Текст: Вивек Вадхва, singularityhub.com. Перевод: Николай Ершов, «Спутник и Погром»
Геополитические сдвиги, вызванные обвалом цен на нефть и замедлением роста китайской экономики, застали врасплох правительства, компании и экономистов. Большинство считает, что нефть еще подорожает снова, а Китай продолжит свое восхождение. Это не так. Нас должен волновать не подъем Китая, а его падение; цены же на нефть могут в ближайшие лет пять еще колебаться, но индустрия ископаемого топлива сама идет к тому, чтобы стать ископаемой. Изменится глобальный баланс сил.
Светодиодные лампочки, усовершенствованные системы отопления и охлаждения, компьютеризированные автомобили — все это в последние десятилетия постепенно повышает топливную эффективность. Но по-настоящему большой встряской для энергетической промышленности стал метод гидроразрыва пласта («фрекинг») — комплекс новых технологий, позволяющих добывать из земли больше углеводородного топлива. Несмотря на опасения насчет экологического ущерба, эти технологии увеличили объемы добычи нефти и газа, отобрали первенство у устарелых угольных электростанций и существенно снизили зависимость Америки от иностранной нефти.
Как работает метод гидроразрыва пласта
Следующую встряску вызовет экологически чистая энергия. Солнечная и ветряная энергетика теперь растут экспоненциально. К примеру, каждые два года удваиваются темпы сооружения новых солнечных электростанций, а стоимость фотоэлектрических модулей снижается примерно на 20 процентов. Даже без субсидирования, от которого правительства стали отходить, расходы на установку солнечных батарей к 2022 году уменьшатся вдвое по сравнению с нынешними, и срок их окупаемости для домашних хозяйств по всей стране снизится до менее чем четырех лет. К 2030 году солнечная энергия сможет покрыть 100 процентов нынешних энергетических потребностей; к 2035-му она начнет казаться почти бесплатной — как в наши дни звонки по мобильному.
Казалось бы, трудно в такое поверить, учитывая, что сейчас солнечные электростанции покрывают лишь один процент энергетических потребностей планеты. Но так и происходит экспоненциальный рост технологий: производительность удваивается каждый год или два, а цена падает. Если Калифорния уже сейчас получает более пяти процентов электричества от солнечных электростанций, обслуживающих коммунальную сеть, несложно представить, каковы будут последствия еще нескольких удвоений: индустрия углеводородного топлива неминуемо исчезнет. Экспоненциальный рост технологий может сбить с толку: поначалу он идет медленно, но один процент превращается в два, два — в четыре, потом в восемь и шестнадцать; думается, принцип ясен. По словам футуриста Рэя Курцвейла, если экспоненциальная технология находится на отметке в один процент, она на полпути к ста процентам; это-то и происходит сейчас с солнечной и ветряной энергетикой.
Всякий, кто следил за экспоненциальным ростом «фрекинга» и постепенным прогрессом в энергосбережении и топливной эффективности, мог еще несколько лет назад предсказать, что к 2015 году цена нефти резко упадет. Неудивительно, что к ценовым катаклизмам на мировом рынке нефти привели сравнительно малые перепады спроса и предложения: так устроены рынки. При замедлении экономического роста резко падают цены фьючерсов и акций. То же самое сейчас происходит с рынками Китая. Застопорился рост самой крупной из китайских промышленных отраслей, обрабатывающей, и резонанс от этого ощутила вся экономика Китая.
Десятилетиями Китай наводняли производственные компании из США и Европы, становясь двигателем экономического роста. Но затем экономический расклад китайской обрабатывающей промышленности изменило сочетание автоматизации и одновременного повышения расходов на транспорт и рабочую силу. Вскоре баланс еще сильнее нарушат роботы.
Компания Foxconn в августе 2011 года объявила о планах заменить роботами миллион рабочих. Этого не произошло, поскольку тогдашние роботы неспособны были работать вместе с людьми над сборкой сложных печатных плат. Однако роботы нового поколения — такие, как «Юми» от ABB и «Сойер» от Rethink Robotics — уже способны. Им хватает сноровки, чтобы вдеть нитку в иголку, а стоит каждый примерно как автомобиль.
Китай следит за прогрессом робототехники и намерен добиться лидерства в замещении людей роботами. В провинции Гуандун строится первый в мире «завод без рабочих», где тысяча роботов будут трудиться за две тысячи человек. Таким Китаю представляется ответ на растущую цену рабочей силы.
Проблема для Китая заключается в том, что его роботы по производительности не превосходят западные аналоги. Те и другие работают круглосуточно, семь дней в неделю, ни на что не жалуясь, не организуя профсоюзов. Они одинаково стоят и потребляют поровну энергии. Учитывая, что транспортировка — дело долгое и затратное, уже не имеет смысла отправлять сырье через океан в Китай, чтобы там собирать и поставлять обратно на Запад готовые товары. Обрабатывающая промышленность может снова стать локализованной.
Западным компаниям понадобится много лет, чтобы овладеть тонкостями роботизированного производства, построить автоматические фабрики, обучить рабочих, решить логистические проблемы с завязанными на Китай цепями поставок. Но эти проблемы преодолимы. Пока что обрабатывающая промышленность лишь исподволь просачивается обратно на Запад, однако в пределах пяти — семи лет хлынет туда волной.
Затем начнется еще одна технологическая революция: цифровое производство.
При обычном производстве детали изготавливаются людьми при помощи станков с силовым приводом — распиловочных, токарных, фрезерных, сверлильных. С заготовки физически устраняется материал для придания ей желаемой формы. При цифровом производстве детали создаются последовательным сплавлением слоев материала на основе трехмерной модели: материал добавляют, а не убирают. 3D-принтеры используют металлический порошок, микрокапли пластика и другие материалы — что-то вроде картриджей с разными тонерами для лазерных принтеров. 3D-принтеры уже могут производить реальные механические устройства, медицинские имплантаты, ювелирные изделия и даже одежду. Однако они медленны, неряшливы и громоздки — как когда-то струйные принтеры первых поколений. И это изменится.
Первый напечатанный на 3d-принтере автомобиль — Strati
В начале 2020-х годов у нас появятся элегантные, недорогие домашние принтеры, на которых можно будет печатать игрушки и домашнюю утварь. Компании будут использовать 3D-принтеры для мелкосерийного выпуска товаров, производство которых прежде было трудоемким. К концу следующего десятилетия нас ждет трехмерная печать зданий и электроники. По скорости она постепенно сравняется с сегодняшними лазерными принтерами. И не стоит удивляться, если к 2030 году промышленные роботы выйдут бастовать с плакатами: «Остановите 3D-принтеры — они лишают нас работы».
Геополитический эффект этих перемен окажется одновременно зловещим и завораживающим. Америка преобразит себя, как это происходит раз в 30–40 лет — ведь она на острие технического бума. Россия и Китай продолжат заниматься тем, чему мы уже стали свидетелями: провоцировать локальные волнения с тем, чтобы отвлечь внимание собственного недовольного народа; разорятся нефтедобывающие страны вроде Венесуэлы; Ближний Восток станет очагом нестабильности. В выигрыше останутся те государства, которые сделали ставку на образованное население, сильную потребительскую экономику и демократические институты, способные справляться с переменами в обществе: элементарные нужды их жителей будут обеспечены, что позволит им открывать новые преимущества в технологических прорывах.
