Причины поражения Белой Армии и Вермахта схожи: и русские, и немцы не понимали, что советские грузино-еврейские элиты — это абсолютные азиаты по своей ментальности, на уровне северных корейцев или китайцев, для которых понятия «неприемлемые потери» или «неприемлемые методы» не существует. Само собой, что можно было разогнать вражескую дивизию, десять дивизий, сто — но северокорейский партийный аппарат будет работать до упора, раз за разом набирая армию за армией вплоть до методов прямого террора, и более высококачественные войска эта масса рано или поздно перемалывает. С большевиками нельзя было воевать «умно», со сложной тактикой, сложным расчетом, единственный способ их победить — это устроить такую же тотальную мобилизацию у себя, отвечая на массу — массой, гнать людей на убой встречным потоком. Чем, собственно, в итоге немцы после Сталинграда и занялись — но было уже немножко рано. Белогвардейцы и вовсе воевали героически, разбивая десятикратно превосходящего врага, но так и не поняли, что здесь война на истощение, и даже самые блестящие победы ничего не решают без тотальной мобилизации подведомственного населения.
Характер т.н. «Великой Отечественной» помогает понять такой простой факт: на июнь 1941-го в Красной Армии было 5 с лишним миллионов человек, на декабрь 1941-го, несмотря на колоссальные котлы и полностью уничтоженные целые армии — 8 с лишним миллионов. Большевики во время наступления Белых на Москву находились, пожалуй, в еще худшей ситуации, чем при блицкриге — но это ничуть их не смутило, и если мы почитаем воспоминания Туркула, как в последнем порыве редеющие ряды дроздовцев разгоняют все большие и большие орды красноармейцев, пока наконец их просто не заливает море рабоче-крестьянских зергов, то там абсолютно то же самое, что и с провалом блицкрига. Это можно было победить, только самим превратившись в зергов. Для Белых, со всей их рыцарской моралью, брать в заложники родственников призывников было немыслимо, немцы же превратились в зергов слишком поздно, орды фольксштурма из стариков и детей надо было высылать не в конце войны, а в самом начале, вслед за прорывающимися танковыми группами.
У китайцев была та же ментальность в Корейскую войну — они там 2 миллиона человек потеряли, подразделения полностью уничтожались во время безнадежных атак на американцев («массовый героизм китайского народа», ага), но китайских коммунистов это не смущало. Собственно, Макартур, предложивший долбануть по китайским городам ядреной бомбой, был из американского генералитета единственным, кто понял, как воевать с азиатской саранчой. Чуть позже во Вьетнаме американцы начнут уничтожать леса с партизанами, официально приравняв азиатов к насекомым, которых надо не давить по отдельности, а просто уничтожить их среду обитания. Это война уже даже не с людьми, не с природой, а с ландшафтом. Само собой, что ландшафт победить нельзя.
Поэтому у меня столь разное отношение к Первой и Второй мировым войнам. В Первую мировую я вижу немцев, не сумевших за три года взять хотя бы Минск, была потеряна только Польша, да и то не «потеряна», а планомерно эвакуирована. В 1915-ом году, «году Великого Отступления», на русские войска обрушилась вся тяжесть немецкой военной машины — и русские выдержали, не дрогнув, а в следующем году взяли реванш. Так воюют белые люди, и такой войной можно гордиться. Во Вторую мировую я вижу волны и волны мяса со знаменитой большевистской «перманентной мобилизацией», которые кидают на немцев до тех пор, пока у них не стачиваются кадровые дивизии, после чего немцев затапливает бесконечная река новобранцев. Можно, конечно, превратить это в предмет гордости, «мы не сломаемся никогда», но если за полгода крупнейших в военной истории поражений армия увеличивается с 5 до 8 миллионов человек, то отпадает необходимость не то, что в героизме, а хотя бы в компетентном управлении, тут уже не люди, а сила природы. Ну и плюс карательный аппарат, который и в мирное-то время за косой взгляд расстреливал, а в военное и вовсе перестал церемониться.
Мне сложно этим гордиться. Это неправильно. Создать армию в два раза больше — это не «подвиг простого русского солдата», это, извините, подвиг простого еврейского комиссара. Само собой, что Гитлер был ничем не лучше (срыв блицкрига привел к прогрессирующей радикализации методов ведения войны, вплоть до уровня «американцев во Вьетнаме»), но вопрос не в Гитлере, а в том, можем ли мы построить какой-то героический национальный миф из того факта, что в годы ВОВ через все рода войск прошли 30 миллионов человек, разбив все немецкие надежды на «160 советских дивизий». Поэтому, кстати, смешны все разговоры про «что было бы, если бы Гитлер взял Москву (Сталинград, Ленинград, etc)…». Да ничего бы не было — коммунисты продолжили бы воевать до последнего русского солдата.
«Но мы же потеряли 27 миллионов человек!» — ну это как бы вообще стыдно немножко, не? Если 2.7 миллиона — еще ладно, но 27 миллионов — это уже китайцы какие-то.
Не хочу быть китайцем.
Хочу быть русским.
