Межведомственная комиссия по защите гостайны отказалась рассекречивать архивы НКВД. Петицию с требованием рассекретить архивы подписали 60 тысяч человек, но комиссию это не убедило — комиссия печется о национальной безопасности.
Из официального ответа: «Эти сведения сохраняют актуальность в настоящее время, поскольку их распространение может нанести ущерб безопасности Российской Федерации, и требуют продления сроков засекречивания». Продления — это до 2044 года.
В ответе указано, что секретность не касается материалов о массовых репрессиях, но это административное лукавство — адвокат Иван Павлов, инициатор петиции и лидер движения за доступ к архивам, пишет у себя в фейсбуке, что в ответ на требования рассекретить, например, переписку Ежова о расстреле эмигрантов-харбинцев чекисты ссылаются как раз на закон о гостайне.
Лучшее тут, конечно, мотивация про национальную безопасность, которая пострадает от того, что русские, наконец, в подробностях выяснят, что и кто проделывал с их дедами и прадедами в рамках борьбы с великорусским шовинизмом за дружбу народов и третий интернационал. Например, русские могут подумать, что власть чекистов — это немного (совсем чуть-чуть) оккупационный режим, который обращался с Россией как с завоёванной страной. Национальная безопасность пострадает от этого довольно сильно.
Срок продления секретности тоже хорош. 2044 год наступит — а там, глядишь, уже и четвёртая промышленная революция, русских многонациональными роботами заменят, и за преступления можно будет не отвечать. Ну или таджиками — это как пойдёт.
Ну и кроме репрессий есть еще интересные соображения — например, крайней любопытно было бы увидеть архивы спецслужб времен позднего СССР, касающиеся финансовой деятельности товарищей коммунистов за рубежом. Офшоры Ходорковского, «Джамблик» и «Килда», например, зарегистрированы в 1984 и 1974 году (проклятые олигархи, даже в прошлое дотянулись!) — наверняка в архивах про это есть пара-другая любопытных деталей.
Удивительного, впрочем, ничего. «Неосоветский режим» — это не метафора, если что, это реальность — в Кремле сидит человек из КГБ, который, по слухам, считает своим духовным учителем и примером для подражания Юрия Андропова. В этом смысле «сведения сохраняют актуальность» — отличный барометр. Штирлица что-то выдавало — то ли волочащийся сзади парашют, то ли отказ рассекречивать НКВДшные архивы.
Ну и раз документы рассекречивать в очередной отказались, а наглядный пример нужен, то вот вам отрывок из классики:
«Трое стреляли как автоматы. И глаза у них были пустые, с мертвым стеклянистым блеском. Все, что они делали в подвале, делали почти непроизвольно. Ждали, пока приговоренные разденутся, встанут, механически поднимали револьверы, стреляли, отбегали назад, заменяли расстрелянные обоймы заряженными. Ждали, когда уберут трупы и приведут новых. Только когда осужденные кричали, сопротивлялись, у троих кровь пенилась жгучей злобой. Тогда они матерились, лезли с кулаками, с рукоятками револьверов. И тогда, поднимая револьверы к затылкам голых, чувствовали в руках, в груди холодную дрожь. Это от страха за промах, за ранение. Нужно было убить наповал. И если недобитый визжал, харкал, плевался кровью, то становилось душно в подвале, хотелось уйти и напиться до потери сознания. Но не было сил. Кто-то огромный, властный заставлял торопливо поднимать руку и приканчивать раненого».
Зазубрин, если что, близко общался с чекистами — написано с натуры.
Кто там сказал «русский Нюрнберг»? Тише, это экстремизм. Хорошего дня.
