Нация — явление эпохи модерна, и берет оно свои истоки в европейской культуре. Но соприкасаясь с иными цивилизационными платформами, нация обретает причудливые черты. Японский национализм выделяется на фон европейских национализмов идеей жертвенности и божественного происхождения народа («потомки Аматэрасу»), тибетский пытается увязать буддистские установки с принципом коллективной солидарности, а мексиканский — соединяя воедино католическую духовность и расистские обоснования своей культурной инаковости («бронзовая раса»).

Особого рассмотрения заслуживает бразильский национализм, который невозможно рассматривать вне пика своей политической активности — эпохи 1930-х, когда базирующаяся на идее бразильской нации идеология смогла бросить вызов всем общественным силам страны и, несмотря на временное поражение, сохранить свой культурный потенциал, а вместе с ним — и шанс на возрождение.

Бразилия — лидер латиноамериканской цивилизации. Это её географический стержень, экономический лидер и военная машина. Несмотря на пребывание под властью Португалии, а не Испании, что в культурном плане несколько обособляет бразильцев, важно отметить общие индейские истоки нации, помноженные на культурное влияние стран Пиренейского полуострова. Провозгласившая свою независимость в 1822 году страна избежала кровопролитной войны. Сын португальского короля Жуана VI Педру предпочел занять позицию Бразильской партии — широкого круга промышленников, предпринимателей, торговцев и плантаторов, которых не устраивало восстановление приниженного колониального статуса страны после 14 лет пребывания метрополии под французской оккупацией. Именно в это время среди образованных бразильцев получили распространение настроения «антилузитанизма» (от названия «Лузитании» — так в эпоху Римской империи называлась территория будущей Португалии) и французского республиканизма, несколько отягощенные боязнью восстания черных рабов, составлявших от 70 до 80 процентов населения. Негров завозили из португальских колоний в Африке для работы на кофейных, сахарных и каучуковых плантациях, а также на рудниках, так как коренное население — индейцы, оказалось менее выносливым и часто поднимало восстания. Наличие неограниченного числа рабочих мест в стремительно развивающейся стране привлекало миллионы переселенцев из Европы. Между 1820 и 1903 годами в Бразилии высадились около 1 140 000 итальянцев, 549 000 португальцев, 212 000 испанцев и 89 000 немцев. Миграционные потоки усилились после отмены рабства 1888 года. Через несколько десятилетий эти люди, особенно немцы и итальянцы, станут социальной базой бразильского интегрализма.

Это сложно представить, но бразильская идентичность неотделима от расистской политики «отбеливания» (branqueamento racia), имевшей место с 1888 по 1910-е годы. У неё были свои апологеты — сторонники евгеники: директор Национального музея Жоау Батиста де Ласерда, социолог Франсиско Хосе де Оливейра Виана, врачи Сильвио Ромеро и Нина Родригес. Суть политики «отбеливания» заключалась в стимуляции иммиграции выходцев из Европы и постепенном растворении в их массиве «черного» населения. Естественно, даже несмотря на возросшие темпы переселения испанцев, итальянцев и немцев, «растворить» 80% негров им не удалось, и единственное, к чему привела эта политика — так это к тотальной метисации и культурной эмансипации, которая наложила особый отпечаток на мироощущение бразильцев, сделав, как это ни парадоксально, их более терпимыми к расовым различиям.

Несмотря на наступившее культурно-расовое смешение, социальные отношения после отмены монархии и установления республики в 1889 году испытывали турбулентность. Постепенный рост числа рабочих за счет переселения негров с плантаций и миграции европейцев, сопряженный с их бесправием, привел к увеличению в их рядах числа активистов, выступавших с анархистских и коммунистических позиций. В 1922 году образовалась Бразильская коммунистическая партия, чья пропаганда падала на удобренную почву. Также сильны были в стране тентисты — военные самых разных воззрений, от симпатизантов тех же коммунистов до сторонников правой диктатуры, периодически поднимавшие восстания в разных штатах. А наверху безраздельно господствовали олигархи — владельцы кофейных и сахарных плантаций, формировавшие коалиции в органах управления штатов. Партии, представленные в федеральном парламенте, к 1920-м годам идейно уже ничем не отличались и служили инструментом лоббирования интересов олигархических кругов. Свои объединения имели и националисты — в 1916 году была образована «Лига национальной обороны», а в Рио-де-Жанейро появилось националистическое объединение вокруг журнала Brazilea. В 1920 году все эти объединения переплавились в «Социально-националистическое действие», которое, впрочем, сумело дожить лишь до 1924 года. Через несколько лет подоспела Великая депрессия, молотом ударившая по ценам на кофе. Пытавшийся спасти ситуацию президент Вашингтон Луис пошел по самому скользкому пути — настоял на продолжении твердого обменного курса валют, дабы бразильское правительство выполнило свои обязательства перед кредиторами. Итогом стал социальный взрыв, в чем-то похожий на первый украинский Майдан.

В 1930 году начала восходить звезда Жетулиу Варгаса — юриста и губернатора штата Риу-Гранди-Ди-Сул. Он сформировал широкую коалицию промышленников и сахарных плантаторов Северо-Запада, объединив их в рамках «Либерального альянса». Варгас выдвинулся кандидатом на президентские выборы и… проиграл. Однако он не признал поражения и заявил о массовых фальсификациях. Его сторонники вошли в отношения с частью тентистов и начали поднимать восстания в штатах, свергая одного губернатора за другим. Генералы Аугусту Тазу Фрагозу и Мена Баррету выпроводили под ручки из президентского дворца победившего на выборах Жулио Престиса и передали власть Варгасу, незамедлительно начавшему экономические реформы.

Политически Варгас был популистом, экономически — протекционистом и кейнсианцем. Некоторые в Бразилии называют его националистом. Он проводил реформы, схожие по содержанию с «Новым курсом» Рузвельта. Налоговые льготы, квоты для иностранных фирм, лицензирование, стимулирование среднего и малого бизнеса — всё это из его арсенала. Экономический курс вызвал недовольство кофейных олигархов, отстранённых от власти и получивших дополнительную налоговую нагрузку. Вооруженное выступление в Сан-Паулу в 1932 году не могло привести к смене власти, но вынудило Варгаса пойти навстречу требованиям олигархов. Отказ от обещанного внесения изменений в положение крестьян, прикрепленных к латифундиям, настроил против него коммунистов и левых тентистов. Бразилию снова лихорадило.

И в этот момент на политическую сцену вышли бразильские интегралисты во главе со своим лидером — известным писателем Плиниу Салгаду. Важно понимать, что с конца 1920-х годов элементы европейских фашизмов стали все больше и больше усваиваться бразильскими националистами, распознавшими в новых социальных практиках и ритуалах шанс на успешную мобилизацию широких слоев населения. Созданная Салгаду партия называлась «Бразильское интегралистское действие» (Ação Integralista Brasileira, AIB), её девизами были «Единение для всех рас и народов» и «Бог, родина, семья». Плиниу Салгаду вынашивал свои идеи на протяжении всех 1920-х годов. В книге «Литература и политика», написанной в 1927 году, он выступает одновременно против иностранных держав, ставящих Бразилию в финансовую зависимость, и с другой стороны — против демократии и парламента, не учитывающих мнение большинства бразильцев. 7 октября 1932 года — в то время, когда правительственные войска усмиряют Сан-Паулу, — Салгаду издаёт манифест своего движения, в котором отрицает связи с теми или иными европейскими правыми движениями, в том числе с немецкими национал-социалистами, расизм которых он считает предосудительным, и итальянским фашизмом, чей корпоративизм он считал искусственным, антидемократичным и заточенным под определенных авторитарных личностей и которому он противопоставил «муниципализм» — не просто профессиональное, но и территориальное объединение людей для разрешения проблем широкого диапазона. «Доктрина Сигмы» — так он назвал своё учение. Символ «сигма» в белом круге на синем фоне стал знаменем интегралистов и означал он стремление к «сложению», «суммированию», объединению всех социальных групп и классов бразильского общества. «Это движение, которое является крупнейшим в мире в географическом масштабе, охватывающее территорию, равную территории Европы», — вот каков был пафос заявлений Салгаду. Бразильская нация, по его глубокому убеждению, отличается от всех прочих характером своего происхождения: «Мы — люди, которые начали существовать со времени смерти всех предубеждений, когда три расы слились». Движение изначально обрело черты эгалитаризма — в него активно принимали женщин, получивших право голосовать на выборах только в 1931 году, и негров — так, членом движения стал известный борец за права «черных» писатель-драматург Абдиас ду Насименто. Воистину, провозглашаемый Салгаду отказ от предрассудков, которым, по его мнению, было не место в бразильской нации, соответствовал практике движения. А сам интегрализм на деле доказал, что не является продуктом европейского фашистского импорта.

В экономическом отношении движение выступало сторонником частной собственности и рынка, но признавало необходимость регулирования рыночных отношений: «Имущество — это проекция человека в пространстве, гарантия его старости и стабильность его семьи. Собственность является законной, когда она исходит из честной работы и когда используется в смысле национальных интересов». Это пишет второй лидер партии, руководитель военизированных отрядов Густаво Баррозу. И тут же подмечает: мы за собственность, но против капитализма, так как капитализм разрушает собственность. Носителем капитализма, как и коммунизма, вторит ему Салгаду, выступает отнюдь не собственность, как это считал Маркс, а буржуазный дух, который, — вот парадокс! — великолепно сочетается с социалистическими политическими практиками. Вообще выступление против любых материалистических идеологий пронизывает тексты представителей движения. Плиниу Салгаду был религиозным человеком, католичеству он отводил важное место в жизни, но религиозность в его теории исходит не со стороны, она неотъемлема от сущности бразильской нации: «Интегральное государство — это Бразилия, осуществляющая свое материальное счастье и национальное величие, в глубоком чувстве человеческой солидарности и братства всех бразильцев; это Бразилия, где каждый житель осознает свои обязанности и свои права, уважает права соседа дышать и жить совершенным братством и обосновывать чудесные мечты о силе и великолепии нации в культах древних добродетелей, которые являются основой всех их отцов». Поразительное сочетание естественного права и религиозных сентенций (Салгаду был знаком со всей европейской философией — начиная с Локка и Гоббса и кончая современниками). А ведь Салгаду был не единственным теоретиком в партии. Юрист Мигель Реале, написавший «Теорию права и государства», а также около 60 трудов по праву, истории древнего мира и экономике, был активным участником движения, в 1936 году основал философский журнал «Панорама», а с 1945 года являлся ректором Университета Сан-Паулу. Густаво Баррозу, руководитель силовых структур AIB и почти единственный влиятельный антисемит в движении, литератор-эссеист и юрист, автор сотен публикаций на различные общественные темы, возглавлял Совет американских юристов, казначей, а затем секретарь Бразильской академии писем, член различных культурных и научных обществ. Журналист Сантьяго Дантас, писатель Тассо Сильвейра, историк-антрополог Луис Каскудо, экономист Раймундо Падилья, юрист Альфредо Бузайд, поэт Аугусто Шмидт — все они были членами «Бразильского интегралистского действия». Воистину, интеллектуалами бразильский интегрализм не был обделен. Этакие высоколобые очкарики в рубашках оливкового цвета и черных штанах — прямо как штурмовики. А если учесть любовь интегралистов к маршам и парадам, в которых принимали участие не имевшие отношения к армии люди, то складывается целостная картина: бразильский интегрализм подражал европейским фашизмам лишь эстетически, идеологически же он, несмотря на некоторые параллели с румынской «Железной гвардией» и «Новым государством» Антониу ди Салазара, был совершенно самодостаточным явлением, которому для полного раскрытия потенциала не хватило совсем чуть-чуть — смелости и везения. Но в 1935 году казалось, что их уже ничто не остановит. Число отделений движения, «бандирантов», увеличивалось в геометрической прогрессии. В столицах Уругвая, Аргентины, Парагвая, Венесуэлы, Боливии, а также других латиноамериканских государств, а также в США, были зарегистрированы 59 тысяч участников бразильского интегралистского движения — по сути, «пятая колонна», готовая открыть ворота наступающей бразильской армии в ходе военного конфликта. Серьезный аргумент в международных отношениях того времени.

Коммунисты тем временем крепли и вступили в союз с левыми тентистами и социалистическими группами, оформив «Национальный союз освобождения». Варгас, осознавая шаткость своего положения, пошел на союз с интегралистами, а в 1934 году изменил конституцию, отредактировав пункт о сроках избрания — теперь он мог идти на выборы во второй раз и, естественно, победить (а как же иначе?). Интегралисты тем временем наращивали свою мощь — в 1936 году насчитывалось от 600 тыс. до 1 млн членов движения, а в 1937 году, согласно заверениям самих интегралистов, их было уже миллион. По всей стране ими издавались газеты и книги, написанные известными деятелями. Особую популярность имел журнал «Anauê!» с красочными картинками и карикатурами. В пространстве господства идей интегралисты явно одерживали верх. Успех им сопутствовал и на улице, где почти ежедневно в различных бразильских городах они вступали в кровавые стычки с «красными». В этих столкновениях в период с 1934 по 1937 год 20 членов AIB погибли. Летом 1935 года Варгас издает указ о запрете левого «Национально-освободительного альянса». В ответ коммунисты и симпатизирующие им военные в ноябре 1935 года поднимают мятеж в городах Натал и Ресифи, экспроприируют имущество банков, национализируют почту и телеграф — в общем, начинают создавать Советскую Бразильскую республику. Но правительственные войска давят мятеж, начинаются массовые аресты левых. Интегралисты ликуют — их оппоненты устранены.

Ошибка бразильских националистов состояла в том, что они недооценили хитрого и изворотливого Варгаса. Ради устранения своих противников этот человек был способен в сжатые сроки менять личины демократа, фашиста и левого. И в то время, когда верная ему армия давила «красных», интегралисты решили поддержать оптимального, на их взгляд, лидера. Сам Плиниу Салгаду в эти дни говорил, что ему скоро будет предложен пост министра образования и интегралисты войдут в правительство. Ради укрепления отношений с режимом Варгаса интегралисты в 1937 году через дружественного им генерала Эурику Дутру предоставили президенту сфальсифицированный «план Коэна» по возможному коммунистическому перевороту. Варгас воспользовался докладом и ввел в стране чрезвычайное положение, фактически наделив себя диктаторскими полномочиями. Были отменены президентские выборы, распущен парламент, введена жесткая цензура, начались преследования инакомыслящих. И первыми под удар попали… сами интегралисты, чуть не на руках носившие Варгаса несколькими неделями ранее. 3 декабря 1937 года AIB была запрещена. Салгаду был в шоке. Он осознавал, что надо действовать, и наверняка.

Был спланирован переворот, и 11 мая 80 вооруженных интегралистов во главе с офицером Северу Фурнье атаковали президентский дворец Гуанабара в Рио-де-Жанейро. Однако спецслужбы и армия действовали превентивно, уверенно и согласованно. Большинство атаковавших дворец боевиков были убиты. По всей стране начались аресты членов AIB. Плиниу Салгаду успел отплыть в Португалию, и вплоть до своего возвращения на родину в 1945 году вел деятельность оттуда.

Сложилась ситуация, во многом схожая с румынской. «Железная гвардия» сделала попытку свергнуть своего бывшего союзника и покровителя Виктора Антонеску, но потерпела поражение. Однако, если румынские легионеры больше шанса войти во власть и повлиять на повестку так и не получили, передав эту миссию своим потомкам, то многие деятели «Бразильского интегралистского действия» уже после свержения президента Варгаса генералом Эурику Дутрой (вот казус истории!) в 1945 году стали возвращаться в университеты, газеты и армию, а Плиниу Салгаду и вовсе основал партию, наследовавшую идеи бразильского интегрализма — «Партию народного представительства» (Partido de Representação Popular, PRP). Это было респектабельное легальное общественное объединение, которое, впрочем, большой поддержки на выборах не обрело, стабильно получая голоса в диапазоне от 2,3% (1945 г.) до 3,8% (1962 г.). Исключение составляют президентские выборы 1955 года, на которых Плиниу Салгаду получил 8,3%. Подмечено, что «народники» получали большую поддержку на юге и юго-востоке, нежели на севере страны. Три штата — Сан-Паулу, Минас-Жерайс и Рио-Гранде-ду-Сул — стали их оплотом, где они получали свыше половины голосов. Однако не стоит считать, что PRP являлась чисто электоральной партией, чьей задачей было участие и победа в выборах. Наследуя от интегралистов презрение к демократии и вовлеченность в культурную деятельность, активисты партии больше времени тратили на спортивную подготовку, идеологическое просвещение, налаживание отношений с бизнесом и социальную помощь. Своей задачей Плиниу Салгаду видел недопущение разрастания поддержки коммунистов в обществе и поддержал повторный запрет Бразильской коммунистической партии после краткого периода её легализации в 1947 году.

В 1964 году произошел военный переворот, в ходе которого был свергнут президент Жуан Гуларт. Власть взял генерал Кастелу Бранку. Многие интегралисты, да и сам Салгаду, поддержали хунту — исходя из чувства противоречия бывшему режиму и «красной угрозе». Но пришедшие к власти военные издали несколько институционных актов, серьезно ограничивающих свободу слова и собраний. Под ударом оказалась и «Партия народного представительства», которую запретили несмотря на то, что часть высокопоставленных офицеров были связаны с PRP и Салгаду. Но больше всего репрессии затронули коммунистов, которых сотнями бросали в тюрьмы. Изменился экономический вектор развития, предотвращена национализация нескольких хозяйственных отраслей, усилился рост иностранных инвестиций. Как это ни удивительно, но военным удалось добиться впечатляющих успехов в экономическом развитии страны — Бразилия стала восьмой экономикой мира, однако право зачастую попиралось и презиралось государством.

Подводя промежуточные итоги, хочется отметить, что несмотря на имевшее место десятилетиями противостояния националистической оппозиции и авторитарной власти сначала в лице Варгаса, а затем военных, в культурном плане бразильский режим оставался сугубо национальным. Варгаса часто сравнивали с Муссолини, но он оказался куда более мудрым политиком, выступив во Второй мировой войне на стороне Великобритании и её союзников, отправив в Италию 25-тысячный экспедиционный корпус, покрывший себя славой, тем самым разочаровав правую часть офицерства, но сохранив лицо страны и войдя в число стран-победителей. Военные же в 1964 году пришли во власть на националистической волне — перевороту предшествовал семейный марш за Бога и свободу, собравший сотни тысяч демонстрантов. Ликвидировав многопартийность, Бранку разрешил участвовать в политической жизни страны лишь двум общественным объединениям — «Альянсу национального возрождения» (Aliança Renovadora Nacional, ARENA), использовавшего риторику «Партии народного представительства» и интегралистов, и «Бразильскому демократическому движению» (Movimento Democrático Brasileiro, MDB), назначенному на роль «оппозиционера». Пройдет 15 лет, прежде чем в стране начнутся демократические перемены, и «Альянс национального возрождения» расколется на Социально-демократическую партию (достаточно правую и консервативную, и имеющую мало параллелей с европейской социал-демократией) и «Либеральный фронт», существующие и поныне.

Что же касается наследия самих интегралистов, то тут всё не так однозначно. В 2005 году был основан «Бразильский интегралистский фронт» (Frente Integralista Brasileira, FIB), ныне возглавляемый Виктором Эмануэдем Барбуи. Он, в отличие от, допустим, мексиканских националистов, занимается в большей степени просветительской работой, но иногда проводит и уличные акции, на которые собирает одну-две сотни человек. Согласитесь, для страны с населением в 206 млн человек это микроскопическое явление. В октябре 2014 года коллекция трудов Плиниу Салгаду, размещенная в государственном и историческом архивах муниципалитета Рио-Кларо, была номинирована в программе «Память мира» под эгидой ЮНЕСКО и признана наследием международной, национальной и региональной ценности. Представьте что-либо подобное в отношении наследия деятелей правых движений в Европе 1930-х годов!

Между тем современные интегралисты остаются верны своим идеалам: неприятие одновременно западной капиталистической модели и коммунизма, отстаивание частной собственности, христианской культуры и активизма на локальном уровне. На выборах интегралисты поддерживали существовавшую с 1989 по 2006 год умеренно-националистическую «Партию восстановления национального порядка» (Partido de Reedificação da Ordem Nacional, PRONA), чей лидер Энеас Карнейро на президентских выборах 1998 года получил 7,4% голосов. Впрочем, на выборах в парламент PRONA, как и её далекий предшественник PRP, особо не блистала — ей не удалось преодолеть планку в 3%. В 2006 году после коррупционного скандала с закупкой муниципалами от PRONA машин «скорой помощи» и «специальных» платежах бизнесменов для выдвижения на выборах, партия самораспустилась. Впрочем, в эти самые дни, когда писался текст, политик Марсель Виворио восстановил партию и готовится участвовать в выборах.

Наверняка бразильскому национализму для своего расцвета не хватает острого раздражителя. Ситуация во многом схожая с российской: диффузное распространение элементов националистической идеологии, пронизывающей все общество, происходит параллельно с деградацией самих политических националистов. У Бразилии нет четко выраженных внешних врагов, и несмотря на два сепаратистских движения в наиболее процветающих регионах страны — штатах Риу-Гранди-ду-Сул и Сан-Паулу, — бразильское общество цементировано общей культурой и религией, и не имеет сколько-нибудь заметных этнических или конфессиональных меньшинств. Спиритуализм, основанный на уважении традиций, религии и института семьи, а также утверждение органического единства бразильской нации, образовавшейся в результате расового смешения — это не только программные пункты бразильских интегралистов и их наследников из PRP и FIB, и даже не просто неотъемлемые подпорки современного бразильского общества, но и геополитический фундамент нового цивилизационного центра, который ещё не дошел до фазы своего расцвета.

Поддержите «Спутник и Погром» покупкой подписки (клик по счетчику просмотров справа внизу) или подарите ее друзьям и близким! У нас нет и никогда не было никаких других спонсоров кроме вас — наших читателей.