Донбасс. 70 лет назад

ледя за развитием событий в Новороссии, сложно отделаться от чувства дежавю. Те точки на карте, за которые так отчаянно сражаются в наше время, уже становились полем ожесточенных боев. Донецк и Луганск, Славянск и Краматорск, Дебальцево, Саур-могила, Степановка — иногда под нынешними, иной раз под другими названиями города и веси Донбасса были ареной жесточайших боев семь десятилетий назад. Сражения новой войны идут среди мемориалов и остатков укреплений прежней. Рассказывая автору о своей войне, ополченец, бившийся восточнее Саур-Могилы, мимоходом упоминал о том, как его взвод держал оборону ровно на немецких позициях времен борьбы за Миусский рубеж. Воюющие своеобразно переняли и символику прошлой эпохи: полк украинской национальной гвардии «Азов» ходит в бой под «вольфсангелем», эмблемой дивизии СС «Дас Райх», принимавшей самое деятельное участие в боях за Донбасс в 1943 году.

В последние годы Российской империи Донбасс бурно строился. Край быстро становился одним из главных индустриальных центров государства, покрываясь сетью шахт, заводов и железных дорог. Каменноугольный бассейн стремительно урбанизировался. В советское время его значение не снизилось, напротив. Города быстро разрастались, значение региона как источника угля и центра металлургической промышленности было трудно переоценить.

В 1941 году вторгшиеся в Советский Союз нацисты вполне четко осознавали значение этого региона. 22 августа начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер сделал в дневнике характерную запись:

«Получена директива фюрера от 21.8 (исх. № 441412/41). Эта директива имеет решающее значение для всей Восточной кампании.

Директива гласит:

„Предложение главного командования сухопутных войск от 18.8 о продолжении операций на Востоке расходится с моими планами. Я приказываю следующее:

Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа. На севере такой задачей является окружение Ленинграда и соединение с финскими войсками“».

Уже в ходе войны экономическая роль Донбасса предопределила чрезвычайно упорное удержание района. Как утверждал фельдмаршал Манштейн, «Гитлер стоял на той точке зрения, что он ни в коем случае не может обойтись без Донбасса в военно-экономическом отношении. Он считал, что от овладения этой территорией, расположенной между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Донца и простирающейся на западе примерно до линии Мариуполь — Красноармейское — Изюм, будет зависеть исход войны».

По традиции, фюрер несколько гипертрофировал, однако можно судить, насколько упорной при таких убеждениях должна была стать борьба за этот край.

С началом войны в Донбассе началась мобилизация. В конце лета, когда стало ясно, что возможны бои за город, начали формироваться партизанские отряды, а из города начали эвакуировать промышленные предприятия. Не обошлось и без очковтирательства: местные гражданские руководители отчитывались об огромных цифрах вступающих в ополчение, хотя по факту туда могли записать людей всякого пола и возраста.

Крестный путь. Кампания 1941-го

онбасс по-настоящему почувствовал на себе дыхание войны осенью 1941 года. Лето 1941 года оказалось для РККА временем тяжелейших поражений, однако именно осенние бои стали по-настоящему катастрофическим периодом. Дело в том, что в летних битвах — в Прибалтике, под Дубно, Белостоком, Лепелем — выгорели наиболее боеспособные части Красной Армии, ее механизированные корпуса. Страдавшие от организационных неурядиц и плохого состояния матчасти, эти формирования все же могли относительно быстро маневрировать и влиять на оперативную обстановку. Мехкорпуса в июне спасли от коллапса Юго-Западный фронт на Украине, однако через несколько недель они просто «закончились» и были расформированы. В результате РККА ближайшие несколько месяцев попросту не могла наносить противнику удары стратегического масштаба. Пока шла эвакуация промышленности, пока противник располагал нерастрепанными ударными кулаками, Рабоче-Крестьянская Красная Армия должна была, по старинной формуле, стоять и умирать. И она стояла. И умирала.

В сентябре РККА постигла крупнейшая военная катастрофа за всю не только советскую, но и русскую историю: окружение Юго-Западного фронта под Киевом. Разгромленные армии с огромным трудом восстанавливались после этой битвы, а по противоположную сторону фронта уже готовилась новая серия ударов. Центр тяжести немецких операций в целом сместился далеко севернее, к Москве, однако на Украине оставалась мощная группа армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта, включавшая 1-ю танковую армию. Танковая армия была таким инструментом войны, которому на тот момент РККА не могла противопоставить ничего. Немцы это прекрасно понимали, и исходя из того, что русские на этом участке слабы, планировали крупную операцию, нацеленную на захват Донбасса, Харькова и Ростова. Противостоять немцам на Днепре должен был Южный фронт. Это формирование на бумаге включало в себя довольно крупные силы (21 стрелковая дивизия, несколько танковых бригад и кавалерийских частей), однако на практике это были уже основательно потрепанные в предыдущих боях войска, которые к тому же не имели маневренных ударных соединений в своем составе. Осень стала для вермахта, простите за цинизм, периодом сбора урожая, когда русские неизбежно теряли огромные массы людей и техники после каждого глубокого прорыва. К тому же значительная группировка Южного фронта участвовала в частном контрударе под Мелитополем.

Немецкие войска на марше. Впереди виден характерный для Донбасса террикон. Кликните для увеличения.

В результате немецкий удар оказался стремительным и всесокрушающим. 29 сентября последовал удар танковой армии Клейста по позициям советской пехоты севернее Днепропетровска. Фронт был прорван быстро и начисто, противостоящая пехота советской 12-й армии начала откатываться. Немецкие танки повернули на юг. Командование Южного фронта вовсе не состояло из упорных людей, цепляющихся за каждую позицию, и отход войскам, которым грозило окружение, был скомандован незамедлительно. Однако этот приказ уже не мог переломить ситуацию. К 7 октября восточнее Мелитополя части двух советских армий были окружены. Кольцо вокруг этих войск было неплотным, поэтому окруженные энергичными атаками могли пробиться на восток. По осенним полям русские шли в атаку на немецкие заслоны, пытаясь отыскать в них слабое место. Некоторым это удавалось, сквозь «решето» немецких рубежей проскочили достаточно крупные силы, однако потери пробивающихся были все равно крайне тяжелыми. При прорыве погиб командующий 18-й армией генерал Смирнов. Тело командарма, шедшего в бой вместе со своими бойцами, обнаружили солдаты генерала Хубе и по приказу последнего захоронили с воинскими почестями.

Фактически первая битва за Донбасс была проиграна Красной Армией еще до ее начала. Остатки разбитых армий отходили на Мариуполь и Волноваху, потеряв большую часть артиллерии и понеся тяжелейшие людские потери. Немецкие танковые клинья скользили в пустоте. Всего за неделю, с 6 по 15 октября, 3-й моторизованный корпус фон Макензена проскочил сразу до Таганрога. Мариуполь был захвачен внезапной атакой. 7 октября в городе шла еще относительно нормальная жизнь, а утром 8 числа город был уже атакован и за сутки уличных боев взят приступом. Два стрелковых полка в Мариуполе были разгромлены, не сумев оказать наступающим серьезного сопротивления. Немецкий комбат Курт Майер описывал захват города:

«…Нам навстречу шли трамваи. Большую круглую площадь загромождали грузовики, трактора, конские упряжки, тысячи людей. Наш танк внезапно оказался заблокированным перед пожарной машиной, зажатой посреди всей этой неразберихи. Снаряды танка Бюгельзака взрывали машины. Пулеметный огонь мотоциклистов чудовищно резонировал среди площади. Охваченные пламенем солдаты выпрыгивали из машин и бегали, как факелы, посреди широкого круга. Масса обезумевших людей устремилась в боковые улицы, опрокидывая все на своем пути. Из последних сил, крича и вопя, мы бросились вперед и перекрыли улицы. Теперь снаряды штурмовых орудий с ревом взрывались на запруженных улицах. Вступившие в город колонны рассыпались, всякий порядок расстроился, и советские войска пытались выйти к улице, ведущей в направлении Ростова. Площади были завалены дымящимися обломками. Здесь остались только стонущие люди и мертвецы, массы сошатветских солдат исчезли…В 13.10 1-я рота оказалась в Сартане, в двух километрах восточнее Мариуполя».

Несколько госпиталей так и не сумели эвакуировать, они попали в руки противника с персоналом и ранеными. На следующий день пал Новоазовск. По следам танковой армии шли пехотные дивизии, добивая уцелевшие группы красноармейцев. Это время отметилось специфическим контрастом: пока одни части оказывали отчаянное сопротивление из последних сил, сколачивая на ходу боевые группы из осколков и обрывков разгромленных отрядов, другие попросту разбегались. Например, в 383-й стрелковой дивизии дезертировало 7 500 человек, то есть, по сути, дивизия перестала существовать даже без серьезного воздействия противника. Причина такого стремительного распада очевидна: формировали ее с конца августа, и к октябрю она, конечно, не могла быть как следует сколочена, толком не успела пройти обучение и имела серьезный некомплект тяжелого оружия. Подготовка солдат была недолгой и во многом состояла из лекций по политической части. Как комплектовался транспортный парк, рассказывал командир автороты:

«Я отходил 22 октября утром. Мы были в колхозе „Спартак“; под самым Сталино. Не хватало шести водителей. А машины стояли с боеприпасами… А как мы собирали эти машины! Доставали в основном второй и третьей категории. С одной что-то снимешь, на другую поставишь. Так и укомплектовали несколько десятков машин ГАЗ-АА и ЯГЕ. Можете себе представить, что это за техника!»

Надеяться остановить танковые прорывы с винтовками в руках, почти без орудий, с необученными призывниками и с разваливающимися на ходу автомобилями было невозможно, так что в реальной боевой обстановке соединение, собранное из местного же населения, предсказуемо распалось.

Через города Донбасса потоком шли беженцы и эвакуируемые. Люфтваффе бомбили дорожные узлы и станции, встречая мало сопротивления. В Славянске «огневое воздействие» на бомбардировщики над станцией оказывал только какой-то одинокий милиционер, стрелявший из пистолета. Храбрость отчаяния, неспособная никак повлиять на ситуацию: в конце октября через город прошли остатки разгромленной ранее стрелковой дивизии, и город пал.

В Донецке портили то заводское оборудование, которое не успевали вывезти. Попытки подрыва шахт наткнулись на неожиданное сопротивление: местные жительницы устроили небольшой «бунт», протестуя против уничтожения источника жизни их самих и их мужей. В результате была взорвана только часть шахт. В середине октября из города испарилась власть. Царила анархия, кто-то растаскивал имущество, кто-то эвакуировался самостоятельно, многие просто сидели по домам, стараясь лишний раз не выходить на улицу. «Живу в опустошенном городе» — записал в дневнике один из видных гражданских деятелей Донбасса К. Поченков. Сам Поченков вовсю работал над организацией эвакуации со всем мужеством обреченного: ни людей, ни ресурсов, ни времени у него в достатке не было.

Распутица была, теоретически, естественным союзником обороняющихся, но на практике грязь сама по себе неспособна заменить многочисленные воинские части. А именно их в Донбассе и не было. Оборона большей части региона была, по сути, очаговой, и возглавлялась отдельными решительными офицерами. 20 октября начался штурм Донецка (тогда — Сталино). Оборону города держал отряд младшего политрука Мельникова, который своей инициативой собрал полсотни солдат с минометной батареей и несколькими пулеметами. Ему подчинили две роты внутренних войск, и именно этот отряд в 250 человек и составил основу гарнизона Донецка. Что характерно, попытку итальянского контингента ворваться в город этот отряд быстро пресек. Однако после робких итальянцев к Донецку подступила 1-я горная дивизия (неофициально известная у нас как «Эдельвейс»). 21 октября город пал.

Так же быстро оказался смят промежуточный рубеж, на который отводились разбитые в предыдущих боях части. В итоге к ноябрю вермахт захватил Донбасс почти целиком. Линия фронта проходила через Изюм на Красный Лиман, Дебальцево, Красный Луч и Ростов. Всё, что осталось западнее этой линии, находилось теперь в неприятельских руках. В ноябре вермахт также занял Попасную и прилегающие районы.

Такая стремительная потеря важнейшего региона требует как минимум объяснений. Оные лежат на поверхности. Фактически разгром соединений Южного фронта в котле под Мелитополем означал потерю Донбасса. Хотя бы затянуть сражение могло более энергичное маневрирование, однако командование не сумело удержать ситуацию под контролем, а позднее восстановление рухнувшего фронта произошло безнадежно для Донбасса далеко к востоку.

Ложные надежды. Зима 1941 — лето 1942 года

онец ноября ознаменовался небольшой операцией под Ростовом. Для русских это было первое действительно успешное контрнаступление, хотя и небольших по меркам фронта масштабов, в результате которого 1-ю танковую армию вермахта удалось оттеснить на запад. Для нашего повествования здесь важен один момент: отступающие моторизованные корпуса закрепились на берегу реки Миус. Это небольшая река, впадающая в Азовское море восточнее известного ныне всем и каждому кургана Саур-Могила. Западный берег Миуса господствует над восточным, и это обстоятельство делало Миус привлекательным естественным рубежом. Немцы начали возводить по берегам речки линию полевой обороны, которая надолго стала замком, запирающим РККА путь в Донбасс. Оборона по Миусу постоянно совершенствовалась. Впоследствии немцам неоднократно придется возвращаться на эти позиции в результате разнообразных превратностей военной удачи.

Зима 1941/42 года ознаменовалась первым стратегическим поражением немецких войск в кампании против СССР. Истощенные длительным и в конечном счете не достигшим цели наступлением на Москву, войска группы армий «Центр» попали под паровой каток приготовленных резервных армий и покатились на запад, теряя людей и технику. Для Ставки общий успех ударов под Москвой стал сигналом для перехода в наступление по всему фронту. Любопытно, что как раз в Донбассе немцам удалось не только сдержать натиск русских, но и самим добиться локального успеха. Город Дебальцево был захвачен 7 декабря внезапной атакой. Контрудар результатов не дал: русским удалось только на несколько дней ворваться в Дебальцево снова, и 22 декабря город вновь был оставлен. Это была болезненная потеря, учитывая, что Дебальцево, как и сейчас, находился тогда на пересечении дорог и был важным узлом коммуникаций. В целом бои в этом секторе были достаточно умеренной напряженности — по меркам той войны, конечно. Фронт постепенно стабилизировался по линии Северский Донец — Ольховатка — Миус.

Куда драматичнее развивались бои севернее.

В январе 1942 года РККА попыталась провести масштабное наступление в тыл Донбасской группировке вермахта. Замысел дерзкий и не лишенный смысла: обойти позиции немцев в северном Донбассе, свернуть на юг и вернуть себе Запорожье и Днепропетровск, одновременно прижимая неприятеля в Таганроге и Донбассе к морю. Интересно, что между двумя советскими ударными группами в этом плане оставался Славянск. Основная группировка из двух армий должна была пробиваться поначалу строго на восток, а затем свернуть на юг западнее и севернее Славянска, а еще одна армия стартовала восточнее (фронт в этом районе слегка изгибался) и должна была ударить прямо в тыл частям вермахта в Донбассе.

К сожалению, советское командование подвела страсть к постановке чрезмерных задач, задач, которые войска принципиально не могли выполнить. Задумка советских штабистов была бы вполне реализуема, имейся у наступающих хотя бы пара — тройка танковых корпусов, не говоря о полноценной танковой армии. Однако советские бронетанковые войска на тот момент так и не восстановились после кампании 1941 года, высшим уровнем объединения танков оставалась бригада, поэтому «за неимением гербовой бумаги» главным подвижным соединением были кавалерийские корпуса (численность их примерно соответствовала немецкой дивизии). Над советской кавалерией не следует потешаться: она обладала достаточно высоким уровнем боеспособности, и конечно воевала не с шашками в руках: конники спешивались перед боем и вели сражение как пехота, огнем стрелкового оружия и артиллерии. Однако это, конечно, не было полноценной заменой мотопехоте и танковым войскам.

Как бы то ни было, утром 18 января наступление стартовало. Оборона немецких войск была достаточно быстро смята, однако русские столкнулись здесь, как и ранее, с использованием немцами «угловых столбов». Суть этой концепции состояла в следующем: при намечающемся прорыве выбирался опорный пункт в его основании (чаще всего на узле коммуникаций), куда стягивались резервы, и который удерживался немцами любой ценой, даже при угрозе обхода. Такие опорные пункты висели гирями на ногах наступающих, сковывая действия и сужая горловину прорыва. Как следствие, удержание такого «столба» уменьшало возможности снабжения войск, вошедших в прорыв за счет перехвата дорог, и создавало исходные позиции для будущего срезания клина. В нашем случае таким угловым столбом с севера стала Балаклея, а с юга — Славянск. Город был охвачен с трех сторон, однако удержан немецкими войсками. Что хуже всего, советские командующие не уделили должного внимания «спиливанию» этого редута немцев и сосредоточились на прорыве в глубину. Между тем основное наступление развивалось достаточно благополучно. Два кавалерийских корпуса вошли в прорыв и завернули к югу, охватывая Славянск и Краматорск. Кавалеристы действовали в своем коронном стиле: глубоким рейдом. Пока на Славянск без малейшего успеха наступала одна стрелковая дивизия, кавалеристы и пехота взяли Барвенково, перерезав дорогу из Славянска на запад, и начали продвигаться на юг, через некоторое время оказавшись уже западнее Константиновки. Была взята также Лозовая. Кавалерия прорывалась уже к Красноармейскому.

фон Макензен

На взгляд автора, одной из главных ошибок при ведении этой операции был удар «растопыренными пальцами»: на этот момент русские вели наступление на нескольких направлениях разом. В результате удачный прорыв на Красноармейское был купирован немцами. Навстречу кавалеристам выдвинулась созданная налету «группа Макензена». Эберхард фон Макензен стал одним из главных действующих лиц битвы за Донбасс. Сын знаменитого военачальника Первой мировой, он пошел по стопам отца и возглавлял во Вторую мировую крупные войсковые группировки. В Донбассе он впервые оказался в роли командира III моторизованного корпуса, а впоследствии руководил различными армиями. Впоследствии он был признан виновным в совершении тяжких военных преступлений и приговорен к тюремному заключению. Однако это все в будущем, а пока Макензен выдвигался навстречу вклинению во главе пестрого формирования из двух немецких пехотных дивизий, танковой дивизии, румынских частей и всяческих союзных формирований. Два наступления натолкнулись друг на друга фактически лоб в лоб, и на этом бои быстро сделались позиционными. Амбициозный план окружения немецких войск в Донбассе потерпел неудачу, хотя удалось вколотить серьезный клин в позиции вермахта. Переждав февральские снежные бури, Макензен медленно и мучительно отвоевал у русских дорогу из Славянска на запад. В это время сами русские штурмовали Славянск, но ворваться в город так и не смогли.

Вообще, хотя операция не достигла изначальных целей, русские скорее могли записать ее себе в актив. Они сумели сосредоточить крупную группировку там, где противник был слаб, и достаточно результативно управиться с тактической обороной вермахта. К тому же на руку русским играла оперативная обстановка в целом: немцы после тяжелейшей военной осени страдали от нехватки горючего и запчастей, поэтому даже простое оттеснение дивизий вермахта и короткая операция всадников на коммуникациях привели к взятию серьезных трофеев: в частности, удалось захватить более 6 тысяч автомобилей и 658 орудий. Зимняя кампания стала временем настоящего изъятия у вермахта транспорта, и Барвенково-Лозовская операция, как называли эту битву, не стала исключением.

К сожалению, весной 1942 года Барвенковский выступ стал не только плацдармом для наступления, но и ловушкой для атаковавших с него частей. Харьковская битва весны 1942 года остается несколько за рамками нашего повествования, однако не сказать о ней несколько слов нельзя. Возобновив наступление после весенней распутицы, русские на сей раз действовали уже используя танковые корпуса, и сумели быстро создать на фронте группы армий «Юг» серьезный кризис. Прорыв вызвал нервную реакцию у командующего ГА «Юг» фон Бока, который уже собирался отменять собственное наступление против выступа, однако немцев спасли твердость и мужество начальника генштаба Гальдера, который скрутил подчиненного в бараний рог и заставил проводить операцию по первоначальным планам. В результате выступ был срезан, а армии, находившиеся в нем, разгромлены. Успех немцев под Харьковом сложно назвать «системной» победой, он был вызван субъективными факторами, в первую очередь, медлительностью Тимошенко и стойкостью Гальдера, однако произошло ровно то, что произошло: русские потерпели тяжкое поражение, а вермахт создал себе задел для проведения летней операции «Блау», направленной на Сталинград и Кавказ.

Собственно, летом стартовало большое наступление немцев в южном секторе советско-германского фронта. Говорить об упорной обороне оставшейся части Луганщины, к сожалению, здесь не приходится: под угрозой окружения сам Луганск (тогда Ворошиловград) и его окрестности были быстро оставлены, и основные бои лета 1942-го шли намного восточнее, в конечном счете увенчавшись эпической Сталинградской битвой и борьбой за Кавказ. На этом этапе весь Донбасс прочно оказался в руках нацистов.

Оккупация

еред гражданским населением Донбасса встала необходимость адаптироваться к новым реалиям. Достаточно быстро отыскались коллаборационисты. Характерно, что многие из них до войны входили в административный аппарат: так, руководитель городской управы Донецка прежде был председателем колхоза. Зондеркоманды занялись истреблением евреев. Впрочем, хватало и обычных бесчинств, совершаемых без системы, просто в силу отсутствия систематической ответственности за преступления против населения. Многие убийства совершались, так сказать, из хулиганских побуждений.

Партизанское движение в крае было развито достаточно слабо. Причина была вполне прозаической: не имелось крупных лесных массивов, в которых могли бы укрываться партизаны, а все-таки имевшиеся леса естественно тут же привлекали к себе внимание неприятеля. Подрывы железных дорог происходили достаточно редко. Большая часть участников диверсионных групп, заброшенных с «большой земли», достаточно быстро погибла. Некоторые партизанские группы, однако, исхитрялись проявлять активность и при этом сохранить себя и дожить до прихода советских войск.

Впрочем, неизвестно, плохо ли, что партизанское движение в Донбассе не было особенно мощным. Нацисты практиковали заложничество и массово убивали жителей в ответ на диверсии. Террор был достаточно жестким. Например, после освобождения края в Краматорске был составлен акт о вскрытии ям мелового карьера:

«При снятии верхних слоев породы на глубине от 20 сантиметров до одного метра, — говорится в акте комиссии, — обнаружены трупы советских граждан, лежащие рядами лицом вниз. Из этих 3 ям извлечено 812 трупов. При обследовании оказалось 740 мужских трупов, 50 женских и 22 детских».

Достаточно широко известна также история сожжения нескольких десятков человек непосредственно в Донецке. По данным НКВД,

«При отступлении немцы 7 сентября сего года выгнали всех жильцов 2-го дома профессуры на Студгородке. Жители этого дома избрали для себя убежище земляной погреб, расположенный вблизи своего дома. Утром оккупанты закрыли этот погреб, в котором находились мужчины, женщины и дети, облили его горючим веществом и подожгли. Укрывшиеся в погребе были заживо сожжены».

Вслед за немцами в Донбасс прибыли активисты ОУН, многие из которых быстро нашли себя в оккупационной администрации, полиции и СМИ. Впрочем, деятельность националистов в Донбассе никогда не была популярна, а их число не было значительным. На весь Донбасс советские органы госбезопасности по возвращении арестовали всего полторы сотни националистов. Иногда попытки распропагандировать население принимали даже комичный характер: население иногда попросту не могло толком прочесть написанные по-украински ОУНовские листовки. Впрочем, воззвания могли быть написаны и по-русски, например, «Мариупольская газета» в 1942 г. указывала:

«Те не украинцы, что думают остаться на работе на Украине, должны понимать, что они не смогут стоять в первых рядах, но всегда будут занимать второстепенные места, пока не будут досконально пользоваться украинским языком и не будут его употреблять в надлежащих случаях… Украинцы, помните, что вы уже больше не московские рабы, а свободный, благодаря Германии, народ».

Впрочем, эффект этой пропаганды был в общем и целом близок к нулю.

Одним из самых известных сюжетов времен оккупации Донбасса стала история подпольной организации «Молодая гвардия». После войны юные подпольщики стали персонажами героической легенды, под которой потерялась настоящая леденящая кровь трагедия. Действительность же, судя по известным данным, такова.

Летом 1942 года после оккупации нацистами Краснодона в городе начали стихийно возникать подпольные организации, значительной частью состоявшие из подростков. Никакой специализированной подготовки они не имели, и всё, чем они располагали — это морем энтузиазма и готовностью к самопожертвованию. Постепенно они собрались в одну команду. Позднее одного из лидеров группы, Третьякевича, заклеймили предателем, однако в 1959 году было установлено, что он все-таки не имеет отношения к провалу «Гвардии». В основном деятельность «Гвардии» сводилась к расклеиванию листовок антифашистского содержания и вывешиванию красных флагов над зданиями. Не имеющая навыков конспиративной работы, эта группа была достаточно быстро раскрыта. Полиция Краснодона, состоящая из коллаборационистов, была нормальной бюрократической структурой, а раскрытие мощной подпольной организации в десятки участников позволяло создать красивую отчетность, тем более что обычную уголовщину полицаи одолевали откровенно с переменным успехом. В итоге зверскими пытками были выбиты имена и фамилии, после чего, выжав тему зловещего заговора досуха, местные власти казнили в январе и начале февраля 1943 года восемьдесят человек. Основную массу этих несчастных сбросили в шурф шахты.

Трагедия «Молодой гвардии» в значительной степени состоит как раз в том, что это не были члены какой-то развитой диверсионной организации, никакого «партийного руководства» их деятельностью, по сути, не велось, за их спинами не стояло «большой земли», готовой обеспечить инструкторами, рациями и взрывчаткой, за их спинами не стоял вообще никто. Это была просто группа идеалистически настроенных юношей и девушек, в силу высоких душевных качеств очень хотевших помочь общему делу, но в силу возраста и отсутствия подготовки слабо понимавших, во что они ввязались. При всех этих обстоятельствах, однако, никуда не деться от важнейшего факта: «молодогвардейцы» были подвергнуты вполне дикарским пыткам и жестоко убиты. Сложно сказать что-то более выразительное, чем послевоенная официальная справка по поводу расследования этих событий:

Ульяна Громова, 19 лет. «На спине вырезана пятиконечная звезда, правая рука переломлена, поломаны рёбра».

Лидия Андросова, 18 лет. «Извлечена без глаза, уха, руки, с веревкой на шее, которая сильно врезалась в тело. На шее видна запеченная кровь».

Анна Сопова, 18 лет. «На теле обнаружены кровоподтеки, вырвана коса».

Александра Бондарёва, 20 лет. «Извлечена без головы, правой грудной железы. Все тело избито, в кровоподтёках, имеет чёрный цвет».

Ангелина Самошина, 18 лет. «На теле обнаружены следы пыток: выкручены руки, отрезаны уши, на щеке вырезана звезда».

Майя Пегливанова, 17 лет. «Труп обезображен. Отрезаны груди, переломаны ноги. Снята вся верхняя одежда».

Евгений Шепелев, 19 лет. «Из шурфа извлечён связанным с Борисом Главаном колючей проволокой лицом к лицу, кисти рук отрублены. Лицо изуродовано, живот вспорот».

Владимир Жданов, 17 лет. «Извлечен с рваной раной в левой височной области, пальцы переломлены и искривлены, под ногтями кровоподтеки, на спине вырезаны две полосы шириной три сантиметра длиной двадцать пять сантиметров, выколоты глаза и отрезаны уши».

Владимир Осьмухин, 18 лет. «Во время допросов отрублена кисть правой руки, выколот правый глаз, на ногах следы ожогов, раздроблена тыльная часть черепа».

Даже по меркам жесточайшей Второй мировой это превосходит обычный уровень зверства. Что характерно, значительную часть пытчиков составляли коллаборационисты. Основную массу этих персонажей удалось поймать после войны, и по большей части они были осуждены, хотя, например, начальник полиции Краснодона, некий Соликовский, скрылся в эмиграции.

Горячий снег. Харьковская битва

ноябре 1942-го началась советская операция «Уран» — контрнаступление под Сталинградом. Баланс сил на Восточном фронте разом переменился, а советские войска начали серию ударов в южном секторе фронта. До февраля им удалось фактически разгромить всю группу армий «Б», несколько немецких и союзных им армий прекратили существование или понесли тяжелейшие потери, было взято беспрецедентное количество пленных и трофеев. Такой неожиданный и громадный успех породил в Ставке некую гигантоманию. Новой операцией предполагалось достичь сразу берегов Днепра. Проблема состояла в том, что наступать к Днепру должны были войска, уже основательно потрепанные в предыдущих боях. С другой стороны, вермахт откатился на запад после Сталинграда и сопутствующих потерь в таком состоянии, что оборот «не в лучшей форме» будет звучать очень дипломатично. Поэтому русские действительно имели возможность как минимум нанести противнику чувствительный удар, не давая прийти в себя и завоевать максимально выгодные позиции прежде, чем стабилизируется фронт.

• 
  

  Карта в большом разрешении

   

• 
  

  Карта в большом разрешении

   

План новой операции получил название «Скачок». Его на широком пространстве претворяли в жизнь сразу три советских фронта: Воронежский под командой бывшего директора ГРУ Ф. Голикова, Юго-Западный под командой Ватутина и Южный фронт Малиновского. В центре действовал ЮЗФ, и генерала Н.Ф. Ватутина смело можно назвать душой всего наступления. Достаточно молодой, чуть более сорока лет, Ватутин имел репутацию агрессивного и решительного командира. Под Сталинградом он командовал одной из двух «клешней» операции «Уран», именно ему досталось перемалывание немецких резервов в этой битве, а затем его фронт разгромил итальянские, румынские и немецкие части на Дону в операции «Малый Сатурн». Склонность к радикальным решениям доходила в нем до авантюризма, и это качество могло как принести большую пользу, так и сработать против интересов дела, если командующий «заигрывался». Его сосед слева, Родион Малиновский, был обладателем одной из наиболее бурных биографий среди полководцев Второй мировой войны. Впервые ему довелось понюхать пороха летом 1914 года, когда подростком он приписал себе «лишние» годы и убежал на фронт. Там он успел стать георгиевским кавалером, получить несколько ранений, попасть в экспедиционный корпус во Франции, а оттуда — в марокканскую дивизию французской армии, откуда вернулся в Россию только в разгар Гражданской войны, после капитуляции немцев. После относительно успешной Барвенковской операции в начале 1942 года и безусловно провальной битвы под Харьковом, Малиновский был понижен в должности, но восстановил репутацию, остановив деблокирующий удар фон Манштейна, нацеленный на спасение армии Паулюса. Теперь он снова возглавлял фронт, и больше понижений в его карьере не было, войну он завершил, сделав то, что не удалось в Первую мировую: взяв Вену. Малиновский был амбициозным и инициативным командиром, однако сейчас его фронт играл вспомогательную роль.

Противником русских в этом сражении выступала группа армий «Юг» фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Манштейн был, безусловно, лучшим полководцем Гитлера. Жестокий и очень самолюбивый, он, однако, обладал большой силой воли и высокими профессиональными качествами.

Итак, операция «Скачок» началась 29 января 1943 года. Наступление сразу же начало приносить успехи: под Изюмом оборона вермахта быстро затрещала и распалась на отдельные очаги. Русским удалось окружить части двух пехотных дивизий в секторе Изюма. Был форсирован по льду Северский Донец. На сей раз РККА обладала слабыми в численном отношении после осенних и зимних боев, но уже вполне полноценными подвижными соединениями, и решительно ими пользовалась. Советский корпус примерно соответствовал немецкой дивизии, правда, на практике и русские, и немцы в этой баталии действовали очень ослабленными соединениями. Ватутин употребил в дело «подвижную группу Попова», формирование из четырех слабых танковых корпусов, вместе составлявших, однако, серьезную силу. Славянск, о который так долго и безуспешно бились прошлой военной зимой, на сей раз был отвоеван почти мгновенно. Столкнувшись с упорным сопротивлением немецкой танковой дивизии на подступах к городу, русские сманеврировали через Краматорск танковым корпусом и подсекли коммуникации противника. Русские быстро начали усиливать свою группировку в Краматорске.

Таким же обходным маневром был освобожден Лисичанск. Немцы уже начали получать мощные подвижные резервы, однако свежий танковый корпус СС в составе Манштейн задействовал севернее, под Харьковом, по сути, в отдельном сражении в рамках общей операции. Поэтому южнее русским пока доставались в основном потрепанные дивизии и корпуса. В результате этих наступлений была быстро перехвачена рокада, идущая от Изюма на юго-восток. Немцы отчаянными мерами пытались восстановить целостность фронта. Широко известен глубокий рейд боевой группы Й. Пайпера из дивизии «Лейбштандарт» на выручку окруженной пехотной дивизии южнее Харькова через Змиев и Красный Лиман. Менее известно другое обстоятельство: чтобы спасти еще одну пехотную дивизию, у немцев не нашлось боевой группы, и она была разбита. В целом, пока Манштейн рассматривал как ключевое направление Харьков, наступление южнее развивалось своим чередом. Подвижная группа Попова, не дожидаясь, пока пехота за ее спиной очистит Славянск, выступила из Краматорска на Красноармейское, к юго-западу. Перехват дороги, идущей через Красноармейское, сразу затруднил снабжение всей немецкой группы войск в Донбассе.

Понимая, насколько острая сложилась ситуация, немцы обрушили на вырвавшуюся вперед подвижную группу град контрударов. Вокруг Краматорска завязались отчаянные маневренные бои. По сути, к авангардам у Красноармейского подкреплениям приходилось вторично прокладывать себе путь огнем. Сражение в целом носило довольно хаотичный характер: подвижные группы отчаянно маневрировали, пытаясь схватить друг друга за хвост. В этот момент южнее русские прорвались к Дебальцево кавалерийскими частями и попутно освободили Луганск. Теоретически это означало выход в тыл немецким войскам у Краматорска, но по факту русские проделали такой прорыв уже на последнем издыхании, и замкнуть кольцо окружения просто не могли.

Ватутин был, однако, полон оптимизма. Между Славянском и Харьковом две советских армии вклинились глубоко в немецкое построение и были уже не слишком далеко от Днепропетровска. Вообще, положение немцев выглядело достаточно скверным. На юге Малиновский под сурдинку общего наступления оттеснил противостоявшие ему немецкие части обратно за Миус, севернее 1-я танковая армия фон Макензена была наполовину окружена. Далее в немецких линиях просто зияла дыра, и, наконец, севернее эсэсовцы отступали от Харькова. На пике продвижения русские вырвались к Синельниково. Это небольшой населенный пункт севернее Запорожья и западнее Красноармейского, на котором сходятся две крупные железные дороги.

Общий прорыв произвел впечатление даже на Гитлера. Диктатор лично прилетел в Запорожье знакомиться с обстановкой. Однако Манштейн сумел убедить его в том, что ситуация под контролем. И действительно, фельдмаршал сумел прямо в ходе сражения подготовить мощный контрудар по атакующим русским армиям. Русские уже испытывали серьезный кризис снабжения, коммуникации растянулись, а наступающие успели понести серьезные потери. С другой стороны, в группу армий «Юг» постепенно вводились резервы.

22 февраля началось контрнаступление. Манштейн задействовал в нем танковый корпус СС в качестве основной ударной силы и поддержал его всеми имеющимися средствами. Основное сражение разворачивалось в районе Харькова, однако успехи эсэсовцев сказались и на центральном участке советского наступления. Подвижная группа Попова подверглась серии ударов со стороны подтянувшихся немецких резервов. Подошедшая дивизия «Викинг» вместе с уже действовавшими на фронте частями выбила авангарды группы Попова из Красноармейского, и вскоре вся подвижная группа и усиливавшие ее стрелки отступали на рубеж Северского Донца. Никто не цеплялся за незащитимые позиции, однако этот отход означал потерю с таким трудом освобожденных городов. Кавалерийский корпус в Дебальцево был окружен, однако быстро вызволен деблокирующим ударом. Дебальцево русские также потеряли. Выбора не было. Несмотря на то что советские военачальники в мемуарах часто обнаруживают превосходящие силы противника там, где их в действительности нет, на группу Попова действительно обрушился тяжкий удар сразу семи немецких подвижных соединений, при том, что его корпуса и без того могли составить хотя бы один комплектный только все вместе. На севере были сданы Харьков и Белгород. Планы рывка к Днепру потерпели крах.

Почему это произошло? Изначально советские планы были чрезвычайно амбициозными, и строились так, как будто противник не имеет крупных резервов. Фактически же Манштейн получил в свои руки «кувалду» в лице массы танковых и моторизованных дивизий и удачно ею распорядился. Среди резервных дивизий оказалась величайшая ценность: свежие, только с отдыха и переформирования соединения СС. Тем не менее нельзя сказать, что наступление русских завершилось полным фиаско. Все-таки Изюм и часть Луганщины с самим Луганском удалось отвоевать окончательно. Однако рано или поздно наступательный порыв, данный сталинградским триумфом, должен был иссякнуть. Растяжение коммуникаций и массовый вброс немцами на поле боя резервов сделали свое дело.

На сей раз у русских получилось отобрать кое-какие пяди и крохи, но временем решающих сражений должно было стать лето 1943-го.

Стальные пожарища. Миусская и Изюм-Барвенковская операции

осле зимних бурь 1943 года на фронте надолго установилась тишина. Обе стороны упорно готовились к кульминационному моменту всего противостояния на Восточном фронте. Нацисты готовили последнее стратегическое наступление, лето 1943 года было для них последним шансом переломить в свою пользу ход войны. Красная Армия со своей стороны должна была держать настоящий экзамен на зрелость: предстояло сразиться с главными силами Рейха в летней кампании, на сей раз без массового участия податливых румын и итальянцев. Ставки были крайне высоки, поэтому ни та, ни другая сторона не торопилась бросаться в битву. Фронт замер в напряженном ожидании.

Главной зоной боевых действий становилась, разумеется, Курская дуга, однако ею сражения лета не исчерпывались. Под сурдинку схватки титанов фронты, оставшиеся на периферии, могли решить свои частные задачи. Кроме того, требовалось оттянуть немецкие резервы с главного направления, и для решения этой задачи Миус-фронт подходил не хуже любого другого места. Наконец, экономическое значение Донбасса было огромным, а прорыв немецкого фронта на Миусе открывал путь дальше на равнины Украины, так что для русских освобождение региона было одним из приоритетов летних операций.

Ключевыми фигурами летнего наступления должны были стать два человека. Родион Малиновский нам уже знаком. После успешных операций под Сталинградом его карьера вновь пошла в гору, и весной 1943 года он командовал Юго-Западным фронтом. Вторым знаковым персонажем летних боев с советской стороны был Федор Толбухин. Его служебный и боевой путь был к тому моменту весьма извилистым. Бывший офицер царской армии, командир батальона в Первую мировую, в РККА Толбухин занимал в основном штабные должности. В бытность начальником штаба Крымского фронта зимой — весной 1942 года, у него возник конфликт с Л.З. Мехлисом, одиозным представителем Ставки. Мехлис не успокоился, даже добившись отстранения Толбухина от должности, и его стараниями Федор Иванович отправился служить в тыл: он попал в Сталинградский военный округ. Однако летом 1942 года произошли известные события, позволившие тамошним тыловикам явить все свои качества. Толбухин действовал под Сталинградом весьма успешно: возглавляемая им армия сначала участвовала в отчаянных летних оборонительных сражениях, а в конце ноября сыграла важнейшую роль в образовании Сталинградского котла в составе южной «клешни» советского наступления. Весной Толбухин получил новое назначение: он возглавил Южный фронт, который и должен был сокрушить немецкие позиции на Миусе. Для него летние бои были первой самостоятельной операцией на такой высокой должности. С одной стороны, такого специфического опыта у Федора Ивановича до сих пор не имелось, с другой, это был опытный военный, хорошо разбиравшийся как в штабной работе, так и в оперативном руководстве войсками.

Его визави по немецкую сторону также был любопытным персонажем. Карл Холлидт до конца 1942 года шел по карьерной лестнице спокойно и без резких поворотов, особенно не выделяясь из общей массы. Однако в ноябре — декабре 1942 года он сыграл важнейшую роль в событиях вокруг Сталинграда. После крушения фронта войск Паулюса и румынских армий он возглавил армейскую группу своего имени, во главе которой выдержал жесточайшее зимнее сражение. При этом Холлидту подчинялись не только собранные на лету со всех направлений немецкие дивизии, но и румынские войска, и остатки разбитых ранее немецких частей. Результаты его деятельности были двоякими: с одной стороны, группа Холлидта потерпела поражение, а некоторые ее части были разгромлены, с другой, ее командующий проявил профессионализм и личное мужество, так что именно на базе группы Холлидта была восстановлена 6-я полевая армия после капитуляции предыдущего состава в Сталинграде. Специфической чертой Холлидта было его глубоко пехотное прошлое: с подвижными соединениями он дела до 1943 года почти не имел. Между тем в сражениях на Миусе огромную роль сыграли именно немецкие танковые войска.

Советские планы летней кампании в Донбассе были активными. Предполагалось на первом этапе операции освободить Таганрог силами Южного фронта, а затем наступать дальше на запад, на Снежное. В это время Юго-Западный фронт двумя армиями должен был взломать немецкую оборону у Изюма и прорываться на юг, обходя с запада Славянск и Константиновку. Красные стрелы должны были сомкнуться на Донецке. Амбициозная задача — увы, реализованная только на бумаге.

За время затишья вермахт создал в Донбассе развитую полевую оборону. Опорой защищающихся немецких соединений были берега Северского Донца и Миуса. «Миус-фронт» достиг наибольшего развития. Протянувшись от Славяносербска на юг, он оканчивался Азовским морем. Весь фронт был хорошо оборудован в инженерном отношении. Однако главным козырем вермахта были не мотки колючей проволоки и минные поля, а 6 подвижных соединений: 5 танковых и одна моторизованная дивизии, державшиеся в резерве. Нехватка сил привела к тому, что оборона немцев не везде была плотной, и рассчитывать они могли в первую очередь на эффективный маневр резервами.

• 
  

  Карта в большом разрешении

   

• 
  

  Карта в большом разрешении

   

• 
  

  Карта в большом разрешении

   

Пока под Курском громыхали залпы операции «Цитадель», фронт в Донбассе оставался погруженным в тишину. Однако 17 июля наступление началось.

Юго-Западный фронт медленно прогрызал тактическую оборону противника. Немцы от захваченных «языков» и благодаря хорошей работе авиа- и радиоразведки знали о готовящемся наступлении, и ждали его во всеоружии. 8-я гвардейская армия форсировала Северский Донец между Изюмом и Красным Лиманом, к западу от нее то же пыталась проделать 1-я, к востоку, под Лисичанском — 3-я армия. В итоге войска вырвались на господствующий правый берег Северского Донца, однако обширный плацдарм создали только сталинградские ветераны 8-й гвардейской под командой В. Чуйкова. Наступление шло невероятными усилиями и большой кровью. В воздухе русским не удалось захватить господства, поэтому переправы через Донец постоянно бомбились. На земле дела шли немногим лучше. Вермахт не был противником, который позволил бы себя легко разбить, поэтому даже небольшой плацдарм был отвоеван только напряжением всех сил. К тому же немцы опирались на развитую систему полевой обороны, едва ли слабее той, какую сами русские оборудовали на Курской дуге. Интересной технической новинкой немецкой полевой фортификации были panzernest-ы, они же «крабы» — хорошо замаскированные бронеколпаки с толщиной брони уровня тяжелого танка и пулеметами внутри. С воздуха такие сооружения не просматривались и взламывались только профессиональными действиями пехоты и артиллерии. Впрочем, «панцернесты» были, так сказать, вишенкой на пироге, в основном неприятель опирался на обычные минные поля и оборонительные полосы многокилометровой глубины.

Наступление русских увязло в немецкой обороне. Позднее Чуйков критиковал план операции, указывая, что три армии действовали без должной координации на разных направлениях, не имея возможности подать друг другу помощь. Это действительно крупный недостаток плана, стоивший многих жизней наступавшим армиям. С другой стороны, на южном берегу Донца теперь имелся плацдарм на фронте примерно в 30 километров. Однако это, конечно, было не то, чего ожидали от крупного наступления. Русские взяли паузу и начали готовить новое наступление.

Кликните для увеличения.

Еще драматичнее развивались события южнее, на Миус-фронте.

Армия Холлидта имела всего одну моторизованную дивизию в качестве резерва, однако ее командир озаботился усилить свой механизированный кулак для парирования советских ударов. Холлидт не стал распределять по пехотным дивизиям батальоны самоходок, а удержал их все в собственном подчинении. Тем не менее возможности для сдерживания ударов у него были ограниченными: 6-я армия должна была удержать обширный фронт обороны.

Русские наступали двумя ударными группами, прикрывшись заслонами с флангов. Подготовку к наступлению немцы опять сумели выявить из-за не очень хорошей организации маскировки, однако была возможность надеяться на силу удара, если не на внезапность. 17 июля наступление стартовало, и сразу же создало на неприятельской стороне серьезный кризис. Авиация немцев действовала на других участках, поэтому массированные налеты, раз за разом губившие переправы и срывавшие атаки в полосе наступления Чуйкова, здесь не были отмечены. Русские прободали линию обороны Холлидта и ввели в дело два механизированных корпуса. На вторые сутки Холлидту пришлось бросить в топку сражения свой единственный крупный резерв. На этом этапе ключевой точкой сражения стала занятая немцами высота Саур-Могила. Русские быстро очистили Мариновку и Степановку, однако дальнейшее продвижение забуксовало под обстрелом батарей вокруг высоты. Тем временем единственная моторизованная дивизия Холлидта попала под волну советского наступления возле Мариновки. Контрудар провалился. Тем временем русские свернули наступление увязшей южной группировки и сосредоточили на этом секторе все свои усилия. Успех выглядел близким.

Однако одной из сильных сторон вермахта был стремительный маневр резервами. Уже к концу второго дня битвы Холлидт получил 23-ю танковую дивизию вместе с корпусным штабом, а с Курской дуги к немцам прибывала еще более серьезная подмога: эсэсовские танковые дивизии. Заодно трещащую и разваливающуюся оборону 6-й армии должна была подкрепить прибывающая авиация.

Немцы немедленно атаковали Степановку (к востоку от Саур-Могилы) и Мариновку (южнее). Однако итог первых столкновений оказался просто обескураживающим для немцев и напоминающим скорее контрудары советских мехкорпусов. Навстречу атакующим Степановку войскам вышли части 2-го гв. мехкорпуса: Толбухин быстро ввел свои подвижные соединения в бой. Вместо контрудара по пехотным частям у немцев получился встречный бой накоротке, кончившийся разгромом контратакующих. Еще удачнее для русских прошло отражение атаки танковой дивизии: немцев встретил бешеный огонь в упор замаскированных в кукурузе и подсолнухах противотанковых пушек, а также налеты штурмовиков. Впрочем, немцы не останавливались и бешено контратаковали также Саур-Могильский — поселок у подножия кургана, который несколько раз переходил из рук в руки. Обе стороны несли высокие потери, однако русские были на тот момент ближе к успеху. Толбухин выложил на стол свой последний козырь: еще один мехкорпус. Однако Саур-Могила так и не была взята, а с нее немцы успешно фланкировали наступление. Русские пытались парировать (и довольно успешно) эту угрозу огромной дымовой завесой в полтора километра длиной, поставленной со штурмовиков.

23 июля русские, продвинувшись мимо Саур-Могилы, должны были взять паузу. Тяжелые бои выбили значительную массу техники и причинили тяжелые людские потери. Наступление вскоре возобновилось, однако теперь на сцене появились новые игроки.

Отчаянное положение Холлидта привлекло к себе внимание его командующего, Эриха фон Манштейна и немецкого генштаба. В полосу Южного фронта были переброшены сразу три дивизии: 3-я танковая и эсэсовцы, дивизии «Дас Райх» и «Мертвая голова». Все они до сих пор участвовали в операции «Цитадель» под Курском, теперь же им предстояло спасать положение на Миусе. Кстати, это обстоятельство много говорит о том, насколько в действительности мало повлияла на ход Курской битвы высадка союзников на Сицилии: если в Италию отправилась только дивизия «Лейбштандарт», то на парирование наступления в Донбассе, как мы видим, были переброшены сразу три соединения из состава ударных группировок «Цитадели». На положение дел на советско-германском фронте куда сильнее влияли внутренние пертурбации, чем активность в Италии.

Как бы то ни было, теперь русским предстояло встретить мощный удар эсэсовцев от Макеевки и Енакиево.

29 июля немцы нанесли контрудар по северному флангу советского клина, со стороны Саур-Могилы. Фланг был растянут, поэтому немцам удалось быстро прорвать оборону на узком участке между Степановкой и Саур-Могилой. Что интересно, это сделали не эсэсовцы, а уже имевшиеся на поле боя и не преуспевшие в предыдущих контрударах танки и мотопехота. Избитые в предыдущих боях мотопехотинцы продвинулись с юга недалеко, однако этого хватило. К юго-западу от Саур-Могилы образовался небольшой котел, в который попало пять стрелковых полков. В принципе, это должна была быть только прелюдия к главному удару немецких войск — наступлению эсэсовцев. На следующий день три танковые дивизии пошли в атаку по полям подсолнухов и кукурузы. Однако здесь они паче ожидания натолкнулись на самый прочный пункт советской обороны.

«Райх» и «Мертвая голова» столкнулись одновременно с подготовленной здесь защитной линией, и с деблокирующей группой, которая должна была выручать окруженные полки. Танки атакующих тут же начали рваться на минах. Вообще, лето 1943-го стало «звездным часом» противотанковых мин как средства борьбы. Немецкие саперы работали под пулеметным огнем, а остановившуюся бронетехнику поливала снарядами артиллерия. За сутки немцами было потеряно 90 танков, в том числе 8 «тигров» из 10. Эта битва у Степановки известна куда менее, чем Прохоровское поле, а между тем здесь красноармейцы отметились куда более эффективными действиями. Не дала эффекта также ночная пехотная атака на Степановку и высоту восточнее.

Тем временем русские пытались прорубить коридор к окруженным полкам. 31 июля один из полков отстучал лаконичную радиограмму «Прощайте» и более на связь не выходил. Еще один полк прорубил себе дорогу к свободе самостоятельно, благо окруженцы находились в Саур-Могильском, совсем недалеко от Степановки. Однако деблокирующая группировка, несмотря на поддержку тяжелых САУ СУ-152, была вскоре остановлена, и остатки еще трех полков пробились из котла самостоятельно.

Артиллерист Виктор Афанасьев вспоминал в интервью о своих боях на Миусе:

— Своих никогда не накрывали?

— Один раз вынуждены были. Штрафников окружили на Миусс-фронте, Саур-могила, они не могли никак отбиться и вызывали огонь на себя. К ним немцы подходили. Это вынужденно все было (дрожит голос). Мы сожалели, мы знали, что они там.

Перед лицом постоянных танковых ударов Толбухин принял решение эвакуировать плацдарм за Миусом. Если бы не необходимость спасать окруженцев, это решение было бы принято еще раньше. Как бы то ни было, советские войска начали отступать. Бегства не случилось. Русские отходили организованно, постоянно контратакуя. Выдержать удары сразу трех свежих танковых дивизий в дополнение к танковой и мотопехотной дивизиям, действовавшим здесь с самого начала, они не могли, однако по крайней мере оказали упорное и достойное сопротивление, отступив на исходные позиции потрепанными, но сохранив себя в качестве организованной силы.

Попытки освободить Донбасс в июле дорого стоили русским. Погибло около десяти тысяч человек из фронта Малиновского, на Миусе было убито или попало в плен более 15 тысяч солдат и офицеров.

Однако не следует думать, что тяжелые потери в Донбассе были полностью напрасными. Именно удар под Изюмом и особенно кризис на Миусе заставили Манштейна полностью отказаться от продолжения «Цитадели» в каком бы то ни было виде. После Прохоровки положение дел на южном фасе Курской дуги было крайне неустойчивым, и новые удары могли принести русским тяжелейший ущерб. Однако ударные группировки немцев южнее Курска были полностью «развинчены» для спасения от угроз на других участках фронта.

Почему июльские наступления провалились? Это может не льстить национальному самолюбию, однако является фактом: вермахт на тот момент был более эффективной военной силой. В обоих случаях — и на Юго-Западном фронте, и на Южном, мы видим быстрый и эффективный маневр резервами. Немцам удалось быстро купировать советские прорывы благодаря действиям своих «пожарных команд»: танковых и моторизованных дивизий. Кроме того, они действовали в среднем более эффективно и на тактическом уровне. Однако не следует забывать важной детали: именно успехи немецких войск в обороне Донбасса стали одной из главных причин прекращения ударов по Курской дуге. Пока еще не блестящие, операции Юго-Западного и Южного фронтов легли в основу общего успеха на всей громадной линии борьбы. Успеха, который в течение буквально ближайших недель привел к кардинальному изменению всего хода войны.

Одной из жертв битвы на Миусе стала Лидия Литвяк. История этой девушки способна, пожалуй, тронуть и камень. Эта юная москвичка всего в 14 лет уже начала заниматься в аэроклубе, с 15 летала самостоятельно, и к началу войны уже была вполне состоявшимся летчиком и инструктором с ужасной личной драмой за спиной: в 37-м году был расстрелян ее отец. Во время войны она добилась отправки на фронт в качестве истребителя, и вскоре выяснилось, что советская авиация приобрела превосходного бойца. Миниатюрная романтичная блондинка с белой лилией на фюзеляже «Яка», бравшая букетики в кабину самолета, оказалась самой опасной женщиной, когда-либо поднимавшейся в воздух: в ее послужном списке было 16 воздушных побед. Впрочем, счастья ей эти успехи не принесли: весной 1943-го один за другим погибли ее жених и напарник, истребитель Алексей Соломатин и лучшая подруга, летчица Екатерина Буданова. 1 августа Лидия Литвяк сама погибла в бою над Кожевней, неподалеку от Саур-Могилы.

Гроздья гнева. Донбасская операция

трого говоря, бои за Донбасс так и не остановились. На плацдарме, отвоеванном Чуйковым между Красным Лиманом и Изюмом, столкновения продолжались со всей свирепостью. После захвата плацдарма следующий ход был за немцами. К плацдармам прибыли танковые дивизии: 17-я и 23-я армейские и дивизия СС «Викинг». Начались мучительные позиционные бои за плацдарм. Камнем преткновения стала деревенька Голая Долина на плацдарме. «Горели танки и автомашины, пылал сухой бурьян. Трупы не убирались, причем разлагались они быстро, поскольку погода стояла жаркая. При западном ветре нечем было дышать. Все было покрыто дымом и пылью», — писал о борьбе за Голую Долину ее участник. «Ночи в начале августа мягкие», — вторит ему немецкий автор, — «легкий деревенский воздух смешивается с дымом горящих домов».

«…если в потусторонней жизни существует ад, то в сравнении с тем, что произошло с нами на плацдармах Донца — это мелочь», — утверждал советский пехотинец.

По опыту немцы хорошо знали, как опасен может быть крупный плацдарм, поэтому на предмостные укрепления непрерывно сыпались удары. Это была настоящая битва ресурсов, где противники разрушали боевые порядки друг друга потоком артиллерийского огня. Тяжелые потери несли обе стороны, даже элитные «Викинги» могли сотнями терять людей в одной атаке. Однако вермахт уже оказался перед лицом угрозы более опасной, чем какой-то плацдарм. Севернее, под Курском, началось наступление русских на Харьков и Белгород, поэтому «пожарные команды» отступили от плацдарма и также покинули Миус-фронт. Для Толбухина и Малиновского это означало возможность добиться успеха в августе там, где они не преуспели в июле. Новый удар двух фронтов должен был координировать Александр Василевский, один из наиболее испытанных советских полководцев. 13 августа, когда немецкие мобильные резервы увязли в мучительных боях южнее и севернее Курской дуги, русские возобновили наступление в Донбассе.

Поскольку немецкие резервы в основном не на жизнь, а насмерть бились с танковыми корпусами русских под Харьковом, на сей раз наступление шло значительно лучшим темпом. Немецкая оборона поначалу не была взломана, хотя для ее добивания использовали придержанную общевойсковую армию вместе с танковым и механизированным корпусами. Вообще, для РККА было характерно параллельно с созданием танковых армий использовать большое количество отдельных подвижных соединений и частей под более мелкие задачи. Донбасская операция не стала исключением. Наступление продолжало идти ни шатко ни валко. Однако в этот момент произошли радикальные перемены южнее.

18 августа перешел в наступление также Южный фронт на Миусе. Его потрепанные мехкорпуса были пополнены. На сей раз наступлению не мешали неприятельские танковые дивизии, так что второй заход удался куда лучше первого. Холлидт на лету собрал две боевые группы из пехоты и артиллерии, однако это уже было попыткой заткнуть телом пробоину от айсберга в борту «Титаника». Контрудары были достаточно быстро отбиты. Ситуация стала катастрофической для немецкой армии: за четыре дня из строя вышло около семи тысяч солдат и офицеров и натиск не думал слабеть. Холлидт быстро получил от Манштейна все, что тот смог дать — потрепанную танковую дивизию. Ею немецкий командующий немедленно контратаковал, но добился только замедления наступления русских. 27 августа фронт Толбухина частью сил повернул на юг, имея в виду прижать немецкие отряды к морю. 29 июня кавалерийский корпус, шедший в авангарде, перехватил дорогу, идущую мимо Миусского лимана, и запер небольшую немецкую группировку в районе Таганрога. Холлидт между тем получил еще одну «инвалидную» танковую дивизию и столь же безуспешно ею атаковал. Вообще, контрудары резервами «с колес», по мере прибытия — это типичная черта проигрываемых сражений, когда масштаб катастрофы пытаются уменьшить любым путем, а время не терпит. Пока Холлидт хоронил новый резерв в бесплодной контратаке, русские прорвались на Иловайск и Харцызск, попутно взяв Саур-Могилу. Высота была захвачена первоначально отрядом всего в 17 человек ударом с тыла, после чего на нее вошли основные силы штурмовавших. Захват высоты открыл дорогу дальше на запад и север.

Между тем из окружения возле Миусского лимана пробивалась прижатая к морю немецкая группа из частей танковой и нескольких пехотных дивизий. Кольцо было неплотным, фактически немцев сдерживали только кавалеристы на широком фронте, что и позволило немцам пробить себе путь к свободе. Тем не менее кавалеристам досталась некая добыча в лице двух тысяч пленных. В результате этой небольшой битвы на окружение 30 августа был освобожден Таганрог.

Сбитые с позиций, части Холлидта пытались закрепиться на линии обороны перед Мариуполем, однако для расстроенных частей это была уже непосильная задача. Толбухин получил освободившийся после боев под Орлом танковый корпус и немедленно использовал его под Волновахой. Волноваха была охвачена с трех сторон и быстро взята. Мало того, наступление распространялось по фронту, «обламывая» немецкие позиции вокруг участка прорыва. Под Мариуполем был высажен десант с моря, в самом Мариуполе вермахт не смог оказать организованное сопротивление, так что город был захвачен всего за десять часов боя. Закрепиться армия Холлидта смогла только значительно западнее, на реке Молочной.

Прорыв Толбухина стал залогом успешного наступления севернее. В конце августа Манштейн поставил Гитлера перед простой альтернативой: или он получает 12 свежих дивизий, или придется отдать Донбасс. Гитлер пообещал подкрепления, однако фактически мало что дал. 15 сентября группа армий «Юг» получила дозволение отступить на Днепр, но фактически она уже отступала под угрозой окружения своих войск в Донбассе. После освобождения Харькова в рамках завершения Курской битвы и крушения фронта Холлидта 1-я танковая армия Макензена могла просто повиснуть в воздухе без прикрытия с флангов. Сталинградский котел в Донбассе в планы Манштейна не входил. Тем более угрожающей обстановка делалась в условиях медленно, но верно развивающегося наступления фронта Малиновского. 2 сентября Донец был форсирован между Лисичанском и Славяносербском. 3 сентября была взята Попасная. 6 сентября после отчаянных контратак вермахта русские вошли в Славянск. Макензен должен был отходить, прикрываясь заслонами и надеясь только не попасть в окружение. Реально с начала сентября можно говорить уже не о прорыве обороны 1-й танковой армии, а о ее преследовании. Вечером 7 сентября небольшая группа советских солдат Южного фронта на легковых автомобилях въехала в Донецк, а на следующий день город был полностью очищен.

Николай Кобец, живший в оккупации и общавшийся с немецкими солдатами об этом эпизоде, рассказывал:

Ну, когда унтер-офицер на месте, все они между собой только шепчутся, никаких разговоров с нами не ведут. Но только он ушел, молодой немец показывает пальцем на отца и говорит: «Фатер, ком хир». Наливают ему шнапса, и начинают рассказывать, как они драпали из Сталино. Все эти солдаты жили в одной комнате в Донецке, ночью поднялся шум на улице, окно открыли, а там русские танки, мы кто что мог, похватали, после чего они кинулись во двор и оттуда убежали на вокзал. Когда бежали, то один из них по дороге запутался в расстегнутых кальсонах и упал. И под конец рассказа всегда предупреждали, чтобы мы ничего не говорили унтер-офицеру, потому что тот шибко строгий.

Дальнейшее наступление двух фронтов остановилось только 22 сентября, на рубеже Полтавы, Днепропетровска и Мелитополя. Это означало достигнутое после долгих мучений и страшных жертв освобождение Донбасса.

Дорогой ценой купили мы успех…

ойна в Донбассе хорошо иллюстрирует ход Великой Отечественной в целом. После сокрушительных поражений осени 1941 года казалось, что война завершится быстро и завершится полным поражением. Однако уже в ноябре истощенный длительным наступлением вермахт подвергся неожиданным ударам и отправился в тяжелый нокдаун после зимнего наступления. «Стачивание» немецких танковых и моторизованных дивизий позволило русским причинить своим мучителям тяжкий урон и поставить немцев перед лицом настоящей катастрофы. Однако после того как немцам удалось восстановить свой ударный потенциал, жернова вновь заработали, и советские войска были вынуждены откатываться все дальше на восток, теряя во множестве людей и технику. Перестройка прямо под ударами всего военного организма Красной Армии позволила восстановить положение. Зимой 1942/43 года вермахт понес катастрофический урон, и хотя контрудар под Харьковом был эффектным и мощным, советские потери были несравнимы с уровнем 1942-го, не говоря о 1941 годе, а успех немцам пришлось добывать, стянув на восток Украины буквально все имевшиеся у них в запасе танковые и моторизованные соединения, включая «свежую кровь» эсэсовских дивизий.

Летняя кампания 1943-го стала настоящей схваткой титанов. РККА еще не достигла уровня того отточенного смертоносного механизма, к которому она придет к весне 1944 года, однако уже обладала достаточной мощью для того, чтобы навязывать противнику свою волю и заставлять латать тришкин кафтан, парируя возникающие то тут, то там кризисы. Силы немцев не были бесконечны, и в какой-то момент оказалось, что если на одних участках им удастся остановить продвижение русских, то на других наступающим будут противостоять вытянутые в нитку ослабевшие пехотные дивизии, поддержанные измочаленными остатками панцерваффе. Вермахт по-прежнему оставался грозным противником, способным стремительно реагировать на изменения обстановки, однако русские успешно заставляли противника раздергивать свои ценные танковые дивизии по разным направлениям, и в конечном итоге их силы оказывались исчерпаны в ходе непрерывных маневров и участия в сражениях почти без перерыва.

Огромный запас прочности немецкой армии позволит ей продержаться еще долго, фронт «посыплется» только с весны 1944 года, однако сражения лета 43-го и, в частности, успешные операции в Донбассе стали первыми большими шагами к настоящему развалу всего вермахта на Восточном фронте. Сражения в Донбассе сыграли одну из главных ролей в этом процессе: сначала они способствовали массовому изъятию резервов Манштейна, демонтированию ударной группировки южнее Курска, а затем оказалось, что козырей на руках у немецкого полководца больше нет, что и привело к стремительному откату группы армий «Юг» в сторону Днепра. Даже локальный успех с приостановкой в августе наступления Юго-Западного фронта уже ничего не значил: поражение 6-й армии Холлидта и переход Толбухина к маневренным действиям означал, что Донбасс невозможно удержать, не отдав на съедение защищавшуюся в северной части региона армию Макензена. Эта цена была слишком дорогой для немцев, и без того испытывающих острую нехватку сил. К великому сожалению, русские чаще всего еще не могли действовать настолько же эффективно на тактическом и оперативном уровне, как их противник.

По комплексу причин на 43-й год вермахт тактически и технически превосходил РККА. Однако хочется напомнить, что война — это не гонка за эффектным счетом, а навязывание противнику своей воли силой оружия. Тяжелейшие жертвы не должны закрывать того факта, что РККА добилась освобождения Донбасса и получила возможность развить успех и двинуться к собственным блестящим победам в кампаниях 1944–1945 гг.