Ранее:
Война на севере, война на юге
По словам шведского историка Юлленгранта, шведский король Густав III «считал тогда вполне вероятным войну с Россией и задумал совершить смелое и неожиданное нападение и за счет этого приобрести значительные для Швеции преимущества». Правда, шведские историки недоумевают — не совсем понятно, почему Густав не дождался ухода русской эскадры Самуила Грейга на Средиземное море, ведь в этом случае он имел бы подавляющее превосходство. Но здесь следует учесть, что, во-первых, Грейг ведь мог и не уйти. Решение Густава о войне не имело поддержки Ригсдага, многие шведские сановники были против этого, финны, вне сомнения, также не желали у себя войны. Поэтому действовать надо было быстро. Густав надеялся на блицкриг, отношение к русскому флоту было пренебрежительным, свои силы им слишком преувеличивались, полностью шведский флот мобилизован не был, считалось, что и имевшихся сил для победы вполне достаточно. Конечно, определенные основания для оптимизма были — многие капитаны шведских линкоров в 1781–1782 годах служили офицерами на французских кораблях эскадры де Грасса в Америке; в 1780-е годы шведский флот часто выходил в море для практических плаваний. Пруссия же решила Россию просто шантажировать — она требовала за свой нейтралитет уступки той части Польши, которая отошла к России в 1772 году.
Шведы в 1788 году имели прекрасный и оснащенный флот. За короткий срок в 1782–1785 годах талантливым кораблестроителем Чапманом в Швеции было построено двенадцать 62-пушечных линейных кораблей и десять 40-пушечных фрегатов. Благодаря применению более коротких и легких пушек их оснастили небывало мощной артиллерией: линкоры — 36- и 24-фунтовой, фрегаты — 24-фунтовой, что позволяло последним сражаться в линии баталии.
Шведский флот в 1788 году
На начало 1788 года в составе шведского флота числилось 26 линейных кораблей и 14 фрегатов, а кроме того был создан сильный и многочисленный гребной флот: в Финляндии возвели мощную крепость — Свеаборг, построили крупные парусно-гребные суда с небольшой осадкой и сильной артиллерией. В гребном флоте имелось: Стокгольмская эскадра — 28 галер, 27 эспингаров (не поднимающиеся на борт вспомогательные суда), 30 канонерских лодок, 3 королевские яхты, финская эскадра — 1 гемам (гребной фрегат), 8 турумов (больших шебек), 3 удема (шебеки, орудия которых могли передвигаться на любой борт), 4 поямы (гребных шхун), 8 мортирных баркасов, 15 канонерских баркасов, 40 канонерских лодок. Русский Балтийский флот по штату насчитывал 31 линейный корабль и 16 фрегатов, однако (из-за некомплекта личного состава) выставить в море мог только 26 кораблей, 12 фрегатов, 3 бомбардирских корабля, прам и мелкие суда. Кроме того, 3 линкора и один фрегат были переведены в Копенгаген (начали выдвижение в Средиземное море) и такая же эскадра была сформирована из новых кораблей в Архангельске, в случае необходимости она могла усилить копенгагенский отряд. Галерный флот у России был небольшой, в наличии имелось всего 8 полугалер.
21 июня 1788 года отряд шведских войск перешел границу, ворвался в предместье Нейшлота и начал бомбардировать эту крепость.
Одновременно с началом военных действий шведский король предъявил российской императрице Екатерине II следующие требования:
1) наказание российского посла графа Разумовского за якобы происки его, клонившиеся к нарушению мира между Россией и Швецией;
2) уступка Швеции всех частей Финляндии, приобретенных по Ништадтскому и Абосскому договорам;
3) принятие посредничества Швеции для заключения мира с Турцией с обязательной отдачей османам Крыма;
4) разоружение российского флота и возвращение кораблей, вышедших в Балтийское море.
Князь Кауниц, руководивший внешней политикой союзницы России, — Австрии — рекомендовал принять условия Пруссии. Потемкин, обескураженный войной на два фронта, советовал Императрице вернуть Турции Крым. Но Екатерина оказалась храбрее их: «Кто сидит на коне, сойдет ли, чтобы держаться за хвост?».
Ответом на ультиматум стала высылка шведского посольства из Санкт-Петербурга. Российских войск на шведской границе успели собрать всего лишь около 14 тысяч (частью новобранцев); против них стояла полностью отмобилизованная подготовленная 36-тысячная неприятельская армия под личным предводительством короля.
Чтобы прорваться к Петербургу с моря, Густаву требовалось разбить Балтийский флот и взять Кронштадт. Выйти же к российской столице с суши мешали Нейшлот и Выборг. Нейшлот оказался ключевой позицией — он располагался в центре водной системы Сайменского озера и заграждал шведам путь на юг — на Выборг.
28 июня шведский отряд в 1700 человек подступил к городу, занял весь посад и селения в окрестностях, нашей осталась только сама крепость. Екатерина своевременно оценила угрозу — к командующему русскими войсками в Финляндии Михельсону срочно на почтовых были посланы подкрепления. Чтобы было понятно — это как если бы сейчас для переброски войск реквизировали такси. Меж тем Нейшлот держался. Его комендант — однорукий секунд-майор Кузьмин — ответил на ультиматум Густава сдать крепость так: «Служа своему Отечеству, имел я несчастие лишиться на войне правой руки; ворота крепостныя слишком тяжелы, чтоб мог я их отворить одной рукой, да и в той у меня — шпага; ваше величество моложе меня, имеете две руки и потому попытайтесь их отворить Сами».
Крепость отбила 8 штурмов, была частично разрушена, но держалась. Вот небольшой дайджест на основе шведских сообщений об осаде Нейшлота.
8 июля Стединк писал шведскому королю:
Нейшлот укреплен лучше Гибралтара. Разница с последней осадой его лишь в том, что неприятель ниоткуда не может получить ни подкрепления, ни припасов, и что из пушек не стреляют. Мы не стреляем, потому что не имеем пушек; неприятель не стреляет, как говорят, чтобы не быть начинающим; это, конечно, весьма скучно.
Правда, чуть позже ситуация меняется:
На сильный огонь неприятеля мы отвечаем выстрелами из мушкетов и из одной небольшой пушки, которую нам удалось поместить на скале против замка и которая убивает много Русских. Мы имеем большие запасы, отняв у Русских целый транспорт овса и хлеба; в крепости же одна вода и ржаная мука, что, впрочем, достаточно для поддержания жизни. Со всех сторон нам говорят, что значительные отряды Русских направили свой путь сюда на нас. Это объясняется бездействием большой армии. Через надежных шпионов мы знаем, что во всей русской Финляндии не находится и 1000 человек солдат. Это было бы достаточно, чтоб уничтожить нас, но весьма мало в сравнении с нашею большою армией.
18 июля:
Теперь у вас есть пушки, хорошая артиллерия и хорошие офицеры, и я не сомневаюсь в том, что Нейшлот взят… Мы постараемся около Фридрихсгама занимать генерала Михельсона… Вы же находитесь только в 15 милях расстояния от Кексгольма. Я думаю, что вам лучше отправиться прямо к Кексгольму, собирая для этого повсюду разбросанные войска. Если же вы возьмете этот город, приведенный в ужас вашим приближение, то вам открыт путь и дальше. Получив тогда известие о взятии Фридрихсгама, вы можете направить путь к Выборгу для соединения с главною армией.
Но ни в этот, ни в последующие дни крепость взять не удалось. 24 июля:
Я начинаю верить тому, что читал однажды в одном географическом описании о Нейшлоте, что это место может быть взято только деньгами или голодом. Две пушки и две гаубицы, присланные нам вашим величеством, еще ни на один день не доставили нам амуниции, между тем как мы работаем день и ночь, чтобы построить батареи. Смотря на башни этой крепости, я боюсь умереть от скуки.
4 августа Стединк поэтически пишет:
Осада Трои, без сомнения, представляла более разнообразия, иначе тогдашние герои не продолжали бы ее десять лет; к тому же здесь нет ни Ифигении, ни Бризеид. Золото на нашего коменданта не подействует, а разве огонь и железо. Нас известили, что на нас идет неприятель со стороны Карелии, из Кексгольма и Сердоболя. Мы его ждем, но я не рассчитываю на сильное сопротивление со стороны наших солдат, которые нуждаются в хороших офицерах.
Таким образом, Нейшлот задержал продвижение шведов и дал возможность русским развернуть свою армию в Финляндии. Дело теперь было за флотом.
Из книги Махова, Созаева «Все переломные сражения парусного флота»:
28 июня шведский флот стал на якорь у Гангута. 7 июля было получено извещение о начале войны с Россией, а 8 июля близ Наргена были захвачены два русских дозорных фрегата, сблизившихся со шведами — «Гектор» и «Ярославец». 11 июля шведский флот получил подкрепления, которые вышли из Карлскруны 3 июля с 5 транспортами, они высадили 3000 солдат в Гельсингфорсе; теперь у герцога Карла Зюдерманландского (командующий шведским флотом) было 15 линкоров, 11 фрегатов и 4 легких судна.
Что касается наших эскадр — 16 июня отряд Виллима Фондезина ушел в Копенгаген, а 27-го последовал неожиданный разрыв со Швецией. По приказу императрицы Екатерины уход эскадры Грейга в Средиземное море был отменен, и к его 12 линкорам стали спешно готовить эскадру адмирала Чичагова из 5 линкоров, которую прежде планировали оставить на Балтике. Для Балтийского флота всего требовалось 23000 человек, налицо же было всего 9000. Для пополнения экипажей пришлось снять всех портовых рабочих, писарей, вестовых и часовых. 4 июля Грейг перешел из Кронштадта к Красной Горке и занялся усиленными упражнениями команд у орудий и парусов. 8 июля из Ревеля пришло донесение от генерал-майора Врангеля, где сообщалось о большой эскадре (Врангель определил 19 больших и 4 малых корабля), следующей по направлению к Кронштадту.
Нажмите для увеличения
Эскадра же Грейга (15 линкоров, 6 фрегатов, 2 бомбардирских судна и 10 малых судов) при маловетрии крейсировала у Красной Горки, поджидая спешно комплектовавшийся дивизион контр-адмирала Мартына Фондезина. 3 июля к Грейгу присоединились 2 корабля и 2 фрегата, он сменил флагманский корабль с 74-пушечного «Мстислава» на 108-пушечный «Ростислав». Фондезин же привез приказ императрицы: «Следовать с Божьей помощью вперед, искать флот неприятеля и оный атаковать.
Состав русского флота приведен ниже (численность экипажей справа — по архивным данным, слева — по данным судовых журналов, более достоверная):
17 июля 1788 года около 11.00 у острова Гогланд русские обнаружили шведскую эскадру и Грейг, выстраивая линию, пошел в атаку, имея слабый ветер с северо-востока. Шведы ждали под ветром в кильватерной колонне. По сигналу Грейга в 15.30 она при слабом ветре стала спускаться на противника. Каждый корабль спускался на противостоящий шведский, «Ростислав» — на шведский флагманский корабль «Густав III». Шведская эскадра, маневрируя, ожидала подхода русской эскадры. В 16 часов она сделала поворот «все вдруг» оверштаг на левый галс и построилась в линию баталии. Русская эскадра по сигналу флагмана также повернула на левый галс и выстроилась в линию баталии, причем 5 кораблей контр-адмирала Фондезина, шедшие раньше в авангарде и после поворота оказавшиеся в арьергарде, отстали и нарушили строй. Несмотря на сигналы Грейга, арьергард держался далеко сзади.
Неприятельский флот, бывший под ветром от русского и лежавший левым галсом, держался, как на маневрах, в правильной линии, сохраняя между судами равные интервалы. Около 17.00 шведы открыли огонь по приближающимся русским кораблям. Грейг атаковал согласно положениям линейной тактики, корабль против корабля. Это объяснялось прежде всего неподготовленностью его экипажей и слабой подготовкой офицеров — с таким человеческим материалом он не мог себе позволить рискованные маневры по прорезанию линии.
Русские спускались на шведов в правильном строю, за исключением арьергарда. Грейг несколько раз подавал пушечные и флажные сигналы вступить в строй, но Фондезин не торопился присоединиться к остальной части флота. Именно из-за этого первый бой со шведским флотом вели по сути лишь 11 русских кораблей из 17-ти.
Первым в линии следовал 74-пушечный «Всеслав» (шедшие перед ним «Болеслав» и «Иоанн Богослов» были повреждены при сближении и вывалились из линии, чтобы устранить повреждения, в итоге первый оказался в середине линии, а второй — вообще в хвосте) под флагом контр-адмирала Козлянинова, который около 17.00 с двух кабельтовых атаковал 70-пушечный «Принц Густав». Грейг же на 108-пушечном «Ростиславе» навалился на флагман «Конунг Густав III». Вслед за флагманами все корабли выбрали себе противника и открыли огонь по шведам. Наиболее энергично атаковали неприятеля семь кораблей русского авангарда и кордебаталии. Грейг и Козлянинов своим примером воодушевляли другие суда. Но против всего шведского арьергарда вели бой всего три русских корабля — «Болеслав», «Мечеслав» и «Владислав», точнее, 10 русских линкоров сражались с 15 кораблями противника, а против пяти концевых шведских — всего один «Владислав»; остальные шесть кораблей («Виктор», «Ярослав», «Кир-Иоанн», «Иоанн Богослов», «Память Евстафия» и «Дерись») держались против шведского арьергарда в отдалении, стреляя как бы только для очистки совести.
Через полтора часа семь русских кораблей авангарда и центра смогли выбить из линии оба шведских флагмана, «Конунг Густав III» был выведен из боя на буксире, прикрывавший его «Васа» чуть не попал в плен, его умирающий капитан сказал заместившему его лейтенанту: «Ты перед Богом ответишь мне, если сдашься неприятелю». Шведские корабли, понеся значительные потери, отвернули под ветер, причем с тремя головными шведами продолжал сражаться один «Всеслав». В это время на шведских кораблях уже было заметно замешательство. В 21.00 герцог Карл приказал повернуть «все вдруг» через фордевинд на север на правый галс, чтобы увеличить дистанцию боя и отойти от южного берега. Вовремя оценить обстановку Козлянинову и Грейгу помешал дым от сотен пудов сгоревшего пороха и слабый ветер. Русские комендоры просто не видели, куда стрелять.
После поворота шведов «Ростислав» оказался против флагмана авангарда «Принц Густав» и в течение часа расстреливал его картечью; в 22.00 швед спустил флаг.
Около 20.00 Грейг разослал на шлюпках приказ по кораблям сомкнуть строй и еще раз атаковать шведов, но эти указания не исполнили три русских корабля — 66-пушечный «Дерись» (командир С.Г. Коковцев), 66-пушечный «Память Евстафия» (командир А.Г. Баранов) и 74-пушечный «Иоанн Богослов» (командир С.А. Вальронд). Они обстенили паруса и отстали, тогда как следующий перед ними поврежденный 74-пушечный «Владислав» (командир Амандус Берх) течением снесло на шведскую линию.
План-схема Гогландского сражения с маневрированием
В результате «Владислав» был атакован пятью кораблями шведского арьергарда. Из рапорта командира корабля Амандуса Берха:
Корабль мой, находясь в кордебаталии, третьим от адмиральского, имел битву с противным себе третьим же от герцога Зюдерманландского. Беспрепятственный дым препятствовал о других наших кораблях примечание иметь. С самого начала сражения убит на юте мичман Дурнов и два матроса, флаг сбит — его вскоре подняли… Через час, как кажется (ибо не можно было точно означить времени…), компасы соскочили со шпилек от пушечной стрельбы. В 6-й час: перестрелено много снастей и парусов… с носу третью пушку разорвало, и при этом убита вся прислуга, кроме комендора; на грот-марсе убито 10 человек. В 7-й час: сбило фор-марсель… и за повреждением рея не было возможности его поднять… Старался парусами и подмогою катера сделать корабль рулю послушным, но не имел в этом успеха. В сие время отбило у пяти пушек станки и два порта вышибло; людей убито: на шканцах 15, на баке 10, по палубам в разных местах 7, а у одной пушки всех людей. Командовавший авангардиею, обращенною тогда в ариергардию, проходил мимо меня, выпавшего уже тогда из линии, и примкнул своим кораблем линию. В 8-й час: видя, что урон сей причиняем был от стояния корабля носом к неприятельским лагам, которыми, будучи несен вдоль по линии, всегда от двух кораблей был встречаем и провожаем, горячность и мщение платить за смерть смертью возгорелось во мне. Видя у себя на ветре еще четыре корабля, которые, думал, спустятся ко мне в линию, совершенно надеялся разбить оставшиеся против меня 7 шведских кораблей. Долго показалось мне ставить свой корабль на шпринг, и для того поворотил на правый галс, чтобы, тем самым несколько удалясь, поправиться парусами и прочим, также дать время поостынуть разгоряченным орудиям или, отшед, если не удастся поправиться парусами, то думал лечь на другой якорь, сделав шпринг… Как скоро корабль начал приходить на канат, то я, отрубив оный, поворотил на другой галс и начал производить пальбу с ядрами и картечами; неприятель ответствовал мне тем же. Я поднял знак, что требую помощи. Грот, поставленный после упада марселя, по невозможности поднять последнего, загорелся было с подветренной стороны, но его погасили и взяли на гитовы, ибо много мешал орудию. У якоря… перебило канат и кран-балку, и он упал в воду. Всю правую сторону бака разбило, и корабль сильно понесло к неприятельской ариергардии. Тогда же увидел, что в ближнем расстоянии идет корабль «Виктор», а корабль «Дерись» поворачивал на правый галс. В 9-й час: корабль «Виктор» проходил мимо нас на ветре; я просил командующего, чтобы примкнул к линии и дал бы мне помощь шлюпками, потому что мои суда во время сражения все расстреляны, да и спустить было нечем за перестрелом почти всех снастей; с корабля «Виктор» прислан катер. Корабли «Дерись» и «Виктор» были видны в кабельтове на ветре, а корабль «Богослов» до пяти кабельтовых, идущие под всеми парусами… Во время лежания на седьмом галсе убито у меня до 30 человек. Катерами — своим и «викторским» — поворотил на левый галс, но с оного корабль поворачивался опять на правый с такою силою, что ничем не можно было удержать; почему и старался, видя, что он лучше держится на правом галсе, поворотить на оный, дабы хотя вдоль по кораблю не били. Сие сделав, стали по-прежнему с левой стороны палить ядрами и книпелями, ожидая помощи.
В 10-й час: не получив оной, увидел я, что другие наши корабли держатся на ветре и к нам не спускаются — иные под всеми парусами… примыкая ко флоту, и хотя палят в защиту мою, но ядра их ложатся не далее форштевня моего. По требованию командующего кораблем «Виктор» отослал я его катер, который уже и мало пособия сделал, ибо оба катера не могли удерживать батареи к неприятелю. Я имел перед глазами неминуемую опасность потерять свой корабль; за отдаленностью мели некуда мне было его поставить; потопить также не можно было за неимением гребных судов для спасения команды. В исходе 10-го часа, связав секретные ордера и сигналы, также книги и шнурованные журналы на книпеле бросил в воду, а черный журнал спрятал за пазуху (который, сохранив до сего времени, при сем представляю). После сего закричал на ближний неприятельский корабль, что больше не дерусь, и сдались. Убитых у себя считал при конце сражения до 200 человек; но как после я слышал от королевского адъютанта, при отправлении пленных в Стокгольм было здоровых 412 человек, а в госпитале осталось 65.
По бою «Владислава» есть несколько вопросов, над которыми до сих пор бьются историки. Вопрос первый — с какими шведскими кораблями сражался «Владислав»? С уверенностью можно обозначить флагман шведского арьергарда 70-пушечный «София Магдалена», мимо которого, согласно Юлленгранату, пронесло уже поврежденный русский корабль. В 21.00, после поворота шведов на север, «Владислав» оказался один против шести головных шведских линкоров: от «Принс Густав Адольф» до «Форсиктигхетен».
Вопрос второй — какому шведскому кораблю сдался «Владислав»? Как мы видели, Берх пишет, что «закричал на ближний неприятельский корабль, что больше не дерусь, и сдались», но в шведских источниках также ничего нет по этому поводу.
Что касается русского авангарда и центра — в 22.00 русский 66-пушечный «Вышеслав» принял капитуляцию от порядком поврежденного «Принц Густав», который к этому времени потерял 200 человек убитыми и раненными. Дуэль со 108-пушечным «Ростиславом» 70-пушечному флагману шведского авангарда обошлась слишком дорого. Наступил полный штиль, непроницаемый дым окутал оба флота, вечерняя заря потухла.
В 22.00 начали спускаться сумерки и русский командующий приказал прекратить огонь. Дело было сделано — планы шведов сорваны, шведская эскадра обращена в бегство.В полночь к флагманскому «Ростиславу» причалила шлюпка с 18 офицерами «Владислава» и доложила Грейгу о том, что корабль сдался шведам. Грейг, несмотря на шестичасовой бой, приказал эскадре преследовать шведов и отбить «Владислав», однако корабли русского арьергарда сильно отстали, а авангард и центр были сильно повреждены.
Потери русских в этом сражении составили 1 корабль, 580 человек убитыми и 720 раненными, 470 — пленными. Шведские потери декларируются как 1 корабль, 130 человек убитыми, 334 раненными, 539 пленными, но в это поверить сложно. Удивительно, но тот же Юлленгранат общие людские потери (убитыми, раненными и пленными) оценивает в 1151 человека, то есть 661 по логике должны быть пленными, то есть тогда русские должны были по идее захватить как минимум два корабля. Между тем на одном только захваченном «Принце Густаве» было 150 убитых. Более взвешена оценка Грейга, который оценивает потери «не меньше наших».
Что касается потери «Владислава» — узнав о поведении капитанов Коковцева, Баранова и Вальронда Грейг (если верить запискам Храповицкого) сказал по-британски: «Они достойны виселицы. Без такой случайности неприятелю нечем было бы похвастать».
В январе-феврале 1789 года Коковцев, Баранов и Вальронд, а также командир арьергарда Мартын Фондезин попали под трибунал. В результате разбирательства Коковцев и Вальрод были приговорены к смертной казни (Екатерина заменила эту кару на разжалование в матросы навечно), Баранов разжалован в рядовые на месяц, потом уволен из флота, а Фондезин отозван к портовым должностям. При этом Екатерина заметила, что их всех четверых следовало бы повесить.
Коковцеву, Вальронду и Баранову в чинах восстановиться не удалось. А Мартын Фондезин через год был прощен.
Победа Грейга чрезвычайно обрадовала императрицу: она благодарила его собственноручным письмом и пожаловала орденом Святого Андрея Первозванного:
После бога,— писала она, — я должна этою победою вашим великим дарованиям, вашей твердости, вашей непоколебимой решимости к славе Российской Империи и Моей собственной… Заслуги ваши пребудут в Нашей памяти, и отечественной летописи передадут потомству имена — ваше и ваших храбрых сподвижников, увенчанные почтением и любовью…
Адмиралтейств-коллегия прислала ему «Похвальный лист», написанный «в засвидетельствование за его ревность, неутомимость и с неустрашимым мужеством соединенное благоразумие».
Гогландское сражение, несмотря на его нерешительный тактический результат, сорвало планы высадки шведского десанта у Санкт-Петербурга. Блицкриг короля Густава рухнул. Флот шведов был заперт Грейгом в Свеаборге и практически выключен из борьбы. Стоит также отметить, что у Свеаброга русский флот смог захватить и сжечь вылетевший на камни 62-пушечный «Кронпринц Густав Адольф». В принципе, эта потеря вполне вписывается в Гогландское сражение, поскольку корабль был захвачен в результате преследования, пусть и через несколько дней.
Что же касается южного фронта — осада Очакова началась лишь 12 июля 1788 года. Именно эта крепость была ключевой в регионе. Очаков разрывал, разрезал наши позиции, вклиниваясь вглубь территории, угрожая Крыму, Днепровской и Екатеринославской группировкам. Если мы брали Очаков — мы убирали последний турецкий анклав в Северном Причерноморье и далее могли сосредоточиться в действиях за Дунаем и на Кавказе.
За зиму 1787–1788 годов мы полностью оснастили и вооружили флот в Лимане. К весне 1788 года Лиманский флот был разделен на парусную эскадру и гребную флотилию. Эскадрой из 14 парусных судов (2 корабля, 4 фрегата и 8 мелких судов) командовал контр-адмирал Поль-Джонс. Контр-адмирал принц Нассау-Зиген командовал гребной флотилией, состоявшей из 51 вымпела (7 галер, 7 дубель-шлюпок, 7 плавучих батарей, 22 вооруженные лодки, 7 палубных ботов и одного брандера).
Для содействия Севастопольскому флоту в Таганроге, Херсоне и Кременчуге было построено и снаряжено казной и частными лицами около 20 крейсерских или корсарских судов, из которых большинство переделаны из захваченных у турок призов.
С ранней весны севастопольские крейсерские суда начали захватывать у дунайских устьев и анатолийских берегов торговые и транспортные суда неприятеля.
Турки вполне понимали важность Очакова, на его деблокаду был послан османский флот. Всего турки имели 21 линейный корабль, для действий под Очаковым было выделено 14 линкоров и около 40 мелких судов под общим командованием Гази Хасан-Паши.
Началось все не очень хорошо для нас — несколько задержавшуюся с отходом дубель-шлюпку № 2 под командованием капитана 2-го ранга фон Сакена (7 орудий, 52 человека) преследовали 30 турецких галер и других мелких судов. Во время боя на погоне часть судов противника отстала, a 11 наиболее быстроходных галер нагнали дубель-шлюпку вблизи устья реки Буг. Сакен сопротивлялся до последнего, но подавленный огромным преимуществом предпочел гибель плену — взорвав свой кораблик, повредил этим взрывом несколько турецких галер.
План крепости Очаков и Днепровского Лимана
Далее было сражение гребной флотилии Нассау-Зигена с частью турецкого флота.
Из книги Скрицкого «Георгиевские кавалеры под Андреевским флагом»:
Турецкий капудан-паша решил атаковать малочисленную русскую флотилию. Заметив движение турок в Лимане, Нассау и Пол Джонс приказали привести свои силы в готовность. 7 июня в 4.00 турки двинулись вдоль берега на правый фланг русских. Приближение около 7.00 36 турецких судов не застало наш флот врасплох. Решительно атаковавший неприятель сначала потеснил гребную флотилию Нассау. Джонс с несколькими судами поспешил на помощь, но и капудан-паша прибыл с 7 судами. Однако огонь русской артиллерии оказался эффективнее, и под обстрелом на корабле капудан-паши произошло замешательство. Вскоре ему пришлось стрелять по своим отступающим судам, чтобы остановить их бегство, но добиться этого не удалось. Благодаря точным и решительным распоряжениям Нассау-Зигена флотилия почти без потерь одержала победу, а турки беспорядочно бежали к берегу, где стояли их главные силы. Неблагоприятная погода заставила отказаться от преследования. У неприятеля 2 судна были взорваны, 1 сгорело и 19 получили повреждения. Лишь противный ветер помешал русским, потерявшим, в отличие от турок, только несколько человек убитыми и ранеными, перейти в преследование.
Потемкин восторженно писал Екатерине:
7 (18) июня в один миг три судна турецкие полетели, иные на воздух, иные в воду, и ежели б капитан-паша простоял еще час, то бы много сгорело.
Рано утром 28 июня к флотилии Нассау-Зигена присоединились 22 канонерские лодки с 18-фунтовыми пушками, пришедшие из Кременчуга. Вскоре русские парусные и гребные суда атаковали турецкую эскадру. Турецкому флагману фатально не везло — он сел на мель. Но на сей раз был подожжен брандкугелем и сгорел. Между прочим, пират Поль Джонс приказал спустить шлюпки и организовать спасение турок на горящем корабле, за что позже подвергся насмешкам «благороднейшего» принца.
Сражение продолжалось четыре с половиной часа, после чего часть турецких судов отошла к стенам Очакова, а большая часть двинулась к морю. При отходе турки попали под ураганный огонь батарей с Кинбурнской косы.
Потери турок в серии сражений в Лимане были очень значительны: четыре 60-пушечника и четыре 50-пушечника. Сведения о турецких потерях отражены в таблице:
В ходе двухдневного сражения были убиты или утонули около 6 тысяч турок, 1673 турка было взято в плен. Потери русских составили: убитыми 2 офицера и 16 нижних чинов, ранеными 10 офицеров и 57 нижних чинов.
Что касается действий сухопутных войск — в августе-сентябре вокруг Очакова ставили батареи, но несмотря на свирепейшие обстрелы, крепость не сдавалась. В ночь на 11 ноября две тысячи турок сделали вылазку на брешь-батарею левого крыла. В ходе вылазки погибли генерал-майор С.П. Максимов, три офицера и несколько десятков солдат.
Как ни противился Светлейший штурму, еще больше его страшила перспектива зимовки армии под стенами Очакова. Поэтому, как писал он Екатерине, «не осталось иного средства по взятию города, кроме генерального приступа».
В 7 часов утра 6 декабря при 23-градусном морозе наши войска пошли на штурм Очакова.
Генерал-майор Пален захватил турецкие земляные укрепления между Очаковым и замком Гассан-паши. Затем он послал полковника Мекноба к замку Гассан-паши, а полковника Платова — вдоль окопа. Войска Платова ударили в штыки и копья и заняли окоп. Мекноб ворвался в замок, около трехсот остававшихся там турок сложили оружие.
Третья колонна энергично атаковала центральные земляные укрепления. В ходе штурма погиб генерал-майор Волконский. Но полковник Юргенц принял командование колонной и довел ее до стен крепости. Четвертая колонна под командованием генерал-лейтенанта князя Долгорукова в ходе упорного штыкового боя заняла турецкие укрепления и вышла к крепостным воротам.
Фрагмент штурма Очакова
Пятая и шестая колонны прорвались сквозь земляные укрепления противника и вышли к бастионам крепости. Резерв шестой колонны под командованием подполковника Зубина подошел по льду Лимана к южной стороне крепости, причем гренадеры по льду волокли пушки. Затем под прикрытием артиллерийского огня гренадеры полезли на стену и овладели ей. Бой в самой крепости длился около часа.
Трофеями русских стали 310 орудий и 180 знамен. Потери русских убитыми и ранеными составили 147 офицеров и 2720 нижних чинов собственно при штурме и 4800 человек во время всей осады.
Осада Очакова стала своеобразным ответом на спор двух стратегий при осаде крепостей. Дело в том, что в то время не было антибиотиков, тюбиков космического питания, электрогенераторов и т.п. Поэтому основные потери при осадах войска несли от болезней и инфекций. И, в противовес сторонникам осад «по Вобану», Суворов, Репнин, Долгорукий, Румянцев и многие другие писали, что потери при быстром штурме крепостей гораздо меньше, чем при правильной осаде. Ведь медицина в то время не могла эффективно лечить вирусные и инфекционные заболевания, поэтому болезни, неизбежные при большом скоплении людей, косили войска гораздо быстрее, чем противник. Косвенным подтверждением этого стал штурм неприступного Измаила, который стоил Суворову в два раза меньших потерь (1,9 тысяч убитыми), чем осадное сидение Потемкина под Очаковым (4,8 тысячи убитыми и умершими от болезней). Именно во время русско-турецких войн нашими военачальниками и был сделан вывод о том, что только решительный штурм сильно укрепленной крепости приносит быструю и наиболее безболезненную победу.
