В прошлом году известный российский пропагандист Максим Шевченко заявил в интервью одному официозному белорусскому изданию: «Каждый, кто бывал, допустим, в западной Беларуси — а я бывал в западной Беларуси, естественно, это родина моего деда, — знаете, что это просто другой народ, это не русские».
Максим Шевченко ошибается — чтобы это понять, достаточно посмотреть на историю межвоенной эпохи, периода, когда западнобелорусские земли входили в состав Второй Речи Посполитой.
Советская историография считает, что на западе Белой Руси в это время действовали две основные силы: собственно польское государство, проводившее в отношении белорусов колонизаторскую и ассимиляционную политику, и активисты Коммунистической партии Западной Белоруссии, боровшиеся против польских угнетателей. Русский фактор во внимание не принимается.
Между тем жители «Кресов Всходних» (восточных окраин Второй Речи Посполитой) в основном сохраняли общерусское национальное самосознание: большевистская «белорусизация» их не затронула, а жёсткие полонизаторские практики не возымели в Западной Белоруссии хоть сколько-нибудь заметного эффекта.
Советско-польская война
Руководство восстановленного в 1918 году польского государства с самого начала намеревалось расширить территорию Польши до границ Речи Посполитой 1772 года — поглотить Литву, Белоруссию, Западную и Центральную Украину. Такая политика была вполне естественным продолжением традиций польской политической мысли — поляки всегда рассматривали польский этнический элемент на литовских, белорусских и малороссийских землях как «доминирующую и единственную цивилизационную силу», только и способную, по выражению Романа Дмовского, «к политической организации данного края».
В феврале 1919 года, после вывода с западнорусской территории немецких войск, проигравших Первую мировую войну, в западные пределы России вторглись польские дивизии. Не встретив серьёзного сопротивления со стороны красноармейцев, Войско Польское довольно быстро продвинулось вглубь Белоруссии. К весне 1920 года поляки заняли всю территорию буферной Литовско-Белорусской ССР, которая охватывала Ковенскую, Виленскую, Гродненскую и Минскую губернии (Витебская и Могилёвская губернии в это время входили в состав РСФСР).
О том, что представляла собой польская оккупация Западной Белоруссии, можно судить по докладу главы Временного краевого правительства Белоруссии Александра Бахановича, отправленному в декабре 1919 года на имя Сергея Дмитриевича Сазонова — бывшего главы МИД Российской Империи, а на момент доклада — министра иностранных дел Всероссийского правительства А.В. Колчака и А.И. Деникина. В докладе говорилось:
«С занятием поляками Волыни и Гродны работа наша стала невозможна, ибо, несмотря на широковещательное обращение к населению Пилсудского, на практике поляками давится беспощадно всё, что может иметь хоть малейший намёк на русское. Аресты и избиение населения жандармами и легионерами — явление самое обычное. Ксендзы неистовствуют вовсю. В настоящий момент деятельно фабрикуется ксендзами и прочими политическими работниками „голос населения“, долженствующий доказать желание народонаселения Края присоединиться к Польше… Создаются всякие „белорусские“ „учрэждения“ из католиков и вообще поляков, [которые] устами своих ставленников фабрикуют „Белорусские декларации“».
О настроениях простых жителей Западной Белоруссии Баханович писал следующее:
«В общем же я, объехавши ныне почти всю Гродненскую губернию, посетивши почти все более или менее значительные деревни и сёла, где всюду устраивались мною, несмотря на все существующие запрещения, всякие сборища, крестьянские собрания, могу смело заявить, что крестьянский элемент стоит на непреклонной точке отрицательного отношения и к Польше, и к Литве, признавая себя только русскими и желая себя видеть в составе единой, неделимой России. Насильно вводимый в школах белорусский язык, или так называемую „мову“, крестьяне и слышать не хотят, а многие деревни взяли из школ своих детей только потому, что преподавание введено на белорусском наречии».
Глава Польши Юзеф Пилсудский в Минске, 1919 г.
Любопытно, что автор доклада обращается к министру иностранных дел Всероссийского правительства с такой просьбой:
«Нам должно быть позволено формирование русской добровольческой армии в пределах Края, и за кадр формирований должен быть взят Пинско-Волынский Добровольческий Русский батальон, находящийся ныне в составе Польской армии под командованием польского генерала Листовского. Взявши за кадр наш родной и нами созданный батальон, мы в короткое время сумеем создать воинский отряд, достойный нашего Края, который будет считать за честь принять участие в общей работе по созданию нашей великой России».
Пинско-Волынский добровольческий батальон был сформирован в Пинске в октябре 1918 года под руководством энергичного офицера, местного уроженца капитана Бохенского. После отступления немцев из Пинска в январе 1919 года батальон в одиночку оборонял город от Красной армии и двух Полесских повстанческих коммунистических отрядов, однако под давлением превосходящих сил врага отступил к Антополю. Здесь отряд соединился с Войском Польским и 17 марта вернулся в Пинск. До конца 1919 года воины батальона вели бои с красными, а затем влились в состав Вооруженных Сил Юга России, прибыв в январе 1920 года в Крым, где сразу же приняли участие в обороне полуострова (бои под Новониколаевкой и Юшунью). Завершилась история единственной «полностью белой» белорусской части 16 апреля 1920 года: приказом Главкома ВСЮР барона П.Н. Врангеля батальон был расформирован, а 120 его бойцов влились в состав 13-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса.
Знамя Пинско-Волынского добровольческого батальона
Общерусские настроения жителей белорусских земель, оккупированных Польшей, признавали и сами поляки. Вот выдержка из рапорта польского офицера Яна Сушиньского (январь 1920 года):
«Слуцк „непоколебимый“ и „непобеждённый“ — такими эпитетами русско-церковная общественность окрестила свой Слуцк. И в этом есть доля правды. Ещё во времена Петра и Екатерины эти места считались своим плацдармом, дальше всего выдвинутым на запад. Отсюда наносились наиболее ощутимые удары по Польской Речи Посполитой (дело ликвидации унии)… Наконец, здесь глубоко укоренились идеалы Сусаниных, Мининых и Пожарских. Деревенская молодёжь здесь сильно пропитана идеей идти по следам „героев“… Православные крестьяне, подстрекаемые жидами, верят, что вскоре „польские паны“ отсюда уйдут и тогда настанет крестьянско-православный рай, а панам-католикам будет „крышка“… Молодёжь клонится преимущественно к Москве, и этому нечего удивляться, потому что она была воспитана в русских школах, потому вздыхает по Деникину и великой независимой России. Кроме того, здесь видна агитация социал-революционеров… Православное население, особенно бывшие чиновники, не может смириться с современными условиями и потому не только тянется к Москве, но и по большевикам вздыхает — „это всегда своё“…»
Основная масса белорусского населения слабо ориентировалась в политической неразберихе периода Гражданской войны, а потому для большинства жителей Белоруссии и белые, и красные были «своими», русскими. Главное политическое требование всех белорусов (за исключением маленькой группы самостийников) формулировалось так: «Мы хотим жить в одном государстве с Москвой, а не в Польше или самостийной Беларуси». Все остальные требования отходили далеко на задний план.
РККА начала наступление на западном фронте 14 мая 1920 года, и уже к августу вся территория Белоруссии была занята большевиками. Красных встречали как русских освободителей от польской оккупации. Однако большевики восприняли благожелательное отношение к себе белорусского населения как проявление классовой солидарности, и это сыграло с ними злую шутку. Воодушевлённые успехом в Белоруссии, красноармейцы поскакали разжигать пожар мировой революции в Польшу, всерьёз рассчитывая на поддержку польского пролетариата и крестьянства. Однако для польских трудящихся красноармейцы были русскими (в переводе на польский — «пшеклентыми москалями»), поэтому чаемого большевиками торжества рабоче-крестьянского интернационализма не случилось.
После поражения красных в Варшавской битве (известной также как «чудо на Висле») началось их стремительное отступление. Польские войска не только выбили РККА из Польши, но и снова захватили значительную часть белорусской территории. 12 октября 1920 года был заключён договор о перемирии, который определил предварительную советско-польскую границу, разделившую Белоруссию пополам. 18 марта 1921 года Советская Россия и Польша заключили в Риге мирный договор, в соответствии с которым Западная Белоруссия (территория современных Брестской и Гродненской областей, а также часть территории Минской и Витебской областей) осталась в составе Польши.
«За польским часом»
Отдельным пунктом Рижского мирного договора польское правительство гарантировало соблюдение прав и свобод западнорусского населения:
«Польша предоставляет лицам русской, украинской и белорусской национальности, находящимся в Польше, на основе равноправия национальностей, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнение религиозных обрядов… Лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше имеют право, в пределах внутреннего законодательства, культивировать свой родной язык, организовывать и поддерживать свои школы, развивать свою культуру и образовывать с этой целью общества и союзы».
Однако все эти благие пожелания остались на бумаге, а на практике Варшава взяла курс на жёсткую полонизацию непольских народов, живших на «Кресах Всходних».
Реальное отношение польской политической элиты к белорусам отражают слова известного польского политика Александра Мейштовича, сказанные им в январе 1922 года в беседе с представителями Рабочего союза в Вильне:
«Белоруссии самой историей предназначено быть мостом для польской экспансии на Восток. Белорусская этнографическая масса должна быть переделана в польский народ. Это приговор истории, и мы должны этому способствовать».
Вторая Речь Посполитая стремилась полонизировать и белорусов-православных, и белорусов-католиков, действуя изобретательно и для каждого случая подбирая свой способ. Как отмечает белорусский историк Алексей Загидулин, первый пункт программы полонизации Белоруссии, разработанной чиновником министерства иностранных дел Польши Арцишевским в 1921 году, предусматривал «проведение размежевания между белорусами-католиками и белорусами-православными. Первых надлежит ограждать от белорусизации и окружать атмосферой польской культуры. Вторых надлежит предохранять от русификации, привлекая для этого белорусские силы». Таким образом, белорусы-католики рассматривались Варшавой как «потенциальные поляки» и потому подлежали первоочередной и безусловной полонизации, в то время как православных белорусов сначала предполагалось вырвать из лона общерусской культуры при помощи самостийного белорусского проекта, а уже потом полонизировать.
Поляки понимали, что для эффективной полонизации «белорусской этнографической массы» необходимо лишить её общерусской идентичности, оставшейся со времён Российской Империи. Русский национальный проект был органичен для Белоруссии и весьма популярен в народной среде. Быть русским означало быть образованным человеком и ощущать себя наследником великой истории. Самостийный проект местечковых националистов не открывал никаких перспектив. Общерусское самосознание белорусов воспринималось официальной Варшавой как первоочередная угроза целостности польского национального государства, одна из самых насущных и болезненных проблем.
Первым делом поляки расправились с русской школой. Если белорусскоязычные учебные заведения во Второй Речи Посполитой были закрыты только к 1938/1939 учебному году, то русские — почти сразу после установления в Западной Белоруссии польской власти. Более того, чиновники от образования тщательно следили за тем, чтобы преподавание в белорусскоязычных школах ни в коем случае не велось исподволь на русском языке.
Учителя в белорусскоязычные школы шли неохотно, их приходилось туда буквально загонять. Так, осенью 1919 года руководство виленского Товарищества белорусских школ в своём циркуляре, адресованном учителям, откровенно писало:
«Если Вы откажетесь быть белорусским учителем, то пользы белорусскому народу Вы этим не принесёте, так как открыть в Вашем селе не белорусскую, а русскую школу при нынешних условиях нельзя, поскольку польские власти этого не позволят».
Ещё сложнее было загнать в белорусскоязычные школы учеников: подавляющее большинство родителей хотело, чтобы их дети учились по-русски. Предпочтение русскому образованию отдавали даже жители Белостока, самого западного города белорусской субэтнической территории — настолько западного, что сегодня он принадлежит Польше. Направленный в Белостокский повет в качестве белорусского учителя П. Костюк в своём отчете писал:
«Жители и комитет в Белостоке сказали: нам нужны школы русские или же польские, но не белорусские. Комитет в Белостоке не белорусский, а русский. Этот Комитет уже открыл в Белостоке две школы: одну с преподаванием русского языка и частную за свои средства с преподаванием русского языка и Закона Божьего. Учителя у них свои… Услышав это, мы все и разъехались».
Этот отчёт датирован 12 сентября 1919 года. Через несколько лет все русские школы на территории Второй Речи Посполитой будут ликвидированы.
Помимо русской школы под запретом в Западной Белоруссии находилась и русская пресса. Польские власти ввели прямые запреты на распространение издававшейся в Ужгороде (Чехословакия) «Русской народной газеты», берлинской «Евразийской хроники» и ряда других изданий на русском языке.
Варшава старалась на корню пресекать выпуск русской прессы на «Кресах Всходних». Яркий пример — попытка активиста русского движения в Пинске П. Хинича издавать газету «Под небом Полесья» в 1931 году. Уже в первых номерах газеты польская администрация углядела крамолу. Так, в статье о населении Пинска указывалось, что из 30470 жителей города 19597 составляют евреи, 7249 — поляки, а остальные — русские, к числу которых газета отнесла «белоруссов, украинцев и великорусов». Ещё более вызывающей, с точки зрения властей Польши, была статья о переписи населения 1931 года. Констатировав, что «для нас, русских, предстоящая 9 декабря сего года всеобщая перепись населения… будет иметь огромное значение», газета призвала своих читателей указывать в качестве родного языка только русский: «Пусть же каждый русский знает и помнит, что указание агентам по переписи языка русского (rosyjskiego) как родного не является чем-то маловажным, а исполнением долга перед лицом национальных и культурных интересов русского меньшинства в Польской республике». После этих публикаций польские органы безопасности уличили газету «Под небом Полесья» в «пророссийской направленности», владельцы пинских типографий по команде сверху отказались её печатать, и вскоре издание газеты было прекращено.
В конце 1932 года в том же Пинске аналогичная история произошла с газетой «Пинский голос», которая, по словам редакции, стремилась «объединить всех русских людей на Полесьи и стать для них доступным печатным органом». В своём донесении в Варшаву полесский воевода Костек-Бернацки указывал, что издатель «Пинского голоса» Березницкий является убежденным русским монархистом и активистом русского движения в Пинске, «проводящим на данной территории вредную русификаторскую деятельность». «Принимая во внимание опасность русификаторской акции среди несознательного в национальном отношении местного населения, — писал в своём донесении воевода, — я запретил Березницкому издание русской газеты в Пинске».
В ответ на попытки издания русских газет администрация Полесского воеводства во второй половине 1930-х годов начала активно выпускать газеты на польском языке, призванные, как откровенно отмечали польские чиновники, полонизировать местное население Полесья. Однако полещуки, как и жители других регионов Западной Белоруссии, остались верны русской культуре и идентичности.
Несмотря на отсутствие русских школ и русской прессы, жители Западной Белоруссии продолжали говорить и думать по-русски. Важным индикатором лингвистической ситуации в регионе является язык захоронений, и он почти повсеместно русский. К примеру, на заброшенном православном кладбище у ныне несуществующей деревни Радюки в Новогрудском районе Гродненской области все надписи на надгробиях сделаны на русском языке, нередко в дореволюционной орфографии. Причем захоронения с дореволюционным написанием относятся не только к польскому, но уже и к советскому периоду!
Надгробия на заброшенном православном кладбище в Гродненской области. Все надписи сделаны на русском
Присоединение Западной Белоруссии к БССР
Польскую власть местные жители воспринимали однозначно — как оккупацию. Единственной силой, способной избавить белорусов от польского ярма, выглядел СССР, который простой западнобелорусский люд считал Россией. О репрессиях, массовом голоде, насильственной «белорусизации» и прочих прелестях Совдепии на западе Белой Руси тогда почти ничего не знали, а потому вторжение Красной армии в восточные воеводства Польши 17 сентября 1939 года местные жители встретили с ликованием.
Демонстрация на улице Гродно, 1939 год. Надписи на русском, польском и идише. Беларускай мовы няма
По пакту Молотова-Риббентропа в состав БССР, помимо сегодняшних областей и районов Западной Белоруссии, вошла Белостокская область, населённая преимущественно белорусами. Любопытно, что накануне возвращения Белосточчины в состав Польши (это произошло после окончания Второй мировой войны) местное белорусское население выражало категорическое несогласие с этим шагом, желая остаться в составе «России».
Оранжевым цветом обозначены территории, вошедшие в состав БССР по пакту Молотова-Риббентропа
Приведём фрагмент записки начальника политуправления 1-го Белорусского фронта С.Ф. Галаджева 1-му секретарю ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко от 23 августа 1944 года (с грифом «секретно»), в которой описываются настроения белорусов Белосточчины:
«Антихович Антон Антипович, белорус, 82 года:
„Ради своих детей я уйду из города, где родился и прожил 82 года, если только здесь снова будут хозяйничать поляки. Только в 1939 году я услышал слово „гражданин“, до этого я был только „кацапом“. Я много испытывал от поляков и теперь не хочу, чтобы мои дети разговаривали по-польски. Первая жена у меня была полька, но я вынужден был развестись с ней, так как не смог перенести унижения. Было, приходят к ней родные и знакомые поляки и словно не замечают меня. Разговаривать не хотят или стараются чем-либо уколоть. Белорусы с поляками никогда мирно не жили и жить не будут. Пусть Польша будет сто раз свободная и демократическая, белорусы в ней не останутся и убегут в Россию“.
<…>
Крестьянин деревни Стрыки Августовского сельсовета Бельского района, описывая свою жизнь под властью поляков, заявил:
„До советской власти при поляках было очень плохо. Они к нам, белорусам, относились свысока, нужно было гладить только по шерсти. Как Красная армия выгнала немцев, то наши поляки снова заговорили о великой Польше. Полякам русский народ всегда помогал и сейчас помогает освободиться от немецких разбойников, вот они нам, пожалуй, чёрта два помогут. Если здесь будет власть поляков, то надо завтра удирать в Россию — к своим“.
Крестьянин этой же деревни Будрицкий Иван Филиппович, середняк, белорус, рассказывая о взаимоотношениях между поляками и белорусами, сказал следующее:
„При власти Польши мы, белорусы, много настрадались. Нас называли поляки „кацапами“ и давали всякие другие унизительные прозвища. Конечно, по-моему, лучше бы, если была бы советская власть, но если и польская власть будет, то надо думать, это уже не старая панская Польша. А в случае издевательств над нами со стороны поляков мы скажем: „Пошли вы к чёрту“, и поедем в Москву к товарищу Сталину с жалобой, он нас, белорусов, в обиду не даст“».
Понятно, что в реальности Сталину и его подельникам белорусы были интересны лишь в контексте проводимого советской властью расчленения триединого русского народа на три отдельные нации. В 1939 году Западная Белоруссия стала частью Белорусской Советской Социалистической Республики, где только что отгремела активная фаза насильственной дерусификации («белорусизации»). По итогам «Освободительного похода РККА» западная часть Белой Руси перешла из одного антирусского государства (Вторая Речь Посполитая) в другое (Белорусская Советская Социалистическая Республика). БССР, кстати, была де-юре суверенной республикой с правом свободного выхода из Союза, которым она, собственно, и воспользовалась в 1991 году.
***
Несмотря на польские, советские и самостийные эксперименты в сфере национального строительства, жители Западной Белоруссии до сих пор во многом сохраняют русскую культурно-историческую идентичность, пусть и изрядно искажённую за сто последних лет. Вообще разделения Белоруссии на Западную и Восточную сегодня не существует: большинство жителей Бреста или Гродно говорят на русском языке и считают Пушкина своим поэтом, как и большинство жителей Могилёва или Гомеля.
