КІЕВЪ, 5-ГО АПРѢЛЯ 1917 Г. (по телеграфу изъ Петрограда).
Дорогіе читатели!
Въ день Святаго Праздника [Пасхи] особенно хотѣлось бы быть близко къ тѣмъ, кто столько лѣтъ связанъ духовными нитями съ «Кіевлянинымъ». Прикованный къ Петрограду, не ощущая на себѣ дыханія родного края, чувствуешь какую-то пустоту, не зная, что думаютъ и о чёмъ волнуются люди родственнаго пониманія и близкихъ взглядовъ. Быть-можетъ, я ошибаюсь, но мнѣ кажется, что порою тяжело у многихъ изъ насъ на душѣ. Многое изъ того, что мы любимъ, чему поклонялись, уничтожено, растоптано. Уничтожено не только внѣшней силой обстоятельствъ, сожжено въ нашемъ собственномъ сердцѣ огнемъ горечи и разочарованія. Другое могло остаться, его, казалось, слѣдовало только исправить и направить. Вмѣсто этого, на нашихъ глазахъ разрушаютъ всё дальше и глубже, и одинъ Богъ знаетъ, что поставятъ на смѣну на мѣстѣ этихъ развалинъ. Поставятъ ли новое зданіе, или же останется голое поле, на которомъ анархія выпляшетъ свой бѣсовской шабашъ.
Нельзя скрывать отъ себя — событія зашли дальше, чѣмъ мы думали. Мы знали, что Россія тюрьма для многихъ. Мы понимали, что съ колодниками и тюремными сидельцами нельзя вести войну за свободу. Мы твердили старой власти: — «Скажите же имъ слово ободренія и начинайте снимать кандалы».
Насъ не послушали.
Тогда колодники сами разбили свою тюрьму и вышли на волю.
Но воля, добытая собственными усиліями, пьянитъ и опасна, какъ буйный хмель. Вчерашніе колодники сегодня чувствуютъ себя самодержцами. Имъ мало насаждать свободу. Они хотятъ упоенія властью. Тюрьма неизбежная, неизменная спутница деспотизма. И они строятъ эту тюрьму и ищутъ для нея колодниковъ.
Кто же будутъ эти колодники при этомъ новомъ самодержавіи?
Этими колодниками будемъ мы съ вами, дорогіе читатели «Кіевлянина».
Не надо дѣлать себѣ лишнихъ иллюзій. Свободы, настоящей свободы, не будетъ. Она придетъ только тогда, когда человѣческія души напитаются уваженіемъ къ чужому праву и чужому убѣжденію. Но это будетъ не такъ скоро. Это будетъ, когда люди получатъ изысканное воспитаніе, когда души демократовъ, какъ ни странно это звучитъ, станутъ аристократическими. А пока мы переживаемъ эпоху деспотизма. Они будутъ дѣлать всё, что дѣлала старая власть. Старая власть искала республиканскихъ заговоровъ, они уже ищутъ монархическихъ комплотовъ и шарятъ по домамъ и квартирамъ. Старая власть преслѣдовала соціалистовъ, они будутъ гнать защитниковъ собственности. Старая власть преслѣдовала рабочихъ, они будутъ расправляться съ предпринимателями. Старая власть преслѣдовала печать, они же не позволятъ набирать статей, которыя колеблютъ ихъ престижъ. Старая власть требовала оффиціальной лжи и славословія, они воскуряютъ себѣ одуряющій ѳиміамъ. Старая власть преслѣдовала націонализмъ инородцевъ, они будутъ измываться надъ русскимъ чувствомъ, чернить русское прошлое, губить русскую старину, обычаи и преданія.
Такъ было — такъ будетъ! Развѣ не тюрьмою для насъ, дорогіе читатели «Кіевлянина», будетъ этотъ древній край, если благодаря деспотизму организованной кучки, онъ утеряетъ даже свое древнее имя. Если эта земля, споконъ вѣковъ называвшаяся Русью, не забывшая, не потерявшая своего имени ни подъ властью татаръ, ни подъ властью Литвы, ни подъ властью Польши, если эта земля, о которой вдохновенно молились казацкія думы, называя её «святымъ русскимъ берегомъ», если эта колыбель Руси отречется отъ самой себя и превратится въ гайдамаку безъ роду, безъ племени. Развѣ не тюрьмой для насъ будетъ этотъ родной Кіевъ, по улицамъ котораго безпрепятственно и гордо носятъ одноглавыхъ польскихъ орловъ въ то время, когда двуглавые русскіе упразднены, уничтожены, благодаря невѣжеству, незнанію своей собственной исторіи. Развѣ не тюрьмой для насъ будетъ этотъ любимый городъ, когда, надругавшись надъ Столыпинымъ, пойдутъ на другую площадь, зацѣпятъ арканомъ степного коня, что подъ бронзовымъ Хмельницкимъ, и гетмана, совершившаго великое дѣло объединенія двухъ братскихъ племенъ, сбросятъ на мостовую во славу «Самостійной Украины»!
Да, новое самодержавіе будетъ имѣть своихъ колодниковъ, и этими колодниками, прежде другихъ — будемъ мы, старая гвардія древней Кіевской Руси.
Но между колодниками стараго режима и нами будетъ глубокое различіе. Какъ ни пришлось бы намъ тяжело, какъ ни оскорбляли наши самыя дорогія чувства — измѣнниками, пораженцами мы не будемъ. Есть нѣчто выше всего остального, важнѣе и глубже. Намъ тяжело будетъ, если Кіевъ изъ матери городовъ русскихъ станетъ разсадникомъ украинскаго отщепенства. Но всё же это неизмѣримо, несравненно легче, чѣмъ даже бѣглая мысль о томъ, что по улицамъ этого города будутъ сновать прусскіе мундиры и немецкій магистратъ будетъ рѣшать, на какомъ языкѣ вести прѣнія въ городской думѣ. Какъ та мать на судѣ Соломона, когда ея ребенка премудрый царь приказалъ разсѣчь пополамъ, такъ какъ двѣ женщины спорили изъ-за него, такъ и мы готовы отдать Кіевъ заблуждающимся братьямъ лишь бы не предать его врагамъ.
Вотъ наши мысли. Властители или угнетаемые — мы, прежде всего, сыны Родины и защитники её противъ кроваваго идолища, возставшаго на западѣ. Говорятъ, что, когда въ разгарѣ боя Наполеону приходилось переставлять артиллерію — пушки вскачь неслись по полю сраженія, такъ какъ каждая минута была дорога, неслись и по своимъ, несчастнымъ раненымъ, которые не могли уползти съ дороги. И говорятъ, такъ велико было одушевленіе этихъ солдатъ, что раздавливаемые подъ копытами и колесами своихъ же пушекъ, но понимая, что это нужно для побѣды, они привставали на своихъ разможженныхъ рукахъ и привѣтствовали великаго полководца криками: — «Да здравствуетъ императоръ!».
Такъ и мы, растаптываемые тяжелыми сапогами людей, называющихъ себя демократіей, мы, поверженные и искалѣченные, мы будемъ привѣтствовать этихъ людей ликующими кликами: — Да здравствуетъ Родина! — если только они дадутъ намъ побѣду.
Дорогіе читатели! Когда говоритъ это великое чувство, которое выше и священнѣе всего, тогда на душѣ, гдѣ только одна печаль и боль — появляется свѣтъ и хочется сказать: — Христосъ Воскресе! Во истину Воскресе!
Кіевлянинъ. — 1917. — 6 апръ.
