Что среднестатистический житель России знает о Петре Аркадьевиче Столыпине? По большому счету, очень немногое. Наиболее эрудированные читатели вспомнят аграрную реформу, а также убийство в здании киевского театра. Наиболее политически ангажированные назовут борьбу с революционным террором и законы о военно-полевых судах. Те, кто считают произошедшее в ноябре 1917 года Великой социалистической революцией, назовут Столыпина «вешателем», не забыв упомянуть и пресловутые «столыпинские галстуки». Для нас же, полагающих, что в 1917 году произошла страшная катастрофа в русской истории, работа Петра Аркадьевича на посту главы правительства является одной из последних ярких и достойных положительной оценки страниц в истории Российской Империи. Столыпин в те смутные, предшествующие Великой войне и гибели исторической России годы олицетворял оставшуюся не реализованной альтернативу мирной модернизации России при сохранении ее исторических основ. Альтернативу превращения России в правовое, демократическое государство, в котором верность дому Романовых и гордость за свое русское имя оставались бы краеугольным камнем национальной идентичности.
Детство и юность
Петр Аркадьевич был далеко не первым Столыпиным, верой и правдой служившим русской нации. Поколенная роспись Столыпиных начинается с Григория, жившего в конце XVI столетия, а уже его сын Афанасий упоминается как владелец поместья в окрестностях Мурома. В свою очередь внук Григория, Сильвестр Афанасьевич, участвует в русско-польской войне 1654–1667 годов, завершившейся вхождением левобережной Украины в состав Русского государства. Как старая дворянская семья, Столыпины были в родстве с Горчаковыми, Голицыными, Оболенскими, Вяземскими, Кочубеями. Известным представителем рода был живший во второй половине XVIII века Алексей Емельянович, занимавший пост уездного представителя дворянства в Пензенской губернии и получивший известность как успешный предприниматель и строитель винокуренных заводов. Его многочисленное потомство оставило заметный след в истории России. Один из сыновей, Аркадий, бывший хорошим другом и соратником реформатора М.М. Сперанского, сумел позднее дослужиться до сенатора, а дочь Елизавета вышла замуж за М.В. Арсеньева. От этого брака родилась дочь Мария, которой было суждено произвести на свет одного из ярчайших деятелей русской литературы — Михаила Юрьевича Лермонтова. Близким другом Лермонтова был еще один представитель рода Столыпиных — Алексей Аркадьевич, стоявший возле постели смертельно раненного на дуэли поэта. Жизненный путь самого Алексея закончился во Флоренции, куда он отправился в статусе ветерана Крымской войны.
Однако он был не единственным Столыпиным, «опаленным» пламенем кампании в Крыму. Среди тех, кто пережил тяжелейшие баталии и позор Парижского мира был и отец будущего реформатора — Аркадий Дмитриевич. После Крыма его ждет участие в победоносной русско-турецкой войне, должность атамана Уральского казачьего войска и дружба с еще одним титаном русской литературы — Львом Николаевичем Толстым. Супруга Аркадия Дмитриевича, Наталья Михайловна, была дочерью генерала Михаила Дмитриевича Горчакова, ветерана сражений при Бородино и Лейпциге, Севастопольской обороны.
Пётр Аркадьевич Столыпин родился 2(14) апреля 1862 года в столице Саксонского королевства — городе Дрездене, где Наталья Михайловна гостила у родственников. Детские годы Столыпина проходили в подмосковном селе Середниково, а также в имении в Колноберже под Ковно. Все это время мальчик учился на дому, пока в 1874 году отец не купил двухэтажный дом в Вильно, в котором Петр пошел в местную гимназию. После пяти лет жизни в Виленской губернии семья переехала в Орел, где Аркадий Дмитриевич возглавил армейский корпус, а Петр был принят в гимназию, которую и закончил в 1881 году. Учитывая итоговые оценки (5 по математике и физике, 3 по Закону Божию, латыни и русскому языку), выбор дальнейшего места учебы был более чем логичным. Им оказался физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, где в одно время со Столыпиным учился Владимир Иванович Вернадский.
В университете, где одним из интересов Столыпина стала агрономия, ему приходилось сдавать экзамен и декану факультета — Дмитрию Ивановичу Менделееву, высоко оценившему знания студента. На годы учебы в университете приходится и знакомство Столыпина с будущей женой, случившееся при трагических обстоятельствах. Ольга Борисовна была представительницей дворянского рода Нейдгардт, родоначальник которого выехал в Россию из Австрии в конце XVII века. Первоначально она была невестой брата Петра Аркадьевича — Михаила, проходившего службу в Преображенском полку. Но накануне свадьбы Михаил был смертельно ранен на дуэли князем Шаховским. По воле случая Петр Аркадьевич встретился с убийцей своего брата в Пятиторске, немедленно вызвав того на дуэль. В результате поединка князь Шаховский был ранен в грудь, что в дальнейшем послужило причиной его ранней смерти. Сам же Столыпин получил казавшееся неопасным ранение в правую руку. Которое, однако, в дальнейшем, по одной из версий, и стало причиной всем известных проблем Петра Аркадьевича с рукой — она начала «сохнуть». Не помогли и последующие операции — до конца жизни Столыпин, работая за письменным столом, вынужден был вкладывать перо левой рукой в негнущуюся правую. Столь драматические обстоятельства не повлияли на семейное счастье Столыпина и его жены, вступивших в брак 27 октября 1884 года. В тот же день в жизни будущего главы правительства произошло еще одно важное событие — Столыпин был официально принят на службу в Министерство внутренних дел.
Этот выбор многие сочли неожиданным, поскольку считали Столыпина пригодным и для успешных занятий наукой, подтверждением чему может служить утверждение его «кандидатом физико-математического кандидата». Говоря современным языком, Столыпин стал кандидатом физико-математических наук. В 1886 году Столыпина по его собственному прошению переводят на службу в Министерство государственных имуществ, где его ждет первое заметное повышение: должность помощника столоначальника Департамента земледелия и сельской промышленности. Однако после трех лет работы покидает Столыпин и Департамент, будучи приказом виленского, ковенского и гродненского генерал-губернатора Каханова назначен уездным предводителем ковенского дворянства, а чуть позже и почетным мировым судьей Ковенского уезда.
Эта с виду довольно незначительная должность в действительности давала определенные властные полномочия и административные рычаги, столь необходимые амбициозному молодому человеку, нацеленному на преображение окружающего его общества. Само же назначение было связано с тем, что Столыпиных в крае хорошо знали, а Аркадий Дмитриевич пользовался уважением как у чиновников, так и у местного дворянства, преимущественно польского.
За годы службы в Ковно Столыпин сумел завоевать уважение дворянства и других жителей уезда, а его имение в Колноберже имело репутацию образцового и передового в деле внедрения всевозможных технологических новшеств. Для совершенствования землепользования в губернии Столыпин организует и возглавляет Ковенское сельскохозяйственное общество, на заседаниях которого неоднократно выступает с докладами. Позже все это, безусловно, повлияет на разработку аграрной реформы. Уже тогда отмечалась честность и неподкупность Столыпина, его самоотверженная борьба за трезвость жителей уезда и губернии. Трудолюбие Столыпина не осталось незамеченным — позже его назначают уже губернским предводителем дворянства. Однако это лишь начало признания.
Гродненский губернатор
В апреле 1902 года после убийства эсерами министра внутренних дел Д.С. Сипягина освободившийся пост занимает Вячеслав Константинович фон Плеве. Это назначение не было случайностью. Еще при жизни Александра III фон Плеве сыграл активнейшую роль в окончательном разгроме народовольческого движения и прекращении уцелевшими народниками террористической деятельности. Перед Плеве стояла тяжелейшая задача справиться с нарастающей волной террора, охватывающей все российское общество. Руководство возникшей в 1901 году партии социалистов-революционеров (эсеров) со страниц своего партийного издания «Революционная Россия» заявило о начале террористической деятельности. Инструментом революционного террора стала основанная на принципах строгой конспирации Боевая организация (БО), возглавляемая тремя очень разными людьми: представителем русской интеллигенции Борисом Савинковым и двумя уроженцами еврейских местечек, Григорием Гершуни и Евно Азефом. О последнем, все эти долгие годы бывшим тайным агентом Охранного отделения, мы еще расскажем.
Для успеха в борьбе с этой новой, более серьезной, чем народнические организации, угрозой Плеве была нужна опора в лице губернаторов, которым он смог бы доверять. Поэтому уже в мае отдыхающего Столыпина вызвали из саксонского курорта Бад-Эльстер в столицу. Здесь его поставили перед фактом назначения гродненским губернатором. Столыпин перечить, разумеется, не стал.
Под управлением самого молодого российского губернатора (Петру Аркадьевичу только что исполнилось 40) оказалась весьма своеобразная губерния. Ее главной особенностью был крайне пестрый этнический состав: по переписи 1897 года в губернии проживало свыше миллиона русских (в основном белорусов), почти три сотни тысяч евреев и полторы сотни тысяч поляков. При этом вся власть в местных органах власти по традиции принадлежала польской шляхте. Иван Солоневич, чей отец был в те годы редактором «Гродненских губернских ведомостей», позже писал:
«Край — сравнительно недавно присоединенный к Империи и населенный русским мужиком. Кроме мужика русского, там не было почти ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи — они все примерно такие белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя… Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством… Граф Муравьев не только вешал. Он раскрыл белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции. Наша газета опиралась и на эту интеллигенцию — так сказать, на тогдашних белорусских штабс-капитанов: народных учителей, волостных писарей, сельских священников, врачей, низшее чиновничество».
Именно опыт общения Столыпина со шляхтой и послужил основной причиной назначения.
Одной из сфер приложения усилий Столыпина в Гродно стало образование. Так, при нем было открыто еврейское народное училище, а сам губернатор предлагал дать иудеям право голоса в местном самоуправлении. Равенство представителей всех конфессий, по мысли Столыпина, должно было стать гарантией социального спокойствия и подорвать господство католиков. Здесь же Петр Аркадьевич начал проводить политику преобразования крестьянских хозяйств в хутора.
Однако реализовать свои начинания Столыпину не дали. Весной 1903 года его вызывают в Санкт-Петербург, где фон Плеве сообщает ему о назначении саратовским губернатором. Возражения Столыпина, только обустроившегося в Гродно, получили жесткую отповедь министра: «Меня Ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание. Я считаю Вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от Вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов».
«Трудная губерния»
Хотя в Саратове не было еврейского и польского вопроса, проблем здесь имелось более чем достаточно. На востоке губернии проживали чуваши, мордва и татары, а в самом ее центре, Камышинском уезде, почти половину населения составляли трудолюбивые немецкие колонисты. Главной же головной болью для губернских властей были волнения среди русского крестьянства, страдавшего от малоземелья и восхвалявшего подвиги Степана Разина и Емельяна Пугачева в песнях и сказах. Когда Столыпин прибыл в Саратов, там было неспокойно — в 1902 году до губернии докатилась волна крестьянских выступлений, потрясших все Поволжье и Слободскую Украину.
Первым злом, с которым пришлось бороться новому губернатору, стали коррупция и революционные волнения. Столыпин писал своей жене Ольге:
«Крестьяне говорили: „совесть пропита, правда запродана“; „ждали тебя, как царя“. Ждали ведь они 25 лет, и я решил тут же на месте распорядиться, чтобы они знали, что могут доискаться правды… Дай-то мне Бог хоть немного очистить эти авгиевы конюшни. Впрочем, такие злоупотребления, как найденные мною, к счастью, яркое исключение. А в Царицыне меня ждали беспорядки в тюрьме. Начальство потеряло голову, и боялись меня пускать в тюрьму: революционные песни раздавались по всей тюрьме, и виновных начальство боялось наказать. Оказалось, что начальство просто струсило».
Как и в Гродно, особое внимание Столыпин уделял образованию. Благодаря его усилиям было получено разрешение на открытие Саратовского университета, который начнет свою работу в 1909 году. Правда, сегодня он почему-то носит имя Н.Г. Чернышевского, никакого отношения к его открытию не имеющего. Кроме того, при новом губернаторе в Саратове появилось газовое освещение, начал прокладываться водопровод. Усилия Столыпина высоко оценил император Николай II, дважды посетивший губернию в марте и июле 1904 года. Прощался Николай со словами «все в губернии пойдет хорошо». Увы, будущее показало, насколько государь ошибался. На Российскую Империю надвигается новая череда потрясений, которым суждено сыграть в судьбе Петра Аркадьевича ключевую роль.
В ходе начавшейся в январе 1904 года русско-японской войны русскую армию и флот постигают одна неудача за другой. Погибает адмирал Макаров, в блокаде оказывается Порт-Артур, а сухопутная армия Куропаткина бессильно бьется в попытках помочь гарнизону крепости. В самой России дела идут не лучше. 15 июля бомбой, брошенной эсером Сазоновым, убит министр Плеве.
Страна начинала погружаться в хаос. На смену Витте приходит Святополк-Мирский, бывший сторонником более мягких мер и переговоров с либеральной оппозицией. Нерешительность и непоследовательность действий нового министра внутренних дел в январские дни 1905 года стала одной из причин «кровавого воскресенья», погрузившего страну в пучины революционного террора и анархии. В феврале в Москве убит генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, а убийство рядовых представителей власти становится печальной повседневностью.
Докатывается волна насилия и до Саратова. 28 октября Столыпин телеграфирует петербургскому генерал-губернатору Трепову:
«В Петровском уезде вспыхнуло движение, охватившее ранее с особою силою уезды Саратовский, Аткарский, Сердобский и Балашовский. Вчера ночью сожжены, разгромлены хутора: Аплечеева, Огарева; банды грозят имениям герцога Лейхтенбергского, Ермолаева, Кожина. Войска Петровского уезда всего одна полусотня, одна рота. Завтра ночью рассчитываю на прибытие туда сотни из Самары. Самое опасное положение на границе Балашовского и Сердобского уездов, где грабят, громят целый ряд имений, жгут мосты, громят железные дороги».
В письмах жене саратовский губернатор сообщает более яркие подробности:
«Олинька моя, кажется, ужасы нашей революции превзойдут ужасы французской. Вчера в Петровском уезде во время погрома имения Аплечеева казаки 50 человек разогнали тысячную толпу, 20 убитых, много раненых. У Васильчикова 3 убитых. Еще в разных местах 4. А в Малиновке крестьяне по приговору перед церковью забили насмерть 42 человека за осквернение святыни. Глава шайки был в мундире, отнятом у полковника, местного помещика. Его тоже казнили, а трех интеллигентов держат под караулом до прибытия высшей власти. Местные крестьяне двух партий воюют друг с другом. Жизнь уже не считается ни во что. Я рад приезду Сахарова — все это кровопролитие не будет на моей ответственности».
Столыпин радовался приезду бывшего военного министра — генерала Виктора Викторовича Сахарова. Тот прибыл в Саратов, дабы помочь подавить революционные выступления. 22 ноября его застрелила из браунинга эсеровская террористка Анастасия Биценко, пришедшая к генералу на прием. Жизнь самого Столыпина тоже неоднократно подвергалась опасности. В него бросали бомбу, несколько раз стреляли. Несмотря на это Столыпин демонстративно отказывается от дополнительной охраны. Получил известность случай, когда Столыпин, пытаясь успокоить толпу, увидел быстро идущего к нему человека с револьвером. Губернатор распахнул пальто и спокойно сказал: «Стреляй!». Стрелок в растерянности опустил оружие. В другой раз, пробиваясь сквозь недовольную, гудящую толпу губернатор увидел надвигающегося на него человека и бросил тому на руки пальто, произнеся повелительное «Держи». Потенциальный убийца в растерянности замер с пальто на руках, а толпа постепенно разошлась.
Тем не менее ситуация оставалась тяжелой. За 1905 год в губернии зафиксировано свыше 900 крестьянских выступлений, сожжено 40% дворянских усадеб. При этом Столыпин проявляет одинаковую жесткость при пресечении любых нарушений закона: будь то революционный терроризм, захваты крестьянами земли или выступления черносотенцев. В ходе еврейского погрома в Саратове губернатор лично прибывает в город, разгоняя зачинщиков. Столыпин справедливо полагал, что основой спокойствия в государстве является соблюдение законности, а жизнь и имущество всех подданных императора должны защищаться вне зависимости от их национальности и конфессиональной принадлежности.
Постепенно число волнений начинает снижаться, чему способствовала жесткость Столыпина, при необходимости не брезговавшего переброской войск и разгоном демонстраций казаками. Саратовская губерния приобретает репутацию одной из самых спокойных в Империи. Это не осталось незамеченным руководством государства. Весной 1906 года Столыпина приглашают в Царское Село.
Министр внутренних дел
На следующий день после аудиенции, состоявшейся 25 апреля 1906 года, Столыпин получает предложение занять пост министра внутренних дел. На этой встрече присутствовал также новый председатель Совета Министров Горемыкин, еще ранее одобривший кандидатуру Столыпина и рекомендовавший ее императору. Саратовский губернатор, разумеется, не мог отказать Николаю II, однако занял этот пост с чувством глубокой тревоги. С момента гибели Плеве менее чем за два года «министерский портфель» уже трижды переходил из рук в руки. Ставшего своеобразным «козлом отпущения» после трагедии 9 января Святополка-Мирского сменил Булыгин, а того в свою очередь «подвинули» в пользу Петра Дурново. Сам Столыпин в письме отводил себе на этом посту три — четыре месяца. Новому министру предстояло не только раздавить революцию и прекратить захлестнувшую страну вакханалию насилия, но и наладить сотрудничество с Государственной думой, первое заседание которой должно было состояться уже на следующий день. Назначение Столыпина стало частью масштабных перестановок, главной из которых была отставка, казалось, всесильного творца «Октябрьского манифеста» Витте и его замена консервативным противником реформ Горемыкиным. В дальнейшем Витте станет одним из самых активных и злобных критиков Столыпина. Впрочем, критика Витте почти всегда касалась личности самого Столыпина и была обусловлена прежде всего банальной личной неприязнью и завистью.
Главной задачей нового министра внутренних дел были переговоры с либеральной думской оппозицией. Окрыленные Манифестом и успехом на выборах либералы, а прежде всего кадеты, убедили себя в способности диктовать свою волю правительству и императору. Чем дальше, тем яснее становилось, что Дума с одной стороны, император и правительство с другой стоят на антагонистических позициях. Требования отмены смертной казни, передачи крестьянам всех дворянских земель, подотчетность министров Думе противоречили представлениям самого самодержца. В свою очередь Столыпин, полагавший роспуск Думы возможной, но крайней мерой, предпринял попытку переговоров по вопросу создания коалиционного правительства, включавшего и представителей думской оппозиции. Начальником корпуса жандармов и дворцовым комендантом Треповым был даже составлен проект нового правительства, включавшего в себя исключительно кадетов. Проблема заключалась в абсолютной недоговороспособности Думы, которая была переполнена оппозиционными демагогами. 26 июня на столыпинской даче на Аптекарском острове состоялась встреча, на которой кроме министра внутренних дел присутствовали представитель кадетов Милюков и министр иностранных дел Извольский. На встрече Милюков, убежденный в готовности правительства пойти на всевозможные уступки, настаивал на создании «кадетского министерства», отвергнув предложение Столыпина о создании коалиционного правительства. Более того, Милюков потребовал, чтобы Столыпин сдал пост министра внутренних дел, хвастливо заявив, что в случае назначения кадета главой МВД «если бы революционное движение разрослось, то думское правительство не остановится перед принятием серьезных и решительных мер». Эта фраза Милюкова, учитывая то, как Временное правительство бездарно «сдаст» страну большевикам в 1917 году, не может не вызвать ничего, кроме саркастической улыбки. На Столыпина милюковский шантаж не произвел впечатления. С этого момента самым адекватным выходом из кризиса он считает роспуск Думы.
Вечером 8 июля, когда депутаты разъехались из Таврического дворца по домам, все подступы к зданию были оцеплены, а в газеты разослано правительственное сообщение о роспуске Думы. На рассвете 9 июля собравшиеся вместе министры получили подписанный императором указ о роспуске Думы. Роспуск Думы, как и думал Столыпин, почти не вызвал осложнений. «Выборгское воззвание» 180 депутатов было подобно слабому голосу утопающего, поглощенному ветром.
Председатель Совета Министров
В тот же самый день, когда Николай II принял решение о роспуске Думы, Столыпин был с сохранением поста министра внутренних дел назначен председателем Совета Министров, сменив на этом посту Горемыкина. Это решение императора, по мнению Извольского, стало полной неожиданностью для всех, а прежде всего для самих Столыпина и Горемыкина. Пока не прояснилась ситуация со II созывом Думы, новый глава правительства бросает все свои силы на борьбу с террором. А ситуация сложилась к лету 1906 года крайне тяжелая. За год с октября 1905-го террористами было убито свыше трех с половиной тысяч государственных служащих. Среди них порядка 25% составляли сотрудники МВД — непосредственные подчиненные Столыпина. Также погибло свыше двух тысяч частных лиц, в основной своей массе случайных прохожих. Вспыхнули восстания на броненосце «Князь Потемкин-Таврический», в Севастополе, Свеаборге, Ревеле и Кронштадте, на всю страну прогремело декабрьское восстание в Москве. В пределах черты оседлости верные монархии черносотенцы, видя в иудеях корень всех зол, осуществили ряд еврейских погромов. Помимо людских жертв невозможно оценить тот громадный ущерб, который наносил революционный хаос экономике страны, только вышедшей из кризиса 1899–1903 годов. К примеру, работа одесского порта была практически парализована взрывами, убийствами и хищением грузов.
Хотя наибольшую опасность представлял террор со стороны Боевой организации эсеров, ее деятельность отчасти контролировалась Охранным отделением благодаря сведениям ценнейшего агента — уже упоминавшегося Евно Азефа, одного из руководителей БО. Азеф подробно докладывал в столичное отделение охранки обо всех приготовлениях террористов, в частности о планах по подготовке убийства самого Столыпина. Однако опасность исходила не только от эсеров, но и от малочисленных автономных групп террористов, появлявшихся и распадавшихся в это смутное время в угрожающем количестве. Контингент этих групп можно охарактеризовать одним словом — сброд. Откровенные уголовники, бродяги, люмпенизированные пролетарии, психически больные. Мотивация этих людей была совершенно разной, причем для многих из них терроризм, разумеется, не имел никакой политической подоплеки, являясь оправданием для экспроприаций — попросту говоря, разбоев и грабежей.
Днем 12 августа 1906 года прогремел взрыв на даче Столыпина на Аптекарском острове.
Целью был сам глава правительства, ведший в этот день прием. Бомбисты, переодевшись в форму жандармов, сумели дойти до дверей первой приемной. Однако здесь их остановил ведший запись на прием генерал Замятин. По всей видимости, Александр Николаевич, опытный боевой офицер и жандарм, почувствовал неладное. Кроме того, у вошедших на головах были каски устаревшего образца. Не сумев попасть во вторую приемную, террористы бросили бомбу к ее дверям. Взрыв страшной силы буквально разметал на куски самих террористов, Замятина и швейцара. Во всех окрестных домах вылетели стекла. Детей Столыпина — Наталью и Аркадия, стоявших на балконе, взрывом выбросило на набережную, где их засыпало обломками. При этом единственным не получившим серьезных повреждений помещением во всем здании был кабинет главы правительства, а сам Петр Аркадьевич не пострадал. В результате теракта погибло 27 человек и 33 были ранены, в том числе сын и дочь Столыпина.
Как было установлено, покушение было организовано «Союзом социалистов-революционеров максималистов», отколовшихся от эсеров незадолго в начале 1906 года. Случившееся было очередным вызовом самому Столыпину и всему правительству. Однако теперь революционерам противостоял человек, решительно намеренный покончить с террором. Петру Аркадьевичу было ясно, что одной из главных проблем была излишняя мягкость и нерешительность государства по отношению к террористам. Как писал сотрудник Департамента полиции Л.А. Ратаев: «Последние судебные приговоры по политическим процессам прямо наводят ужас, ибо через несколько месяцев все осужденные, отбыв определенное им тюремное заключение, вступят вновь на путь революционной деятельности…».
24 августа газеты публикуют правительственное сообщение, подготовленное самим Столыпиным. Ключевая мысль — «правительство, не колеблясь, противопоставит насилию силу». Роспуск Думы дал возможность правительству на основании 87-й статьи основных законов Российской Империи выпускать указы в срочном порядке. 19 августа Совет Министров принимает «Положение об учреждении военно-полевых судов». Согласно Положению, в 82 губерниях (из 87 входивших в состав Империи) объявлялось военное положение. Николай II и Совет Министров наконец признали, что Российское государство фактически находится в состоянии войны с террором. Губернаторы или военные власти впредь были обязаны передавать обвиняемых в совершении террористических актов, бандитизме, хранении оружия и нападении на представителей власти в военно-полевые суды. В состав суда входили офицеры армии и флота в количестве заседающих пятерых (в том числе председатель). На рассмотрение дела отводилось не более 48 часов. Еще сутки отводились на исполнение приговора. При этом предусматривался упрощенный порядок судопроизводства, в частности, не велся судебный протокол, а обжалование приговора не было предусмотрено.
Вступившие в силу Положения получили полярную оценку в обществе. Действия правительства целиком и полностью одобрили правые. Так, лидер «октябристов» Гучков писал: «При нашем расшатанном строе мы нуждаемся в твердой и решительной политике правительства. В серьезный момент, переживаемый нами, решительные меры необходимы». Однако оценка либералов была прямо противоположна. В частности, Положение было раскритиковано кадетом Маклаковым, заявлявшим, что «военно-полевые суды бьют по самой идее государства, по идее права и закона, разрушают основы общежития и грозят поставить озверелое стадо на место цивилизованного общества». При этом прежде кадеты никоим образом не осуждали революционный террор. Можно также вспомнить знаменитое обращение «Не могу молчать» Льва Николаевича Толстого: «Всё, что вы делаете теперь, с вашими обысками, шпионствами, изгнаниями, тюрьмами, каторгами, виселицами — всё это не только не приводит народ в то состояние, в которое вы хотите привести его, а, напротив, увеличивает раздражение и уничтожает всякую возможность успокоения». Отдельно стоит остановиться на критике Положения со стороны С.Ю. Витте. Ирония заключается в том, что еще будучи главой правительства в январе 1906 года Сергей Юльевич сам внес предложение о введении военно-полевой юстиции, которое было отклонено членами Государственного совета. Лишнее подтверждение тому, что критика Витте в адрес Столыпина обусловлена личной неприязнью и завистью к успехам.
Всем своим недоброжелателям Петр Аркадьевич ответил с трибуны Государственной думы 13 марта 1907 года:
«Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе человека, он в природе самого государства. Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот порядок признается всеми государствами».
Главный, однако, вопрос — насколько эффективны были военно-полевые суды, а также каковы были масштабы борьбы с революционным террором? За время действия Положения было приговорено к казни 1102 (по другим данным 1144) человека, причем в половине случаев казнь была заменена пожизненной каторгой. В частности, один из организаторов взрыва на Аптекарском острове — Владимир Лихтенштадт, вместо расстрела был отправлен на пожизненное заключение в Шлиссельбургскую крепость. Другой организатор покушения — Михаил Соколов по кличке «Каин», был расстрелян по приговору военно-полевого суда в декабре 1906 года. Из числа приговоренных к казни свыше 92% были арестованы за участие в террористических актах, экспроприациях и восстаниях против власти. В апреле 1907 года Положение прекратило свое действие и военно-полевые суды занялись своей привычной работой — рассмотрением дел военнослужащих. Их функции времен действия Положения были переданы военно-окружным судам. Те за два года своей работы вынесли 4232 смертных приговора, в половине случаев также замененных пожизненной каторгой.
Решительные меры Столыпина позволили сбить волну революционного террора. Нельзя не согласиться с государем-императором, писавшим: «Полевой суд действует по всей строгости закона. Это больно и тяжело, но верно, что и горю, и сраму нашему, лишь казнь немногих предотвратит море крови и уже предотвратила». Террор действительно пошел на убыль, хотя и не исчез окончательно. За два года — с января 1908-го по май 1910-го — были убиты 732 государственных служащих и свыше трех тысяч частных лиц — «случайных» жертв не слишком разборчивых в средствах революционеров. По поводу этих жизней «совесть» Толстого, Милюкова и им подобных молчала. Главным же было то, что лидеры революционных партий и наиболее активные террористы были либо казнены, либо находились в тюрьме, либо предпочли бежать за границу. Печально известный лидер большевиков Ленин, в частности, в январе 1908 года уехал в Швейцарию, где находился до весны 1917 года.
Именно успех жестких мер по борьбе с террором, а также роспуск II созыва Думы предопределили поражение революции. Стоит отметить, что и у императора, и у Столыпина были иллюзии относительно перспектив сотрудничества с новым составом Думы. Однако когда прошли выборы и начались заседания, стало ясно, что II созыв в значительной степени состоит из тех же либеральных и социал-демократических демагогов. С другой стороны, в Думе сформировалась правая фракция, что делало обстановку на заседаниях крайне напряженной. Одним из главных скандалистов в стенах Думы был лидер «Союза русского народа» Владимир Митрофанович Пуришкевич, отличавшийся крайней несдержанностью в словах и частенько удалявшийся с заседаний охраной.
6 марта 1907 года Столыпин хотел представить в Думе программу правительственных реформ, однако вместо этого столкнулся с обструкцией со стороны левых депутатов. Ответ председателя Совета Министров хорошо известен: «Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх». На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: Не запугаете!» Позже, в разговоре с генералом Батьяновым, Столыпин дал такую оценку собравшимся депутатам: «Говоря тривиально, в Думе сидят такие личности, которым хочется дать в морду».
В дальнейшем конфликт лишь нарастал. Дума отказалась осудить революционный террор, а неумолимость Столыпина по отношению к нему вызывала недовольство левых. Брошенная в ходе одного из заседаний критикам военно-полевых судов фраза «умейте отличать кровь на руках врача от крови на руках палача» вызвала гул и недовольство со стороны левого сектора (в Думе депутаты занимали скамьи в соответствии со своей политический позицией). К лету стало окончательно ясно, что с этой Думой какие-либо конструктивные реформы невозможны. Для роспуска депутатов был необходим повод. В качестве такового была названа подготовка вооруженного восстания левыми депутатами. По воспоминаниям начальника Петербургского охранного отделения Александра Васильевича Герасимова, еще 29 апреля депутат Герус (большевик) встречался с солдатами, которые подготовили петицию в адрес социал-демократической фракции в Думе, содержание которой донесла до Герасимова секретный агент Шорникова (агентурный псевдоним «Казанская»). Когда 5 мая к левым депутатам явилась солдатская делегация, агенты незамедлительно донесли об этом в Охранное отделение. В ходе обыска были обнаружены документы, доказывающие связь депутатов с нелегальными революционными организациями. На основании этого 1 июня Столыпин потребовал от Думы согласия на арест 16 депутатов и отстранение еще 55. Еще спустя два дня согласно императорскому манифесту II созыв Думы был распущен. «Третьеиюньский переворот» сопровождался помимо роспуска Думы вступлением в силу нового избирательного закона, разработанного при личном руководстве Столыпина. В результате изменился социальный и национальный состав депутатов: доля крестьян снизилась с 44 до 22%, лишена представительства Средняя Азия, а число депутатов от Польши и Кавказа сильно сокращено (с 36 до 12 и с 29 до 10 мест). Столыпина принято критиковать за это решение и называть случившееся переворотом, однако единственной альтернативой этому была допускаемая Николаем II ликвидация института парламентаризма вообще.
Роспуск Думы окончательно расчистил для Столыпина путь к реализации масштабных преобразований, обнародованных еще 24 августа 1906 года. Список законов впечатляет:
1) О свободе вероисповедания;
2) О неприкосновенности личности и гражданском равноправии;
3) Об улучшении крестьянского землевладения;
4) Об улучшении быта рабочих и государственном страховании;
5) О введении земского самоуправления в Прибалтийском, Северо-западном, Юго-западном крае и Царстве Польском;
6) О преобразовании местных судов;
7) О реформе высшей и средней школы;
8) О подоходном налоге;
9) О полицейской реформе.
Главным среди этих законопроектов, безусловно, была аграрная реформа, призванная изменить в лучшую сторону жизнь самой многочисленной социальной группы в Российской Империи — русского крестьянства.
Далее: часть II
