и тому подобные вещи. На огромные зарплаты тренерам — в 40 штатах из 50-ти работа футбольного или баскетбольного тренера самая высокооплачиваемая среди государственных служащих. Тренер представляющих Мичиганский университет «Wolverines» Джим Харбо заработал в 2016 году больше 9 миллионов долларов, его коллега из Алабамы Ник Сэйбан — почти 7 миллионов.

Самая оплачиваемая профессия государственного служащего по штатам

При этом студенты-спортсмены, вокруг которых крутится весь этот бизнес, не получают ни цента. Они не получают зарплат и премий, им даже нельзя принимать подарки. В обмен на игру (чреватую, кстати, серьезными травмами) университет предоставляет им спортивную стипендию, фактически оплачивая обучение. Злые языки, впрочем, не преминут напомнить о том, что зачисляют игроков не на лучшие факультеты, предлагая молодым людям уникальную возможность изучать бесполезные языки и погружаться в удивительный мир gender studies. Тем не менее спортивные программы остаются социальным лифтом, дающим возможность получить хоть какое-то высшее образование бедным черным парням из криминальных гетто и белым парням из сельской глуши. Но главная мечта для многих из них — попадание в мир профессионального спорта с его многомиллионными контрактами. Впрочем, лишь 2% вчерашних студентов из спортивных программ добираются до этапа подписания контракта с профессиональным клубом. И лучшие из них выбираются на драфте.

Стоит отметить, что само по себе попадание в университет по спортивной программе уже становится результатом продуманной селекции. Скауты студенческих команд объезжают сотни школ от Техаса до Монтаны и к февралю, накануне National Signing Day, прекрасно знают всех самых перспективных старшеклассников по всей стране. В свою очередь эти парни, получив предложения от колледжей, сами выбирают ту спортивную программу, в которой хотели бы учиться.

Драфт

Первый полноценный драфт в истории американского спорта состоялся в далеком 1936 году, и с тех пор его главный принцип не изменился. Как и прежде, профессиональные команды выбирают самых талантливых студентов, чтобы те, подписав с ними контракт, превратились в профессионалов. Сохраняется и главный принцип — то, под каким номером команда выбирает, зависит от ее прошлогоднего выступления. На грядущем 27 апреля драфте НФЛ первыми будут выбирать закончившие прошлый регулярный сезон с результатом 1–15 «Browns» из Кливленда. В разных американских лигах разное количество раундов драфта, что вполне понятно: в ростере футбольной команды 53 человека, в НБА — 15. Соответственно, на драфте НФЛ в 7 раундах выбирается 253 студента, на драфте НБА — только 60. Номинально самая слабая команда НФЛ в каждом раунде драфта выбирает первой. Однако франшизы до драфта активно меняют игроков на право выбора, а во время драфта обмениваются уже самими пиками. Подобные закулисные игры наглядно показаны в фильме «День драфта» с Кевином Костнером. Кроме того, команды, не слишком активно действующие на рынке свободных агентов, получают так называемые компенсационные — попросту говоря, дополнительные пики. В результате итоговая ситуация часто отличается от изначальной.

Для мечтающего попасть в профессиональный спорт студента отсутствие его фамилии в списке выбранных — еще не конец света. Уже после драфта команды подписывают так называемых незадрафтованных свободных агентов — тех, на кого на драфте по той или иной причине не обратили внимания. Но все это еще не значит, что после выбора карьера в НФЛ гарантирована. Летом ростер команд раздувается до 85–90 игроков, однако к началу сезона сокращается до 53 счастливчиков. Еще десяток из числа не вошедших в него попадут в practice squad, остальных просто-напросто отчислят. Поскольку у НФЛ, в отличие от, например, НХЛ, нет фарм-клубов, выбор у этих неудачников невелик. Еще несколько лет они помотаются по летним тренировочным лагерям разных команд. Если им не посчастливится пробиться где-нибудь в официальный ростер, их ждет американский рынок труда и широкий спектр других вакансий вне футбола.

У многих возникает резонный вопрос — зачем студентам стараться, чтобы потом попасть в команду-аутсайдера? Ответ прост — деньги. Чем выше человек выбран на драфте, тем больше сумма в четырехлетнем контракте новичка. Выбранный «Rams» в прошлом году под первым номером Джаред Гофф получит за четыре года порядка 28 миллионов долларов (включая подписной бонус в размере 18 миллионов). Выбранный «Seahawks» 31-м Джермейн Ифеди подписал контракт на 8 миллионов.

Разумеется, никто не гарантирует, что взятый высоко игрок станет звездой. В американском спорте широко применяется термин bust — игрок, совершенно не оправдавший ожиданий владельца, тренера, спортивной прессы и болельщиков. И это притом, что скауты клубов НФЛ каждый год проводят титаническую работу перед выбором на драфте: внимательно смотрят абсолютно все игры кандидата, общаются с тренерами школьной и студенческой команды, пристально оценивают выступление потенциального игрока на студенческом комбайне. Несмотря на это, каждый очередной сезон дарит всем участникам процесса новые разочарования. Причины могут быть разными — столь частые в футболе травмы, проблемы вне поля, элементарная неспособность перестроится на игру в другой, более быстрой и жесткой лиге. На драфте 1998 года «Colts» первыми выбрали Пэйтона Мэннинга, а шедшие следом «Chargers» Райана Лифа. В лице первого лига и болельщики получили одного из лучших квотербеков в истории и двухкратного обладателя Трофея Ломбарди. «Chargers» достались 4 года разочарования, а сам Лиф после краха спортивной карьеры связался с наркотиками и оказался в тюрьме. Однако перед драфтом потенциал обоих оценивался приблизительно одинаково. С другой стороны, нет ничего лучше, чем взять в самом низу игрока, превзошедшего все ожидания — пятикратный победитель Суперкубка, муж фотомодели Жизель Бундхен и друг Дональда Трампа Том Брэди был выбран «Patriots» под 199 номером (6-й раунд драфта).

Все это приводит к тому, что драфт не может полностью компенсировать неравенство. Одни генеральные менеджеры годами успешно строят команду через драфт и рынок свободных агентов, благодаря чему болельщики видят стабильно хорошие результаты. В других командах пачками меняются тренеры и оказавшиеся «бастами» стартовые квотербеки — все без какого-либо результата вообще. В НФЛ есть выигравшие пять Суперкубков за 17 лет «Patriots» и ни разу за эти же 17 лет не выходившие в плэй-офф «Browns». Отличная иллюстрация столь любимого американскими консерваторами очевидного тезиса — равенство возможностей никогда не приведет к равенству результата. Ведь люди не равны, и управляемые ими организации тоже. С другой стороны, шанс изменить своё положение есть всегда: «Raiders» прошли путь от аутсайдера до претендента на Суперкубок за 2–3 года. И это притом, что владелец «Raiders» Марк Дэвис со своим состоянием в 500 миллионов долларов — самый бедный владелец команды НФЛ. Список команд, вышедших в плэй-офф, каждый год обновляется на 50% и более. В европейских соккерных чемпионатах с их чудовищным расслоением клубов такие взлеты практически невозможны. Пример выстрелившего в прошлом году «Лестера» показателен — меньше чем через год команда заняла соответствующее ее реальному финансовому положению место — где-то у зоны вылета из Премьер-лиги. Единственная же позаимствовавшая идею драфта европейская спортивная лига, КХЛ, отказалась от ключевого момента — слабые там не выбирают первыми.

Чему учиться?

Чему как российским, так и европейским спортивным функционерам стоит поучиться у их американских коллег?

Во-первых, самому сложному — экономить. Соккерные клубы тратят огромные деньги на зарплаты и трансферы игроков. В 2016–2017 годах мадридский «Реал» потратит на эти цели 300 миллионов, «Барселона» — порядка 450. Не отстают от них и наши — только «Зенит» в свое время потратил на покупку Халка и Акселя Витселя 80 миллионов евро. Траты команд НФЛ строго ограничены потолком зарплат, который лишает смысла и саму практику покупки игроков. По сути, именно раздутые зарплатные ведомости приводят к тому, что многие крупные европейские соккерные клубы из года в год оказываются в минусе.

Во-вторых, стоит поучиться тому, как деньги зарабатывать. Имея гораздо меньше денег от спонсоров, американские франшизы при этом получают стабильную операционную прибыль. Это достигается путем заключения выгодных телевизионных контрактов, а также ориентации на интернет — Game Pass NFL дает возможность получить доступ к огромному количеству контента за 2–3 сотни долларов в год. Кроме того, американские франшизы гораздо успешнее используют стадионы как источник дополнительных, внеспортивных доходов.

В-третьих, нужно научиться нести коллективную ответственность и равномерно распределять деньги между клубами. НФЛ и владельцы понимают, что команды имеют какую-либо значимую финансовую ценность, только пока выступают в лиге. Следовательно, лига заинтересована в стабильном финансовом положении каждого клуба. Именно поэтому НФЛ, заключая контракт с телеканалами, распределяет прибыль равномерно между всеми клубами.

В конечном счете собственно российский спорт должен перестать высасывать деньги из государственного бюджета. В США сама мысль о том, что налогоплательщик должен из своего кармана оплачивать существование условного ФК «Локомотив» или ФК «Рубин», а потом еще платить деньги, чтобы попасть на стадион, показалась бы абсурдной. Для американского бизнеса очевидна простая истина: профессиональный спорт нужен лишь в том случае, если он приносит прибыль. Потребность же зрителя в массовых спортивных мероприятиях в полной мере может удовлетворить студенческий спорт, где спортсмены выступают бесплатно, взамен получая образование, известность и возможность удовлетворить свои амбиции. Пока этого не осознают российский бизнес и власть, качество спортивных соревнований будет и дальше вызывать сожаление, а раздутые зарплаты игроков и тренеров — общественное недовольство, увеличивая и без того немалое социальное напряжение в обществе.