Футбольные страсти пришли к своему закономерному (и абсолютно ожидаемому) финалу. Можно, наконец, поговорить и о спорте.
Профессиональный спорт в жизни путинской России занимает очень специфическое место. Среди прочего, это место немало говорит нам о состоянии общества как такового. Чтобы это понять, нелишним будет сначала разобраться с некоторыми понятиями, историей вопроса и расставить над «i» несколько точек. Что такое вообще «спорт», откуда он взялся в современном обществе, и какая идея изначально стояла за этим понятием?
Да, мы все знаем, что базовая идея почерпнута в античности — гармония физического и духовного начала, «в здоровом теле — здоровый дух», вот это все. Там эта система взглядов органически вытекала из полисной организации общества и специфического образа жизни, который вели его граждане (интересующихся отсылаю, например, к книгам В. Д. Хэнсона и его школы). Бросается, однако, в глаза одна вещь — идеалы идеалами, но понятия, аналогичного нашему «спорту», в античности не было — потому что соответствующее занятие не осознавалось как особая, отдельная сфера жизни и человеческих отношений. Этот аспект появился только при рецепции античной идеологии «гармоничной жизни» в Новое Время. Дело в том, что рецепция эта осуществлялась в совершенно иных социальных реалиях и естественно приспосабливалась к ним.
Спорт Нового Времени стал результатом переосмысления античных идей в совершенно ином качестве — в качестве идеологии кастовой, элитарной. Понятие «спорта» стало важной составной частью джентльменства. Почему?
Одна из важнейших отличительных черт настоящего джентльмена (которую в современной России мало кто осознает) заключается в том, что настоящий джентльмен не должен работать. Он может служить (в армии, на госслужбе), он может «получать доход» тем или иным способом, но он не должен «иметь профессию» или «заниматься ремеслом», т. е. каждый день куда-то ходить и что-то там делать ради получения зарплаты. Слово «профессионал» в викторианской Англии не было универсальным комплиментом, каким оно кажется нам сейчас, вместо этого оно обладало очень конкретным социальным смыслом — человек, зарабатывающий на жизнь, выполняя какую-то работу, и не имеющий иного источника средств к пропитанию. «Профессионал» был более-менее синонимичен со средним классом (и, возможно, верхушкой низшего), он по определению стоял на социальной лестнице ниже джентльмена и должен был знать свое место. Джентльмен, конечно, мог выполнять какую-то работу — но (по крайней мере, как предполагалось) не ради денег (даже если какие-то деньги он за нее по факту получал), а из любви к искусству. Ради развлечения. Как хобби. Вспомните — торговался ли Шерлок Холмс со своими клиентами об оплате? Да он вообще с ними деньги не обсуждал, как правило. И это не потому, что Конан Дойл скромно об этом умолчал, а потому, что так предполагалось — Холмс, будучи джентльменом, сыском занимается в свое удовольствие. Основной доход он получает от чего-то другого.
Иными словами, джентльмен — это по определению дилетант. Необязательно прямо-таки богатый, но более-менее стабильно обеспеченный дилетант, жизнь которого состоит, по большому счету, из развлечений и хобби. Просто для кого-то хобби — это игра в карты, для кого-то — писательство, для кого-то — военная служба или политика, а для кого-то — наука. Это не его «профессия» (за такое оскорбительное предположение довольно долго можно было и на дуэль нарваться). Это по сути его увлечение. Он мог от этого увлечения получить определенный дополнительный доход — но может и наоборот вкладывать туда свои собственные деньги.
Спорт лег в эту канву практически идеально. В самом деле, достойное увлечение для скучающего обеспеченного джентльмена, способное занять массу времени, принести определенные символические достижения (которыми можно потом похвастаться в своем клубе или повесить дома на стену), да еще вдобавок и воплощающее какие-то высокие идеалы (взятые не откуда-нибудь, а из модной и престижной античности — не будем забывать, что джентльмен XIX века — это почти гарантированно человек с классическим образованием, воспитанный на Фукидиде и Вергилии в оригинале, даже если помнил он в итоге «два стиха», как пушкинский Онегин).
Надо заметить, что понятие «спорт» очень долго оставалось довольно размытым, обозначая любые активные развлечения джентльменов на свежем воздухе, предполагающие некоторую состязательность. Так, «спортом» длительное время называли охоту — ту, которая не ради пропитания или коммерческих целей, а ради трофеев. В литературе того времени под «gentleman sportsman» понимается чаще всего именно охотник. Ближе к концу XIX века за словом «спорт» начало уже прочно закрепляться значение, близкое к нашему.
Но — и это необходимо четко понимать — аристократический спорт, спорт как увлечение джентльмена, не был профессиональным. Просто потому, что джентльмен по определению — дилетант, непрофессионал, и гордится этим фактом. Он мог боксировать и играть в крикет (или там регби) действительно мастерски, он мог за это получать призы и награды, в том числе иногда и в денежном выражении — но это не было его целью. Вокруг спорта, естественно, уже тогда крутились довольно большие деньги — потому что на громких спортивных состязаниях можно было делать ставки, как на бегах. Но букмекерство по определению считалось бизнесом темным, криминальным и низким. В том, чтобы время от времени сделать ставку, ничего плохого не было, но вести дела с букмекерами систематически, на постоянной основе, было недостойно джентльмена, слишком тесные контакты были чреваты скандалом. Еще менее достойным считалось заниматься спортом ради денег, превращать его в свой основной и постоянный источник дохода. Грань между наградой как дополнительным благом и деньгами как самоцелью, конечно, была тонкая — потому что пролегала в основном внутри человеческого ума. Тем не менее профессиональный спорт по определению считался менее престижным и социально приемлемым, чем любительский. Любительским занимаются джентльмены, и занимаются они им ради развлечения, самосовершенствования и в конечном итоге — для улучшения общества (в соответствии с античными идеалами). Профессиональным занимаются наемные гладиаторы ради денег — и ничего иного. Вполне логично, если исходить из высоких идейных соображений.
Следы такого разделения в спортивном мире сохраняются еще и сегодня. То же Олимпийское движение выросло всецело из непрофессиональной, «джентльменской» концепции спорта, с ее высокими идеалами, с ее постоянной апелляцией к античности. Поэтому до сих пор предполагается, что на Олимпиаде состязаются друг с другом непрофессиональные спортсмены — хотя по факту абсолютное большинство из них уже давно ничем другим в жизни не занимается, ничего другого не умеет, и — самая что ни на есть анафема для идеологов спорта в его исходном понимании — из этой своей профессии (именно профессии!) извлекает свой основной, единственный, систематический (и часто очень значительный) доход. Такую злую шутку со спортом сыграл ХХ век — и те изменения, которые он породил в обществе.
С одной стороны, смещение центра тяжести мировой политики и экономики за океан, из Старого Света в Новый, имело свои последствия для европейской аристократии и той системы ценностей, которую она в себе воплощала. Американский капитализм был неизбежно более буржуазным, более коммерческим, свободным от тех феодальных пережитков, за которые Европа продолжала цепляться (и до сих пор цепляется). Идеология джентльменства, конечно же, затронула и Америку, но в изначально гораздо более смягченном виде, здесь у нее не было такого твердого социального фундамента, здесь она носила характер скорее подражания внешним формам. А потому американский спорт — и мировой с того момента, как удельный вес Америки в нем стал заметным — неизбежно стал склоняться в сторону профессионализации и коммерциализации. Спорт — это деньги. Большие деньги. Он приносит немалый доход и как дорогостоящее хобби, но гораздо большие — как поставленная на широкую ногу индустрия.
С другой стороны, идеологически мотивированные (чтоб не сказать «идеологически зацикленные») этатистские режимы различной направленности, формировавшие лицо человечества в XX веке, охотно брали спорт на вооружение как удобное средство мобилизации масс. Массовый спорт по определению был непрофессиональным. Но одновременно те же самые режимы были заинтересованы в наглядной, символической демонстрации своих достижений — в том числе в деле «создания нового человека». Особенно это было актуально на «внешнем рынке» — победа в международном спортивном состязании должна была продемонстрировать уже не мастерство одного отдельно взятого человека, но превосходство системы. А «нового человека» гораздо проще вырастить в пробирке, в замкнутых лабораторных условиях, чем воспитать целое поколение «новых людей» в масштабе общества в целом — лозунги красивые, конечно, но неизвестно еще, когда они принесут плоды и вообще принесут ли, а результаты-то нужны уже завтра. Поэтому несмотря на всю пафосную риторику, все массовые идеологизированные диктатуры довольно быстро скатывались, наоборот, к ускоренной профессионализации спорта. К разделению его на два совсем разных спорта — любительский, для масс, почти без выхода на внешнюю арену, и высокопрофессиональный, максимально технологичный, «для государственных нужд». Результат был вполне естественным: если на какое-то дело бросить неограниченные ресурсы огромного авторитарного государства, наверняка получится впечатляюще. Безмерно далеко от народа и исходных идеалов спорта — но впечатляюще.
Любительский спорт — это когда человек, отработав положенное (и получив за это причитающиеся ему деньги), идет и в свое удовольствие играть с соседями в футбол. Может быть, взяв на работе отпуск за свой счет на три дня, едет на чемпионат таких же дворовых команд. Это — спорт, и в нем при желании можно отыскать все те же самые идеалы облагораживания человека и совершенствования общества, которые пунктиром всплывают в разных формах со времен античности. В этом можно усмотреть — в более массовом виде — то же самое джентльменское времяпрепровождение. А вот победа, одержанная на международных соревнованиях «национальной сборной», состоящей из представителей узкой касты суперпрофессионалов, к спорту имеет уже весьма отдаленное и опосредованное отношение. Гораздо большее отношение она имеет к «зрелищам». Ну вот из той известной пары, «хлеба и зрелищ». И выполняет точно такую же функцию.
Самое забавное, что несомненные успехи авторитарных режимов в деле профессионализации спорта (причем, что характерно, осуществляемой под лозунгами его популяризации) вызвали цепную реакцию на Западе — который и без того, как мы видели, демонстрировал уже серьезные тенденции к профессионализации. Результатом стала своеобразная «спортивная гонка вооружений» — «кто быстрее и эффективнее воспитает самых крутых профессионалов». Как следствие — грань между профессиональным и любительским спортом в современном мире почти стерта. По-настоящему любительским спорт остался в основном на уровне индивидуального фитнеса. Как только дело доходит до соревнований — и чем выше по лестнице этих соревнований мы забираемся — тем профессиональнее становится состав участников. На уровне серьезных чемпионатов (я уж молчу про Олимпийские игры) друг с другом бьются люди, которые мало того что этим зарабатывают на жизнь — они еще и ничем другим заниматься принципиально неспособны (иногда физически), да и не желают. В принципе, если исходить из базовой идеи спорта (что античных идеалов, что идеологии джентльменства), это означает, что спорт в современном мире мертв. Или, по крайней мере, для того, что нам показывают по телевизору, надо придумать какое-то другое название. В офисном пинг-понге больше спорта, чем в Олимпиаде.
Что же касается путинской России, то здесь все еще смешнее. Окончание Холодной войны повлекло за собой и сворачивание «спортивной гонки вооружений». Как и в случае с реальной гонкой вооружений, гонкой научных достижений и прочими гонками, родившимися из Холодной войны и ею мотивированными, в России это привело к очень быстрому сдуванию пузыря. Профессиональный спорт (в этом его отличие от любительского) нуждается в постоянной искусственной подпитке, в «вентиляции легких». В Советском Союзе, естественно, этим занималось государство. Как только государство утратило к нему интерес, профессиональный спорт, как и следовало ожидать, начал стремительно чахнуть, и чах все 90-е годы.
Переход постсоветской России в режим «бархатной недодиктатуры» в 2000-е годы под лозунгом «мы в принципе как бы Советский Союз, но без идеологии, труба пониже и дым пожиже», естественно, не мог не сказаться и на любимой игрушке старого советского государства — профессиональном спорте. Возрождение его должно было стать одним из самых зримых и наглядных подтверждений факта «вставания с колен», так что в него незамедлительно потекли крупные финансовые вливания. Официальная кремлевская пропаганда сделала это возрождение одним из своих постоянных лейтмотивов. Спорт в путинской России выполняет сразу целый пучок задач — дает населению те самые «зрелища», демонстрирует ему конкретные измеримые (а значит почти осязаемые) достижения и успехи, помогает объединить и мобилизовать против внешнего супостата, оттеняет тщательно культивируемый моложавый и бойцовский имидж любимого лидера… Ну и, наконец, дает огромные, почти неисчерпаемые ресурсы и возможности для распила, отката и прочего освоения бюджета в поистине циклопических масштабах. Все довольны.
Проблема только в одном: какое в РФ государство, такой и спорт — Федерация дует щеки, делает серьезное лицо, но она все равно похожа не на СССР, а на нелепую пародию. Путин и Лавров уныло тащатся домой из Минска. Сборная России по футболу уныло тащится с очередного чемпионата домой.
