«Наши матери, наши отцы» — немецкий минисериал (3 серии по час тридцать каждая), рассказывающий о Второй мировой войне посредством историй пяти друзей. Стиль сериала — горький реализм. В нем нет нравоучений, нет пафосных слов, нет «обличений ужасов фашизма» — лишь изредка появляются заставки с ритуальными словами про «мы были убийцами», не более, а в неприглядном свете показаны все стороны конфликта, включая советскую армию, польских партизан и американские части. Но смысловой центр сериала, конечно, крутится вокруг четырех немцев и одного еврея, начинающих войну полной надежд дружеско-юношеской компаний, и в процессе войны трансформирующихся до неузнаваемости. Герой польской кампании превращается в дезертира, гуманистично-романтичный юноша — в безжалостного карателя, убивающего детей, наивная девушка-медсестра — в доносчицу, кокотка, встречающаяся, вопреки расовым законам, с евреем — в любовницу нациста, и только с евреем ничего ужасного не происходит, потому что это все-таки немецкий фильм и фонд «Холокост» не дремлет.
Главная мысль «Наших матерей» в том, что трансформация из человека в монстра — не одномоментная вспышка, не какое-то однажды принятое решение «буду плохим, буду!», а длительный, долговременный процесс из множества шажочков, каждый из которых выглядит невинным или совершается под давлением обстоятельств («Все побежали, и я побежал!»). Вопрос «Как одна из самых культурных наций Европы могла скатиться до африканского варварства?» получает предельно конкретный ответ — общество оказалось не готово противостоять давлению государственной машины ненависти и безумия, и все его части, от фронтового офицера до тыловой певички, нашли для себя удобным лечь на стол и раздвинуть ноги перед оберштурмбанфюрером СС. И это страшно. Реально страшно. Безумие фанатизма, аффект фанатиков служил бы каким-то оправданием, отделял бы нас от немцев («Ведь мы с вами не фанатики!»), но на экране нам показывают самых обычных людей, с легким ворчанием прогибающихся под обстоятельства. Секрет поддержки Гитлера населением здесь раскрывается не в магнетических речах с трибун и впечатляющих парадах, а в нагло-самодовольном выражении лица немки, въехавшей в квартиру убитых ССовцами евреев. «Да, я здесь всегда жила. Всегда». И это «всегда» открывает нам бездну, в которой виден не опьяненный идеологией народ (как нам пытаются рассказывать все эти годы, «Прочёл Ганс листовку и пошел убивать евреев»), а типичный Уралвагонзавод. Никакой ксенофобии. Никакого антисемитизма. Но ведь квартирка-то не лишняя!
И в этой «квартирке» мы вдруг видим не далекую и загадочную нацистскую Германию, а сегодняшную, родную и близкую Россию. Героический ветеран польской кампании, отправленный в штрафбат, превращается в посаженного ни за что героя Чеченской Аракчеева, его брат-каратель вдруг видится офицером ФСБ, наивная медсестра — которая, тем не менее, доносит на еврейку — абсолютной Светой из Иваново, легшая под нацистского изверга ради карьеры певичка отращивает усы и становится коллективным Никитой Михалковым, а рвущийся уехать в Америку еврей — запуганным и потерянным «креативным классом» (и, как сегодняшний «креативный класс», до последнего проявляет конформизм, начиная действовать лишь после прямой угрозы жизни).
Посмотрите «Наших матерей, наших отцов». Это прекрасное кино о том, как шаг за шаг, строчка за строчкой, закон за законом страна и люди становятся своей полной противоположностью, даже не замечая этого, даже не делая великого зла, а просто соглашаясь, соглашаясь и соглашаясь. Пожалуй, более поучительную киноленту про современную Россию сложно и представить.
