Ранее: часть первая

На помощь! Бои на периферии

ак только кольцо вокруг Берлина сомкнулось, Гитлер отдал последние приказы к наступлению. Западный фронт приблизился к Берлин, он проходил уже в районе Эльбы, и оттуда была переброшена 12-я армия под командой генерала Венка. Именно он должен был попытаться выручить с запада окружённый в Берлине гарнизон, генштаб и фюрера.

Одновременно с севера к столице пробивалось рыхлое формирование под названием «группа Штайнера». Этот генерал СС взял под начало сборную команду из разбитых частей и батальонов фольксштурма и повёл эти силы к Берлину. В составе его воинства имелась и дивизия «Полицай», состоявшая менее чем из тысячи человек (времена двадцатитысячных дивизий СС канули в Лету), и маршевые батальоны фольксштурма из детей и стариков, и даже такое экзотическое подразделение, как «батальон переводчиков». Положение Штайнера осложнялось тем, что Рокоссовский давил паровым катком севернее, поэтому самому Штайнеру не могли предоставить какие-то серьёзные силы. Генерал пытался пополнить свою группу даже с помощью облав в кинотеатрах. Он захватил некое число рекрутов, однако ситуация с оружием была просто аховой. Наступление Штайнера началось утром 25 апреля, а уже 26-го немцы зафиксировали контрнаступление русских. Штайнеру удалось лишь слегка потеснить поставленные против него польские части, но вскоре русские начали заходить «инвалидной команде» эсэсовского военачальника в тыл — группа Штайнера откатилась.

Это «наступление» демонстрирует прогрессирующую утрату Гитлером связи с реальностью. Фюрер продолжал манипулировать на бумаге дивизиями и корпусами, в то время как в жизни это могло быть боевой группой из кучки людей вокруг нескольких штурмовых орудий на последних каплях бензина.

Более серьёзной заявкой если не на успех, то хотя бы на создание русским проблем, стала 12-я армия Венка. Этот генерал совершенно неожиданно для себя оказался во главе армии в начале апреля 1945 года. Первоначально армия формировалась в составе десяти дивизий, но две из них были разгромлены американцами; ещё одной попытались блокировать Коневу путь к Берлину, на чём она и прекратила своё существование. В этой дивизии, носившей имя «Фридрих Людвиг Ян», было 10,5 тыс. солдат и офицеров… и 1886 винтовок и автоматов! Выражение «одна винтовка на троих» стало явью, а сама дивизия формировалась из подростков. Даже видавшие виды русские танкисты были шокированы, узнав, кого именно они разгромили.

Армия Венка оставила против американцев лишь слабое охранение и попыталась развернуть наступление на восток. Часы истории отсчитывали последние дни существования Рейха, и Венк спешил. Но атаки на позиции РККА в районе Потсдама быстро захлебнулись. Русские сдерживали наступление Венка частью сил 4-й танковой армии. Два её мехкорпуса при помощи бригады самоходок не только остановили наступление немцев, но и начали оттеснять последнюю надежду Гитлера на запад. Единственным успехом армии Венка стало создание условий для бегства остатков гарнизона Потсдама в западном направлении. Кроме того, Венк принял остатки прорывающейся из котла 9-й армии. После этого генерал решил, что спас всех, кого мог, и с чистой совестью начал отступать также на запад, чтобы сдаться американцам.

Падение Третьей Германской Империи

 Берлин ворвалось несколько русских армий, в том числе три танковые. В сумме они насчитывали более 400 тыс. солдат. Гарнизон перед самым замыканием кольца был усилен отступившими в город частями с Одерского фронта, а также частями, прибывшими с других участков. Например, в Берлин «под падающий шлагбаум» проник батальон французских добровольцев. Сдержать натиск четырёхсоттысячной армады немецкий гарнизон, по разным оценкам насчитывавший от 60 до 120 тыс. человек, никак не мог. Такая количественная и качественная слабость обороняющихся и стала главной причиной быстрого падения города. Гарнизон Берлина представлял собой лоскутное одеяло, которым было невозможно эффективно управлять. 1-я танковая армия Катукова, например, отчиталась о пленении солдат из 70 (!!) различных отдельных подразделений. Берлин оказался крайне короткоживущей крепостью. Познань — город куда меньшего размера — который оборонял гораздо меньший гарнизон, осаждали в течение месяца. Берлин же лопнул, — как гнилое сердце умирающей Германской Империи.

Штурм длился около десяти дней. Не зная точно, где сидит штаб обороны и Гитлер, русские просто шли к крупному зданию в центре — Рейхстагу, который рассматривали как символ и ориентир. Военного значения это сооружение не имело. Политически Рейхстаг также не был значим: Гитлер сидел в Рейхсканцелярии, а собственно немецкий парламент давно не функционировал.

В чисто военном смысле существенно большую роль играли «флактурмы» — огромные бетонные башни ПВО, оснащённые зенитками вплоть до калибра 128-мм. В одной из таких башен располагался комендант города Вейдлинг со штабом. Но именно взятие Рейхстага стало символом окончательной победы.

В Берлине была разрушена система водоснабжения и большая часть домов, повсюду полыхали пожары. Госпиталя были переполнены ранеными. Вся инфраструктура города оказалась парализована. Русские достаточно быстро начали налаживать жизнь в Берлине: расчистка завалов, раздача продовольствия и прочие меры по сохранению жизней мирных жителей начались ещё до окончания боёв.

А в развалинах шло сражение. Русские ворвались в город с разных направлений. С севера и юго-востока наступали части 1-го Белорусского фронта, с юго-запада в город вошла 3-я танковая армия 1-го Украинского. На русских командиров часто обрушивают проклятия за ведение войны в городе при помощи танковых армий. Однако такая армия располагает своей мотопехотой и артиллерией, и при правильной тактике достаточно эффективно действует в условиях плотной застройки. Образ гитлерюгендовца, поджигающего танк при помощи фаустпатрона, конечно, ярок. Но на каждого юнца, так подбившего танк, приходились десятки, застреленных мотострелками сопровождения, а то и павших жертвами превентивного артобстрела. Русские наработали огромный опыт действий в условиях плотной застройки и активно его применяли. Дома зачищались штурмовыми группами, зенитки ПВО Берлина, превратившиеся в противотанковые орудия, выбивались артиллерийскими ударами. Примером эффективной операции в городе является захват 28 апреля здания батальоном 117-го полка: артподготовка, огнемётчики, выжигающие неприятельские позиции — и, наконец, атака штурмгруппы. Финалом боя стал подрыв сапёрами подвала с остатками сопротивляющихся немцев. Отлично подготовленные стрелки чувствовали себя в городе вполне уверенно. В случае необходимости их немедленно поддерживали другие подразделения — от сапёров и огнемётчиков до авиации. Бои были ожесточёнными, в город смогли отступить остатки регулярных частей, включая дивизию СС «Нордланд», но русские продвигались неумолимо.

Правда, в уличных боях начал сказываться недостаток пехоты. Часть солдат и офицеров технических родов войск была вынуждена пополнить собой ряды стрелков — не в силу утраты техники, а ради поддержания штурмовых групп на нужном уровне численности.

К 30 апреля русские пробились к Рейхстагу. Штурм Рейхстага был не так брутален, как это показывают в кинофильмах. Немцы имели в здании и в непосредственной близости от него около десятка различных пушек и несколько единиц бронетехники.

Точное число защитников Рейхстага неизвестно, русские оценивали его в несколько тысяч человек. По зданию и прилегающей территории работала разнообразная артиллерия, в том числе тяжёлая. По Рейхстагу стреляли даже две артбригады большой мощности. В итоге основная масса защитников здания сбежала в подвалы, пытаясь спастись от сокрушительного огня. В подвалах оказалось заперто полторы тысячи немецких солдат, которые сдались только 2 мая, с общей капитуляцией гарнизона. Немцы попытались вырваться в вестибюль, но были отброшены. Сказанное не умаляет высокой квалификации штурмующих, скорее подчёркивает её: многочисленный гарнизон оказался быстро изолирован и не смог повлиять на ход битвы. Штурмовавшая Рейхстаг дивизия потеряла 63 человека погибшими на подступах и в самом здании. Взятие Рейхстага можно назвать спокойной и эффективной боевой работой опытных русских солдат. Поднятие знамени над ним стало акцией сугубо символической, но, несомненно, символизировало закономерный успех отлично провёденной операции.

Кстати, о символизме. Армией, чьи солдаты брали Рейхстаг, командовал генерал Василий Кузнецов. Этот военачальник пробивался из первого крупного окружения войны, это было в Белоруссии летом 1941-го. По своеобразной иронии судьбы, даже номер возглавляемой им армии — 3-я — был в 1945-м тот же, что и в начале войны.

29 апреля Гитлеру сообщили, что русские находятся в 400 метрах от Рейхсканцелярии. В тот же день он запросил местонахождение 9-й и 12-й армий. Выяснив, что 9-я армия пробивается из котла, а 12-я завязла и не явится спасать Берлин, фюрер покончил с собой. Гибель Гитлера знаменовала окончательный слом боевого духа гарнизона. После переговоров 2 мая комендант Берлина Вейдлинг сдал в плен остатки гарнизона. Вскоре после переговоров о сдаче покончил с собой последний начальник Генштаба Рейха Ганс Кребс.

• 
  

  1/2 Ганс Кребс на переговорах перед самоубийством

• 
  

  2/2 Немецкие солдаты сдаются в плен

Бригадефюрер Густав Крукенберг

Часть гарнизона пыталась прорваться на запад, чтобы сдаться американцам. Командование 47-й армии, ловившей этих беглецов, насчитало 15 тыс. солдат, что поодиночке, мелкими и более крупными группами выходили из Берлина.

Самая мощная и организованная группа с бронетехникой сформировалась вокруг остатков дивизии СС «Нордланд» и лично бригадефюрера Крукенберга.

Этот отряд столкнулся со множеством трудностей. Исходный район для прорыва находился между Тельтов-каналом и Шпрее, часть мостов уже была разрушена, часть — контролировалась русскими. К тому же линия фронта пролегала уже ощутимо западнее Берлина. Но эсэсовцы и примкнувшие к ним решили попытаться спастись. В распоряжении бегущих оставалась кое-какая бронетехника, включая «Королевские Тигры».

Прорыв начался поздно вечером 1 мая. Окруженцы шли на Вайдендаммский мост через Шпрее и далее на северо-запад по Фридрихштрассе. Дорогой они собирали разрозненные остатки разных частей гарнизона и гражданских. С одной стороны, люди и техника усиливали группу, с другой, толпа становилась всё более многочисленной, и русские, даже несмотря на ночь, должны были вскоре обнаружить колонну, пробиравшуюся во тьме наощупь. Дополнительные машины и люди замедляли движение, немцам приходилось пробираться через завалы (в том числе созданные ими самими) и воронки. Один из танков проломил баррикаду на мосту, ранее возведённую немцами же. Мост оказался разблокирован, но рёв двигателя «Королевского Тигра» и грохот привлекли внимание русских. Колонну начали обстреливать из орудий и миномётов. Многие беглецы не добрались даже до моста, хотя Крукенберг со штабом проскочили его достаточно быстро. Немцы проходили «сквозь строй» под обстрелом. «Королевский Тигр», снёсший заграждение на мосту, ломился по улице как раненый бегемот. Прочная броня спасла экипаж, а вот сидевших на броне пехотинцев снесли разрывы снарядов. Этот танк оказался единственной машиной, ушедшей с поля боя — правда, его остановило уже следующее заграждение. Самоходка, шедшая за ним, была подбита, один из БТРов — завален рухнувшим домом. Русские избивали колонну огнём орудий и стрелкового оружия, оставаясь невидимыми. Группа Крукенберга просуществовала как организованная сила буквально несколько часов. Сам он сумел скрыться, но не пробился в вожделенную зону оккупации союзников и сдался русским 12 мая, узнав об общей капитуляции. Впоследствии он отбывал наказание за участие в Холокосте в советских лагерях. Некоторых немецких солдат, которым все же удалось уйти за городскую черту, русские изловили уже на Эльбе. Интересно, что беглецов сдали русским немецкие гражданские лица. Скажем, гауптштурмфюрер Перссон был выдан женщиной, пообещавшей ему раздобыть гражданское платье. Она ушла и вскоре вернулась с русским патрулём.

Именно по результатам тех боёв было сделано знаменитое фото со сгоревшим БТРом «Нордланда». Это машина скандинавских добровольцев, уничтоженная в группе Крукенберга в ночь на второе мая на Фридрихштрассе. Водитель, унтершарфюрер Рагнар Йоханссон, был убит и дополнил собой утренний пейзаж на фото, а командир машины, упомянутый выше швед Перссон, сумел убежать. Он попал в плен, но сбежал и оттуда, несмотря на ранение. Вообще, эта дорога стала популярна у фотографов, там же сделан ещё один знаменитый фотоснимок с мёртвым немецким солдатом, вооружённым необычной винтовкой.

• 
  

  1/3 БТР дивизии СС «Нордланд»

• 
  

  2/3 БТР «Нордланда»

• 
  

  3/3 Мёртвый немецкий солдат

Ещё одну крупную группу сформировал командир «Мюнхеберга» Вернер Муммерт, её остатки даже выбрались из Берлина на запад через Шпандау и Штаакен. Муммерт проложил себе путь при помощи остатков бронетехники, но русские, не принимая боя, поливали его колонну миномётным и артогнём: силы немцев быстро таяли. Интересно, что как минимум один из «Королевских Тигров» был подбит при помощи трофейных зенитных пушек. За городом группу Муммерта обрабатывали Ил-2 и артиллерия. Остатки её попали в плен на Эльбе 6 мая. Видимо, этот отряд — последняя прекратившая сопротивление группа берлинского гарнизона.

Ненависть — пей, переполнена чаша…

ход русских войск в Германию поставил очевидную проблему морального толка. Солдаты были крайне ожесточены. Людей, которые ничего не потеряли на войне, в РККА практически не было. В лучшем случае бойцы успевали похоронить кого-то из друзей. В худшем — потеряли всех родных и близких. Это была армия, в которой у каждого кого-то убили, и для многих русских война стала в своём роде местью. Зачастую ответственность за озлобленность по отношению к немцам возлагают на советскую пропаганду и лично на Илью Эренбурга, но «фактор Эренбурга», несомненно, раздут. Сомнительно, чтобы люди, видевшие Минск в 1944 году или Освенцим зимой 1945-го, нуждались в дополнительной психологической накачке. «У меня немцы сожгли дом, убили всю семью. Теперь у меня ничего не осталось. Война кончилась, и я не знаю куда идти, где найти родной уголок. Я бы убил каждого нем­ца. Просто обидно, зря им дают хлеб. Пусть бы они померли. Они этого заслужили» — призывал проклятия на головы немцев старший лейтенант Корнийченко.

«Мы уже три года готовились мстить. Теперь возник вопрос: конкретно кому и как?» — замечал сержант-артиллерист. Да и сам страшный Эренбург писал, поражённый:

«Ненависть была живой, не успевшей притихнуть. Бог ты мой, если бы перед нами оказались Гитлер или Гиммлер, министры, гестаповцы, палачи! Но на дорогах жалобно скрипели телеги, метались без толку старые немки, плакали дети, потерявшие матерей, и в сердце подымалась жалость. Одно дело фашизм, Рейх, Германия, другое — старик в нелепой тирольской шляпе с пёрышком, который бежит по развороченной улице и машет клочком простыни».

Сами немцы не ждали от вступающих в Берлин русских ничего хорошего. Дитер Борковский, 16-летний юноша-берлинец, писал в дневнике:

Тут кто-то заорал, перекрывая шум: «Тихо!» Мы увидели невзрачного грязного солдата, на форме два железных креста и золотой Немецкий крест. На рукаве у него была нашивка с четырьмя маленькими металли­ческими танками, что означало, что он под­бил четыре танка в ближнем бою. «Я хочу вам кое-что сказать» — кричал он, и в вагоне электрички наступила тишина. «Даже если вы не хотите слушать! Прекратите нытье! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие — рус­ские, поляки, французы, чехи и хоть на один процент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах!» В поезде стало так тихо, что было бы слышно, как упала шпилька.

Берлин и Германию захлестнула волна самоубийств. Люди были взбудоражены пропагандой, обещавшей библейские ужасы тем, кто попадёт в советские руки. Артиллерист Павел Ларин рассказывал, как обнаружил в берлинском доме жуткую сцену: немецкий полицейский застрелил жену, двоих детей и сам покончил самоубийством.

Характерный пример содержится в докладе штаба 5-й ударной армии:

«Домохозяйка Елизавета Штайм: Я имею троих детей. Мужа у меня нет. Я предполагала, что всем нам придётся погибнуть от голодной смерти. Нацисты говорили, что большевики расстреливают все семьи, в которых кто-нибудь участвовал в войне против России.

Я решила вскрыть вены своим детям и покончить самоубийством. Но мне было жалко детей, я спряталась в подвал, где мы просидели голодными несколько суток. Неожиданно туда зашли четыре красноармейца. Они нас не тронули, а маленькому Вернеру даже дали кусок хлеба и пачку печенья. Я не верила своим глазам. После этого мы решили выйти на улицу.

На улице было много гражданского населения. Никто их не трогал. Русские не только не уничтожают и не истребляют население, а даже беспокоятся, чтобы это население не умирало с голоду».

Важный момент: это не пропагандистская реляция для воодушевления людей, а отрывок делового документа. В другом докладе — на имя Берии — приводится совершенно дикий эпизод: около одного из берлинских домов был обстрелян солдат комендатуры. Некоторое время спустя в комендатуру явилась делегация жителей этого района с просьбой публично расстрелять несколько десятков заложников, но не останавливать выдачу продуктов. Для берлинцев русские оказались единственной надеждой на спасение от голодной смерти.

Говоря об отношениях красноармейцев с населением Берлина, невозможно обойти вниманием деликатную тему сексуального насилия в восточной Германии. Широкую популярность в прессе и литературе эта тема приобрела после выхода в свет классической книги Энтони Бивора, посвящённой последним дням Рейха. Бивору же принадлежит введение в широкий оборот тезиса о двух миллионах женщин, изнасилованных многонациональными советскими солдатами в Германии. При этом более ста тысяч якобы подверглись насилию в Берлине. В наиболее заострённой форме «вердикт» вынес тот же Бивор, ссылаясь на некую Наталью Гессе: «Русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80. Это была армия насильников».

Как видим, обвинение очень серьёзное и нуждается в разборе по существу.

Очевидно, что конкретная цифра, приведённая Бивором, предельно уязвима для критики. Изначально (что указано и в самом сочинении Бивора) она появилась в работе Хельке Зандер и Барбары Йор «Освободители и освобождённые». Методика расчёта была указана. Искомые тысячи получились путём анализа статистики обследования женщин в больнице «Императрица Августа Виктория». Исходя из того, что в «Августе Виктории» из 237 рождённых с сентября 1945 по август 1946 годов детей отцы у 12 были указаны как русские, авторы распространили эту статистику на всех женщин Берлина.

При внимательном рассмотрении такой расчёт выглядит откровенно шатким. Используются данные одной больницы, в основе оценки лежит всего дюжина конкретных случаев (и на этом основании делаются выводы о миллионах преступлений!). Более того, если в оригинале статистика больницы разводит графы «отец русский» и «отец русский/изнасилование», то в работе Йор и Зандер все дети от русских автоматически объявляются плодами изнасилований (а ведь корректное использование даже данной конкретной подборки сразу сокращает число предполагаемых жертв вчетверо). Коэффициенты, касающиеся числа абортов, взяты попросту «с потолка» и никак не обоснованы. Для получения более устрашающего результата в качестве плодов насилия указываются дети, родившиеся в 1945 году. Хотя беременность обычно длится девять месяцев, а Берлин был занят в конце апреля—мае 1945-го. Наконец, предположение, что девочек до 18 лет и женщин старше 45 насиловали так же интенсивно, как прочих, язык не поворачивается комментировать. Примерно тем же образом, с применением произвольных коэффициентов, было подсчитано и общее количество жертв изнасилований в Германии. Более подробный разбор методики подсчёта можно увидеть, например, здесь: часть первая, часть вторая.

Мы же констатируем, что пресловутые «два миллиона в Германии, сто тысяч в Берлине» на поверку оказываются дутыми цифрами, базирующимися на очень шатких предположениях.

Вообще, преступления по отношению к населению Германии стали предметом самых фантастических спекуляций. Помимо академических (и условно академических) работ, определённое хождение получил рассказ о неких ужасающих военных преступлениях, совершённых красноармейцами в Дрездене. Беда в том, что в рассказе ужасающие преступления совершаются с 11 по 17 апреля, но Дрезден был занят русскими 8 мая.

С другой стороны, сам факт совершения многонациональными советскими солдатами преступлений не подлежит сомнению. Конкретные цифры установить невозможно, но опубликованных документов и воспоминаний достаточно, чтобы признать явление относительно массовым. Когда огромная армия (в случае конкретно с Берлином — двухмиллионная) с жестокими боями вступает на враждебную территорию, этот процесс будет сопровождаться самыми разнообразными бесчинствами: просто статистически на два миллиона многонациональных советских людей должно приходиться достаточно много делинквентов. Размах преступлений зависит от отношения к ним командования. Нужно признать, командование РККА реагировало на преступления солдат и офицеров совершенно правильно. Действующая армия не может позволить солдатам поддаться первобытным инстинктам. В наше время в открытом доступе находится обширный фактический материал на эту тему в виде приговоров военных трибуналов РККА.

Из материалов дел следует однозначный вывод: преступления многонациональных советских солдат против населения рассматривались как зло, подлежащее искоренению, и дисциплина поддерживалась предельно жёстко. Типичным наказанием были 8 либо 10 лет лагерей, следующей по распространённости оказывалась «высшая мера». Грабёж мирного населения, насилие и убийства карались быстро и жестоко. В результате в начале мая военный прокурор 1-го Белорусского фронта писал:

«В отношении к немецкому населению со стороны наших военнослужащих, безусловно, достигнут значительный перелом. Факты бесцельных и [необоснованных] расстрелов немцев, мародёрства и изнасилований немецких женщин значительно сократились, тем не менее даже и после издания директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта ряд таких случаев ещё зафиксирован».

После этого был приведён обширный перечень возбуждённых уголовных дел.

Куда более распространённой была практика вывоза имущества с занятой территории. Промышленное оборудование, техническую документацию и тому подобное вывозили централизованно, солдатам же позволили посылать домой имущество в частном порядке. Для красноармейцев, людей в подавляющем большинстве бедных (а зачастую ещё и потерявших всё своё скудное имущество в ходе войны), вещи, вывезенные из Германии, могли стать серьёзным подспорьем. «Когда мы взяли Берлин — вспоминал разведчик Василий Чепик, — нам разрешили запаковать в посылку 8 кг, и послать домой. Нашёл ящичек, барахлом каким-то наполнил, уже не помню чем, и отправил. А так трофеи собирали, было дело, у нас у каждого в карманах часов было по несколько штук, это была настоящая разменная монета, все ведь менялись между собой».

Кстати, с часами связан некий полукурьёзный эпизод, описанный корреспондентом Юрием Левиным:

Комбат Степан Неустроев, развернув на столе в «доме Гиммлера» карту-план Берлина, приказал вызвать к нему командиров рот. Вскоре все были в сборе, лишь лейтенант Наумов подзадержался.
— Ну, где он там? — обращаясь к старшине, спросил комбат. — Пошлите посыльного за Наумовым.
— Я здесь, товарищ капитан, — откликнулся лейтенант, широко открывая дверь.
Следом за Наумовым два бойца внесли в кабинет тяжёлый ящик.
— А это что такое? — удивился комбат.
— Часы тут, товарищ капитан. Мы склад обнаружили. Наверное, шеф гестаповский награждал ими своих головорезов.
Ящик вскрыли: аккуратными рядами лежали наручные часы с чёрным циферблатом.
— Давайте-ка их разладим по ротам, — предложил замполит командира батальона Алексей Берест. — Пусть будет у каждого память о Берлине.
— А что, хорошая мысль! — одобрял комбат и вручил каждому, кто здесь был, часы.
— Возьми и ты, земляк-уралец, — обращаясь к связисту Бердышеву, сказал Неустроев. — Это тебе за провод, который ты сюда протянул.
Бердышев положил часы в карман брак и, потоптавшись у стола, несмело спросил:
— А можно ещё одни получить?
— Можно, не жалко. Но к чему тебе, земляк, двое часов?
— Отцу надо. Он не дошёл до Берлина. На Одере был покалечен. Вернусь домой и скажу: «Возьми, батя, у самого рейхстага взяты.

В целом преступления солдат и офицеров РККА в Берлине едва ли выходят за рамки того, что можно ожидать на территории противника от миллионов людей, прошедших ад. И тот факт, что дисциплина была восстановлена быстро, а отношение солдат к берлинцам осталось достаточно спокойным, достоин удивления. Не слишком приятные эпизоды, разумеется, имели место (и отчаянно раздувались слухами и сплетнями), но и близко не походили на то, что делали нацисты на оккупированной территории. Например, известен эпизод, когда берлинка долго и в красках рассказывала корреспонденту о зверствах русских; когда же дошло до конкретики, выяснилось, что своими глазами она видела только такое страшное преступление, как пьяную стрельбу по бутылкам.

Рассветы весны

ерлин стал огромной и решительной победой русских. Разгром миллионной группировки обошёлся РККА примерно в 80 тыс. погибших (кроме того, в боях пало несколько тысяч поляков). Громадная трагедия, если говорить об абсолютных цифрах, но это вполне адекватно достигнутому результату. Немецкие потери неизвестны, их можно оценить лишь «на глазок». Русские заявили более 450 тыс. пленных. Это серьёзное преувеличение, и заявка в лучшем случае отражает порядок цифр.

Смерть Гитлера и взятие Берлина вызвали стремительный распад и сдачу остатков Вермахта. В частности, группа армий Фердинанда Шёрнера, до сих пор прочно оборонявшаяся в Богемии, быстро снялась с места и вскоре была окружена с минимальными для такой масштабной операции потерями. Не будет преувеличением сказать, что стремительное взятие Берлина спасло СССР и Европу от большого количества ненужных жертв. Начали переговоры о сдаче командующие группировки, прижатой к Балтике. До конца войны оставалась неделя.

Быстрое, решительное и эффективное взятие Берлина, несомненно, служит воодушевляющим примером сегодня, когда нам снова приходится всерьёз рассуждать о городских боях и штурмах враждебных столиц. Этот текст написан в том числе чтобы напомнить современным русским: коли возможно с минимальными потерями взять столицу Третьей Германской Империи, то и в штурме столиц других, не столь могущественных государств, тоже нет ничего невозможного.