«Есть упоение в бою…»
— А.С.Пушкин
История русских дуэлей — это история характера русского дворянина. Русский дворянин — это создатель великой и высокой утончённой культуры, по которой русских и по сей день знают в мире. Более того, по которой русских будут помнить и знать всегда. Умри даже сама Россия — русская культура не исчезнет; рукописи, как мы знаем, не горят.
Русские были просто пропитаны презрением к смерти: в начале XIX века слова «К барьеру!» и «Я Вас вызываю» звучали едва ли не чаще, чем «Добрый вечер!» или «Доброе утро!». Дуэльные традиции пришли в Россию с Запада, но очень быстро стали теми заимствованиями, которые превращаются в неотъемлемые национальные особенности.
«Дуэльная лихорадка» пришлась в России и в Европе на разное время. В годы, когда в Европе и тут и там стрелялись благороднейшие члены светского общества, что всерьёз озадачивало тамошних монархов, в России в этом отношении всё было спокойно. Лишь в конце XVIII — начале XIX века, когда дуэльные традиции в Европе уверенно двигались в закатную пору, русский цвет нации в полной мере перенял эстафету дуэльных поединков.
Но и в России поначалу монархов возмущало это дерзновение на право полного распоряжения собственной и чужой жизнью, ведь монополия казнить и миловать принадлежала только государству и Государю. «Сим преступается против Его Величества, своего Государя» — писал Пётр I о драках и поединках в «Кратком Артикуле» 1706 года, далее недвусмысленно грозя дуэлянтам виселицей. Что интересно, наказание через повешение распространялось и на убитых во время дуэли — их предписывалось вешать за ноги. К счастью, таких прецедентов не было, и не известно ни одного достоверного факта, чтобы дуэлянтов судили по всей строгости закона. Монархам было понятно трепетное чувство защиты личной чести и достоинства, отчего к дуэлянтам, несмотря на всю строгость закона, относились более чем снисходительно.
Первая в России задокументированная дуэль состоялась в 1666 году в Немецкой слободе. Дрались между собой два офицера русской службы из иноземного полка — англичанин и шотландец, повздорившие на пирушке в честь дня рождения английского короля. Вскоре же и в среде русской знати зародилась привычка стреляться за поруганную честь. Стрелялись уже не на пирушках и совсем не так, как было принято у европейцев (о чём мы ещё поговорим подробней), дуэли были жёстче, а поводы весомей, отчего дуэлянты и встречали благодушие и снисхождение правительства.
Институт русской дуэли был ещё совсем в младенчестве, и поединки вплоть до конца XVIII века были весьма редки, хотя уже и образовывали из себя так называемый «русский стиль». Русские поединки с самого начала прославились своей жестокостью. Впрочем, не скрывали этого и сами дуэлянты, откровенно насмехаясь над европейской манерой стреляться. Европейскую дуэль клеймили «опереточною», карикатурной, недостойной благородного мужа. Обоюдный промах не восстанавливал честь русских дуэлянтов, однозарядное оружие перезаряжалось и перезаряжалось, пока дуэль не доводилась «до конца» — смерти или хотя бы потери сознания одним из дуэлянтов. В Европе же, в свою очередь, большинство поединков заканчивались бескровно: европейцы предпочитали стреляться из неподвижного положения на 25-35 шагах или дальше. Учитывая правило использования незнакомых дуэлянтам пистолетов (а до эпохи массового производства каждый экземпляр имел свои ярко выраженные индивидуальные особенности, что затрудняло его эффективное использование), тяжкий исход при таких условиях был не только не обязателен, но и относительно редок.
Русские же стрелялись с 15-20 шагов и меньше, а то и вовсе использовали чисто русские отчаянные формы поединков типа «пистолет ко лбу», «дуло в дуло», или «через платок», в которых избежать смерти одного или обоих дуэлянтов было практически невозможно. Более того, в России преобладала подвижная форма дуэли, когда противники размещались на равном расстоянии от расчерченной границы (барьера), а по команде начинали сходиться к барьеру, выцеливая противника в движении и стреляя, остановившись. В Западной Европе существовало правило, что противник, выстреливший первым, имеет право остановиться там, где стрелял, в России же таких вольностей не было: дуэлянт, ещё не сделавший выстрел, имел право потребовать вызвать противника к барьеру, получив возможность спокойно прицелиться в неподвижную мишень и застрелить врага с минимального расстояния.
Бывало, стрелялись и так
Можно обвинить русских интеллигентов в кровожадности и жестокости, забыв, что настоящие реки бессмысленной крови потекли в России как раз после того, как с дуэлями, как и со всем русским и благородным, было покончено, когда понятия «честь и долг» были объявлены пережитками «эксплуататорского прошлого», а над Россией была водружена красная тряпка. Можно долго философствовать о русском национальном комплексе суицида, порождающем такое отчаянное стремление к смерти, заставляющее стреляться лучших друзей и нежных утончённых поэтов, но нельзя не восхищаться смелостью и аристократизмом дуэльных традиций, нельзя отрицать, что дуэль как явление — признак присутствия свободной личности. Более того, дуэль — это возведённая в крайность идея Личности. Дуэль — это дерзкий элемент подлинной свободы, претензия на право распоряжения своей и чужой жизнью, претензия на безграничное право отстаивать собственную честь и правду.
Постулаты, прописанные в дуэльном кодексе, это не только правила проведения дуэлей, но и основные моральные принципы благородного человека. Приведём хотя бы некоторые из них:
— Оскорбление может быть нанесено только равным равному.
— Лицо, стоящее ниже другого, может только нарушить его право, но не оскорбить его.
— Поэтому дуэль, как отмщение за нанесенное оскорбление, возможна и допустима только между лицами равного, благородного происхождения. В противном случае дуэль недопустима и является аномалией, вторгаясь в область судебной компетенции.
— Оскорбление есть посягательство на чье-либо самолюбие, достоинство или честь. Оно может быть нанесено на словах, письменно или действием.
— Оскорбления могут быть нанесены умышленно или неумышленно. В последнем случае, при извинениях, инцидент должен считаться исчерпанным.»
(Выдержки из дуэльного кодекса князя В. Дурасова, 1908 год, Санкт-Петербург.)
Жестокость русских дуэлей также подтверждает факт непопулярности шпаг, рапир и сабель. Ввиду недостаточной смертоносности этих орудий в дуэльной традиции в России практически всецело властвовал пистолет. Драться на шпагах часто предпочитали дамы, но и стрельба между женщинами не являла собой какую-либо редкость. Только за один 1765 год засвидетельствовано 20 женских дуэлей, на 8 из которых Императрица была секунданткой. Да и сама Екатерина II в свои пятнадцать лет, ещё будучи Софьей Фредерикой Августой, заперевшись в спальне, дралась со своей троюродной сестрой Анной на шпагах. К счастью, всё обошлось благополучно и дело не дошло до убийства. В отличие от мужской дуэли, русские женские поединки редко приводили к смертельным исходам — за время правления Екатерины II известно всего три гибели женщин на дуэли.
Зачастую дуэлянтки дрались в полуобнажённом, а то и полностью нагом виде.
В разговоре о дуэли нельзя обойти вниманием русского «рыцаря на троне», Павла I, чья дерзость грозила Британской Империи потерей Индии. В своё время Павел I пригласил на дуэль всех правителей Первого Мира, причём разом, поручив отправить через газеты послание, адресованное всем, кто имеет к нему претензии.
«Нам сообщают из Петербурга, — говорилось в порученной Павлом опубликовать во всех газетах и журналах статье, — что Российский император, видя, что европейския державы не могут прийти к взаимному между собой соглашению, и, желая положить конец войне, опустошающей Европу в продолжение одиннадцати лет, возымел мысль назначить место для поединка и пригласить всех прочих государей прибыть туда и сразиться между собою, имея при себе секундантами, оруженосцами и судьями поединка своих самых просвещённых министров и самых искусных генералов… Сам же он (Павел I.) намеревается взять с собой генералов Палена и Кутузова».
Демонстрация готовности лично выйти на бой была вовсе не голословной: Императора действительно беспокоило то, что из-за честолюбия и интриг королевских дворов течёт кровь многочисленных подданных, которые «расточали свою кровь и свои богатства в войнах, в которых им нечего выиграть». И действительно, почему бы благородным мужам не разобраться самим?
В Москве и Риге первый выпуск газеты с этой статьёй был задержан полицией, президент Академии наук лично направился ко двору удостовериться в том, что это реальное послание от Павла — никто не мог поверить, что Император действительно бросает вызов на дуэль всем европейским монархам. Тем не менее, через месяц статья дошла и до Лондона, и до Парижа, и до других европейских городов. Официального ответа на вызов не последовало, судя по всему, кто-то передумал иметь к Российскому Императору претензии. Хотя кто знает, чем это в итоге могло обернуться — за границей статья была опубликована в январе 1801 года, в марте же Император был убит во время внутреннего переворота.
«В дуэлях классик и педант,
Любил методу он из чувства,
И человека растянуть,
Он позволял не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства».
— Главный русский дуэлянт А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Пушкина действительно можно считать одним из самых главных русских дуэлянтов: задокументировано 29 состоявшихся и несостоявшихся дуэлей Александра Сергеевича, а быть вызванным или вызывать на дуэль ему приходилось около сотни раз. Пушкин вызывал к барьеру министра просвещения Голицына, статского советника Ивана Ланова, секретаря французского посольства, писателя Сологуба, а также родного дядю и несколько довольно близких друзей. Нельзя сказать, что Александр Сергеевич всегда придерживался благородных мотивов и правил дуэльного кодекса (тогда ещё нигде не писанных): часты были и дуэли на почве личной неприязни, когда Александра Сергеевича оскорбляло само присутствие того или иного человека. Большинство дуэлей отменялось — зачастую стороны всё-таки приходили к мирному соглашению. В тех же поединках, где противники всё же брались за оружие, Александр Сергеевич, несмотря на то, что был зачинщиком поединка, уступал первый выстрел сопернику, после чего смеялся, стрелял в воздух или опускал оружие, не пользуясь возможностью вызвать соперника к барьеру и застрелить. (Нельзя недооценивать стрелковые навыки поэта — современники вспоминали его как хорошего стрелка). За все свои многочисленные дуэли он так ни разу и не пролил ни капли чужой крови. Екатерина Андреевна Карамзина, жена знаменитого историка, писала в то время брату князю Петру Вяземскому: «У Пушкина всякий день дуэли; слава Богу, не смертоносные, так как противники остаются невредимыми». Вероятно, к дуэлям Александра Сергеевича тянула самая настоящая что ни на что есть скука и желание «пощекотать нервы», рискнуть, тем самым зачерпнув себе новую порцию вдохновения.
«Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог».
— А.С. Пушкин «Пир во время чумы»
Однажды, направляясь в один из виноградников Кишинёва на очередную дуэль, Пушкин находился в очень приподнятом настроении и по пути набрал полную фуражку спелой черешни. Черешня столь приглянулась поэту, что он невозмутимо продолжал её есть под дулом пистолета офицера Зубова прямо во время дуэли. Пушкинское хладнокровие и дерзость выводили офицера из себя: свидетели вспоминают, как трясло Зубова, выцеливающего жующего черешню Пушкина. Последовал выстрел, после чего смех Александра Сергеевича. Пушкин же стрелять отказался, отправившись гулять по винограднику.
Владимир Даль описывал одну из дуэлей великого поэта так:
«Пушкин… стрелялся опять через барьер, опять первый подошел к барьеру, опять противник дал промах. Пушкин подозвал его вплоть к барьеру на законное место, уставил в него пистолет и спросил: «Довольны ли вы теперь?» Полковник отвечал, смутившись: «Доволен». Пушкин опустил пистолет, снял шляпу и сказал, улыбаясь:
«Полковник Старов,
Слава Богу, здоров!»
Дело разгласилось секундантами, и два стишка эти вошли в пословицу в целом городе».
Обладая вздорным и довольно разнузданным характером, на дуэлях Пушкин всегда был как никогда хладнокровен и выдержан: это составляло его особый, «пушкинский» стиль. С возрастом, конечно, Александр Сергеевич всё меньше относился к дуэли как к азартному развлечению, но, оставаясь до крайности щепетильным в вопросах своей репутации, продолжал активно использовать дуэль по прямому назначению — защите своей чести и достоинства.
Народное творчество в одном из дворов на улице Пушкинской вот-вот снова русского города Харькова.
Образцовой дуэлью, заслуживающей отдельного рассмотрения, можно считать дуэль штабс-капитана Кушелева и генерал-майора Бахметьева. Несмотря на некровопролитность поединка, честь и благородство ни одного из соперников не было уронено, а справедливость восстановлена. Причиной дуэли послужила давняя (6 лет как) обида Кушелева на Бахметьева. Столь долгая отсрочка дуэли объяснялась тем, что на время конфликта стороны имели неравный статус, и дуэль между ними была в принципе невозможна. Сам Кушелев в своём письме корнету Чернышевскому объяснял мотивы дуэли так:
«Ты, вероятно, не знаешь, друг мой, что шесть лет тому назад, в бытность мою подпрапорщиком лейб-гвардии Измайловского полка, со мною случилось несчастье, которое всю жизнь должно меня преследовать. Тогда мне было едва 14 лет, и всех тонкостей военной науки и экзерциций точно уразуметь я не мог. И вот, будучи однажды послан на главный караул, я сделал какую-то незначительную оплошность. Генерал-майор Бахметьев, случившийся здесь, ударил меня за это своею палкою. До сих пор при сем воспоминании у меня содрогается сердце. Так велика была обида, мне нанесенная. Но в те времена мой подпрапорщичий чин не позволял мне искать сатисфакции, пристойной дворянину, обиду же сию всегда великою считал, что никакое время не могло истребить оной из моей памяти… Четыре дня тому назад генерал-майор Бахметьев дал мне слово удовлетворить в той обиде. Я требовал от него сатисфакции, как высочайшего двора камер-юнкер, ибо, хотя по моему желанию и определен я штабс-капитаном в армию, но не лишен и того чина, которым считаюсь при дворе.
А поэтому прошу тебя как друга и родственника принять участие в охранении моей чести… Уведоми о моем решении графа Венансона и проси его приехать ко мне вместе с тобой для окончательных переговоров. Дуэль назначена на 12-е октября.
Сохрани все сие в тайне от моих родителей, дабы мысль об опасности, с боем сопряженной, не заставила их принять меры к пресечению мне способов избавить себя от тяжелого сознания оскорбленного дворянского достоинства и военной чести…»
К слову: классический дуэльный гарнитур середины XIX века
Кушелев рассматривал вариант отмены дуэли, но только в случае извинений генерала за причинённое оскорбление. Генерал же отказался приносить извинения и принял вызов. Никакие уговоры знаменитого князя Багратиона, являвшегося в той дуэли секундантом генерала Бахметьева, несмотря на весь его авторитет, заслуженный после легендарного Итальянского похода Суворова, не могли остановить дуэлянтов. В присутствии генерала Ломоносова (второй секундант Бахметьева), князя Голицына и капитана Яковлева, отца Герцена, дуэль состоялась. Кушелев выстрелил первым, но промахнулся. Генерал Бахметьев также ответил выстрелом, но тоже последовал промах. Вопреки русской традиции «стреляться до конца», сразу после выстрела пистолет генералом был отброшен в сторону, после чего он уверенно подошёл к штабс-капитану Кушелеву, протянул ему руку и принёс свои извинения за тот оскорбительный удар палкой. Извинения были приняты, дуэль была окончена. Никто не потерял при поединке лица: Кушелев восстановил поруганное достоинство, а Бахметьев выдержал выстрел, не дав упрекнуть его в трусости, а также имел мужество предотвратить кровопролитие, принеся абсолютно справедливые извинения.
По петровским законам того времени Кушелева должны были приговорить к повешению, а Бахметьева, Ломоносова, Чернышева, Яковлева и Голицына — к лишению чинов и дворянского достоинства за участие в запрещённом поединке. Более того, состоялся даже суд, где было вынесено соответствующее решение, кроме отмены повешения Кушелева, «поелику смертная казнь по государственному закону не существует». Решение было тотчас передано Императору Александру I, на что последовало Высочайшее утверждение:
«Хотя и следовало поступить с подсудимым, штабс-капитаном Кушелевым, по мнению высшего суда для примера другим по всей строгости, но в уважение службы отца помянутого Кушелева, тайного советника и сенатора Кушелева, избавя подсудимого от наложенного наказания, отправить оного немедленно к полку, выключив из звания камер-юнкера. Генерал-майорам же Бахметьеву и Ломоносову сделать в приказе выговор. Майора графа Венансона за неисполнение повеления, данного военным губернатором, арестовать на неделю, отправя его после в корпус, состоящий под командою князя Цицианова», то есть на Кавказ. Чернышев, Яковлев и Голицын не были в итоге наказаны вовсе.
«Дуэль», рисунок Лермонтова
Показательно, что если в среде декабристов дуэльные традиции принимались и чтились, то в кругах «народовольцев» рождался новый тип революционеров, с презрением относящийся к поединкам по выдуманным правилам, впрочем, как и ко всем правилам в человеческих отношениях в принципе. Былая эпоха благоденствия канула в лету, новые революционеры предпочитали отчаянные теракты, без всякого благородства проливая свою и чужую кровь. Особенно отличились в этом плане социалисты-революционеры.
Зато в среде армейских офицеров никто не изменял дуэльным традициям. Напротив, русская дуэль переживала второе рождение. Во второй половине девятнадцатого столетия по одобрению Александра III писались первые русские дуэльные кодексы, честолюбивые поединки твёрдо шагали в сторону узаконивания, и к времени вхождения на престол Императора Николая II дуэль была наконец-то полностью легализована. Военный министр П.С. Ванновский в целях поднятия боевого духа армии фактически возродил традиции судебных поединков, разрешив офицерам при возникновении конфликтных ситуаций, связанных с честью и достоинством, выходить к барьеру, но только с решения военного суда чести. Решение суда о поединке было обязательным к исполнению: офицер, отказавшийся от поединка, подлежал увольнению со службы. Закон предусматривал строгие санкции за нарушение стрелками общих правил дуэлей, ещё строже — к секундантам, которые не предприняли мер к примирению противников, прописанных в дуэльном кодексе.
Впрочем, и эти ограничивающие законы не значили ровным счётом ничего. Россия как и прежде продолжала традицию снисхождения и благосклонности к защитникам своей чести — ни один из более пятисот (включая штатные, генеральские и капитанские дуэли) зарегистрированных поединков не получил судебного рассмотрения, несмотря на то, что зачастую решение стреляться принималось в обход судебной комиссии.
Самым распространённым наказанием для офицеров-дуэлянтов на практике всё также оставался перевод в действующую армию на Кавказе (как это было с Лермонтовым за дуэль с де Барантом), в крайнем случае — разжалование из офицеров в рядовые. Но и здесь офицерам довольно быстро удавалось вернуть утраченный статус.
Но не только в среде офицерства продолжались поединки. Пётр Аркадьевич Столыпин также посылал к обидчикам своих секундантов, когда была задета его честь. Крылатое выражение «столыпинский галстук», введённое в оборот членом Государственной думы Родичевым, послужило поводом вызова его на поединок. Дуэль между премьер-министром и членом думы не состоялась — Родичев предпочёл принести извинения Петру Аркадьевичу, на что тот даже не подал ему руки, настолько он был оскорблён образом «вешателя».
Близилась Первая мировая война и катастрофа 17 года, в России состоялась последняя русская дуэль больших поэтов — Максимилиана Волошина и Николая Гумилёва. Мы не будем вдаваться в долгую трагическую историю, приведшую к конфликту поэтов, приведём лишь выдержки из воспоминаний Алексея Толстого — секунданта Волошина, прекрасно описавшего атмосферу событий:
«Весь следующий день между секундантами шли отчаянные переговоры. Гумилев предъявил требование стреляться в пяти шагах до смерти одного из противников. Он не шутил. Для него, конечно, изо всей этой путаницы, мистификации и лжи не было иного выхода, кроме смерти.
С большим трудом, под утро, секундантам В., — кн. Шервашидзе и мне удалось уговорить секундантов Гумилева — Зноско-Боровского и М. Кузмина — стреляться на пятнадцати шагах. Но надо было уломать Гумилева. На это был потрачен еще день. Наконец, на рассвете третьего дня, наш автомобиль выехал за город по направлению к Новой Деревне. Дул мокрый морской ветер, и вдоль дороги свистели и мотались голые вербы. За городом мы нагнали автомобиль противников, застрявший в снегу. Мы позвали дворников с лопатами и все, общими усилиями, выставили машину из сугроба. Гумилев, спокойный и серьезный, заложив руки в карманы, следил за нашей работой, стоя в стороне.
Выехав за город, мы оставили на дороге автомобили и пошли на голое поле, где были свалки, занесенные снегом.
Противники стояли поодаль, мы совещались, меня выбрали распорядителем дуэли. Когда я стал отсчитывать шаги, Гумилев, внимательно следивший за мной, просил мне передать, что я шагаю слишком широко. Я снова отмерил пятнадцать шагов, просил противников встать на места и начал заряжать пистолеты. Пыжей не оказалось, я разорвал платок и забил его вместо пыжей. Гумилеву я понес пистолет первому. Он стоял на кочке, длинным, черным силуэтом различимый в мгле рассвета. На нем был цилиндр и сюртук, шубу он сбросил на снег.
Подбегая к нему, я провалился по пояс в яму с талой водой. Он спокойно выжидал, когда я выберусь, — взял пистолет, и тогда я только заметил, что он, не отрываясь, с ледяной ненавистью глядит на В., стоявшего, расставив ноги, без шапки.
Передав второй пистолет В., я по правилам в последний раз предложил мириться. Но Гумилев перебил меня, сказав глухо и недовольно: «Я приехал драться, а не мириться».
Тогда я просил приготовиться и начал громко считать: раз, два… (Кузмин, не в силах стоять, сел в снег и заслонился цинковым хирургическим ящиком, чтобы не видеть ужасов)… — три! — крикнул я. У Гумилева блеснул красноватый свет и раздался выстрел. Прошло несколько секунд. Второго выстрела не последовало. Тогда Гумилев крикнул с бешенством: «Я требую, чтобы этот господин стрелял». В. проговорил в волнении: «У меня была осечка». — «Пускай он стреляет во второй раз, — крикнул опять Гумилев, — я требую этого…»
В. поднял пистолет, и я слышал, как щелкнул курок, но выстрела не было. Я подбежал к нему, выдернул у него из дрожавшей руки пистолет и, целя в снег, выстрелил. Гашеткой мне ободрало палец. Гумилев продолжал неподвижно стоять: «Я требую третьего выстрела», — упрямо проговорил он. Мы начали совещаться и отказали. Гумилев поднял шубу, перекинул ее через руку и пошел к автомобилям».
Гумилёву тогда было всего 23 года. Через 12 лет его убьёт подлая чекистская пуля в грязном подвале, а пока — несколько африканских путешествий, поэтический взлёт, основание Цеха поэтов и активное участие в мировой войне.
«Знаю, что, стоя у стены, он не подарил палачам даже взгляда смятения и страха. Мечтатель, романтик, патриот, суровый учитель, поэт… Хмурая тень его, негодуя, отлетела от обезображенной, окровавленной, страстно любимой им Родины…» — писал позже Алексей Толстой.
Последнее поколение русских европейцев, о каждом из них ещё будет сложено немало работ и книг.
После 1917 года дуэльные традиции ещё сохранялись несколько лет, но только в русской среде белогвардейцев, которые не переставали решать острые внутренние конфликты традиционным способом, даже будучи загнанными на маленький Крымский пятачок, они продолжали стреляться между собой за поруганную честь. Да уж лучше и так, чем им выпало погибнуть в итоге. Антагонисты русских европейцев — красное зверьё, не имеющее ни малейшего представления о чести и благородстве, под руководством Фрунзе обещали жизнь сложившим оружие героям. Чем это закончилось, нетрудно догадаться: все сложившие оружие были обмануты и убиты.
«И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай, Россия»
— Николай Туроверов, русский поэт и белый офицер, участник описанных выше событий
История русской дуэли — это не только история характера русского дворянина, но и история взлёта и падения российского понятия о чести и достоинстве. В европейском мире время дуэлей — это переходный период между деспотизмом и правовым обществом. В обоих случаях дуэль запрещена: в первом деспотом, сохраняющем монополию на жизнь у себя, во втором — законом. При деспотизме дуэль невозможна, ведь дуэль — присутствие независимой личности, в правовом же государстве свободу и независимость личности гарантирует закон. И если большинство европейских стран успешно прошли время дуэлей и вступили в «постдуэльную», если так можно выразиться, пору, то Россия в этом отношении революцией скатилась в «додуэльную» эпоху беспощадного деспотизма. Идея личности, идея чести потерпела сокрушительное фиаско, страна погрузилась в трясину безличности, трусости, тупости и холопства, от налипших остатков которой нам ещё не один год предстоит отряхивать наши сюртуки и цилиндры.
