Август 1914: о чём гремит Империя

Первые стычки с немцами. В ближайшие дни нельзя ждать серьёзных русско-германских действий, ибо Германии невозможно перебросить через русскую границу большое количество войск. По одноколейным путям немецкая армия может быть перевезена не ранее как через 6 дней. Первые выстрелы раздались на русских авангардах в ночь на 20-е июля (2 августа). Стычки происходили в районах Калишской, Ломжинской и Сувалкской губернии. Результаты незначительны. Немцы нигде границы не перешли

Протест студентов-евреев. В «Веч. Врем» напечатано следующее письмо в редакцию:

— Мы, студенты-медики евреи старших высших курсов громко протестуем против отказа главного управления Красного Креста в зачисление нас в отряды Красного Креста только потому, что мы евреи. Мы полагаем, что в Отечественной войне не может быть различий между национальностями, ибо мы все дети нашей родины — России. Поэтому мы просим об отмене этого постановления, дабы и нам была возможность выполнить долг перед родиной. Группа студентов-евреев».

В 11 часов вечера 22-го июля толпа манифестантов свыше 10 тыс. человек направилась к немецкому кафе Рейтера и начала разбивать окна. Из кафе толпа пошла к германскому посольству и начала камнями разбивать окна, выбрасывать документы на улицу. Затем толпа поднялась на крышу здания посольства и скинула оттуда гигантские статуи обнажённых германских воинов, (фигуры братьев-близнецов Диоскуров) выбросила оттуда статую императора Вильгельма и бросила ей в Мойку. Выяснилось, что разгром немецкого кафе вызван раздавшимся оттуда свистом на исполняющийся толпой манифестантов русский гимн и в ответ на вывешенный из окна кафе германский флаг. После разгрома германского посольства был разгромлен по пути магазин «Венский Шик».

Появилось известие, как Вел. Кн. Константин Константинович должен был пешком перейти границу. Все бранили немцев… Было уже темно, когда я вошел в один из ресторанов и едва успел сесть, как кто-то вбежал с криком — громят немецкое посольство. Я поспешил туда. По Морской бежал народ, скакали извозчики, неслись автомобили. Громадная толпа, с царским портретом впереди, шла к посольству. Слышались ругательства, угрозы по адресу Германии, Имп. Вильгельма. Странное зрелище увидел я, подъехав к площади, где, на углу Морской, возвышалось суровое здание немецкого посольства. Толпы народа, вперемежку с извозчиками и автомобилями запрудили всю площадь и тротуары около посольства. Эскадрон конных жандармов удалял публику с тротуара посольства. Против здания, к стороне Исакия, горел громадный костер. Там копошились пожарные.

— Это жгут Вильгельмовские портреты, — сказал подбежавший ко мне юркий молодой человек, и, прибавив, что скоро будет еще лучше, убежал.

…Громадное здание Посольства было освещено только внизу. Там бегали какие-то люди и выбрасывали в окна какие-то предметы. Скоро появился свет во втором этаже, затем и выше. Бегающие фигуры появились во всех этажах. Особенно суетилась там какая-то барышня в шляпке. Кипы бумаг полетели из окон верхнего этажа и, как снег, посыпались листами на толпу. Летели столы, стулья, комоды кресла… Все с грохотом падало на тротуары и разбивалось вдребезги. Публика улюлюкала и кричала ура. А на крыше здания какая-то группа, стуча и звеня молотками, старалась сбить две колоссальные конные статуи. Голые тевтоны, что держали лошадей, уже были сбиты. Их сбросили, с крыши и, под восторженное ура, стащили волоком к Мойке и сбросили в воду. Около, на тротуаре, стал городовой. Кругом меня все галдело. Галдела интеллигенция. А из посольства все летели, летели разные предметы. Раздававшийся от падения треск и грохот вызывал ура. Чем сильней был треск от разбитого, тем громче было ура и улюлюканье. Полиция только просила не ходить на тротуар посольства. Эскадрон стоял наготове. На площади был сам Министр Внутренних дел Маклаков, был и только что назначенный новый Градоначальник князь Оболенский.

…Появилась пожарная машина, в толпу направили струю воды, с хохотом стали разбегаться. Я сел в экипаж и поехал телефонировать моему начальнику. По дороге обогнал большую толпу. Шли громить австрийское посольство, но полиция не допустила разгрома. Я доложил обо всем ген. Воейкову. Он просил меня остаться в городе до утра. Утром, едучи на вокзал, я проехал посмотреть на посольство. Жуткая картина. Колоссальное здание зияет разбитыми окнами. На крыше покосившиеся лошади. Их не сумели сбить. Тротуары завалены грудами обломков и осколков. Полиция не позволяет приближаться. Публика смотрит молча. Ходят на Мойку смотреть, где сброшены статуи.

ПЕТЕРБУРГ: Телеграммы, полученные 22 июля (3 августа) агентством, указывают, что по всей необъятной шири нашего Отечества царит теперь одно настроение, одна мысль — выступить как один человек на защиту Царя и Родины. Бодро и уверенно отъезжают к границам войска, сопровождаемые молитвами о даровании победы христолюбивому воинству, происходят бесконечные манифестации, в которых население Империи без различия вероисповедания принимает одинаковое участие, везде развиваются флаги, в шествиях предносятся царские портреты, раздаются клики «Да здравствует Россия, Франции, Сербия». Телеграммы из прибалтийского края сообщают о богослужениях о даровании победы русскому оружию во всех лютеранских церквах. Из Казани получено сообщение о грандиозной манифестации, устроенной мусульманами. Общественные и сословные учреждения, торгово-промышленные организации, частные лица жертвуют повсеместно средства на оказание помощи семьям призванных и раненых. Пожертвования иногда достигают значительных сумм. Городом Самарой на помощь семьям запасных и раненых ассигнован миллион рублей. Торжественное заявление Государя вызвало повсюду неописуемый взрыв патриотических чувств и выражений желания лечь костьми за Царя и за Русь. Церковные торжества отмечались сегодня особой торжественностью по случаю тезоименитства вдовствующей Императрицы.

В Петербурге собралось много депутатов, которые с восторгом рассказывают о том, как проходит мобилизация.

Депутаты говорят, что крестьяне идут на войну с полным сознанием своего долга перед родиной. Война с Германией популярна в народе; немцев наши крестьяне давно уже считают врагами.

ПЕТЕРБУРГ. Германские крепости на русской границе приготовляются к обороне, ожидая наступления со стороны России. Вопреки немецким заявлениям, германские полки на русской границе были пополнены частями ещё 16 июля. Из пограничных с Германией областей сообщают, что мобилизация русских войск проходит спокойно и с большим подъёмом.

Настроение в Сербии. Многочисленные знаки сочувствия, данные Россией Сербии, нашли глубокий отклик признательности во всём населении страны. Сербский народ убеждён, что сражаясь наряду со своей матерью-Россией, он будет защищать не только собственную свободу, но общее дело всех славян и удвоит усилия, несмотря на две недавно законченных войны и необходимость мира, он с восторгом принял войну против Австрии. Известия из Петербурга, заявления Пашича и других государственных людей зажгли его энтузиазм. Неописуемое чувство глубочайшего удовлетворения вызвал манифест Государя, ставший поводом к многочисленным манифестациям в честь России и Царской Семьи. Последние полки отправляются на войну под звуки славянских гимнов и с криками: «Да здравствует Император Николай II-й, да здравствует Россия!..»

МОСКВА. Купеческое общество и биржевой комитет совместно организовали специальный комитет для помощи больным и раненым воинам. Немедленно ассигновано на помощь купеческим обществом 300 000 р.

МОСКВА. Собрание выборных ремесленного сословия ассигновало 10 000 р. на нужды войны, постановило устроить барак для раненых и организовать помощь семьям запасных.

МИНСК. Открывается лазарет на 150 кроватей для раненых. Широко притекают пожертвования на Красный Крест. Многие предлагают личный труд. Организуется кружечный уличный сбор пожертвований. Чины губернских учреждений решили отчислять ежемесячно часть содержания в пользу лазарета. Поступает много прошений от добровольцев и сестёр милосердия.

Заговорили о войне, о предполагаемом командном составе армии, он — о «своей родной крепости» и ее командире… О видах на будущее, надеждах и опасениях.

Все, что он говорил, было в высшей степени утвердительно. Не стану этого исчислять, не стану этого и передавать. Выйдет похоже на сплетню, на слухи, а всего этого не надо около войны и… около священного воинства, как мне надышала в душу эту мысль фигура поистине прекрасного и замечательного человека, с которым я говорил. Скажу читателю вообще и отдаленно, что в нашей армии, по его разъяснениям, «все обстоит благополучно».

Вспомнили Японскую войну. Заговорили о технике.

— Ну, — сказал я, — ведь теперь энтузиазм не решает дела, а решает его техника.

— Вовсе нет!.. Сражаться без одушевления — невозможно. Тогда за спиною армии была какая-то пустота: народа не чувствовалось, России не чувствовалось; одинокая армия билась точно в какой-то пустыне, — потому только, что «отдана команда». И эта армия уже до битвы была неживая.

Он говорил как-то выпуклее, ярче и резче, чем я. Мысль была та, что существует невидимый ток, соединяющий армию с народом; и армия и живет и побеждает силами этого тока. А без него и без этих таинственных сил армия есть только склад оружия, амуниции, людей и ученой техники.

У офицера же я ясно читал в глазах:

— Умру, и хорошо.

На меня как пахнуло чем-то… Ведь он оставит вдову и ребенка. Будет плакать сестра и «все дяди»… Тут, может быть, вмешался случай, о котором он мне попутно рассказал, точнее — упомянул. Приказ «явиться», какой он получил, — получил и его товарищ, у которого именно в эти дни умирала от чахотки молоденькая жена и было двое детей, что-то лет 5 — 6. И что же произошло: «приказанный» офицер уехал, оставив умершую и непохороненную жену и крошек детей. — «И у него родных нет».

— Как же? Как же? — спросил я в гражданском и общечеловеческом испуге. Он ответил: «Окружающие знакомые сказали, что жену они похоронят, а детей пока подержат у себя.

Он же пусть спешит скорее». Говоривший это — военный, и у него я не читал того страха, которым трепещет вся смертная тварь.

— «Бывает», — заключил он коротко. В уме светилось полное понимание сути дела. А тон слов говорил:

«Что делать, — нужно».

Ни жалобы, ни критики, ни истерики.

…

Вот у того офицера, который и сам через два месяца, может быть, будет убит, за два месяца до его смерти умерла жена, и он, даже не похоронив ее, поспешил к «месту службы»…

Почему??!!..

Потому что Россия не хочет, чтобы страдали, умирали, гибли, оплевывались и опозоривались единоверные и единокровные нам славяне…

Потому что России больно от боли славян…

И она хочет переболеть сама, чтобы им не было больно..

И офицеры идут.

Идут солдаты.

Не литературные «солдатики», слащавые и маленькие, а — бронзовые, большие, великие, герои…

Боже, истинно и велико это слово — «героизм», и — живо оно!! Живо, живо, есть, есть!! «Не выдумка»… О, и будь же проклята эта гнусная выдумка, что «освобождают славян» Скалозубы и Бетрищевы и что они же бились с Наполеоном и вели Отечественную войну.

Наконец-то! Единственная союзница Германии — послушная, подневольная Австро-Венгрия поставила на карту свою участь рядом с Германией! Игра начинается.

Оба игрока преисполнены задора и дерзости, когда дело касается мирного населения. В Германии учиняют расправу над случайно задержавшимися там русскими подданными, подвергая их оскорблениям. В Австрии расстреливают чехов призывного возраста, а вступающихся отцов сажают по тюрьмам… Воинственный задор над беззащитными проявляется без стеснения. Служба под знаменами такого государства вызывает, очевидно, тяжёлое чувство, граничащие с отвращением. Отсюда массовый отказ австрийских подданных, славян, возвратиться к себе на родину и массовое обращение к нашим властям о присоединении к русскому подданству.

Едва ли было где-нибудь и когда-нибудь то, что творится теперь в австрийской армии, где дезертирство приняло в полках прямо чудовищные размеры…

Но это ничуть не мешало командному составу австрийской армии с чрезмерной долей самохвальства и дерзостью относиться ко всему, что в области военного дела составляло гордость других наций, не разделявших австрийскую предательскую дружбу.

Этому хвастовству и этой дерзости теперь предстоит выдержать экзамен на действительные заслуги.

Посмотрим, что представляет Австрия из себя на боевом поле! К чему сведётся её заносчивость и задор, которыми она склоняла в одну стороны от разных политических событий долгого времени!

Объявление ею нам войны — при наличии грозной европейской коалиции против Германии, а, следовательно, и против всех, кто заодно с ней, — будет доказательством того, что внутреннее состояние Австрии тяжко потрясено, и что война остаётся последним средством, чтобы подняться на ноги…

Поднимется ли Австрия действительно или утонет на этот раз ещё глубже — почти не приходится гадать, до того определенно плохо внутреннее состояние Австрии.

Объявление ею нам войны ставит в определённую наклонность наши к ней отношения на границе, кладёт конец двусмысленному поведению её в последние 1,5-2 недели, после набега на Сербию.

Теперь события примут по крайней мере определённое направление и получат правильную оценку. Европейская борьба народов принимает характер великого столкновения народов немецких со славянскими.

Которым из них суждены победные лавры — увидим. Пожелаем, чтобы славяне всего света объединились для этой борьбы и скорее возвратили миру спокойное, мирное существование.

СРЕДИ ГАЗЕТ И ЖУРНАЛОВ. Печать слабо реагирует на объявление нам войны Австро-Венгрией. Общественное мнение уже давно было к этому подготовлено и печать только лишний раз отвечает ту опасность, на которую толкает Австрию её прославленная своим циничным бесчестием европейская политика. А значительная часть печати даже вовсе не реагирует на австрийский шаг. Не заслужила ли сама Австрия этот более чем пренебрежительный ответ русского чувства на её крикливое бряцанье оружием?

«Исторический незабываемый день в жизни русского народного представительства.
26 июля 1914 года.

Осуществились и предстали миру две светлые мечты лучших наших людей. Государь в дни ниспосланных великих испытаний в единении с народом и Россия, выступающая как один человек на защиту славянства и попранного мира.

Счастлив тот, кто был сегодня в Зимнем дворце и слышал слова Его величества, а затем был свидетелем, как в стенах Таврического дворца представители всех народностей, населяющих необъятную Россию, один за другим в патриотическом воодушевлении заявляли о своей готовности положить жизнь и достояние для сохранения целости и единства Империи. Забыто было всё. И распри, и несогласия, и сословные и национальные перегородки, и в героическом подъёме народ пошёл за своим Царём на защиту своего Отечества.

Иначе и не могло быть. Ничем другим, как выражением своей готовности послужить родине, не могла ответить Г. Дума на те знаменательные слова, которые она услышала от Императора в Зимнем дворце. В Николаевском зале дворца собрались депутаты различных партий. Рядом с крайним правым можно было видеть кадета, рядом с ярыми националистами Поляка, Еврея, Латыша и все они объединились в том возгласе, которым председатель Думы закончил свою речь.

«Дерзайте, Государь, русский народ с Вами и, твёрдо уповая на милость божию, не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство родины не будет ограждено».

Из Зимнего дворца со словами Государя в своём сердце и мыслях отправились народные представители в здании парламента, чтобы на деле доказать своё единодушие.

На приём лошадей была между прочим взята лошадь «Монгол» Гаврилова, за которую владельцу было заплачено 2500 рублей. Гаврилов подал председателю приёмной комиссии заявление, в котором отказывается от следуемых ему денег и пишет: «Очень рад чем-нибудь послужить на пользу дорогой родине». Председатель комиссии представил это заявление начальству.

Долго-ли продолжится война?

На этот вопрос «Вечерние изв.» отвечают отрицательно.

Европейская война долго продержаться не может.

Решительные события, исход которых обыкновенно определяет судьбу всей кампании, должны будут разыграться в первые — 2-2,5 месяца после начала военных действий.

В этом убеждает нас опыт последних войн, происходивших в обстановке, сколько-нибудь напоминающей теперешнею. Так, например, в 1870 г. Седанская катастрофа разразилась на 46-й день объявления войны, поражение турецкой армии у Вардара на 16-ый. Занятие греками Салоник — на 22-ой, битва при Люле-Бургасе, решившая участь войны на фракийском театре на 17-ый день после начала враждебных действий. Можно ещё указать, в качестве исторических примеров, на кампанию 1865 г., в которой от вступления прусский войск в Саксонию до битве при Кенигрице протекло всего 18 дней.

Относительная краткость европейской войны обуславливается следующими причинами. Во-первых, продолжительная война ляжет таким тяжёлым бременем на народное хозяйство, что его не выдержат финансы любого государства. Как известно, франко-прусская война 1870-1871 гг., не считая выплаченной контрибуции, обошлась Франции приблизительно около 8200 милл. р. или около 500 млн. в месяц, т.е. более 17 млн. в день. Нет никакого сомнения, что настоящая война обойдётся ещё дороже, по крайней мере в два раза, т.е. по 1 миллиарду рублей в месяц, и к этому должна быть готова каждая из воюющих первоклассных держав. Во вторых, теперешние миллионные армии вынуждены в настоящее время сосредотачиваться на довольно тесном пространстве, самое большое — в несколько вёрст.

Дороговизна и краткость европейской войны не дают возможности современным генеральным штабам великих держав использовать весь запас вооружённых сил, имеющихся в распоряжении.

Всё это, так же, как и планы современной войны, рисуемые газетами, — одни лишь теоретические рассуждения.

Действительность может не оправдать теорию. Тем более, что события развёртываются с такой неожиданностью, которую едва ли кто предвидели.

Чудеса! Эрве, сидевший шесть раз в тюрьме за антимилитаристические выходки, просится волонтёром во Французскую армию.. Пуришкевич и Милюков со вчерашнего дня перешли на «вы».. Кто после этого решится отрицать., что война имеет облагораживающее значение? Я глубоко убеждён, что 1914-1 год сметёт без остатка всю ту пошлость и грязь, которая нас душила в последние годы. Представляете ли вы себе сейчас представления футуриста с нарисованным на щеке петухом? — или дамы в зелёном шарике? Вот, уж воистину: гроза очищает воздух.

Общественная жизнь. Многие русские офицеры и чиновники, имеющие германские и австрийские ордена, сняли теперь с себя эти ордена и переслали их своему начальству с заявлением, что они навсегда отказываются от ношения германских и австрийских орденов.

Поляки!

Пробил час, когда заветная мечта наших отцов и дедов может осуществиться.

Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа её. Она жила надеждой, что наступит час воскресения польского народа, братского примирения с Великой Россией.

Русские войска несут вам благую весть этого примирения.

Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части Польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром Русского Царя.

Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении.

Одного ждёт от вас Россия — такого же уважения к правам тех народностей, с которыми связала вас история.

С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идёт вам навстречу Великая Россия.

Она верит, что не заржавел меч, разивший врага при Грюнвальде.

От берегов Тихого океана до северных морей движутся Русские рати.

Заря новой жизни занимается для вас.

Да воссияет в этой заре знамение Креста — символ страдания и воскресения народов».

Настроение у меня чудесное,— истинно воскрес, как Лазарь… Подъем действительно огромный, высокий и небывалый: все горды тем, что — русские… Если бы сейчас вдруг сразу окончилась война,— была бы печаль и даже отчаяние… (…я пишу, а Анна играет «Боже, царя храни», и я с удовольствием слушаю…). Ненавижу тех узких и мертвых, что не видят ни себя, ни всего народа из-за старых партийных мозолей.

Героические времена.

Необычайный подъём духа, охвативший Россию, сказывается очень ярко в отдельных случаях. Иные из них так показательны, что невольно хочется, да и надо, сделать их предметом общественного внимания.

Группа членов Думы (Князь Геловани, Некрасов, Волков и др.) ехавших с Кавказа в Петербург, в Ростове-на-Дону вышла из поезда и разговорилась с запасными, выглядывавшими из вагонов стоявшего рядом воинского поезда. Спокойная уверенность и ясное сознание долга перед родиной сквозили во всех разговорах запасных. Прощаясь с запасными, депутаты предложили им взять «на табак» собранные ими между собой 25 рублей.

— Спасибо. Не возьмём. У нас всё есть и денег нам не надо. Перешлите деньги нашим семьям, о них позаботьтесь, а мы своё дело сделаем…

Этот ответ и смутил, и глубоко растрогал депутатов.

— Мы едва удержались от слёз, — говорит о своём настроении в эту минуту депутат князь Геловани.

Барабаны, не бейте слишком громко, —
Громки будут отважные дела.
О них отдалённые вспомнят потомки
В те дни, когда жизнь засияет, светла.
Вспомнят угрозы нового Атиллы
И дикую злобу прусских юнкеров,
Вспомнят, как Россия дружно отразила
Движущийся лес стальных штыков.
Вспомнят, как после славной победы
Нация стала союзом племён
И бодро позабыла минувшие беды,
Как приснившийся ночью тяжёлый сон.

Как задыхающемуся нужно глотнуть воздуха, так вся Россия внутри себя жадно глотает каждую весточку с войны. Тут входит жажда слиться воедино с лучшими сынами своими, которые, в лице двух миллионов героев, отстаивают грудью 160 миллионов живых душ; отстаивают древнюю землю, и земли этой — 1/6 часть суши всей нашей планеты.

Немалая «тяга земная»… И солдаты, офицеры, генералы, полководцы, Главнокомандующий — знают это. Невидимые духовные токи, незримые нити сердца соединяют «здесь» России с «там» России.

— Слышите ли вы тоску нашу и тревогу нашу и любовь нашу к вам? к бессонным ночам вашим, ко всему великому труду самого похода, не говоря об опасностях уже, о боли, о ранах, что и представить невозможно, о чем можно только молчать, ибо слов не находится… Велик уже самый труд движения навстречу неприятелю, и труд быть лицом к лицу с неприятелем, у которого одна мысль — истребить вас… Эти дни и недели, когда соснуть некогда, поесть негде, когда человек с лошадью и орудием и живет, как лошадь и орудие, и выносит все, что выносят бока животного и сталь орудия… чего все это стоит!! И вот мы все это знаем, и каждая минута вашей тяжести тянет за душу и нас, наши дорогие воины!

И, чуется, отвечают нам:

— Знаем! Слышим! Разве мы не русские? Знамо одна душа. «Там» наша Мать-Русь, здесь томимся, трудимся, но и радуемся мы, ее детки.

Вчера и третьего дня впервые мы получили русские письма и несколько №№ «Речи». Все это запоздало… но мы просто накинулись на газету. Здесь тон печати ужасно лубочный. Лгут и хвастают не только в правительственных сообщениях, но и радикальная и социалистическая пресса лжет не токмо за страх, но и за совесть… Даже сведения из России редактируются в тоне „Гром победы раздавайся!“ и на русской газете просто отводишь душу. Просто, серьезно, без уныния, но и без суздальской мазни.

Отторгнутые возвратятся!

«Ныне отпущаеши!». Из миллионов русских сердец вырвется сегодня этот молитвенный возглас. Русские войска скоро вступят на землю, где каждая пядь будет для них родною, где они услышат родной язык, очутятся среди родного народа. К этому, пока зарубежному русскому народу обращено воззвание великого князя верховного главнокомандующего. Ещё с Мудрым Олегом ходили на Царьград дружины из Прикарпатской Руси. С небольшими перерывами эта область входила в древнюю Русь, и целый ряд галицких князей яркими звёздами блестит на заре нашей истории, дышат глубоким обаянием в поэзии образы этих русских витязей. Новая русская рать, собравшая сынов Великой России со всех концов её, из старого Киева, Новгорода и Ярославля, из костромского Галича и тысячи других городов русских, с трепетным чувством будет прислушиваться к самым именами зарубежной Руси, к этим так родным Перемышлям, Галичам, Городкам и Ярославлям…

Произойдёт свидание братьев. Целые века прошли от старого Владимира Киевского до войны за освобождение народов, но отторгнутые не забыли родной семьи, и, наперекор тяжёлым испытаниям, вечно гонимые, они не отделились от своего народа, страдали, но остались русскими. Века притеснений и мучений, века искушений прошли над ними, как один день. Корысть не купила их, мучения не сломили! Настала пора пожать плоды этой мужественной жизни: «да не будет больше подъярёмной Руси», да живёт единая, великая, нераздельная Россия!

Великая, Белая, Малая и Червонная Русь! Когда соберётся, наконец, вся русская семья около своего Царя, — будет закончено великое «строение» земли нашей, исполнятся заветные думы. Русский витязь крепко вложит в ножны меч, который столько раз поднимал он для блага народов, жертвуя собой, и призовёт Божие благословление на мирный труд.

Да! «Творится суд Божий», — повторим с горячим убеждением и мы слова воззвания. Этого «Божьего суда» давно ждали всюду, изнемогая под тяжестью вооружений, разбившись на вечно враждующие военные лагери. Но близка и другая жизнь, освобождение «подъярёмных» её первый предвестник.

Привет вам, дорогие братья у Карпатов! Объятия великого родного вам народа широко раскрыты. Привет и Государю, собирателю России и первому работнику на ниве возрождения мирного труда! Привет и нашим воинам, отдающим труды и кровь свою для великого подвига.

Государь повелел именоваться нашей столице «Петроградом». Внешность, названия, одежды, как нам объяснял с кафедры историк Серг. Мих. Соловьев, — не пустяки. Они знаменуют поворот духа, это есть знамя движения, которое собирает и объединяет около себя людей. Взяв немецкое имя для столицы, им устроенной, Великий Петр сказал ясно, чего он хочет, как он думает. Мы два века шли по этой думе, по этому «хочу» — и пришли сперва к его «реформам», к благополучным войнам, и вообще ко многим успехам политики и гражданственности; но одновременно пришли и к построению целого миросозерцания «западничества», отвратительное и неотвратимое дитя коего есть маленький уродец — «нигилизм». Все стало мелеть и мелеть — и государственность, и политика: ибо какие же строители царства суть «нигилисты»? Они и на своих ногах не стоят — пьяны без алкоголя. Могучее «хочу» Государя в отношении наименования столицы указывает нам другие родники бытия: славянский мир и все те нравственные и политические начала, какие указывали славянофилы. Итак, заря новой войны — не только племенная борьба с германским миром, а и культурное возрождение России, возрождение на исконных русских началах. Ныне царствующий Государь твердо держит путь, начатый Его великим Отцом. Это путь новых идеалов…

Давно пора… Но вспомним же в дни этой войны славянофилов и поклонимся до земли праведным могилам их.