Битва за завтра

Одна из главных вечных проблем человеческого сознания — восприятие окружающего мира как стабильного, неизменного, незыблемого. Иллюзия того, что общество всегда функционировало и всегда будет функционировать одинаково — одна из опаснейших. Во-первых, потому что в нее очень легко впасть. Наш мозг вообще изначально на нее настроен. Во-вторых, опасность этой иллюзии заключается в том, что она заставляет нас принимать решения и строить планы, основываясь на ложных посылках, на ложном представлении о реальности. Сами планы при этом могут быть замечательными — хитрыми, идеально продуманными, изящными, беспроигрышными. Беда только в том, что таковыми они были бы в другой, несуществующей реальности. А в этой — ну, чаще всего дело вообще не доходит до их практической реализации. А если и доходит, заканчивается тем самым блином, который комом. Первым и часто последним.

Такое происходит во все времена. Потому что общество не стабильно и не незыблемо. Оно способно изменяться до неузнаваемости на памяти одного поколения — и хорошо, если только один раз: это значит, что развитие шло нормально, без катастроф и потрясений. В ХХ веке во многих странах (в том числе и в России) оно менялось запросто по два-три раза за срок жизни одного поколения. Но политические и социальные катаклизмы — это лишь одна из причин такого изменения. И если в досовременном обществе эта причина была основной, то в наше время становится уже лишь одной из. За последние двести лет на передний план все больше выходит фактор научного и технологического развития. Поначалу он шел параллельно с социально-политическими изменениями, но чем дальше, тем больше начинал оттеснять их на вторые роли. Сегодня этот фактор однозначно становится главенствующим. Сейчас он почти безраздельно определяет лицо завтрашнего и послезавтрашнего мира — потому что именно от него в значительной степени зависит и то, какие политические и социальные процессы будут в этом мире протекать.

Современный мир переживает очередную научно-техническую революцию. Но за этой заезженной фразой легко не заметить масштаба происходящего. Между тем у меня как у человека, давно и плотно занимавшегося историей Нового и Новейшего времени, происходящее сегодня вызывает ассоциации лишь с одним периодом истории: со второй-третьей четвертью XIX века. Ну, когда один за другим мир в очень быстрой последовательности увидел телеграф, паровоз, пароход, скорострельное оружие и многое другое. Мы — как то поколение, родившееся где-то в районе 1815-го. Представьте себе — люди выросли в мире, где конный экипаж был основным видом наземного транспорта, а вся связь осуществлялась в лучшем случае со скоростью курьерской доставки верхом. А перед смертью иные из них успели увидеть и первый автомобиль, и первый аэроплан, и первый телефон.

Сегодня на наших глазах происходят изменения как минимум сопоставимых масштабов — и как минимум сопоставимой (а скорее — даже большей) скорости. Новости об открытиях и изобретениях сыплются со всех сторон буквально каждую неделю. Иногда — и по несколько раз в неделю. Появление (притом не экспериментальное, а уже в реальных промышленных масштабах) новых источников энергии. Стремительное вытеснение транспорта на двигателе внутреннего сгорания электрическим (а это, на секундочку, революционное изменение всей привычной структуры экономики). Автоматизация и роботизация во всех отраслях — от промышленности до того же транспорта (а это, на секундочку, еще больший переворот в социально-экономической структуре человеческого общества, причем это не где-то там, «в скором будущем», это уже здесь и сейчас, я вот на днях в центре Москвы был в кинотеатре без единого живого кассира). Искусственный интеллект, который то ли главная угроза, то ли главная надежда, а возможно — то и другое вместе, и уж точно — новая отправная точка всей дальнейшей человеческой истории. Генная инженерия с лекарствами от многих ранее неизлечимых болезней и перспективой если не бессмертия, то по крайней мере кратного продления жизни человека — уже в ближайшие годы. Скоростной транспорт (который, на секундочку, способен в корне изменить реалии международной политики и само понятие государства — если от одного города до другого можно добраться, как на метро, то это уже вроде как один город — и если где-то посередине по недоразумению затесалась граница — ну что ж, тем хуже для властей обеих стран). Космические мегапроекты, а с ними — возвращение Мечты, подзабытого уже первопроходческого и колонизаторского азарта…

Самое во всем этом поразительное то, что новости приходят не из одного лишь источника (типа какой-нибудь Кремниевой долины), а буквально отовсюду. Из Канады, Японии, Китая, Индии, ЮАР, разных стран Европы… Так что становится понятно — если в той же Калифорнии какой-нибудь безумный трамп вдруг возьмет и загубит все на корню — ничего принципиально не изменится. Маленькая заминка — и выпавшее знамя легко подхватит кто-то другой. Чуть сместятся акценты, частично сменятся фамилии главных действующих лиц, но даже ритм всерьез не собьется. Каток уже покатился под горку. И конца этой горки пока не видно. Процесс, как говорится, пошел.

Правда, есть один аспект, который несколько отравляет нам восприятие этого «дивного нового мира». Что будет с Россией? Какое ей уготовано место? Нет, понятно, что если бы Россия была государством русского народа — талантливого, любознательного и предприимчивого — такой вопрос бы даже не возникал. Я бы не задумываясь сказал, что новая эра открывает перед нами широкий выбор путей и возможностей — протяни руку и возьми, что тебе любо. Беда в том, что современная Россия — не такое государство. И положа руку на сердце, нет гарантий, что в обозримом будущем она им станет — по крайней мере, на том ближайшем историческом отрезке, о котором мы говорим, когда речь идет о технологической революции — а это лет 10–15, потом изменения в обществе станут очень заметны, по сути — полностью поменяются все правила игры. Нет, конечно, я верю, что шансы успеть еще есть — но как реалист я не могу не признать, что шансы не успеть как минимум не меньше. Что тогда будет, на что мы можем рассчитывать?

Думается, что мир новой эпохи в любом случае будет неоднороден. Его можно условно разделить на несколько «кругов» стран. Используя терминологию эпохи Холодной войны (хотя и с другим смысловым наполнением), это (условно) Первый, Второй, Третий мир. Та довольно радужная картинка, которую озвучивают сейчас различные футурологи и которая складывается из анализа имеющихся технологических трендов, она касается, конечно, Первого мира. То есть передовых в научно-техническом и экономическом плане стран. Условный Запад, грубо говоря. Но не только — сейчас в эту категорию еще имеют шансы вписаться некоторые довольно неожиданные кандидаты за счет грамотной и амбициозной политики (меня в этом плане пока что больше всех удивляют ОАЭ). Русская Россия, несомненно, имела бы превосходные возможности попасть в этот «эксклюзивный клуб». Здесь и будет в основном все то, о чем мы говорили выше: тотальная роботизация, скорее всего — гарантированный доход (он же БОД) в той или иной форме, чудотворная медицина, увеличенная продолжительность жизни (при низкой рождаемости), усовершенствование способностей человека всеми возможными способами. Люди-полубоги, колонизирующие Солнечную систему. Дальнейшие детали интересующиеся могут поискать в блестящих футурологических статьях Константина Крылова или послушать в его же интервью.

С Третьим миром тоже все примерно ясно. Экономически отсталые страны, не производящие, а лишь потребляющие в ограниченном объеме новые технологии, а взамен массово поставляющие неквалифицированную «живую силу». Безусловно, Третий мир тоже выполняет определенную полезную роль, он нужен. Неквалифицированная «живая сила» Первому миру вполне пригодится — надо Солнечную систему еще осваивать, представляете, какие ресурсы понадобятся — в том числе и простая биомасса. Здесь, конечно, кроется и опасность, поскольку неконтролируемый приток «живой силы» с дикой периферии, где рождаемость гораздо выше, чем в Первом мире, может привести к острому кризису самого Первого мира и даже поставить всю технологическую революцию под удар. Угроза существует, и, скорее всего, именно вокруг этого вопроса и будут крутиться главные конфликты XXI века. Тем не менее я бы не стал абсолютизировать опасность. Третий мир тоже не законсервированная «вещь в себе», он подвергается воздействию (хоть и менее интенсивному) той же самой НТР, там тоже постепенно меняется экономический и социальный уклад. По всем расчетам, примерно к 2100 году (или чуть раньше) уровень рождаемости во всем мире установится где-то на уровне сегодняшней Европы или незначительно выше. После чего население Земли начнет вообще потихоньку сокращаться. Так что Первому миру надо, по сути, тем или иным образом дотянуть хотя бы до второй половины столетия, а там станет ощутимо легче. Надо опытным путем находить эффективные способы контроля за миграцией и скорейшей интеграции мигрантов в общество. Поначалу, конечно, будет много ошибок и проблем, но я не слишком сомневаюсь, что Первый мир их в конечном итоге преодолеет, вполне сохранив свою цивилизационную идентичность.

Сейчас уже никто, кроме профессиональных историков, не помнит очень реальных и осязаемых, граничащих с истерикой страхов, которые испытывало американское общество середины XIX века по поводу массовой ирландской иммиграции. А тогдашние ирландцы — это не сегодняшние веселые ирландцы с бесконечными танцами, «гиннесом» и Святым Патриком, это были люди по-настоящему дикие, местами прямо-таки средневековые, часто вообще не говорящие по-английски, исповедующие свою религию, сильно отличающуюся от общепринятой в Америке в то время, к тому же живущие тесно спаянными и очень закрытыми общинами с очень высоким уровнем этнокриминала. Ничего, справились, переварили — хотя проблем поначалу была масса, на их фоне целое анти-иммигрантское политическое движение в Америке выросло, так называемые Know-Nothings, которые одно время соперничали чуть ли не с «большими» политическими партиями. Так что при мало-мальски разумных и грамотных действиях Первого мира (а особых причин сомневаться в его разумности и грамотности у нас нет, он не зря Первый) проблема будет изжита и в этот раз. Нелегко, небыстро и не безболезненно, но будет.

Но наибольший интерес для нас представляет не Третий, а Второй мир. Как нетрудно догадаться, потому что именно в нем и окажется Россия, если все будет идти по накатанной, так же, как оно идет сейчас.

Что такое Второй мир? Это страны и регионы, находящиеся «на грани». То есть потребляющие готовые технологии относительно массово, способные даже что-то произвести сами и поставляющие в Первый мир достаточно квалифицированные кадры — ученых, инженеров, различных технарей. Им, понятно, надо еще немного доучиться и набраться опыта в Первом мире, но в общем и целом это неплохой и ценный материал. Где-то на грани между Первым и Вторым миром сейчас балансируют Индия, Китай, те же ОАЭ — каждый из них еще может пойти как в одну сторону, так и в другую. Прочно во Втором мире сидит Иран. Вероятнее всего, там же окажутся страны вроде Бразилии. К этому же статусу, все еще упираясь и брыкаясь, приближаемся мы.

Второй мир в целом будет зоной тотального киберпанка. Только в изначальном, весьма мрачном смысле этого слова. Потому что киберпанк — это не столько про прикольные техно-игрушки, это про high tech, low life. Это в первую очередь не про крутых парней с модными кибер-имплантами — таковых там от силы 5% от населения. Это про людей, кое-как выживающих в жутких, грязных, бесчеловечных трущобах под властью банд и неотличимого от них государства. Да, с вкраплениями высоких технологий, только от них не сильно легче, а местами — и тяжелее.

Вот скажите, только честно — вы верите, что в современной Российской Федерации хоть кто-то всерьез задумается о том, что делать с людьми, оставшимися без работы на волне автоматизации? На Западе сейчас все обсуждают БОД. Я не утверждаю, что это оптимальный выход, но там об этом, по крайней мере, думают и спорят. У нас? Нас пока только радуют анонсами в духе «в следующем году наша корпорация намерена сократить 30% штата, заменив его роботами». Оно, может, с экономической точки зрения и правильно — но корпорация-то точно не думает, что с этими людьми будет потом, особенно если по такому пути пойдет вся отрасль (что, скорее всего, и произойдет). Это, конечно, не ее забота. Но штука в том, что об этом не думает и никто другой.

В этом разница между Первым и Вторым миром — процессы там происходят схожие, вот только адаптируется к ним общество по-разному. В ближайшие годы в России и в Америке потеряет работу вследствие роботизации примерно сопоставимый процент людей. Но Америка будет хотя бы пытаться с этой проблемой что-то сделать, найти какой-то выход. Помыкается — и найдет. Энергетическая же сверхдержава, судя по всему, просто предоставит каждому возможность выкарабкиваться самому. Хочешь есть из помойки — пожалуйста. Предпочитаешь умереть с голоду — твое право. Москва сейчас обрастает кольцом экономически неоправданных и нежизнеспособных гигантских новостроек-«человейников», которые обречены превратиться в трущобы-гетто, чудовищные каменные джунгли, добычу сквоттеров. Это практически готовая среда для нашего киберпанка. Именно там люди будут выживать — на технопомойке, с неработающей на 2/3 инфраструктурой (хорошо если хоть с электричеством), в условиях почти полного беззакония, прячась от банд, во многих местах почти полностью подменяющих собой власть. Банд, к слову, в основном этнических. А вы что думали? Второй мир будет главным перевалочным пунктом и отстойником на пути миграции той самой «живой массы» из Третьего мира в Первый.

Вот что, господа. Я совершенно не хочу жить в таком мире. У меня пока что нет детей, и если развитие наше пойдет именно так, я не вполне уверен, что вообще захочу производить их на свет. Точно не здесь. Я безусловно приветствую технологическую революцию, она меня захватывает и вдохновляет (процесс все равно уже не остановить). Я хочу лишь одного — чтобы в том новом мире, который вырисовывается по ее результатам, мой народ играл достойную его роль и занимал достойное его положение. И об этом надо думать именно сейчас. Дверь в Первый мир еще не закрылась окончательно, хотя полоска света неумолимо сужается.