Шел 1787 год. Турция (при подстрекательстве британского посла, обещавшего поддержку в случае войны с Россией) потребовала у Российской Империи отказаться от Крыма. Ещё Османы добивались разрешения досматривать корабли, идущие через Проливы. Получив отказ, султан посадил русского посла Якова Булгакова в Семибашенный замок. Так началась очередная (седьмая по счету) война, показавшая грозную силу русского оружия.
На суше — победы Суворова при Кинбурне, Рымнике, взятие Измаила, успешная осада Очакова войсками Потемкина.
На море — победы недавно созданного Черноморского флота в Днепровском лимане, у Фидониси, в Керченском сражении.
На фоне этих грандиозных успехов осталась незамеченной одна маленькая героическая дубель-шлюпка.
Весной 1788 года на юге сформировали две армии: главную (Екатеринославскую), под командованием Григория Потемкина, и Украинскую, под командованием Румянцева. Главная армия должна была завладеть Очаковом. С моря ее прикрывали Севастопольская эскадра под командованием капитан-командора Алексиано и гребная флотилия под командованием принца Нассау-Зигена. В составе гребной флотилии была и дубель-шлюпка №2 под командованием капитана 2-го ранга Христофора Ивановича Остен-Сакена (Иоганна Рейнгольда фон Остен-Сакена).
Дубель-шлюпка несла два полупудовых единорога, пять пушек и несколько фальконетов. Экипаж состоял из 53 человек.
И вот 7 мая по требованию Суворова дубель-шлюпка №2 отправилась от Глубокой пристани, где стояла гребная флотилия, к Кинбурну — на разведку. Турецкий флот в это время был занят блокадой Кинбурнской косы. Днём 8 мая на помощь Остен-Сакену ушли еще 2 судна под командованием графа де-Дамаса, а 18 мая принц Нассау-Зиген получил известие, что турецкий флот вошел в лиман и сосредоточился у Очакова. Опасаясь, что дозорные шлюпки будут отрезаны, Нассау-Зиген приказал им возвращаться к Глубокой. К 20 мая оба судна де-Дамаса благополучно присоединились к своей флотилии, однако Остен-Сакен не возвращался. Только вечером 20 мая до своих добралась гребная шлюпка с девятью матросами, один из которых был смертельно ранен. Из их рассказа на эскадре узнали, что произошло.
Остен-Сакен несколько замешкался с выходом из-под защиты кинбурнских береговых батарей и снялся с якоря в полдень. Маневр был сразу же замечен на турецкой эскадре, и в погоню бросились до тридцати вражеских кораблей. На дубель-шлюпке подняли все паруса и попытались оторваться от погони. Турки действительно стали отставать, однако одиннадцать неприятельских судов оказались достаточно быстроходными. Недалеко от устья Буга неприятель начал окружать наших со всех сторон. Решив принять сражение, Сакен спустил шлюпку с девятью матросами и приказал им уходить — велев передать, что ни он, ни его судно в плен к туркам не попадут; сам же начал готовиться к сражению.
Передовая неприятельская галера сцепилась с нашим судном, да и другие турецкие суда уже подходили ближе. Турки бросились на абордаж. Последнее, что увидели и услышали матросы с «восьмерки», был оглушительный взрыв и столб черного дыма. Дубель-шлюпку и окружавших ее османов буквально разнесло на куски. По свидетельству моряков, такой взрыв был возможен только в одном случае — при поджоге крюйт-камеры (порохового погреба). Остен-Сакен, находясь в совершенно безнадежном положении, решил сцепиться с как можно большим количеством турецких галер, а затем взорвал свое судно.
За боем наблюдали в подзорные трубы с парусной эскадры, которая стояла перед гребной флотилией Нассау-Зигена. Заметив, что турки бросились в атаку, капитан-командор Алексиано приказал четверке кораблей («Бористен», «Пчела», «Александр», «Потемкин») немедленно сняться с якоря и идти на помощь Сакену. Но было уже поздно: отважный капитан вместе с атаковавшими его четырьмя (по другим данным, с двумя) турецкими галерами взлетел на воздух, уничтожив и себя, и неприятеля. Остальные турки, заметив преследование со стороны русских, бросились в устье Буга и вскоре скрылись, так что погоня закончилась ничем.
В абордажном бою и при взрыве погиб весь экипаж дубель-шлюпки — за исключением девятерых матросов, которые были посланы с донесением. Русские сражались до последнего, не спустили флага, и предпочли смерть плену.
Князь Потемкин-Таврический заинтересовался геройской смертью хорошо ему известного капитана 2-го ранга Сакена и приказал собрать точные и полные сведения о его последнем бое. Однако это оказалось невозможно, так как никто из участников этого боя не выжил (ни с русской, ни с турецкой стороны). Когда 25 мая Потемкин перешел со своей армией на правый берег Буга, он потребовал к себе и лично расспросил Тимофеева, одного из спасшихся с дубель-шлюпки матросов; 27 мая о подвиге Сакена было доложено Екатерине Великой.
В награду за самоотверженный подвиг Императрица пожаловала братьям и сестрам капитана имение близ Митавы. В церкви Морского кадетского корпуса, где Христофор Иванович учился, установили памятную доску. В 1889 году, к столетию подвига, именем Остен-Сакена был назван минный крейсер Черноморского флота.
