Призыв
В ополчение вас может привести всё что угодно. Неразделенная любовь, жажда романтики и приключений, долги, желание убить время. Но вы вряд ли там окажетесь без главного побудителя — сильного национального чувства. Того самого чувства, что рождает в вас солидарность с людьми совсем вам не знакомыми, другого круга общения и увлечений, но одной с вами русской культуры (хотя там уже, за речкой, никто об этом не задумывается и вслух не говорит, это принимается по умолчанию).
И от этого уже невозможно никуда деться, убежать, заболтать это стремление. Каждая новость, каждое короткое сообщение из-за речки отзывается внутри сначала глухим, потом всё более четким и раскатистым эхом и рано или поздно заставляет вас действовать. И вот вы уже в одной команде не знакомых прежде друг с другом людей проходите военную подготовку. Бухгалтер и адвокат, художник и предприниматель, инженер-связист и молодой студент. Все эти люди берут в руки оружие, влекомые одним национальным чувством и с единственной целью — защитить права и саму жизнь русских людей Новороссии.
Подготовка
Старинные русские места. Калуга. Северо-восточные княжества. Места, где набиралось сил и крепло будущее русское государство. Скромная, но величественная в своём размахе русская природа. Густой аромат цветов с полей. Невероятная по силе гроза от горизонта до горизонта, освещающая молниями всю округу как днём. Именно на этой земле, в деревне, за неделю нам предстояло тренироваться перед отправкой в Новороссию. Ранний подъём и зарядка, умывание, завтрак — и можно приступать к занятиям. Топография и ориентирование на местности, тактика и приемы обращения с оружием, первая медицинская помощь. То, что поможет выжить и победить по ту сторону речки. Дело спорится: учителя дают свой предмет отменно, а нам всё это интересно и важно.
Дорога к месту
Сборы в дорогу не заняли много времени. Большинство вещей были собраны и уложены загодя. Оставалось их только погрузить в прицеп и, помолившись, тронуться в путь. Мимо Тулы, Воронежа и дальше на юг, мимо всех тех славных для русской истории мест и городов. Приближение к границе, мимо лагеря беженцев у самой границы и дальше. Долгое ожидание проводника, гонка на полной скорости по полевой дороге — и вот уже первый город на той стороне. Небольшая передышка перед последним рывком. Общение с местными, которые уже устали от такого внимания. Продолжаем движение, нечастые встречные машины с включённой аварийкой (ополчение) и автобусы, развозящие смены шахтеров. Комендантский час, за горизонтом далекий гром канонады. Долгий путь по убитой асфальтовой дороге с короткими передышками на ровную дорогу в поле. Уже давно затемно мы добираемся до базы. В столовой нас кормят остатками ужина, а в казарме предлагают лечь спать на свободные матрацы. По телевизору ведущий украинских новостей рапортует об очередной перемоге ВСУ, но храп спящих вокруг ополченцев заглушает его.
Обживаемся
Уже на следующее утро по прибытии наша группа занялась приятными бытовыми вопросами по обустройству выделенной нам комнаты. С окна была снята решетка. В стену вбиты гвозди для вешалок, пол заметен и вымыт, из коридора принесены листы ДСП, на которые были уложены матрацы, пенки и спальные мешки. Желающие даже могли разжиться наволочками и простынями, которые после пошли на ветошь для чистки оружия и белые повязки для опознания друг друга в бою.
Также где-то в недрах базы были найдены две школьные парты, деревянное кресло, в шутку преподнесённое вашему покорному слуге, скамья и прочие полезные в быту предметы. Кроме того, на рынке было приобретено огромное количество удлинителей, тройников и пилотов для зарядок; радиостанций, планшетов и сотовых (от последних, правда, толку было совсем мало, так как сеть почти не ловила и SMS можно было отправить раза с 20-го). Вскоре подошли знакомиться и соседи из смежных комнат, звать на обед.
Меню за время моего пребывания на базе было хоть и скромным, но весьма обильным, а в конце августа и вовсе появился выбор из двух вариантов первого и второго, а также компот, салат, иногда фрукты и мёд на десерт.
Из развлечений, периодически девушки из медчасти организовывали стрижку для ополченцев — за пачку сигарет или плитку шоколада можно было недурно подстричься.
Заодно пообщаться со ждущими своей очереди, своеобразный местный клуб, к которому также периодически примыкали тренирующиеся со штангой, так как стрижка проходила рядом.
Рождество каждый день
С оружием в отряде дело обстояло не очень просто. Сразу по пересечении границы нам его не дали.
Получать его надо было на базе в другом городе. В мирное время по хорошей дороге много времени это не заняло бы, но в нашем случае на дорогу и общение с оружейниками уходил весь день. В первый же день, когда мы приводили в порядок своё новое жилище, выламывали решетку с окна и стелили ДСП, наш командир отправился в этот нелёгкий путь. Уже вечером, когда стало темнеть, наша группа, отдыхая после ужина, мечтала о том, кто какое оружие хотел бы получить, (получался арсенал для высокобюджетного американского боевика), когда дверь в комнату открылась и командир приказал нам идти разгружать машину. Вся группа с радостью кинулась к машине, как к новогодней ёлке с подарками.
В этот раз нам повезло получить АКМ и АК74, рожки к ним, несколько «мух», «шмели». Цинки с патронами. Штык-ножи к автоматам. Ящики с гранатами. После разгрузки можно было приступать к распаковке подарков. Автоматы были разобраны и почищены, цинки с патронами вскрыты, рожки набиты. Занятия эти оказались весьма медитативными. Спали мы после этого даже крепче обычного. Как дети. И каждый последующий раз встреча машины с оружием для нашего отряда была похожа на праздник.
Цинки порой доставались весьма раритетные, как, например, с медными ещё гильзами патроны 7,62×39 в обоймах по 10 для СКС, планки потом были отданы бойцу с СКС (единственным на весь отряд), да и наши автоматы часто были много старше своих хозяев.
Ночной гром
В один из вечеров командир нашей группы уехал на карьер готовить для нас стрельбище. Уже стемнело, и мы дремали в комнате после ужина, а кто-то уже раскатисто, по-богатырски храпел. Неожиданно где-то высоко над нами послышался мощный взрыв и в раме затряслись стекла. Храп в мгновение смолк, но так как после взрыва больше ничего не произошло, то вскоре храп возобновился. Надо сказать, что канонаду далеко за горизонтом мы слышали постоянно, так что и в этот раз те, кто уже провёл здесь больше недели, особого внимания на случившееся не обратили. Новички, посмотрев на ветеранов, также решили никак не реагировать. Но уже через несколько минут по коридору казармы громко топал старшина, объявляя тревогу. Бойцы стали спешно обуваться и застёгивать рубашки, надевать на ходу разгрузки и, хватая оружие, мчаться на построение, в то время как на базе выключили всё уличное освещение. В полной темноте боевые группы строились, ожидая приказа. Время от времени некоторые ополченцы выбегали из строя и неслись в казарму за забытой вещью или снаряжением. Кто-то тащил по возвращении увесистый цинк с патронами, кто-то нёс белую простыню, и тогда вся группа начинала рвать её на повязки — для опознания ночью «свой-чужой». (В нашей казарме эти простыни лежали при входе, и мы брали их себе по мере надобности, пуская на белые повязки или используя как ветошь для чистки оружия. Лишь один доброволец нашей группы использовал простыню по назначению, спал на ней, остальные же решили, что белье сыровато после стирки и высушить его уже не судьба.) Время шло, люди стояли в самой полной готовности.
Казаки от скуки и для поднятия духа затянули песни, начав со «Снежочков», затем последовала с кучей куплетов «Ой-ся», тут уже многие, кто был рядом, начали и подпевать, и притопывать, и прихлопывать в ладоши. (Музыкальные вкусы ополченцев были разнообразны: так, расчёты АГС при чистке оружия рядом с нашей казармой слушали «Рамштайн», что делало их образ ещё более цельным, у нас в казарме периодически включали Нэнси Синатру или металл, блатняк за всё время услышать так и не пришлось.) Вскоре вернулся комбат и командир нашей группы. Отряду был дан отбой. Позже от нашего командира мы узнали, что ВСУ нанесли удар ракетой «Точка-У» с кассетной боеголовкой. Были убиты 3 человека, в том числе один маленький ребёнок, а 10 человек ранены.
Как только рассвело, мы выехали для фотосъёмки места падения частей ракеты и результатов удара боевой части.
После того как ракета отстрелила боеголовку, её хвостовая часть рухнула во дворе частного дома, раздавив кабину стоявшего там старого «КамАЗа», кузов машины был завален начавшим прорастать мусором, но хозяин утверждал, что машина была на ходу. Над обломками машины ещё вился лёгкий дымок. У ворот дома толпились любопытные и зеваки, но наш ополченец никого внутрь не пускал.
Мы прошли дальше по улице, где нас встречали испуганные местные жители, показывая, куда попали осколки. Некоторые женщины плакали. Во многих домах были выбиты стёкла, лёгкие бетонные заборы и металлические ворота были насквозь пробиты во многих местах. Стены домов посечены. На углу стоял изрешечённый осколками новый «Рено Логан».
Вскоре к месту подъехала и местная милиция с прокуратурой.
Украинские СМИ к обеду уже рапортовали об очередной перемоге, что при точечном ударе «уничтожена база боевиков, 500 наёмников и 40 единиц бронетехники».
Едем банду брать
Уже на следующий день после получения оружия нашей группе дали первое задание. От местных жителей поступил сигнал: в доме у шоссейной дороги ведут наблюдение за передвижением нашей техники. Первое, что надо было выяснить, — это точный адрес и сделать фото-видео самого дома и дороги к нему; так как за неделю до этого на той же улице при зачистке погиб один из ополченцев, подготовка к мероприятию была более чем серьезной. У меня с собой имелась гражданская одежда, и я вызвался в группу наблюдения, для видеосъёмки. Нужную улицу мы нашли не сразу, пришлось спрашивать местных. Благодаря отснятым материалам к вечеру была спланирована операция и собраны группы для её проведения. Я, уже переодетый в форму, с одолженным мне АКМ, сидел вместе с водителем на дальних подступах, в охране машин, отгоняя любопытных местных, и вслушивался, что же происходит у дома. К счастью, вызов оказался ложным (местные вообще часто впадали в шпиономанию, к слову, в следующий раз им привиделся вертолет, высадивший 20 поляков-диверсантов.
Почему именно поляков — не знаю).
Через день после зачистки и опять в гражданской одежде из засады мы пытались выследить вернувшегося в город местного главу одной из киевских партий. Однако местные жители вскоре заметили нас, и немного погодя в окне машины мы увидели улыбающуюся девушку, которая протянула нам пакет с фруктами. На вопрос «За что это?» ответила смущенно: «Ну вы же нас защищаете». Я и потом сталкивался с подобным доброжелательным отношением местного населения к ополчению. И в городе, и в местах, куда мы выезжали на проверки, люди не противились и по первой просьбе предъявляли документы, в свою очередь, ополченцы старались успокоить население и не играли перед ними в «крутых парней с пушками». Тех, кто пытался себя так вести, осаживали.
Интеллигентные люди, или Почему на войне русский человек отдыхает
Поехать сюда не составляло большого труда, куда сложней было сделать первый шаг, а тут в дело включался червь сомнения. Так ли справедлива наша борьба, как это воспримут близкие люди? Что за люди меня там встретят? И надо сказать, что внутри я себя готовил к тому, что не увижу «партизан в одеждах из дыма и пороха». Как же я был неправ. Большинство отряда составляли местные ополченцы, шахтеры — люди на редкость интеллигентные, корректные и невероятно скромные. А ведь за спиной этих людей, с армией и войной до этого дела не имевших, были тяжелые бои по ликвидации южного котла.
К нам, новичкам, не было и намека на пренебрежение со стороны бывалых вояк. Отчасти местным даже льстило, что к ним в отряд приехали из Москвы или Петербурга. При этом казаки тут уже воспринимались как местные и в силу географической их близости, и в силу того, что прошли они через те же бои, что и местные. Уже скоро к нашим ежедневным тренировкам на базе стало присоединяться всё больше народу, при этом бойцы не ленились задавать вопросы или приводить примеры из личного опыта.
На войне эти люди отдыхали. Попав в ополчение прямо из шахт (зарплата за ополченцем сохранялась), службу шахтеры воспринимали почти курортом: на свежем воздухе, на солнце и не такая опасная, как их ежедневная работа. Война воспринимается местными, несомненно, как бедствие, но и потребность воевать не как тяжкая обязанность, а как долг перед родными и близкими. А возможность сбросить с себя и своей земли бред украинства — как счастье, от этого и такая стойкость в боях против многочисленного и хорошо вооруженного врага. Ненависти к которому наблюдать у местных также не приходилось. А к убитому противнику видна даже жалость.
Убить таких ополченцев враг ещё, наверное, мог, а вот победить — уже нет.
Прощание
Жизнь батальона заключалась не только в ежедневных тренировках, посещении столовой и крепком сне. Подразделения батальона запирали с юга котел засевших в аэропорту Луганска ВСУ. Ежедневно по их позициям работала батарея наших минометов, которые приходилось выдвигать вперёд за свои позиции, чтобы хоть как-то достать противника. Работали продуктивно: за день батарея могла отстрелять по противнику целый «Урал» мин. Огонь мог вестись подолгу с одной позиции, и ответный удар не заставил себя ждать. Два миномётчика, спасая орудия из-под ответного огня, погибли. Через день я с моим другом из Москвы отправился с базы на отпевание в батальонный храм, а после на кладбище, где бойцам отдавались последние почести. У одного из гробов причитали близкие родственники, чуть вдали стояли друзья, лица ополченцев, прощавшихся с боевыми товарищами, были мрачно-сдержанны. Родственники второго бойца не смогли приехать на похороны с оккупированных территорий.
У местного же ополченца 1987 года рождения осталась жена и трое маленьких детей.
Маленькие дети на похоронах ещё не понимают, что произошло. Не понимают смысла происходящего, вот и маленькая дочка погибшего, белобрысый ребёнок, только любопытно выглядывала из-за маминой ноги, смущенная вниманием со стороны такого количества мужчин и женщин в зелёной одежде. Уже на поминках, где ополченцы тихо сидели, вспоминали мирные дни, они смотрели на молодых друзей погибшего, и спрашивали: отчего они ещё не в армии?
С этими местными ребятами, мне пришлось возвращаться на базу. По дороге отвечал на их вопросы: откуда я, давно ли приехал, скоро ли победа, как служится.
Решение вступить в ополчение они уже приняли.
Производственная травма
За всё время поездки в нашей группе обошлось без серьёзных происшествий. Но один из бойцов из первой партии на миномётных позициях получил царапину от миномётного осколка в большой палец ноги, который после наложения повязки быстро и без осложнений зажил.
У меня же случилась производственная травма. Не обратив сначала внимания на воспаление на пальце ноги, я всё так же продолжал тренироваться вместе с нашей группой, участвуя в пробежках, боевом слаживании и т.д. Но то, что воспаление долго не проходило, хотя и не сильно беспокоило, заставило обратиться в медпункт. (Вспомнилась недавняя история Валерии Ильиничны Новодворской.) Там «рана» была обработана мазью и наложена повязка.
На следующий день ходить стало значительно труднее и наступать на ногу приходилось осторожно, от утренней пробежки за воротами базы пришлось отказаться. Хотя тренировки, не требовавшие бега, я продолжил. Вечером, зайдя в медпункт поинтересоваться, как часто надо менять повязку, и сказав, что лучше совсем не стало, после снятия повязки был неприятно удивлён вопросом медика, нет ли у меня аллергии на антибиотики. Воспалившийся палец был по новой обработан, и была наложена новая повязка, а в зад сделан щедрый укол антибиотиков. Оставшиеся дни на базе и на выезде на стрельбища или в церковь я продолжал весело хромать, что даже стало поводом для шуток.
Обращаться к доктору нужно вовремя.
Как и не пренебрегать гигиеной.
И автомат Калашникова, даже несмотря на то, что он Калашникова, надо регулярно чистить. Что мы и делали, даже чаще, чем сами мылись, так как с водой на базе периодически были проблемы.
Присяга
На Успение Богородицы наша группа вместе с частью отряда поехала в батальонную церковь на праздничную службу. Новый не очень большой деревянный храм с золочёными куполами на окраине города. Оружие остаётся в машинах и выставляются караулы для охраны собравшихся, в храме меньше трети ополченцы, остальные — местные, много семей с детьми. Люди усердно молятся, красиво поёт хор. Во время службы долго молимся на коленях. Проникновенная речь священника. Ополченцы смущенно улыбаются, услышав про христолюбивое воинство.
Уже на улице, выйдя с хоругвями, святили воду, священник обходил и кропил собравшихся, люди радовались как дети. После, снова в храме, молодые ополченцы принимали присягу на верность России и казачеству. (Ещё до присяги наблюдал картину, как комбат с замами обсуждал, кому же надо присягать: варианты разнились от «веры, царя и отечества» до ЛНР, Новороссии и производных от них.)
Вся наша группа во время присяги сидела в тени храма на скамейке и наслаждалась тихим летним погожим днём. В этот момент к нам и подошла староста храма с ковшом воды; отпив из него, я дошёл до колодца наполнить флягу, а потом с флягой и полным ковшом поковылял к дозорным из нашей группы дать им воды и сменить их на посту, чтобы они тоже могли зайти в церковь. В оцеплении я и простоял вместе с местным ополченцем. С ним мы за разговорами обо всём и убивали время до команды к отъезду. Обсудили достоинства и недостатки АКМ и АК74 (в нашем отряде это была любимая тема обсуждения, при этом каждый был уверен, что у соседа калибр лучше и автомат надо поменять). Также по форме во мне сразу опознали приезжего и подробно расспросили, откуда я, чем раньше занимался и как до жизни такой дошёл. После опять пили воду из фляги, смотрели по сторонам, когда прихожане стали выходить из церкви, женщины подходили к нам, улыбались, благодарили, просили себя беречь, а я только смущенно улыбался им в ответ и обещал, что буду осторожен.
Стрельбище
Уже в первые дни нашего приезда в отряд командир нашей группы занялся оборудованием стрельбища для огневой подготовки всего батальона. Вскоре в карьер, где организовывали стрельбы, был оттащен старый «ЗИЛ» из местного ДОСААФ, которому уже в первый день изрядно досталось. Мне же удалось попасть на наш полигон уже перед самым отъездом. Но перед этим где-то в бездонных залежах нашей базы нашли агитплакаты ВСУ про «переможные силы» и решили их использовать как мишени при отработке групповой стрельбы из засады. Все эти плакаты были старательно и с любовью укреплены в окнах кабины и также под машиной. Но перед основной тренировкой мы посветили некоторое время пристрелке нового оружия, полученного буквально на днях. После пристрелки группа приступала к отработке засады, со стрельбой очередями и т.д., но и в этот раз даже на стрельбище стрелять мне не пришлось (на той стороне я вообще не произвёл ни одного выстрела, хотя и участвовал в трёх зачистках и не сидел всё время на базе). В этот момент в карьер приехал наш командир батальона для отработки стрельбы из гранатомета. От первых же выстрелов все повешенные плакаты сгорели, у «ЗИЛа» оторвало капот. Выстрелы из РПГ7 и «мух» шли один за другим, и было важно успеть заткнуть уши до выстрела (пару раз пропустил). Но пока мишень окончательно не превратилась в сплошное решето, наша группа продемонстрировала комбату работу из засады. Сверху издали картина смотрелась весьма красочно. Бронебойные пули ПКМ выбивали из металла «ЗИЛа» снопы искр, ухали ручные гранаты. Четверки работали чётко и слаженно.
Тем временем уже стало совсем темнеть, и, получив команду быстро отъезжать, мы запрыгнули в «Газель» и просёлком поехали проселочной дорогой до базы, летая на ухабах по всему фургону.
Возвращение
А между тем настало время возвращаться в РФ. Уезжать уже совсем не хотелось. Но дела на основной работе и беспокойные родственники (которых о поездке я даже не ставил в известность) требовали хотя бы короткого возвращения. Провожали нас, можно сказать, как на фронт, и местные, и те, с кем я вместе тренировался ещё в России, стали мне как родные, и просто так уехать от этих замечательных людей было нелегко. Рассадив людей по машине (мне досталось место в багажнике джипа) и включив аварийку, мы тронулись в обратный путь. Теперь наше путешествие из Новороссии проходило днём и можно было наблюдать окружающие пейзажи. Там, где дорога проходила по асфальту, за редким исключением (в одном месте по дороге активно катались танки — дорога стала заметно ровней) была дикая скачка по ямам. В поле шли уверенно под сотню, ровно и без тряски.
О войне же за окном напоминали только блокпосты с радостно машущими нам ополченцами. И уже на подъезде к Краснодону горящее поле. Во время остановки в этом городе мы уже за рубли смогли купить себе в дорогу минеральной воды. Дальше была граница, прощание с проводником и напоминание, что в РФ не надо кататься с включённой аварийкой, надо останавливаться на красный свет и соблюдать скоростной режим. И снова лента ровного шоссе, теперь уже на север. Кафе, прощание под Тулой. Кофе и хот-дог на бензозаправке перед последним рывком. Попытки остановить проходящий на Москву рейсовый автобус, в итоге нас подобрал с собой дальнобойщик, везший свиней из Белгорода в Люберцы на мясокомбинат. И вот уже рано утром в субботний день я, всё ещё в форме и с рюкзаком, направился домой к своему боевому другу, отдохнуть и принять душ, а после — за вином и мясом обсудить пережитое. Уже через день я переступил порог собственной квартиры, чтобы вскоре снова начать своё очередное путешествие в Новороссию…
P.S. Я совсем не жалею, что совершил эту поездку, и надеюсь, что был полезен или хотя бы не был обузой для моих товарищей, это бесценный опыт и большая честь для меня.
За время поездки за речкой мне так и не пришлось сделать ни одного выстрела из своего оружия или оружия, которое мне выдавали для выполнения задания, хотя за это время я участвовал в трёх зачистках, двух оперативных акциях, на базе было три ночные боевые тревоги (к счастью, каждый раз давали отбой). Обычно люди, услышавшие, про то, что там стрелять не приходилось, говорили мне, что «и слава Богу!» Я и сам этому рад.
Самые актуальные реквизиты для помощи ополчению Новороссии — на сайте strekov-info.ru
