Шведская официальная история так пишет об этой единственной своей победе в русско-шведской войне 1788–1790 годов:
«Победа наша в Свенскезунде (шведское название Роченсальма) нашла большой отклик по всей Европе и коренным образом изменила политическую ситуацию. Густав III теперь мог продолжать войну, но не имел к этому финансовых средств из-за сильно возросшего государственного долга. Англия, Пруссия и Голландия предложили Швеции финансовую поддержку и кредиты, однако король был все же склонен заключить мир с Россией. 3 августа начались переговоры, и 14-го числа (новый стиль) был заключен Верельский мир, который дал шведам гарантии невмешательства России в их внутренние дела. Швеция смогла отстоять свою независимость».
У тех, кто знаком со всеми перипетиями русско-шведской войны 1788–1790 годов, подобное заявление вызывает только недоумение и улыбку. Так перевернуть все с ног на голову — это надо уметь. Сделать из начисто проигранного противостояния на основании выигрыша одной второстепенной битвы, которая совершенно ничего не решала, аналог Ватерлоо или Трафальгара — что тут скажешь! Браво, шведская пропаганда! При этом как-то забывается, что 21 июля (здесь и далее даты по старому стилю) было заключено перемирие, чтобы остановить вторую нашу атаку, к которой подтянулось 3 русских линейных корабля, парусные и гребные фрегаты, бомбардирские суда, канонерки, и сил отбить ее у шведов уже не было. Так что же произошло в архипелаге недалеко от нынешнего финского городка Котка летом 1790 года?
Прежде всего, поговорим о причинах начала русско-шведской войны. Мы затрагивали уже эту проблему в статьях о «Крымском вопросе», так что теперь повторим основное. Швеция опасалась, что ее, по примеру Польши, могут поделить крупные балтийские державы — Россия, Дания и Пруссия. Шведское государство было сильно ослаблено и напоминало лишь тень великой державы времён Густава-Адольфа и Карла XII. Поэтому новый король Швеции Густав III решил укрепить королевскую власть — 20 августа 1772 года он со своими сторонниками ворвался в государственный дворец и арестовал всех членов правительства, обвинив их и депутатов рикгсдага в продажности, а на следующий день официально короновался. Монарх распустил парламент и утвердил новую конституцию.
В том же 1772 году шведский король планировал напасть на Россию пользуясь тем, что она вела войну с Турцией, а большая часть Балтийского флота была отослана в Средиземное море. Причем аппетиты Густава были прямо-таки чрезмерными, если не сказать утопическими: он хотел в случае успешной войны вернуть себе часть Карелии и всю Прибалтику, сделав восточную часть Балтики «шведским озером». Эти планы были разрушены Данией, которая опасалась, что шведы хотят отобрать у нее Норвегию (Дания и Норвегия были тогда в унии). Копенгаген заключил союз с Петербургом: обязался нейтрализовать шведский флот и блокировать Карлскрону, если шведы начнут войну. В довершение всего прусский король Фридрих II предупредил Густава, что, согласно договору с Россией, пруссаки ответ атакуют шведскую Померанию.
Но король всё равно «считал тогда вполне вероятным войну с Россией и задумал совершить смелое и неожиданное нападение и за счет этого приобрести значительные для Швеции преимущества». По мысли Густава, благоприятный момент настал в 1787 году, когда императрица Екатерина начала очередную войну с Турцией. И в 1788 году Швеция объявила войну России. Густав надеялся на блицкриг, отношение к русскому флоту было пренебрежительным. Шведы даже не мобилизовали флот до конца: считалось, что и имевшихся сил для победы вполне достаточно.
Швеция на тот момент действительно имела отличный флот, причем как парусный, так и гребной. За короткий срок в 1782-85 годах талантливым кораблестроителем Чапманом в Швеции было построено двенадцать 62-пушечных линейных кораблей и десять 40-пушечных фрегатов. Благодаря применению более коротких и легких пушек они были оснащены небывало мощной артиллерией: линкоры — 36- и 24-фунтовой, фрегаты — 24-фунтовой, что позволяло им сражаться в линии баталии.
На начало 1788 года в составе шведского флота числилось 26 линейных кораблей и 14 фрегатов.
Что касается гребного (или армейского — как его называли в Швеции, ибо он был подчинен армии) флота — он был выстроен фактически с нуля, отлично укомплектован и вооружен. Шведы хорошо запомнили уроки Петра Великого, когда их парусные корабли ничего не могли сделать с русскими галерами на мелководьях, и разработали специальные типы судов. Например, архипелагские гребные фрегаты (Skärgårdsfregatt): к этому классу относились и знаменитые турумы, от 16 до 28 орудий, в основном 12-фунтовых. Гемаммы несли аж двадцать четыре 24-фунтовых пушки. В отличие от турумов они имели два дека вместо одного. Прамы (Skottpråm) несли двадцать четыре 12-фунтовых и шестнадцать 4-фунтовых пушек. Кроме того, две мелкие пушки стояли в надстройке на случай поддержки десанта. Для той же цели использовались и шлюпы (Kanonslup): суда, оснащенные парусами и 10 парами весел. Осадка всего 3 фута, или 0.9 метра. Вооружены двумя пушками — одна в носу, одна в корме. Пушки калибром от 18 до 24 фунтов. Тендеры или иолы (Kanonjolle): 5-10 пар весел и одна пушка большого калибра, размещенная в корме, как у тачанок времен Гражданской войны. Бомбардирский баркас (Mörtarbarkass): 7 пар весел и одна мортира. Использовался для обстрела берега.
В общем, это был флот, 15 лет создававшийся только для одной цели — войны с Россией. В 1788 году шведские галерный и армейский флоты были снова соединены под одной общей командой и состояли из двух отрядов: шведская эскадра — из 28 галер, 27 эспингаров (не поднимающиеся на борт вспомогательные суда), 30 канонерских лодок и 3 королевских яхт, и финляндская эскадра, состоявшая из 3 геммамов, 8 турумов, 3 удемов, 8 мортирных баркасов, 15 канонерских баркасов, 40 канонерских лодок и, кроме того, множества судов специального назначения — для начальствующих лиц, авизо, для запасов.
Что касается России — на начало войны наш гребной флот составлял лишь… 8 полугалер. Это, кстати, и есть главное доказательство того, что войну со Швецией Россия совершенно не планировала, ибо для завоевания господства в прибрежных водах и высадки десантов гребной флот необходим. Лишь после начала войны мы срочно начали строить 150 галер, 200 шлюпок, 8 канонерских лодок, гребных фрегатов. Тогда же началось комплектование экипажами, которых не было вовсе.
21 июня 1788 года отряд шведских войск перешел границу, ворвался в предместье Нейшлота и начал бомбардировать эту крепость.
Одновременно с началом военных действий шведский король предъявил российской императрице Екатерине II следующие требования:
1) наказание российского посла графа Разумовского за якобы происки его, клонившиеся к нарушению мира между Россией и Швецией;
2) уступка Швеции всех частей Финляндии, приобретенных по Ништадтскому и Абосскому договорам;
3) принятие посредничества Швеции для заключения мира с Турцией;
4) разоружение российского флота и возвращение кораблей, вышедших в Балтийское море.
Расчет Густава был прост — на два фронта Россия вести войну не сможет, поэтому можно будет диктовать свои условия. Однако война складывалась несчастливо для шведов.
Чтобы армейский флот мог действовать свободно, Густаву надо было разгромить русский парусный флот. В Гогландском сражении 17 июля 1788 года русская эскадра адмирала Самуила Карловича Грейга нанесла поражение по очкам шведской эскадре герцога Карла Зюдерманландского (Екатерина звала его «Сидор Ермолаич»). Русские захватили расстрелянный 70-пушечный корабль «Принц Густав», шведы — наш 74-пушечный «Владислав». Но шведы со всей возможной скоростью вышли из боя и бежали в Свеаборг (ныне Суоменлинна, недалеко от Хельсинки), где были заблокированы русским флотом до октября. Во время бегства эскадра Зюдерманландского потеряла еще и 62-пушечный «Кронпринц Густав Адольф», который вылетел на мель и был сожжен.
На следующий год последовало Эландское сражение, однако шведы опять не добились успеха и отошли к Стокгольму. Армейский флот шведов пытался помогать наступлению своей армии в Финляндии, но столкнулся с неожиданным противодействием русских гребных кораблей — мы путем полнейшего напряжения сил смогли построить до 100 галер и 200 мелких лодок, вызвали с Черного моря двух специалистов по гребному флоту (принца Нассау-Зигена и коммодора Слизова) и навязали бой противнику тогда, когда он меньше всего этого ожидал. В первом сражении у Роченсальма 13 августа 1789 года Нассау-Зиген с совершенно сырым, неподготовленным гребным флотом нанес шведскому армейскому флоту чувствительное поражение. Шведы потеряли 3 канонерские лодки потопленными и взятыми в плен, лишились гребного фрегата «Аф-Тролле», 5 больших судов, 1 галеры, 1 канонерской лодки и 2 госпитальных судов. В числе пленных было 45 офицеров и более 1200 нижних чинов. Наша потеря заключалась в одной галере и канонерской лодке, погибших от взрыва, и 58 офицерах и тысяче нижних чинов убитых и раненых.
В начале 1790 года Густав и герцог Зюдерманландский решили пойти ва-банк. Воспользовавшись тем, что на зиму русские разделили свои парусные эскадры, шведы решили разбить их по частям. Шведский же гребной флот должен был атаковать Выборг, захватить его, и далее, приняв войска из Финляндии, идти сразу к Петербургу, чтобы совершить десант прямо в русской столице.
Но это было проще предложить, чем сделать. 13 мая 1790 года Зюдерманландский атаковал стоящую в гавани Ревельскую эскадру, попал под продольный огонь, потерял 64-пушечный корабль «Принц Карл», 60-пушечный «Раксен Стендер» и 64-пушечный «Таппархетен», и убрался к Красной Горке, надеясь разбить Кронштадтскую эскадру Круза. Шведы, имея 21 линейный корабль против 17 наших, повели сражение совершенно нерешительно, были отбиты по всем пунктам, и когда утром 5 июня 1790 года вдали показались паруса Ревельской эскадры, бежали в Выборгскую губу к своему армейскому флоту, где и были заблокированы русским парусным флотом.
Что касается шведского гребного флота, он смог в тяжелом бою почти уничтожить отряд Слизова у Фридрихсгама и подошел к Выборгу, надеясь взять его очень быстро и без проблем. Надежды на это были вполне обоснованы: основные силы Нассау-Зигена были отведены на зимовку в Санкт-Петербург и разоружены, на месте оставили лишь дежурные отряды Слизова во Фридрихсгаме и Козлянинова в Выборге. Козлянинов имел в Выборге 52 боевых единицы — фрегат «Автроил», гребные фрегаты «Биорн-Эресинда», «Рогвальд», «Оден», шебеки «Скорая», «Легкая», «Быстрая», прам «Гремящий», «секретные суда» (аналог шведских удем) «Осторожное», «Наступательное», «Охранительное», 5 бомбардирских судов и мелкие корабли. Шведы, подошедшие к Выборгу, располагали 154 гребными судами и 1600 орудиями, поэтому Козлянинов укрылся на Транзундском рейде под защитой береговых батарей.
Шведский парусный флот своими демонстрациями отвлек русских от действий армейского флота, и Густав III, появившийся в Выборге с гребными судами, заблокировал весь наш гребной флот, какой был. Слизов был разбит у Фридрихсгама, а корабли Нассау-Зигена еще комплектовались и оснащались. Таким образом, если бы Козлянинова разбили, шведы вполне могли бы перевезти свою армию прям в устье Невы и высадить на набережных русской столицы. Осознавая силу противника и собственную слабость, Козлянинов не стал безрассудно идти в бой и ограничился крепкой обороной под прикрытием береговых батарей.
Когда в Выборгскую губу пришел шведский парусный флот, а потом подтянулись эскадры Чичагова и Круза, положение начало напоминать слоеный пирог: русский флот блокировал шведский флот, который, в свою очередь, блокировал русские гребные суда. При этом Чичагов не мог атаковать сходу, поскольку в узости ему требовались галеры и прамы, а они были заблокированы на рейде Транзунда. Соответственно, атака откладывалась до прихода Нассау-Зигена.
А чем в этот момент занимался принц? Подготовкой команд. Вот как это описывает российский историк Головачев:
«Точное направление выстрелов из орудий, верная постановка судов на позициях и поспешные перестроения на маневрах — все это зависело тогда от хорошо обученных для гребли команд. А команды, на наших шхерных судах, становились в тупик от каждой случайности, и часто, в самый критический момент, сбившись с такта на целые полчаса, махали порознь веслами и не могли дать хода судну, находившемуся иногда под самыми разрушительными выстрелами».
Только 30 апреля 1790 года Нассау-Зиген получил указ Екатерины, окончательно определивший его задачи и возможности:
«Галерный флот Мы вверяем предводительству вашему с тем, что оный состоять будет под собственным нашим ведением и, вследствие того, вы прямо к нам посылать донесения и от нас получать указы будете. Но, тем не менее, в случае общаго действия с сухопутною армиею и высадки войска на финские берега, обязаны вы исполнять предписания генерала графа Салтыкова и вообще, что до сухопутных войск на галерном флоте определяемых, оныя составляют части армии генерала графа Салтыкова, относительно генерального произвождения и прочих дел по службе, ему представлять и от него получать решения должны, но не инако, как посредством вашим».
9 мая генерал Салтыков писал канцлеру Безбородко:
«Высылайте Нассау: истинно стыдно, что неприятель своей флотилиею разъезжает; уже другой рапорт имею, что он в 70 судах был у Питконеми; а сегодня уже в 20 верстах к Выборгу стоят, хотя и трудно им зайдти, но тревоги много в земле и здесь сделают, когда покажутся. Теперь хоть укрепляют устье здешней бухты, но показаться им никто не помешает без нашаго гребнаго флота; наш корабельный им не угрожает, а идет своим фарватером».
Однако наш гребной флот не был готов, хотя принц делал для этого всё что мог. Гребные суда были разбросаны по нескольким портам — Фридрихсгаму, Ревелю, Выборгу, Кронштадту и Петербургу. Кстати, поэтому король Густав никак не мог определить, где находятся главные силы нашего гребного флота, и говорил, что «флотилия Нассау-Зигена пока составляет инкогнито».
К 10 июня у Толбухина маяка принц смог собрать 3 корабля, 8 гребных фрегатов, 5 бомбардирских судов, 1 прам, 2 полупрама, 3 плавучие батареи, 6 шебек, 2 катера, 19 шхун, 47 канонерских лодок, 2 брандера, всего 89 судов; достраивавшиеся в Санкт-Петербурге 70 канонерских лодок вице-адмирал решил не дожидаться. Уже 13 июня эскадра направилась к западу, но из-за неблагоприятных ветров двигалась медленно и лишь 17 июня начала огибать мыс Стирсудден.
К 18 июня флотилия была у Березовых островов и вошла в контакт с Чичаговым. Оба наших командующих должны были провести военный совет, договориться о взаимодействии и выбрать способ атаки шведов. Однако ни Нассау, ни Чичагов этого не сделали. Меж тем шведы оказались в ужасном положении, имея 21 линейный корабль против 27-ми у русских, 89 русских гребных судов с юга, да еще 52 — в тылу. Именно поэтому в 4 часа утра 22 июня 1790 года шведский флот пришел в движение, дождавшись долгожданного оста, который позволял ему вырваться из выборгской ловушки.
Герцог Карл приказал выстроить линию, под ее прикрытием с севера в нескольких колоннах шли иолы, галеры, канонерские лодки, транспорты. Прорываться скандинавы решили между Крюсеротом и банком Репье, поскольку там фарватер имел большие навигационные сложности и русские охраняли его слабо. Эскадра контр-адмирала Повалишина (5 линкоров, 1 бомбардирское судно) оказалась на острие атаки, и хотя нанесла шведам значительные повреждения, но и сама несла большие потери. Шведы потеряли 5 линкоров, несколько фрегатов, но основные силы вырвались на большую воду.
А что же Нассау-Зиген? Из донесения Екатерине 20 июня:
«Ветер противный. Но так как он не силен, то и мог я ночью продвинуть вперед канонерские лодки, оставшиеся назади; и если ветер [112] немного успокоится, то мы войдем в пролив. Я думаю идти до Равицы, если не удастся дойти до церкви Койвисто. А так как шведы имеют тут отделение гребной флотилии, то мне придется прогнать их; но пост этот необходим для меня, чтобы утвердиться с моею эскадрою в проливе. Я произведу это нападение и потом отправлюсь к г. адмиралу Чичагову, для принятия общих мер на великий день…».
Карта выборгского морского сражения
21-го числа — безветрие. Наконец флотилия смогла подойти к Березовому проливу, и принц решил дать отдых гребцам. К 22.00 Нассау начал выдвигаться в атаку. По диспозиции правое крыло составляли шхуны под командованием Слизова, центр — прамы, шебеки и корабли, левое крыло — гребные фрегаты и плавучие батареи. Четыре гребные бомбарды следовали за ними, а канонерские лодки находились при крупных парусниках по две и на флангах. Всего в строю находилось 84 судна с примерно 800 орудиями, не считая фальконетов.
В 23.30 завязался бой с гребными судами шведов. Противник пытался атаковать, но был отражен огнем гребных фрегатов под командованием английского волонтера Деннисона. Около 3.30 22 июня бой затих. Русские потеряли 1 шхуну, шведы — брандер и канонерскую лодку.
В 6.00 принц дал отдых гребцам и приказал завтракать, ведь его люди четыре часа были в бою. Он еще не знал, что шведы пошли на прорыв. Выяснилось это только к 11.00, когда была дана команда идти в Выборгскую губу и атаковать шведские галеры. Однако шведы уже основной массой своей миновали Крюсерот и имели солидную фору. Единственный плюс в сложившейся ситуации был в том, что Нассау смог соединиться с Козляниновым.
К 13.00 шведы были в 4 милях к SSW от Видшера, тогда как основные силы русских только снялись с якоря! Беспомощность Чичагова наложилась на низкую подготовку русских капитанов: корабли снимались с якоря по 4–5 часов. Однако вскоре Чичагов с 17 кораблями кинулся в погоню. Около 19.00 противники были у Гогланда, там русские нагнали отставший фрегат «Грипен» (позже он сумел сбежать, пользуясь темнотой) и 74-пушечный «София Магдалена», который после Красногорского сражения был поврежден и шел медленно, сберегая мачты, поэтому не мог поставить все паруса. Около 20.00 швед был атакован русскими кораблями и вскоре поднял белый флаг. Это была единственная победа главных сил.
Дело мог изменить отряд капитана Кроуна. Имея 3 фрегата и 2 куттера, он ушел со своей стоянки около полудня, и когда шведы шли мимо Питкопаса, Кроун просто врезался на всех парусах в середину их галерного и шхерного флота. Он атаковал суда на оба борта, и один за другим шведы начали поднимать белые флаги. Противник был в смятении, с «Венуса» были спущены все наличные шлюпки для высадки призовых команд, но Чичагов и здесь умудрился испортить дело. Он тотчас же приказал Кроуну присоединиться к главным силам, причем повторил этот сигнал трижды, так что Кроун был принужден оставить свои призовые команды на волю судьбы. Часть из них в результате очутилась в плену на шведских судах, сумела удрать и яхта «Колдин», на которой находился сам король Густав.
Головачев писал:
«Если бы адмиралу Чичагову, вместо того, чтобы гоняться по морю за шведскими судами, в это время пришла только одна простая мысль: лечь в бакштаг на правый галс, хотя бы с худшею половиною своих судов и с полчаса только продержаться в этом направлении, то вся шведская флотилия сделалась бы для него самым легким призом. На 200 судах этой флотилии начальниками были у шведов младшие офицеры и унтер-офицеры. Они прошли сквозь огонь и дымный оглушительный водоворот у Крюсерорта и Орисари. В их ушах еще раздавались страшные удары от взрывов, и дым от большого Крюсерортского пепелища еще протягивался в их сторону. Все они готовы были сдаться по первому выстрелу с наших кораблей».
Позже Чичагов писал — он был уверен, что гребная флотилия Нассау вот-вот нагонит армейский флот шведов и принудит его капитулировать. Однако Нассау находился в 8 милях от основных событий, его люди провели бессонную ночь, не до конца восстановили силы и не могли успеть просто физически. Кто в этом виноват? На мой взгляд — Чичагов. Ибо он был главнокомандующим, принц занимал по отношению к нему подчиненное положение. Соответственно, ответственность за координацию действий лежала именно на адмирале.
К вечеру разыгралась непогода. Шведский парусный флот достиг аж Свеаборга, где смог укрыться и был заблокирован русскими. Что касается армейского флота — он смог осилить лишь половину пути и встал на стоянку у Роченсальма. Встал вовремя, ибо поднялся противный ветер, и русские гребные суда раскидало по морю. Нассау в этой ситуации обозначил точкой рандеву остров Аспэ — туда смог дойти авангард под командованием Слизова.
Самое смешное, что на месте Слизов обнаружил в беспорядке 30 шведских судов, на которых, как позднее стало известно, находился сам король, Густав III. Слизов потребовал капитуляции, но король, назвавшийся подполковником Седерманом, отверг требование и пригрозил, что атакует сам. Слизов решил подождать прихода остальных сил и не атаковать шведский отряд, который пользуясь темнотой, скрылся в шхерах.
Слизов же 24-го отвел свои суда к Фридрихсгаму, на ремонт. Только 26 июня основные силы русских прибыли к Аспэ, но до 27-го ждали Козлянинова с 45 судами. В этот же день принц получил от императрицы высочайший рескрипт:
«По благополучном успехе над шведскими морскими силами одержанном, надлежит всемерно стараться пользоваться плодами сея победы и, распространяя военные действия, не дать отнюдь неприятелю ни времени, ни способов к его отдохновению. Мысли ваши в реляции вашей (от 25 июня) совершенно сходны с сими, и потому мы их с особым удовольствием приемлем. Уверены мы, что вы теперь первое и главное внимание ваше к тому устремите, чтобы нанести решительные и крайние удары гребному шведскому флоту, а тем и вятше облегчить средства к поискам, одним или другим образом учреждаемым. По доверенности, которую вам усердие к нам и отличные заслуги ваши приобрели, не скроем, что всего полезнейшим, и для прочного на будущее время сохранения покоя, надежнейшим, почитаем совершенное морских неприятельских сил истребление. Доброе уже положено тому начало. К совершению того потребны еще усиленные действия, не только обоих наших флотов, но и сухопутной армии. И так, если представляется вам удобность по разбитии гребным флотом, вами предводимым, шведского такового же, простерти действия ваши к стороне Свеаборга, вспомошествуемые армиею нашею, к Гельсингфорсу, в то самое время, когда корабельный наш флот будет иметь в виду, чтобы не выпустить неприятельские корабли в сей порт зашедшие, ища способов к их истреблению, то мы сие почитаем делом самой верховной важности и для нас выгодным. Предваряя вас о том, мы будем ожидать ваших разсуждений о разных распоряжениях для исполнения онаго потребных».
Ночью 27-го числа был проведен военный совет, где принц предлагал атаковать. Все командиры и капитаны поддержали это решение, и в полночь на 28 июня Нассау-Зиген собрал все свои суда к юго-восточному входу на Роченсальмский плес, где стоял весь шведский армейский флот. Перед атакой принц успел послать императрице депешу, за которую ему еще сильно достанется от историков: «Я не успел еще узнать, какия имеются у шведов суда при Руоченсаольми. Но это ничего для меня не значит. Если они будут меня ожидать, то я иду их атаковать и разбить». Вообще живуча байка, что Нассау-Зиген решил дать сражение именно 28 июня, поскольку это был день восшествия на престол императрицы Екатерины. Здесь надо сказать следующее — ни в стенограмме военного совета, ни в диспозиции таких мотивов нет. Слова эти появляются только после боя, с показаний некоторых капитанов. Попытка ли это выгородить себя после неудачи или правда — неясно. Но четко понятно только одно — годовщина эта была не решающим побуждением для атаки. Расчет строился на том, что после разгрома у Выборга шведы не смогли выстроить оборону и атака будет легким делом. И вот это уже можно поставить в вину принцу — ведь разведка местности перед боем имеет решающее значение в любом сражении. Кроме того, нужно помнить и еще об одном обстоятельстве, о котором часто забывают: 28 июня установился попутный ветер, что для парусных кораблей имеет очень важное значение. Совсем недавно, 20 июня, русская гребная флотилия, несмотря на все усилия, не могла приблизиться к Березовым островам из-за противного ветра. Попутный же ветер позволял сберечь силы гребцов и атаковать более напористо.
План-схема второго сражения при Роченсальме. Нажмите для увеличения
Главный удар Нассау решил наносить между островами Муссало и Лехма, но перед этим, по решению военного совета, построить береговую батарею на острове Кутсало. Для атаки были выделены 5 шебек, 5 гребных фрегатов, 9 больших шхун и 2 полупрама, которые намеревались расположить так, чтобы линия была равномерно сильной. Галеры надлежало разместить во второй линии, а канонерки отвести на фланги.
Русская гребная флотилия насчитывала 31 крупное (преимущественно парусное) судно, 121 гребное с тысячей орудий и до 14 тысяч человек команды, тогда как шведы, занимая хорошую позицию, располагали 295 судами также с тысячей орудий и 18 тысячами человек. Команду над парусными судами принял Козлянинов.
Шведы же, используя четыре дня перед боем, основательно укрепили позицию. Между островами Кукуари и Варисари они развернули линию крупных судов; в интервалах между ними стояли галеры и канонерские лодки с орудиями на носу. За островками на флангах расположились бомбардирские корабли, а на самих островках — батареи. Длинные линии гребных судов (иол и канонерских лодок) протянулись от Кукуари до Муссало и от мели у Варисари до острова Лехма. Северный проход был загражден. Транспортные суда под прикрытием 20 военных стояли в тылу, на малом рейде.
Взломать подобную оборону, особенно при недостатке сил, можно было только постепенно, что претило вспыльчивому и порывистому характеру принца.
В ночь на 28 июня русские с попутным ветром двинулись в атаку. Слизов с 40 канонерками, 3 бомбардирскими судами и 3 плавучими батареями должен был ударить между Вийкаром и Киркумом по правому флангу шведов. Его поддерживала вторая линия Буксгевдена из 37 канонерок и третья линия из 23 галер графа Литта. Артиллерийскую же поддержку оказывал Козлянинов с 7 гребными фрегатами, 8 шебеками, 2 полупрамами, 1 бомбардирским судном и 8 шхунами.
Однако во время построения линии на море появилась сильная зыбь и погода начала портиться. Лишь к 4 утра русские смогли встать в боевой порядок, при этом гребцы сильно устали. В 8.00 канонерские лодки с плавучими батареями на буксире отправились в атаку. В 9.30 корабли Слизова открыли огонь, через полчаса подошли и были поставлены на шпринг плавучие батареи. Пошли в бой и галеры, но успешному развитию событий помешали два обстоятельства: первое — шведы, не надеясь на артиллерию кораблей, установили на островах береговые батареи, которые вели беспорядочный огонь по нашей линии, нанося повреждения и ломая такелаж; второе — около полудня ветер изменился на юго-западный, и наши парусные суда смешались с галерами, тем самым возникла пробка, и в решающий момент галеры и парусники оказались выключены из боя.
В результате вся тяжесть сражения легла на канонерские лодки, которым очень мешала зыбь. Нассау и командиры дивизионов срочно начали наводить порядок, но шведы, получив такую нужную передышку, успели подтянуть резервы. Свежеющий ветер не позволял нашим парусникам разворачиваться; в это же время был смертельно ранен командир авангарда парусников Деннисон. Качка мешала прицелу. Шведы, отдохнувшие за двое суток, расположившие свои суда за островами, стреляли на выбор. В 15.00 их канонерские лодки, укрываясь островом Лехма, начали наступление в тыл русской флотилии. Кто-то из флаг-офицеров Нассау-Зигена дал команду канонерским лодкам контратаковать обходящую группу, и экипажи с удовольствием выполнили приказ, выводящий их из не предвещавшего успеха боя.
В 16.00 из-за повреждений начали тонуть галеры, шведские батареи с островов пристрелялись по русским гребным фрегатам, круша такелаж и рангоут. В 20.00 стало понятно, что продолжать сражение бесполезно и надо спасать все то, что осталось. К 21.00 из шести бомбард пять были разбиты на камнях и одна взята шведами. Гребной фрегат «Николай» затонул, «Мария» — был захвачен противником. Одна плавбатарея пошла ко дну, 11 галер и 5 канонерских лодок попали на камни. Люди с них старались вплавь добраться до островов. Остальные еще пытались отстреливаться до ночи; лишь около 23.00 пальба прекратилась, но до 4.00 продолжали гибнуть суда — некоторые тонули, другие сжигали сами команды.
Всего русская флотилия потеряла 5 гребных фрегатов, 5 шебек, 2 полупрама, 2 плавучие батареи, 7 шхун, 6 бомбард, 16 галер, 5 канонерских лодок, 3 больших и 4 малых бомбардирских катера. Потери в людях составили 7369 человек, в том числе 269 офицеров.
Турчанинов так описал произошедшее в депеше Безбородко:
«Я, по чистой совести, присяге и верной службе, доношу, что главнейшия причины дела сего суть: безпредельное рвение принца Нассау найти и разбить неприятеля. Опрометчивость его — в равном градусе с помянутым рвением. Все сие не допустило его изследовать подробно отысканного неприятеля в его силах и положении; а потом и приготовить канонерские лодки с такою благонадежностью, потому что оне только что пришли с господами Козляниновым и Слизовым».
Нассау-Зиген был потрясен неудачей. Хотя атаку разрешил военный совет, он, как и подобает истовому рыцарю, взял всю вину на себя, выгораживая своих флагманов:
«Не имею силы дать отчет вашему Величеству в подробностях уничтожения Вашей флотилии. Я нахожусь в отчаянии. После такого поражения я решился оставить ремесло, которое делало меня счастливым, когда я надеялся служить для пользы Вашего Величества. Но затруднения, которые я встречаю со всех сторон, заставляют меня чувствовать, что я могу быть только вреден для службы В. И. Величества. Г. вице-адмирал Козлянинов не будет иметь одинаковых со мной затруднений, и я умоляю В. И. Величество позволить мне передать ему командование».
Принц отослал императрице все награды и просил судить его военным судом. Однако Екатерина посчитала, что Нассау не виноват. «Нет на войне генерала, с которым бы не случалось несчастья», — писала она. Она приказывала командующему галерным флотом не унывать и готовить новую атаку. Императрица предполагала, что из уныния принца может вывести новая задача, и не ошиблась в расчетах.
Наученный горьким опытом, Нассау разработал новый план, который имел все шансы на успех. В помощь гребному флоту были отправлены линейные корабли «Иоанн Богослов», «Америка» и «Сисой Великий», которые расположились у острова Муссало, дабы перекрыть шведам выход из Роченсальмского архипелага. Были присланы куттеры и фрегаты, в том числе и «Венус», чтобы организовать погоню в случае прорыва. Дополнительно из Ловизе пришли два линкора вице-адмирала Одинцова, и 1 корабль из Кронштадта. В общем, за дело взялись всерьез, и Густаву III стало понятно, что везение закончилось.
Да, фортуна улыбнулась ему 28 июня, но уже 9 июля стало ясно, что в ближайшее время шведский армейский флот ждет совершенный разгром.
Днем 14 июля Нассау-Зиген сообщил участникам военного совета, что эскадра должна преградить путь шведам у островов Муссало и Кунисари. Кораблям Чичагова предстояло отвлечь неприятеля у Поркалаута и Барезунда, а войскам Салтыкова — с суши, тогда как принц намеревался идти прошлогодним путем. Совет постановил провести диверсию с суши и высадить десант на Кутсало-Мулим, чтобы обеспечить действия флотилии. Последней, по предложению принца, следовало атаковать канонерскими лодками, которые наступали в первой линии при поддержке плавучих батарей. Вторую линию составляли галеры. Парусникам следовало демонстрировать готовность перейти в наступление. После того как русские канонерские лодки вступят в бой, галерам следовало на буксируемых плотах доставить десант с артиллерией на остров Кутсало. Устроенные на острове батареи должны были быть в состоянии отразить неприятеля в его нападении калеными ядрами, тогда как часть гребных и парусных судов должна была перейти в наступление по всем проливам, а остальные парусники — поддерживать их. Военный совет постановил иметь сигналы для связи с армией. Атака была назначена на 22 июля.
Но 18 июля 1790 года Густав III через посредников обратился к России с просьбой объявить перемирие и сесть за стол переговоров. Швеция просила мира, боясь, что в плен попадёт сам король. И вот 21-го в деревушку Верель были присланы русские дипломаты.
Россия поставила условия, которые были безропотно приняты Швецией:
1) восстановление «вечного мира», подтверждение незыблемости постановлений Ништадского и Абоского мирных договоров;
2) сохранение статус-кво и неизменности довоенных границ;
3) взаимное освобождение пленных;
4) установление правил взаимного салютования флотов в Балтийском море и в собственных портах;
5) подтверждение разрешения российского правительства о беспошлинных закупках Швецией в русских балтийских портах хлеба (зерна, муки) на 50 тысяч рублей и пеньки на 200 тысяч рублей ежегодно.
Почему условия мира были такими мягкими? Шведские историки объясняют это именно поражением русского галерного флота у Роченсальма. Но как мы видим, это поражение совершенно не улучшило положения шведов, а наоборот — ухудшило. Армейский флот Густава попал в безвыходную ситуацию и неминуемо был бы уничтожен. Таким образом, стратегически победа у Свенскезунда была равна… нулю. Взять подкрепления шведам было негде, уйти они ни морем, ни сушей не могли. Готовилась атака, которую невозможно было отразить при всём желании.
К счастью для Густава, русско-шведская война с точки зрения Екатерины была досадным недоразумением. В этот момент Россия стремилась разгромить Турцию, князь Потемкин-Таврический вовсю разрабатывал «Греческий проект», намереваясь изгнать Османскую империю с территории Европы и захватить Константинополь, часть Балтийского флота перед русско-шведской войной должна была идти в Средиземное море, дабы атаковать турок с тыла. На Балтике Россия и так была гегемоном, а имея союз с Данией совершенно не боялась ни за свою торговлю, ни за свои берега.
Кроме того, императрица надеялась, что столь мягкие условия произведут беспорядки в самой Швеции, ибо король Густав в этой ситуации будет выглядеть как минимум глупо, а как максимум — его сочтут безумцем. В принципе, расчет Екатерины оказался верен — в результате заговора шведской знати 16 марта 1792 года Густав был смертельно ранен в опере Якобом Юханом Анкарстремом.
Но, может быть, мы могли бы потребовать себе часть Финляндии? Пожалуй. Но вот встречный вопрос — а зачем? Надо понять, что весь XVIII век Финляндия была убыточной для шведской короны, более того — как раз после русско-шведской войны 1788–1790 годов начал поднимать голову финский сепаратизм, и оставляя Финляндию Швеции, мы тем самым еще больше ослабляли скандинавов.
Что касается принца Нассау-Зигена, то 16 декабря 1791 года Императрица произвела его в адмиралы с назначением главным начальником над гребным флотом. На время его отсутствия в 1791 году контр-адмирал Козлянинов оставался старшим по гребной флотилии и заседал в Адмиралтейств-коллегии. Через полгода, 11 мая 1792 года, Нассау-Зиген был уволен в заграничный отпуск с выплатой жалованья и столовых, причем для отъезда ему предоставили гребной фрегат. По возвращении, 7 ноября 1793 года, принц вновь вступил в командование гребным флотом. Но служба его продолжалась недолго, и 30 октября 1794 года, по вторичному прошению, адмирал был уволен от службы с полным содержанием. Нассау-Зиген поселился во Франции. Там он и скончался в 1808 году.
Ну и перед тем, как закончить, приведем обширную цитату из Веселаго, которая показывает последствия заключенного Верельского мира:
«Заключение мира со Швецией, позволившее России обратить все свои силы на борьбу с Турцией, возбудило тревожные опасения некоторых европейских держав, особенно Англии и Пруссии, обнадеживших Турцию своею помощью. Дипломатические переговоры, имевшие целью склонить Россию к выгодному для Турции миру, приняли угрожающий характер, показывающий готовность перехода от слов к делу. Англия приступила к вооружению сильного флота, одна часть которого назначалась для Черного моря, а другая для Балтийского. Пруссия двинула войска к нашей границе, и союзница Англии Голландия вынуждалась стать также во враждебное положение к России. Этими мерами надеялись заставить Россию, при заключении мира, возвратить Турции все занятые нашими войсками земли. Главнейшим спорным пунктом представлялось обладание Очаковом и местностью, лежащей между Днепром и Днестром. Защитники турецких интересов в оставлении этого пространства за Россией видели большую опасность для Турции. Они сначала настаивали на безусловном возвращении ей Очакова и всей страны до Днестра; потом уже соглашались уступить эту местность России, но с тем непременным условием, чтобы укрепления Очакова срыть и обязаться никогда не возобновлять их; на пространстве же, лежащем между Днепром и Днестром, не только не строить укреплений, но даже всю эту местность не заселять, а оставить совершенной пустыней. Наконец, ввиду неуступчивости русского правительства, соглашались и на оставление России Очакова, но с условием, чтобы земля между Днепром и Днестром не зависела ни от России, ни от Турции, а была объявлена нейтральной.
На все подобные предложения Россия отвечала положительным отказом и усиленными приготовлениями к встрече новых неприятелей. С этой целью весной 1791 года на Кронштадтском рейде собрался готовый к бою корабельный флот; между Выборгом и Фридрихсгамом было поставлено 12.000 сухопутного войска, а финляндскими шхерами к границе Швеции, под видом маневров, двинули более ста судов гребного флота с шеститысячным десантом. Несмотря на значительную численность судов Черноморского корабельного флота, имеющего до 90 вымпелов (между которыми было 16 кораблей и 6 фрегатов), и гребного флота, находящегося на Дунае, в числе 70 вымпелов и 48 лодок черноморских (бывших запорожских) казаков, на юге России поспешно строились в Херсоне, Николаеве и близ Таганрога, в Рогожских хуторах, еще пять линейных кораблей. Вместе с этим была усилена оборона всех приморских портов, на которые мог напасть неприятель, и приняты меры для охранения сухопутной границы.
Победы наши на Дунае, у Анапы и на Черном море придали должный вес словам русской дипломатии. В значительной степени к осени 1791 года все угрожающие призраки рассеялись, и отношение России к враждовавшим против нее державам до того улучшились, что в начале августа балтийские флоты, корабельный и гребной, можно было ввести в гавань. Восстановление дружеских сношений с Англией дало возможность возобновить заключенный с ней трактат 1766 года, срок которого окончился еще в 1786 г., а тесное сближение с Пруссией выразилось новыми разделами Польши в 1793 г., по которым Россия приобрела области: Волынскую, Подольскую и Минскую. Это приобретение, кроме ослабления Польши, представляло еще и ту выгоду, что новые владения России совершенно отделили оставшуюся часть королевства Польского от Турции и тем затруднили непосредственные между ними сношения, почти всегда направлявшиеся во вред России. Со Швецией заключен был трактат, которым, на случай неприятельского нападения, на восемь лет была обусловлена взаимная помощь: со стороны России — 16000 сухопутного войска, 9 кораблей и 3 фрегата; а со стороны Швеции — 10000 войска, 6 кораблей и 2 фрегата».
В 1948 году в Роченальмском заливе на глубине 16 метров был обнаружен корпус гребного фрегата XVIII века. Нашли его совершенно случайно. Во время Великой Отечественной войны советская авиация потопила немецкий корабль «Ниобе». После войны остов «Ниобе» мешал судоходству, его необходимо было убрать, освободить фарватер. Начав подводные работы, обнаружили и занесенный илом 42-метровый корпус фрегата. В результате привлечения историков и археологов было установлено, что это гребной фрегат «Святой Николай», которым командовал капитан второго ранга Марчал.
Тогда в Финляндии еще не было закона об охране древностей, поэтому неопытные финские водолазы сначала просто попытались вытащить корпус «Святого Николая» из ила обычным буксиром. Старое дерево не выдержало нагрузок, и фрегат развалился. Некоторые части и пушки фрегата были подняты на сушу. Сейчас часть пушек находится в экспозиции на Вороньем острове (Varissaari), на который можно попасть только летом.
На Роченсальмском рейде была установлена скульптура и памятная доска в честь погибших русских моряков.
