Часть I. Строительство темных башен
«We the people of the United States» — так начинается текст конституции США, претендующий на роль библии современного «свободного мира». «Мы, народ Соединенных Штатов» — в этом простом и мощном начале заложен главный смысл, главное обещание всех последующих статей и поправок. Все что ни делается — делается во имя и во благо народа США.
Вся внутренняя и внешняя политика, все войны, «насаждение демократии» в нефтяных регионах, бомбардировка Хиросимы и подчинение глобальных рынков единой власти доллара — всему этому есть оправдание. We the people of the United States, и это в наших интересах.
Но везде, где есть «мы», сразу же возникает пространство для толкований, и побеждает тот, кто сможет толковать изощреннее. Не зря большинство диктатур называлось «народными республиками», а самый хрестоматийный пример иезуитского толкования «мы» — это товарищ Сталин с его знаменитым «есть мнение».
В семидесятых годах прошлого века в США возникло движение, названное Corporate Free-Speech Movement, результатом которого стало невиданное увеличение влияния американских корпораций на все аспекты внутренней и внешней политики страны. Движение, которое попыталось поставить знак равенства между «мы, народ» и «мы, корпорации». Корпорации, которые, в конце концов, состоят из народа и служат народу.
С тех пор Америка претерпела огромные трансформации, не столь заметные внешнему наблюдателю только потому, что происходили они всё за тем же фасадом гарантий прав и свобод, за тем же «We the people».
Краткая история вопроса
Решающую роль в возвышении американских корпораций сыграло устройство судебной системы США. И, прежде чем приступить к авантюрной истории возведения темных башен власти Philip Morris и Exxon Mobil, предлагаю коротко ознакомиться с ее особенностями.
Американское право формировалось под влиянием Великобритании и, соответственно, принадлежит к англосаксонской правовой семье. Это — прецедентное право. В отличие от романо-германской системы (Европа, Россия), в основе которого лежит писаный закон, в США источником права служит иерархия прецедентов, по которой принятые вышестоящими судами решения является обязательными для исполнения при рассмотрении дел в нижестоящих инстанциях.
Иначе говоря, сами же судьи, принимая решение по тому или иному делу, и создают закон. Правовая система США — это сложный живой организм, находящийся в непрерывном движении. И теоретически любой гражданин, обратившись в суд по тому или иному вопросу, может изменить действующее право, создав новый прецедент.
Эта система может стать как раем и полем бесконечных возможностей, так и адом и глухой стеной для юристов — в зависимости от их компетенции. Американским корпорациям крупно повезло — им достался очень компетентный ангел-хранитель.
Льюис Франклин Пауэлл, юрист, член тайного «Общества Сигма» (старейшее студенческое общество Вашингтона), офицер разведки во Вторую мировую войну, после демобилизации сделавший головокружительную карьеру — за 15 лет из обычного адвоката до члена совета директоров десятка компаний, в том числе — табачного гиганта Phillip Morris.
Времена для табачников как раз наступали трудные — в 1964 году американское здравоохранение всерьез задумалось о том, какой вред курение наносит обществу. Глава офицерского корпуса общества здравоохранения США (United States Public Health Service Commissioned Corps, PHSCC) опубликовал тогда свой знаменитый доклад о том, что сигареты в действительности убивают.
Помните, в Mad Men, самой первой серии первого сезона, рекламщик Дон Дрейпер бьется над тем, как впарить обывателю Lucky Strike несмотря на то, что он, обыватель, уже ознакомился со скандальным докладом и теперь знает, что капля никотина убивает лошадь? Это — часть той самой истории. И если Дон просто обошелся написанием красивого слогана («Everybody else’s tobacco is poisonous. Lucky Strikes’… is toasted»), то Льюису Пауэллу пришлось вести не один десяток судебных дел и даже поучаствовать в создании целого «Института Табака», научные сотрудники которого, натурально, занимались написанием докладов о том, что «гипотеза о вреде курения ничем не обоснована».
Институт просуществовал до 1998 года, когда его деятельность, аффилированная с деятельностью нескольких глобальных табачных корпораций, была разоблачена с оглушительным скандалом. Для Пауэлла же все это было только разминкой.
Проблема табачников была случаем частным. Другие американские корпорации-гиганты до 1970 года наслаждались завидной безнаказанностью. Они могли вести любое строительство, покупать любые земли, безнаказанно коптить небо и сливать токсичные отходы в водоемы.
22 апреля 1970 двадцать миллионов американцев (привет, Болотная Площадь!) одновременно вышли на улицы разных городов США с требованием «вернуть народу Америки их землю, их воду, их воздух». Реакция правительства последовала незамедлительно — в течение последующих двух лет был принят ряд экологических норм и законодательных актов, серьезно ограничивающих деятельность корпораций. Корпорации вздрогнули и сгруппировались — с этим определенно что-то надо было делать.
Earth Day, 22 апреля 1970 г.
Именно здесь талант Пауэлла развернулся на полную. В 1971 году он от лица крупнейших корпораций страны составил секретный меморандум для Торговой Палаты США (US Chamber of Commerce), в котором наметил стратегию защиты прав корпораций на ближайшие годы. Целью меморандума была обозначена, ни больше ни меньше, «защита свободного предпринимательства США от социалистов, коммунистов и фашистов», а в качестве метода предложена революционная концепция — распространение идеи о том, что корпорации, подобно гражданам США, имеют гарантированные конституцией права, в том числе — свободу слова, свободу самовыражения и право голоса.
Неизвестно, как бы сложилась судьба меморандума, если бы «совершенно случайно» не произошло другое событие — в том же году президент Никсон предложил Пауэллу стать членом верховного суда. Юрист Джеффри Клеменс, опубликовавший не один труд по истории этого вопроса, стыдливо замечает, что ни Никсон, который кандидатуру Пауэлла предлагал, ни сенат, который ее утверждал, «ничего не знали о меморандуме».
Рискну предположить, что консерватор Никсон, ставленник Bank of America и в недалеком будущем — герой «Уотергейта», все знал прекрасно. И именно потому — предложил.
Так или иначе, Пауэлл стал одним из восьми членов верховного суда, того самого, во власти которого создавать прецеденты. Которые, в свою очередь, принимаются всеми нижестоящими инстанциями как правило, обязательное для исполнения.
Не успел Пауэлл вступить в новую должность, как по всей Америке начали создаваться частные правовые фонды, представляющие интересы корпораций-гигантов.
Деятельность фондов определялась как «правовой активизм». На деле это значило, что фонды затевали судебные тяжбы, которые рассматривались в судах разных инстанций, в итоге доходили до верховного суда, где их рассматривал, в числе прочих, верный друг «свободного американского предпринимателя» Льюис Пауэлл. Правда, красивая схема?
В скобках заметим, что метод «политического активизма» позже пользовался большой любовью самых разных сил и применялся в том числе для принятия закона о гей-браках не только в ряде штатов США, но и в других странах, где действует англосаксонская правовая система.
Так или иначе, стараниями Пауэлла и «правовых фондов» в обиход были введены новые юридические понятия, такие как corporate speech, rights of corporate speakers, и даже просто rights of corporations. Всё движение в целом получило название Corporate Free-Speech Movement.
В течение шести лет своего судейства Пауэлл вынес четыре решения по корпоративным искам, которые, по сути, превратили гарантированную первой поправкой свободу слова в право корпораций неограниченно влиять на политику страны и взгляды граждан.
А дальше события развивались стремительно. В 1978 году в деле «Первый национальный Банк против Белотти» группе компаний, включая Gillette, Digital Equipment Corporation и Bank of Boston, удалось снять ограничения на ведение корпорациями кампаний в ходе референдума и использование денежных средств для влияния на решения граждан.
В 1982 году в Нью-Йорке суд посчитал действующий в штате запрет на призывы активнее потреблять электроэнергию «нарушением свободы слова корпораций». В итоге Central Hudson Gas & Electric Corporation получила возможность вести агрессивную рекламную кампанию, мотивирующую людей жечь электричество, как будто завтра конец света.
Наконец, в 2010 году (когда Пауэлл уже был мертв, но дело его продолжало жить) в рамках дела «Объединенные граждане против Федеральной Избирательной Комиссии» (Citizens United vs. Federal Election Comission), верховный суд принял решение о том, что спонсирование того или иного кандидата в ходе выборов не подлежит ограничениям.
Иными словами, корпорации могут совершенно не стесняясь подкупать членов обеих палат парламента и даже президента столько, сколько им заблагорассудится.
В большинстве стран Европы, для сравнения, спонсирование политических партий бизнесом контролируется и так или иначе ограничивается. Мы все, конечно, знаем, что серьезному лоббисту такие ограничения не помеха и что в любой европейской стране есть куча неприметных фондов, НКО, закрытых клубов, устроенных с целью незаметно передать тому или иному политику миллион — другой от «тайных доброжелателей» в обмен на некоторую помощь правительства этому самому доброжелателю.
И все же одно дело, когда компания «Фольксваген» передает через фонд некую сумму правящей партии Германии (да хоть даже и самой Ангеле Меркель) в надежде на то, что экологические нормы по выхлопу в ближайшее время не изменятся, и кардинально другое — когда ту же сумму, только умноженную на десять, компания Lockheed Martin передает партии, имеющей большинство в сенате самой могущественной страны мира. Lockheed Martin, напомню, строит военные самолеты, и прямо заинтересована в том, чтобы самолеты эти летали над миром почаще.
Кроме того, в Америке все что ни делается — делается основательно и с размахом, и потому если корпорации захотят играть большую игру — они будут играть ее на всех полях.
Когнитивный феодализм
Представление нашего общества как «корпоративного феодализма», где в роли новых феодалов выступают транснациональные корпорации — идея не новая. Термин «когнитивный феодализм», предложенный профессором университета Оклахомы Робертом Керром, идет дальше. По мнению Керра, современные корпорации определяют образ мысли граждан Америки примерно так же, как в средневековой Европе феодалы определяли обстоятельства жизни обитателей своих феодов.
Продукты глобальных американских корпораций сопровождают нас с детства — это аксиома, доказательств не требующая. Те, чьи юные годы пришлись на 90-е, помнят, как в наши жизни ворвались Mattel и Coca-Cola, жвачки с картинками из мультиков Disney и сигареты концерна Philip Morris, в том числе L&M, которые «свидание с Америкой».
В этом нет никакой политической подоплеки — в головы просто закладывается то, что называется «лояльность бренду»… до тех пор, пока бренд не начинает принимать живое участие в политике.
Демонстрации европейских феминисток против открытия в Париже или Берлине «домика Барби» смешны, но изначальные предпосылки для этой нелепой борьбы верные — игрушки, в которые играют дети, действительно в той или иной мере определяют их картину мира.
Другое дело, что все это не так существенно, пока в обществе существуют естественные противовесы. Родители могут вложить в голову ребенка куда больше, чем длинноногая Барби, а школьные учителя — научить критическому мышлению. Сложнее становится, когда борьба переходит и на эти поля.
К 2012 году девять тысяч средних и старших школ США заключили договоры с телеканалом Channel One на установку в классных комнатах экранов, транслирующих десять минут специальных новостных выпусков для детей в день — с перебивками на обязательные две минуты рекламы. В договорах отдельно прописано, что трансляции должны осуществляться «в то время, когда ученики находятся в классе, ни в коем случае не до или после урока или во время обеденного перерыва». Кто здесь только что сказал «Оруэлл»? Просто бизнес и невидимая рука рынка.
Школы, спонсируемые глобальными корпорациями, и частные университеты, корпорациям полностью принадлежащие, — просто инструменты этой руки.
Согласно докладу, подготовленному университетом Колорадо (University of Colorado) в 2010 году, практически все школы США на данный момент заключили договоры с теми или иными корпорациями. Причем продакт плейсмент Кока-Колы или Макдональдса — самые безобидные варианты.
В 2013 году энергетическая компания Chevron объявила о расширении программы Fuel Your School (что-то вроде «заправь свою школу»), обеспечивающую школы учебными материалами, рассказывающими о современном состоянии энергетики и защите окружающей среды. Из учебных материалов «Шеврона» дети узнают, что проблемы глобального потепления, возможно, не существует вовсе, а нефть, газ, уголь и обогащенный уран являются самыми дешевыми и надежными источниками энергии в мире.
С последним утверждением, кстати, вполне можно и согласиться, но рассказывать про пользу обогащенного урана в школе на посвященном экологии уроке — как минимум странно. Более того, до боли напоминает «Институт Табака» Пауэлла и его «исследования» на тему пользы курения для здоровья.
Как бы то ни было, «Шеврон» в 2013 году вложил в школьные образовательные программы $7,1 млн. Всего же, по оценке Университета Колорадо, за год на спонсирование школьного образования корпорациями было потрачено около $11 млрд.
Внимательно следящим за событиями на Украине название «Шеврон» должно быть знакомо. И мы к нему, несомненно, вернемся.
Как мы можем видеть, глобальные корпорации США и их благожелатели к вопросу установления своей власти подошли не только масштабно, но и тонко. Можно было просто подкупать политиков «в темную» — вместо этого они позаботились о юридической легитимности, создали идеологию, в рамках которой такое поведение большого бизнеса выглядит нормальным. Позаботились даже о подрастающем поколении — чтобы у него, подобно их бабушкам и дедушкам в 70-х, не возникло вопросов.
В чем конкретно выражается власть корпораций в сегодняшних США? Об этом, а также о том, откуда взялся госдолг Америки, как зарабатывать миллиарды, не платя при этом налоги и что корпорация Chevron забыла на Украине — в следующей части материала.
