Статья Самюэля Хантингтона была опубликована в 1993 году и стала одним из самых влиятельных трудов по теории международных отношений. За 20 лет, прошедших с ее публикации, многие положения труда Хантингтона оказались пророческими: так, он верно предсказал приход к власти исламистов в результате демократизации Арабского мира, цивилизационную разорванность Украины (которую мы сейчас наблюдаем в виде Евромайдана), нарастающую гегемонию Китая (в 1993 году предположение о строительстве авианосца в Китае звучало фантастически, в прошлом году он был пущен в строй), метания между цивилизационным выбором в России, реванш ислама в Турции и многое другое. Мы считаем, что знакомство с трудом Хантингтона обязательно для всякого, претендующего на звание интеллектуала и интересующегося современной политикой.
СЛЕДУЮЩИЙ ТИП КОНФЛИКТОВ
Мировая политика входит в новую фазу, и интеллектуалы не устают распространять свои видения того, какими будут конец истории, возвращение к традиционному соперничеству национальных государств или снижение роли национальных государств из-за конфликтов с трайбализмом и глобализмом, среди всего прочего. Каждое из этих видений охватывает аспект возникающей реальности. Однако они упускают из вида критический, центральный аспект глобальной политики, возможный в ближайшем будущем.
Моя гипотеза состоит в том, что фундаментальный источник конфликта в новом мире не является в основном идеологическим или экономическим. Великое разделение человечества и главная причина конфликта будет культурная. Национальные государства останутся главными игроками на мировой арене, но принципиальный конфликт глобальной политики случится между нациями и группами других цивилизаций. Столкновение цивилизаций будет доминировать в глобальной политике. По линям раздела между цивилизациями будут проходить линии фронта будущего.
Конфликт между цивилизациями будет последней фазой эволюции конфликта в современном мире. В течение полутора веков после возникновения современной международной системы с Вестфальским Миром, конфликты в западном мире происходили между государями-императорами, абсолютными монархами и конституционными монархами, пытающимися расширить свой государственный аппарат, свои армии, свою торговую и экономическую мощь, и, что важнее всего, территории, которыми они правили. В процессе борьбы они создали национальные государства, и, начиная с Французской Революции, линия борьбы проходит скорее между нациями, чем между государями. В 1793-м, как объяснил Роберт Палмер (Robert Palmer), «Войны королей закончилась; началась войны народов». Шаблон XIX века продержался до Первой Мировой войны. Потом, как результат революции в России, конфликт наций перерос в конфликт идеологий, сперва между коммунизмом, нацизмом и либеральной демократией, а потом — в конфликт между коммунизмом и либеральной демократией. Во время Холодной войны последний воплотился в борьбу между двумя сверхдержавами, каждая из которых не являлась национальным государством в классическом европейском понимании, каждая из которых определяла свою идентичность в рамках идеологии.
Эти конфликты между государями, национальными государствами и идеологиями в основном были конфликтами внутри западного мира, «западные гражданские войны», как назвал их Уильям Линд (William Lind). Это касается и Холодной войны, как одной из Мировых войн, и ранних войн XVII, XVIII и XIX столетий. С окончанием Холодной войны международная политика сместилась с западной фазы, и главным стало взаимодействие западных и не-западных цивилизаций, а также не-западных цивилизаций между собой. В цивилизационной политике народы и правительства не-западных цивилизаций перестали быть объектами истории как цели для западного колониализма, а присоединились к Западу как игроки, формирующие историю.
ПРИРОДА ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Во время Холодной войны мир был разделен на Первый, Второй и Третий миры. Это разделение больше неактуально. Гораздо большее значение сейчас имеет разделение групп стран не в рамках экономических и политических систем, и даже не в рамках их экономического развития, но в рамках культуры и цивилизации.
Что мы имеем в виду, говоря про цивилизацию? Цивилизация — это культурная общность. Деревни, регионы, этнические группы, национальности, религиозные группы — у всех есть четкая культура и разный уровень культурной разнородности. Культура деревни на юге Италии может отличаться от культуры деревни на севере Италии, но они в целом принадлежат общей культуре Италии, которая отличает их от деревни в Германии. Европейские сообщества, в свою очередь, разделяют общие культурные ценности, которые отделяют их от арабских или китайских сообществ. Арабы, китайцы и люди западного мира, однако, не являются частью какой-то более широкой культурной общности. Они составляют цивилизации. Цивилизация, следовательно, является самой высокой степенью группы людей и с широчайшим распространением культурной идентичности, того немногого, что отделяет людей от других созданий. Она определяется как объективными элементами, такими, как язык, история, религия, привычки, институты, так и субъективной самоидентификацией людей. У людей может быть разный уровень идентичности: житель Рима может определить себя в различной степени как римлянин, итальянец, католик, христианин, европеец, человек Запада. Цивилизация, к которой он принадлежит, является самым широким уровнем идентификации, с которым он себя активно соотносит. Люди могут менять свою идентификацию, в результате меняя конфигурацию и границы распространения цивилизаций.
Цивилизации могут включать большое количество людей, как в Китае («Цивилизация, притворяющаяся государством», как выразился Люсьен Пай (Lucian Pye), или очень маленькое, как, к примеру, англоговорящие жители Карибов. Цивилизации могут включать несколько национальных государств, как в случае Западной, Латиноамериканской и Арабской, или только одно, как в случае с Японской. Цивилизации объективно смешиваются и перекрываются, и могут включать субцивилизации. В Западной цивилизации есть два основных подтипа — Европейский и Североамериканский, а в Исламской есть Арабские, Турецкие и Малайские подтипы. Цивилизации, тем не менее, являют наполненные смыслом общности, и, хотя линии между ними размыты, они существуют. Цивилизации динамичны: они возвышаются и падают, они делятся и сливаются. И, как знает любой студент, изучающий историю, цивилизации пропадают в песках времен. Люди Запада думают, что национальные государства являются главными игроками на международной арене. Такое положение дел актуально лишь в течение нескольких столетий. Широкое изучение истории человечества — это история цивилизаций. В своем «Постижении истории» Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee) определил 21 основную цивилизацию; только 6 из них существуют в современном мире.
ПОЧЕМУ ЦИВИЛИЗАЦИИ СТОЛКНУТСЯ?
Цивилизационная общность будет иметь всё большее значение в будущем, и состояние мира в огромной мере будет определяться взаимодействием 7 или 8 основных цивилизаций. Это Западная, Конфуцианская, Японская, Исламская, Индуистская, Славянско-Православная, Латиноамериканская и, возможно, Африканская цивилизации. Самые важные конфликты будущего будут происходить на культурных границах, разделяющих эти цивилизации.
Почему это будет происходить?
Первое — различия между цивилизациями не только существуют: они базисные. Цивилизации отличаются друг от друга историей, языком, культурой, традициями, и, что важнее всего, религией. Люди различных цивилизаций имеют разные взгляды на отношения между Богом и человеком, личностью и коллективом, гражданами и государством, родителями и детьми, мужьями и женами, так же, как на важность прав и обязанностей, свободы и власти, равенства и иерархии. Эти различия — продукт столетий. Они нескоро исчезнут. Они гораздо важнее, чем различия между политическими идеологиями и режимами. Разница не обязательно означает конфликт, как конфликт не обязательно означает насилие. В течение веков, однако, разница между цивилизациями порождала самые долгие и самые жестокие конфликты.
Во-вторых мир становится всё меньше. Взаимодействие людей разных культур увеличивается. Увеличивающиеся взаимодействие усиливает подозрительность и настороженность между цивилизациями и чувство общности внутри цивилизации. Североафриканская миграция во Францию нагнетает враждебность среди французов и в то же самое время улучшает восприятие иммиграции «хороших» европейских католиков — поляков. Американцы заметно хуже реагируют на японские инвестиции, чем на большие инвестиции из Канады и Европы. Схожим образом, как отметил Дональд Горовиц (Donald Horowitz), «человек народности Ибо (Нигерия — прим. перев.) может быть Оверри Ибо или Онитша Ибо (разные племена — прим. перев.) в том, что раньше было Восточным регионом Нигерии. В Лагосе он — просто Ибо. В Лондоне он — нигериец. В Нью-Йорке он — африканец». Взаимодействие людей различных цивилизаций развивает цивилизационное сознание у людей, что, в свою очередь, укрепляет различия и враждебность, тянущиеся далеко вглубь веков.
Третье, процесс экономической модернизации и социальные изменения в мире отодвигают людей от долгосрочной локальной самоидентификации. Они также ослабляют роль национального государства для самоидентификации. Религия выдвинулась для заполнения этого провала, часто в форме движений, которые называют «фундаменталистскими». Такие движения можно найти в западном христианстве, иудаизме, буддизме и индуизме, так же, как и в исламе. В большинстве стран и религий люди, действующие в фундаменталистских движениях, молоды, имеют высшее образование, они — технические специалисты среднего уровня, профессионалы и бизнесмены. «Обратная секуляризация мира», как отметил Джордж Вейгел (George Weigel), «является одним из доминирующих общественных фактов жизни конца XX столетия». Возрождение религий, «la revanche de Dieu», как назвал его Жиль Кепель (Gilles Kepel), дает базис для идентичности и обязательств, которые проникают через национальные границы и объединяет цивилизации.
Четвертое — рост цивилизационного сознания поддерживается двойной ролью Запада. С одной стороны, Запад находится на пике мощи. В то же время, среди не-западных цивилизаций возникает феномен возвращения к корням. Все больше слышно про тренды обращения к своему ближайшему окружению и «азиафикации» Японии, конец наследия Неру и «индуизация» Индии, провал западных идей социализма и национализма и само собой разумеющаяся «ре-исламизация» Ближнего Востока, а теперь и дебаты о вестернизации против россиянизации («Russianization» в тексте — прим. перев.) в стране Бориса Ельцина. Запад на пике мощи противостоит не-западным цивилизациям, у которых все больше желания, воли и ресурсов для формирования мира не по западным ценностям.
В прошлом, элиты не-западных обществ были обычно людьми, больше всего связанными с Западом, обучавшимися в Оксфорде, Сорбонне или Сандхёрсте и впитавшими западное отношение к миру и ценностям. В то же время, население не-западных стран оставалось глубоко погруженным в местную культуру. Теперь, однако, это отношение меняется. Де-вестернизация и национализация элит происходят во многих не-западных странах, в то время, как западные, обычно американские, культура, стиль и привычки становятся всё популярнее среди обычных людей.
Пятое — культурные свойства и различия менее подвержены изменениям, и, следовательно, менее способны к компромиссам, чем политические и экономические. В бывшем Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые могут стать бедными, а бедные — богатыми, но русские не могут стать эстонцами, а азербайджанцы не могут стать армянами. В классовых и идеологических конфликтах основной вопрос был «На чьей ты стороне?», люди могли выбирать стороны и менять их. В конфликте между цивилизациями вопрос — «Что ты?», это уже данность, которую нельзя поменять. А, как мы знаем, от Боснии и Кавказа до Судана неверный ответ на этот вопрос может означать пулю в лоб. И даже больше, чем этничность, религия разделяет людей четко и ясно. Человек может быть наполовину французом и наполовину арабом, и даже быть одновременно гражданином двух стран. Гораздо сложнее быть наполовину католиком и наполовину мусульманином.
Наконец, увеличивается регионализм экономики. Доля торговли между регионами увеличилась в период с 1980 по 1989 с 51 процента до 59 в Европе, с 33 до 37 процентов в Восточной Азии, и с 32 до 36 процентов в Северной Америке. Важность региональных экономических блоков скорее всего продолжит возрастать в будущем. С одной стороны, успех экономического регионализма усилит цивилизационное самоопределение. С другой стороны, экономический регионализм может преуспеть лишь при пускании корней в конкретной цивилизации. Европейское Сообщество базируется на фундаменте европейской культуры и западного христианства. Успех Североамериканской Свободной Торговой Зоны зависит от сближения, происходящего сейчас между мексиканской, канадской и американской культурами. Япония, на контрасте, встречается со сложностями в формировании сравнимой экономической общности в Восточной Азии, так как японское общество и цивилизация — вещи в себе. Несмотря на сильные торговые и инвестиционные связи с остальными азиатскими странами, которые Япония может выстроить, культурные различия с этими странами препятствуют продвижению роли Японии как регионального экономического интегратора по образу Европы и Северной Америки.
Общая культура, на контрасте, явно содействует быстрому развитию экономических отношений между Китайской Народной Республикой и Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и другими заморскими китайскими сообществами в азиатских странах. С окончанием Холодной войны культурная общность заметно превосходит идеологические разногласия, и материковый Китай и Тайвань заметно сближаются. Если культурная общность является требованием для экономической интеграции, предполагаемый Азиатский экономический блок, скорее всего, будет иметь своим центром Китай. Этот блок, на самом деле, уже появляется. Как отметил Мюррей Вейденбаум (Murray Weidenbaum), «Несмотря на текущее японское доминирование в регионе, ориентированная на Китай экономика Азии становится быстрорастущим эпицентром индустрии, коммерции и финансов. Эта стратегическая зона содержит основательный объем технологических и производственных мощностей (Тайвань), выдающийся предпринимательский, маркетинговый и сервисный потенциал (Гонконг), отличную коммуникационную сеть (Сингапур), внушительный объем финансового капитала (все три), и очень большой запас ресурсов, земли и рабочей силы (материковый Китай)… От Гуаньчжоу до Сингапура, от Куала Лумпур до Манилы, сеть влияния, часто базирующаяся на развитии традиционных кланов, служит основой экономики Восточной Азии».
Культура и религия также формируют базис для Организации Экономического Сотрудничества, которая объединяет десять неарабских мусульманских стран: Иран, Пакистан, Турцию, Азербайджан, Казахстан, Киргизстан, Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан и Афганистан. Одним из импульсов в развитии и расширении этой организации, основанной в 1960-м году Турцией, Пакистаном и Ираном, было осознание лидерами этих стран того факта, что у них нет шанса на вхождение в Европейское Сообщество. Похожим образом Caricom (Central American Common Market, Центральноамериканский Общий Рынок) и Mercosur (Mercado Comun del Sur, Южный Общий Рынок) имеют схожие культурные базисы. Попытки построить более широкую Центрально-Карибскую общность, навести мосты через Англо-Латинский раздел, на сегодня потерпели крах.
Когда люди определяют свою идентичность в этнических и религиозных рамках, они начинают чаще видеть отношения вида «мы» против «них», существующие между людьми разной этничности и религии. Конец идеологических государств Восточной Европы и бывшего Советского Союза поставил на передний план традиционные этнические общности и их вражду. Различия в культуре и религии создают сложности в политике, от вопросов прав человека и иммиграции до вопросов торговли и отношения к окружающей среде. Географическая близость способствует территориальным конфликтам от Боснии до Минбао. Что более важно, усилия Запада по продвижению своих ценностей демократии и либерализма как универсальных во имя сохранения своего военного доминирования и продвижения своих экономических интересов, вызвало ответную реакцию других цивилизаций. По мере снижения способности мобилизовать поддержку и формировать коалиции на базе идеологии, правительства и группы будут всё больше пытаться вызвать поддержку, взывая к общей религии и цивилизационной общности.
Столкновение цивилизаций происходит, следовательно, на двух уровнях. На микроуровне граничащие группы по линиям раздела цивилизаций борются, часто жестоко, за контроль над территорией и друг другом. На макроуровне государства разных цивилизаций состязаются за военное и экономическое превосходство, борются за контроль над наднациональными институтами и третьими сторонами, последовательно продвигают свои политические и религиозные ценности.
ЛИНИЯ РАЗДЕЛА МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ
Линии раздела между цивилизациями заменяют политические и экономические границы Холодной войны в качестве источника кризисов и кровопролития. Холодная война началась, когда Железный Занавес разделил Европу политически и идеологически. Холодная война закончилась с падением Железного Занавеса. Когда идеологический раздел в Европе исчез, начал вновь возникать культурный раздел Европы между западным христианством с одной стороны и православным христианством и исламом с другой. Самая заметная линия раздела в Европе, по предположению Уильяма Уолласа (William Wallace), может проходить по восточной границе распространения западного христианства к 1500 г. Эта линия идет по нынешней границе между Финляндией и Россией, государствами Прибалтики и Россией, проходит через Белоруссию и Украину, отделяя в большей степени католическую Западную Украину от православной Восточной Украины, резко идет на запад, отделяя Трансильванию от остальной Румынии, и далее проходит через Югославию практически точно по линии, разделяющей Хорватию и Словению от остальной Югославии. На Балканах эта линия совпадает, разумеется, с линией исторической границы между империями Габсбургов и Оттоманов. Люди к северу и западу от этой линии — протестанты или католики. У них есть общий исторический опыт Европы — феодализм, Ренессанс, Реформация, Просвещение, Французская революция, Промышленная революция; они в целом экономически успешнее, чем люди на востоке. И они могут рассчитывать на дальнейшее вовлечение в общую европейскую экономику и на консолидацию демократической политической системы. Люди к востоку и югу от этой линии — православные и мусульмане. Они исторически принадлежали к империи Царей и Оттоманов и только слегка были затронуты событиями, определившими суть остальной Европы. Они в целом менее развиты экономически; они кажутся менее способными создавать стабильные демократические политические системы. Бархатный Занавес культуры заменил Железный Занавес идеологии в качестве самой значительной линии раздела в Европе. Как показывают события в Югославии, это линия не только культурного различия; это иногда и линия кровавого конфликта.
Конфликт по линии раздела между Западной и Исламской цивилизациями продолжается 1300 лет. После появления ислама арабы и мавры устремились на запад и север, остановившись лишь под Туром в 732 г. С XI до XIII столетия крестоносцы пытались, с переменным успехом, принести христианство и христианскую власть на Святую Землю. С XIV до XVII столетия османы качнули баланс вспять, установили свое присутствие на Ближнем Востоке и Балканах, захватили Константинополь и дважды осаждали Вену. В XIX и начале XX столетия, по мере заката власти Османской империи, Британия, Франция и Италия установили контроль Запада над практически всей Северной Африкой и Ближним Востоком.
После Второй Мировой войны Запад, в свою очередь, начал отступать; колониальные империи распались; первые вестники арабского национализма, а затем и исламского фундаментализма, заявили о себе; Запад приобрел сильную зависимость от стран Персидского Залива из-за источников энергии; мусульманские страны с богатыми нефтяными месторождениями разжились деньгами и, если нужно было, оружием. Несколько войн произошло между арабскими странами и Израилем (созданным Западом). Франция вела кровавую и жестокую войну в Алжире все 1950-е; британские и французские силы вторгались в Египет в 1965-м; американские силы входили в Ливан в 1958-м; в дальнейшем американцы возвращались в Ливан, атаковали Ливию, входили в различные военные конфликты с Ираном; арабские и исламские террористы, поддерживаемые по меньшей мере тремя ближневосточными правительствами, применяли оружие слабых, взрывая западные самолеты и здания, захватывая заложников. Это столкновение между арабами и Западом достигло кульминации в 1990-х, когда США послали большую армию в Персидский залив для защиты одних арабских стран от агрессии других. По итогам, стратегическое планирование НАТО сосредоточено на потенциальных угрозах и нестабильности на «южном рубеже».
Многовековой конфликт между Западом и Исламом вряд ли будет затухать. Он скорее станет более жестоким. Война в Персидском заливе оставила у многих арабов чувство гордости за Саддама Хусейна, напавшего на Израиль и противостоявшего Западу. Многие арабы также унижены из-за недавнего присутствия Запада в Персидском заливе, подавляющего военного превосходства Запада и своей предполагаемой невозможности определять свою судьбу. Многие арабские страны, вдобавок к экспорту нефти, достигают уровней социального и экономического развития, когда автократические формы правления становятся неадекватными и усиливаются попытки установить демократию. Некоторые прорывы в арабской политической системе уже случились. Главными выгодополучателями стали исламистские движения. В арабском мире в краткосрочной перспективе западная демократия усиливает анти-западные политические силы. Это может быть временное явление, но оно точно осложняет отношения между исламскими странами и Западом.
Также эти отношения осложняет демография. Мощный рост населения арабских стран, особенно в Северной Африке, привел к увеличению миграции в Западную Европу. Внутри Западной Европы движение по размытию внутренних границ заострило политические проблемы, при всем уважении к этому начинанию. В Италии, Франции и Германии расизм проявляется всё более открыто, а политическая реакция и жестокость против арабских и турецких мигрантов стала интенсивнее и распространеннее с 1990-х.
Обеими сторонами взаимодействие между исламом и христианством видится как столкновение цивилизаций. «Следующий конфликт» Запада, отмечает Мобашар Акбар (Mobashar Akbar), индийский мусульманский автор, «определенно придет из мусульманского мира. Исламские нации от Магриба до Пакистана поднимутся, чтобы начать борьбу за новый мировой порядок». Бернард Льюис (Bernard Lewis) приходит к схожему заключению: «Мы видим настроения и движения, далеко превосходящие уровень задач, политик и правительств, инициировавших их. Это не меньше, чем столкновение цивилизаций — иррациональная, но исторически обусловленная реакция и возрождение древней вражды против нашего иудейско-христианского наследия, нашего секулярного настоящего, и всемирного распространения обоих».
Исторически, другие великие антагонистические взаимодействия арабской цивилизации происходили с язычниками, анимистами и с растущим черным христианским населением на юге. В прошлом этот антагонизм был запечатлен в образе арабских работорговцев и черных рабов. Он был отражен в текущей гражданской войне в Судане между арабами и черными, сражениями в Чаде между поддерживаемыми Ливией инсургентами и правительством, конфликтами между православными христианами и мусульманами Африканского Рога, и политическими конфликтами, постоянными бунтами и бытовой жестокости между мусульманами и христианами в Нигерии. Модернизация Африки и распространение христианства скорее всего увеличат вероятность насилия на этой линии раздела. Определил интенсификацию этого конфликта Папа Римский Иоанн Павел II в своей речи в Хартуме, в феврале 1993-го выступивший с осуждением действий исламистского правительства Судана против местного христианского меньшинства.
На северных границах Ислама постоянно развивается конфликт между православием и мусульманами, включая резню в Боснии и Сараево, кипящую жестокость между сербами и албанцами, прохладные отношения между болгарами и их турецким меньшинством, насилие между осетинами и ингушами, неослабевающую резню между армянами и азербайджанцами, натянутые отношения между русскими и мусульманами Центральной Азии, и размещение русских войск для защиты российских интересов на Кавказе и в Центральной Азии. Религия придает сил возрождению этнического сознания и питает опасения русских о безопасности своих южных границ. Эту озабоченность прекрасно подметил Арчи Рузвельт (Archie Roosvelt):»Большая часть русской истории посвящена борьбе славян с тюрками, которая отсылает нас к самому основанию русского государства более чем тысячу лет назад. В тысячелетнем противостоянии славян с их восточными соседями лежит ключ к пониманию не только русской истории, но и русского характера. Чтобы понять российские реалии сегодня, нужно иметь в виду, что великая тюркская этническая группа оккупировала русских в течение столетий«.
Конфликты цивилизаций пустили глубокие корни по всей Азии. Историческое противостояние между мусульманами и индусами на субконтиненте проявляется теперь не только во вражде между Пакистаном и Индией, но также в усиливающейся религиозной борьбе внутри Индии между радикализирующимися группами индусов и весомым мусульманским меньшинством. Разрушение мечети Айодхью (Ayodhya) в декабре 1992-го года вывело на передний план вопрос о том, останется ли Индия секулярным демократическим государством или станет индуистским. В Восточной Азии Китай вовлечен в серьезные территориальные споры с большинством своих соседей. Он проводил безжалостную политику по отношению к буддистам Тибета, и продвигает всё более безжалостную политику к тюрко-мусульманском меньшинству. С окончанием Холодной войны глубокая разница между Китаем и США вновь обострилась в таких областях, как права человека, торговля и распространение оружия. Эти различия вряд ли возможно уладить. Дэн Сяопин в 1991-м году утверждал, что подспудно идет «новая Холодная война» между Китаем и Америкой.
Ту же фразу можно применить ко всё более сложным отношениям между Японией и США. Здесь культурные различия усугубляют экономический конфликт. Люди с обеих сторон осуждают расизм друг друга, но по крайней мере с американской стороны антипатия не расовая, а культурная. Вряд ли можно найти более разные базовые ценности, отношения, поведенческие шаблоны у двух других обществ. Экономические разногласия между США и Европой не менее серьезны, чем между США и Японией, но они не имеют такой политической выпуклости и эмоциональной интенсивности, так как разница между американской и европейской культурой намного меньше, чем разница между Американской цивилизацией и Японской цивилизацией.
Взаимодействие между цивилизациями сильно различается, и в своем развитии может быть охарактеризовано как насилие. Экономическое соперничество отчетливо доминирует в отношениях между Американской и Европейской субцивилизациями Запада, и между ними и Японией. На Евразийском континенте, однако, распространение этнических конфликтов, доходящих порой до «этнических чисток», не совсем случайно. Самые частые и самые жестокие конфликты происходят между группами, принадлежащими к разным цивилизациям. В Евразии историческая линия раздела между цивилизациями опять в огне. Это особенно верно для расположенного в форме полумесяца блока исламских наций от Западного побережья Африки до Центральной Азии. Насилие также случается между мусульманами с одной стороны, и православными сербами на Балканах, евреями в Израиле, индусами в Индии, буддистами в Бирме и католиками на Филиппинах. У ислама кровавые границы.
СПЛОЧЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ: СИНДРОМ РОДСТВЕННЫХ СТРАН
Группы или государства, принадлежащие к какой-либо цивилизации, при вовлечении в войну с людьми других цивилизаций, естественно пытаются получить поддержку от других членов своей цивилизации. По мере развития мира после Холодной войны, цивилизационная общность, которую Дэвид Гринвэй (David Greenway) определил как синдром «родственных стран», заменяет политическую идеологию и традиционный баланс сил как главный базис для сотрудничества и коалиций. Это можно отметить в постепенно развивающихся конфликтах после Холодной войны в Персидском заливе, Кавказе и Боснии. Ни один из них не был полномасштабной войной между цивилизациями, но в каждом присутствовали некоторые элементы цивилизационной сплоченности, приобретающие все большую важность по мере развития конфликтов, в чем можно разглядеть черты будущего.
Первое, война в Персидском заливе, когда одно арабское государство вторглось в другое, а затем сражалось с коалицией Запада, арабов и других государств. Хотя очень немногие мусульманские правительства открыто поддержали Ирак, многие представители арабской элиты лично восторгались им, и он был очень популярен среди самых широких слоев арабской публики. Исламские фундаменталистские движения в целом поддерживали Ирак, а не поддерживаемые Западом правительства Кувейта и Саудовской Аравии. Отрекшись от арабского национализма, Садам Хусейн явно исповедовал исламский подход. Он и его сторонники стремились представить эту войну как войну цивилизаций. «Это не война против Ирака», как заявил Сафар аль-Хавали (Safar Al-Hawali), декан кафедры Изучения Ислама университета Умм аль-Кура в Мекке, в своей широко распространенной записи. «Это Запад против Ислама». Игнорируя вражду между Ираном и Ираком, главный религиозный лидер Ирана аятолла Хамейни призвал к священной войне против Запада: «Борьба против американской агрессии, жадности, планов и политик будет рассматриваться как джихад, а каждый убитый на этом пути станет мучеником». «Это война», доказывал король Иордании Хусейн, «против всех арабов и мусульман, а не только против Ирака».
Сплочение основательных групп арабских элит и простых людей вокруг Саддама Хусейна заставило арабские правительства в анти-иракской коалиции умерить свою активность и смягчить свои публичные заявления. Арабские правительства отстранились от постоянных усилий Запада по оказанию давления на Ирак, включая введение бесполетной зоны летом 1992-го и бомбардировку Ирака в 1993-м. Западно-Советско-Турецко-Арабская анти-Иракская коалиция 1990-го к 1993-му году стала коалицией практически только Запада и Кувейта против Ирака.
Мусульмане противопоставляют действия Запада против Ирака провалу Запада в деле защиты боснийцев от сербов и в наложении санкций на Израиль за нарушение резолюций ООН. Они утверждают, что Запад использует двойные стандарты. Мир столкновения цивилизаций, однако, неизбежно будет миром двойных стандартов: люди применяют одни стандарты к своим родственным странам и другие стандарты для остальных.
Второе. Синдром родственных стран также проявился в конфликтах в бывшем СССР. Армянские военные успехи в 1992-м и 1993-м подтолкнули Турцию к большей поддержке своих религиозных, этнических и лингвистических связей с Азербайджаном. «Турецкая нация переживает те же чувства, что и азербайджанцы», заявил один из официальных турецких представителей в 1992 году. «Мы находимся под давлением. Наши газеты полны фотографий зверств, нас спрашивают, серьезно ли мы собираемся продолжать нашу нейтральную политику. Возможно нужно показать Армении, что в этом регионе есть Большая Турция». Президент Тургут Озал согласился, отметив, что Турции нужно хотя бы «немного напугать армян». «Турция», угрожал он вновь в 1993-м, «должна показать свои зубы». Разведывательные самолеты турецких ВВС совершили несколько вылетов вдоль границ Армении; Турция заблокировала поставки еды и полеты в Армению; и Турция и Иран заявили о том, что они не согласятся с расчленением Азербайджана. В последние годы существования СССР поддерживал Азербайджан, так как его правительство контролировалось бывшими коммунистами. С распадом СССР религиозные соображения взяли верх над политическими. Русские войска сражались на стороне армян, а Азербайджан обвинил «российское правительство в развороте на 180 градусов» в поддержке христианской Армении.
Третье. При всем уважении к сражающимся в бывшей Югославии, западная публика провозглашала симпатию и поддержку боснийским мусульманам и высказывала им поддержку в тех ужасах, которые они претерпели от рук сербов. Сравнительно мало озабоченности было высказано, однако, о нападении на мусульман в Хорватии и расчленении Боснии-Герцоговины. На ранних стадиях распада Югославии Германия, неожиданно показавшая серьезную дипломатическую инициативу и мощь, вовлекла 11 других членов ЕС под свои знамена для признания независимости Словении и Хорватии. Как результат сильнейшей решимости Папы Римского по поддержке двух католических стран, Ватикан признал их даже раньше ЕС. Соединенные Штаты шли в кильватере Европы. Таким образом, ведущие игроки Западной цивилизации сплотились вокруг своего пограничного р(л)егиона (Corelegionist в тексте — прим. перев.). Впоследствии Хорватия отчиталась в получении значительного количества вооружения от стран центральной Европы и других западных стран. Правительство Бориса Ельцина, с другой стороны, пыталось проводить взвешенный курс, который бы симпатизировал православным сербам, но не ввел бы Россию в состояние вражды с Западом. Российские консервативные и националистические группы, включая многих законодателей, атаковали правительство за нерешительную поддержку сербов. К началу 1993-го несколько сотен русских предположительно служили в сербских вооруженных силах, также есть сообщения о поставках русского оружия Сербии.
Исламские правительства и группы, в свою очередь, бичевали Запад за отсутствие защиты для боснийцев. Иранские лидеры призывали мусульман из всех стран помочь Боснии. В нарушение эмбарго ООН, Иран отправлял оружие и людей в Боснию. Поддерживаемые Ираном ливанские группы посылали партизан для тренировки и организации боснийских вооруженных сил. К 1993-му в Боснии, по разным оценкам, сражалось до 4000 мусульман из более чем двух десятков исламских стран. Правительства Саудовской Аравии и других стран попали под сильное давление групп фундаменталистов в своих собственных обществах, имеющее целью оказать более основательную поддержку боснийцам. К концу 1992-го года Саудовская Аравия предоставляла боснийцам значительное финансирование для закупок оружия и припасов, которые значительно усилили их военную мощь.
В 1930-х гражданская война в Испании вызвала интервенцию стран, бывших политически фашистскими, демократическими и коммунистическими. В 1990-х югославский конфликт провоцирует интервенцию из мусульманских, православных и западных христианских стран. Параллель не прошла незамеченной. «Война в Боснии-Герцоговине стала эмоциональным эквивалентом войны с фашизмом в гражданской войне в Испании», отметил один саудовский редактор. «Те, кто погиб, должны считаться мучениками, пытавшимися спасти своих братьев — мусульман».
Конфликты и насилие также будут происходить между государствами и группами внутри одной цивилизации. Такие конфликты, однако, скорее всего будут менее интенсивны и менее подвержены распространению, чем конфликт между цивилизациями. Общее членство в цивилизации понижает вероятность насилия в ситуации, где в ином случае оно бы произошло. В 1991-м и 1992-м многие люди были встревожены вероятностью жестокого конфликта между Россией и Украиной за территорию, особенно Крым, Черноморский флот, ядерное оружие и из-за экономических проблем. Если цивилизация — это то, что стоит принимать во внимание, то вероятность насилия между украинцами и русскими должна быть низка. Это два славянских, в основном православных народа, чьи близкие отношения насчитывают столетия. В начале 1993-го года, несмотря на все предпосылки для конфликта, лидеры двух стран эффективно урегулировали проблемы между двумя государствами. И хотя конфликты между мусульманами и христианами происходили в массе регионов бывшего СССР, а в Прибалтике отношения между православными и западно-христианскими народами были напряженными и даже вылились в несколько столкновений, в отношениях между русскими и украинцами совершенно не было насилия.
Сплочение цивилизаций сегодня носит ограниченный характер, однако его роль постоянно растет, имея совершенно явную тенденцию к расширению. По мере продолжения конфликта в Персидском заливе, на Кавказе и в Боснии, позиции наций и расколов между ними всё более проходят по границам цивилизаций. Популисты, религиозные лидеры и СМИ нашли в этом мощный источник массовой поддержки для давления на колеблющиеся правительства. В грядущие годы местные конфликты скорее всего будут эскалироваться в большие войны, происходящие, как в Боснии и на Кавказе, на линии стыков цивилизаций. Следующая мировая война, если она будет, будет войной между цивилизациями.
ЗАПАД ПРОТИВ ОСТАЛЬНЫХ
Запад сейчас находится на экстраординарном пике могущества в сравнении с другими цивилизациями. Его сверхмощный оппонент пропал с карты. Военный конфликт между странами Запада немыслим, а военная мощь Запада не имеет равных. Если не рассматривать Японию, у Запада нет экономических вызовов. Он доминирует в международных политических институтах, в организациях по безопасности, а с Японией — в мировых финансовых институтах. Глобальная политика и безопасность эффективно улаживается директоратом США, Британии и Франции, мировые экономические вопросы — директоратом США, Германии и Японии, каждый из которых поддерживает экстраординарно близкие отношения со всеми другими, во вред отношениям с менее значимыми и по большой части не-pападными странами. Решения, которые принимает Совет Безопасности ООН или Международный Валютный Фонд, отражающие интересы Запада, преподносятся миру как пожелания всего мирового сообщества. Сама фраза «мировое сообщество» стала собирательным существительным (заменившим «Свободный Мир»), придающим глобальную легитимность действиям США и други[ стран Запада. Через МВФ и другие экономические институты Запад продвигает свои экономические интересы и навязывает другим странам экономическую политику, которую он сочтет нужной. На выборах в любой не-pападной стране МВФ однозначно получит поддержку министра финансов и некоторых других, но получит разгромно плохой рейтинг у всех остальных, которые согласятся с мнением Георгия Арбатова о МВФ как о «нео-большевиках, которые любят экспроприировать деньги у людей, принимать недемократические и чуждые правила в политике и экономике, и душить экономическую свободу».
Доминирование Запада в Совете Безопасности ООН и его решениях, сдерживаемое изредка Китаем, дало ООН легитимизировать использование Западом силы для выдворения Ирака из Кувейта и уничтожения загадочного иракского оружия, равно как и возможности производить это оружие. Также это привело к беспрецедентным усилиям США, Британии и Франции по давлению на Совбез для вынесения требования к Ливии признать теракты на рейсе Пан Америка 103, чтобы затем ввести санкции, когда Ливия отказалась. После разгрома самой большой арабской армии Запад, не стесняясь, расположил свои силы по всему арабскому миру. Запад использует международные институты, военную мощь и экономические ресурсы для управления миром способами, которые бы сохраняли доминирование Запада, защищали интересы Запада и продвигали западные политические и экономические ценности.
По крайней мере, так видит ситуацию большая часть не-западного мира, и в этой точке зрения есть значительная доля истины. Разница в мощи и борьба за военное, экономическое и институциональное влияние является одной из причин конфликта между Западом и остальными цивилизациями. Разница в культуре, которой являются базовые ценности и религия, стала вторым источником конфликта. Видиадхар Найпол (Vidiadhar Naipaul) утверждал, что западная цивилизация является «универсальной цивилизацией» и «подходит всем людям». Поверхностный уровень западной культуры действительно пронзил весь мир. На более низком уровне, однако, концепции Запада фундаментально отличаются от принятых в других цивилизациях. Западные идеи индивидуализма, либерализма, конституционализма, прав человека, равенства, свободы, торжества закона, демократии, свободных рынков, отделения церкви от государства, часто не встречают большого понимания в Исламской, Конфуцианской, Японской, Индийской, Буддистской или Православной культурах.
Усилия Запада по пропаганде этих идей вызывают обратную реакцию против «империализма человеческих прав» и вызывают усиление местных ценностей, что можно увидеть в поддержке религиозного фундаментализма среди молодого поколения не-западных культур. Сама идея о возможности «универсальной цивилизации» есть идея Запада, она прямо противоречит партикуляризму большинства азиатских обществ и их точке зрения на отличия одних людей от других. Действительно, автор обзора более чем 100 сравнительных иследований ценностей в различных обществах заключил, что «ценности имеют самое большое значение на Западе и менее значимы в остальном мире». В политической реальности, разумеется, эти различия являются лучшим показателем усилий США и других стран Запада по вовлечению других людей в свою культуру и привитие ценностей демократии и прав человека. Современные демократические правительства появились на Западе. Когда они развивались в не-западных странах, они обычно были продуктом западной колонизации или влияния.
Центральной осью мировой политики скорее всего будет, словами Кишора Махбубани (Kishore Mahbubani), конфликт между «Западом и Остальными», и ответом не-западных цивилизаций западным ценностям и мощи. Этот ответ примет, скорее всего, одну из (или комбинацию) трех форм: в качестве экстремального варианта не-западные страны могут, подобно Бирме и Северной Корее, изолировать свои общества от проникновения и «разложения» Западом, и, в результате, избежать участия в возглавляемом Западом мировом сообществе. Стоимость такого курса, однако, велика, и является уделом лишь немногих стран. Второй альтернативой, эквивалентом «соучастия» в теории международных отношений, является попытка присоединиться к Западу и принять его ценности и институты. Третьей альтернативой стала попытка «сбалансировать» Запад, развивая экономическую и военную мощь и сотрудничать с другими не-западными странами против Запада, сохраняя свои ценности и институты. Кратко говоря, модернизироваться, не вестернизируясь.
РАЗОРВАННЫЕ СТРАНЫ
В будущем, когда люди будут разделяться по цивилизациям, страны с большим числом людей разных цивилизаций, как СССР и Югославия, станут кандидатами на отчисление. У некоторых стран хороший уровень культурной гомогенности, однако их общества разделены по вопросам принадлежности к той или иной цивилизации. Это разорванные страны. Их лидеры обычно проводят стратегию «соучастия» и пытаются сделать свои страны частью Запада, но история, культура и традиции этих стран не западные. Самая очевидно и наглядно разорванная страна — Турция. В конце XX столетия её лидеры придерживались традиций Ататюрка и определяли Турцию как современное, секулярное, западное национальное государство. Они стали союзниками Запада и НАТО, участвовали в войне в Персидском заливе; они подали запрос на членство в ЕС. В то же время, некоторые элементы турецкого общества поддерживали исламское возрождение и доказывали, что Турция по большей части — среднеазиатское исламское общество. К тому же, пока элиты Турции определяли её как западное общество, элиты Запада отказались принять Турцию как таковую. Турция не станет членом ЕС и настоящая причина, как выразился президент Озал, «в том, что мы — мусульмане, а они — христиане, и они этого не говорят». Отказавшись от Мекки, получив отказ от Брюсселя, куда может направить взор Турция? Возможный ответ — Ташкент. Конец СССР дал Турции возможность стать лидером возрождаемой Тюркской цивилизации, включающей семь стран от границы с Грецией до Китая. Вдохновляемая отказом Запада Турция предпринимает серьезные усилия по формированию для себя новой идентичности.
В последнее десятилетие Мексика оказалась в похожем с Турцией положении. Так же, как Турция прекратила своё историческое противостояние Европе и постаралась к ней присоединиться, Мексика отставила в сторону свою позицию в противостоянии с США, пытаясь вместо этого подражать США и присоединиться к Североамериканской Зоне Свободной Торговли. Мексиканские лидеры, вовлеченные в грандиозную задачу изменения мексиканской идентичности, представили фундаментальные экономические реформы, которые в итоге приведут к фундаментальным политическим изменениям. В 1991-м году первый советник президента Карлос Салинас де Гортари описал мне подробно все изменения, которые правительство Салинаса проводило в жизнь. Когда он закончил, я отметил: «Это очень впечатляет. Мне кажется, что вы хотите в целом переделать Мексику из латиноамериканской страны в североамериканскую страну». Он посмотрел на меня с удивлением и воскликнул: «Точно! Это именно то, что мы пытаемся сделать, однако мы никогда не говорим об этом публично». Как показывает его ремарка, и в Мексике, и в Турции значительные элементы общества противостоят попыткам изменить идентичность их стран. В Турции евроориентированные лидеры должны делать реверансы исламу (паломничество президента Озала в Мекку); и так же мексиканские лидеры, ориентированные на Северную Америку, должны отдавать дань уважения тем, кто считает Мексику латиноамериканской страной (визит Салинаса на Американо-Испанский саммит в Гвадалахаре).
Исторически Турция является самой долгоживущей разорванной страной. Для США Мексика лишь недавно стала такой. В глобальном масштабе самой разорванной страной является Россия. Вопрос о том, является ли Россия частью Запада или лидером отдельной славянско-православной цивилизации, постоянно поднимается в истории России. Этот вопрос был решен победой коммунистов в России, которые импортировали западную идеологию, адаптировали её к российским условиям и бросили вызов Западу от имени этой идеологии. Правление коммунизма закрыло исторический вопрос вестернизации против русификации. Когда коммунизм исчез, Россия снова встала перед этим вопросом.
Президент Ельцин адаптирует западные принципы и нормы, пытаясь сделать Россию «нормальной» страной и частью Запада. Однако и российские элиты, и российское общество остаются разделенными по этому вопросу. Один из умеренных инакомыслящих, Сергей Станкевич, доказывает, что Россия должна отказаться от «Атлантического курса», что поможет ей стать «более Европейской, стать частью глобальной экономики быстро и организованно, стать восьмым членом Семерки, и оказывать особое влияние на Германию и США как на двух ключевых игроков Атлантического Союза». Отвергая также и евразийскую политику, Станкевич тем не менее утверждает, что Россия должна отдать приоритет связям с русскими в других странах, улучшать свои связи с тюрками и мусульманами и продвигать «значительное перераспределение наших ресурсов, наших связей и наших интересов в пользу Азии, на восточное направление». Люди подобных убеждений критикуют Ельцина за сдачу российских интересов Западу, за снижение военной силы России, за неспособность поддержать традиционных друзей вроде Сербии, и за продвижение экономических и политических реформ болезненным для русских людей способом. Показателем этого тренда стала растущая популярность идей Петра Савицского, который в 1920-х доказывал, что Россия является уникальной Евразийской цивилизацией. Совсем экстремальные инакомыслящие озвучивают гораздо более вопиющие националистические, антизападные и антисемитские точки зрения, и призывают Россию развить свои вооруженные силы и установить более тесные связи с Китаем и мусульманскими странами. Люди в России разделены, как и элиты. Опросы общественного мнения в Европейской России весной 1992-го года показали, что 40% опрошенных имели положительное отношение к Западу, а 36% — отрицательное. Как это было много раз в истории, Россия начала 1990-х — действительно разорванная страна.
Чтобы переопределить цивилизационную идентичность, разорванная страна должна удовлетворить трем требованиям. Первое — это общая поддержка и энтузиазм политической и экономической элиты в отношении этого движения. Второе — народ, который должен согласиться с этим переопределением. Третье — доминантная группа цивилизации-получателя должна иметь желание принять обращенного. Все три требования в большой степени удовлетворяются в Мексике. Первые два удовлетворяются в отношении Турции. И непонятно, существует ли хоть одно в отношении присоединения России к Западу. Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом происходил между идеологиями, которые, несмотря на огромные различия, казалось, разделяли высокие цели свободы, равенства и процветания. Традиционная, авторитарная, националистическая Россия может иметь несколько другие цели. Демократы Запада могли бы продолжать вести интеллектуальные дебаты с советскими марксистами. Однако делать это с русскими традиционалистами было бы практически невозможно. Если, по мере отказа от марксизма, русские отвергнут либеральную демократию и начнут вести себя как русские, а не как западники, отношения между Россией и Западом снова могут стать отстраненными и конфликтными.
КОНФУЦИАНСКО-ИСЛАМСКАЯ СВЯЗЬ
Преграды не-западных стран на пути присоединения к Западу сильно различаются. Они меньше для латиноамериканских и восточноевропейских стран. Они больше для православных стран бывшего СССР. И еще больше они для исламских, конфуцианских, индуистских и буддистских обществ. Япония утвердилась в уникальной позиции ассоциированного члена Запада: в каких-то отношениях она Запад, но точно не совсем Запад в некоторых важных вопросах. Те страны, которые по причинам культуры и развития не желают или не могут присоединиться к Западу, состязаются с Западом, создавая свою собственную экономическую, военную и политическую мощь. Они делают это путем как ускорения внутреннего развития, так и кооперируясь с другими не-западными странами. Самой выдающейся формой кооперации стали конфуцианско-исламские связи, которые начали бросать вызов западным интересам, ценностям и власти.
Практически все без исключения западные страны снижают свою военную мощь; Россия под властью Ельцина делает то же. Китай, Северная Корея и некоторые страны Ближнего Востока, однако, значительно наращивают свои военные возможности. Они делают это, закупая оружие у западных и не-западных продавцов и развивая внутреннюю военную промышленность. Результатом стало возникновение того, что Чарльз Краутхаммер (Charles Krauthammer) назвал «государствами вооружений», а государства вооружений — не-западные государства. Другим результатом стало изменения контроля за вооружениями, которое является концептом и обязанностью Запада. Во время Холодной войны основной целью контроля за вооружениями было установление стабильного военного баланса между США и их союзниками и СССР и его союзниками. В мире после Холодной войны основной целью контроля за вооружениями стало недопущение развития не-западными обществами военных способностей, могущих угрожать интересам Запада. Запад пытается сделать это через международные соглашения, экономическое давление и контроль за передачей вооружения и военных технологий.
Конфликт между Западом и конфуцианско-исламскими государствами сфокусирован в основном, если не полностью, на ядерном, химическом и биологическом оружии, баллистических ракетах и других сложных способах доставки, наведения, разведки и электронных устройств для выполнения таких задач. Запад продвигает нераспространение как универсальную норму, и договоры по нераспространению оружия, включающие инспекции, как обязательное условие реализации этой нормы. Он также угрожает разнообразными санкциями тем, кто пытается продвигать распространение сложного оружия, и предлагает награды тем, кто этого не делает. Внимание Запада сфокусировано на нациях, которые враждебны или потенциально враждебны Западу.
Не-западные нации, со своей стороны, настаивают на своем праве приобретать и размещать те вооружения, которые они считают необходимыми для своей защиты. И они, для полноты картины, впитали всю правду ответа индийского премьер-министра, когда того спросили, какие уроки он вынес из войны в Персидском заливе: «Не сражайтесь с США, если у вас нет ядерного оружия». Ядерное оружие, химическое оружие и ракеты рассматриваются, возможно ошибочно, как потенциальный уравнитель шансов против превосходящей военной мощи Запада. У Китая, разумеется, есть ядерное оружие. У Пакистана и Индии есть возможность разместить его. Северная Корея, Иран, Ирак, Ливия и Алжир, предположительно, пытаются обзавестись им. Высший лидер Ирана заявил, что все мусульманские страны должны обзавестись ядерным оружием, а в 1988-м году президент Ирана издал директиву, призывающую к развитию «наступательного и оборонительного химического, биологического и ядерного оружия».
Центральную важность в деле наращивания военной мощи для противостояния Западу представляет устойчивый рост китайских вооруженных сил и военной промышленности. Поддерживаемый сказочным экономическим ростом, Китай быстро увеличивает свои военные расходы и проводит энергичную модернизацию вооруженных сил. Он закупает оружие в бывшем СССР; он разрабатывает ракеты дальнего радиуса действия; в 1992-м году Китай провел испытание мегатонного ядерного заряда. Китай развивает свои возможности по проецированию мощи, приобретая технологию дозаправки в воздухе и пытаясь приобрести авианосец. Его военные приготовления и утверждение суверенитета над Южно-Китайским морем провоцируют многостороннюю региональную гонку вооружений в Восточной Азии. Китай также основной экспортер оружия и военных технологий. Он экспортировал в Ливию и Ирак материалы, которые могли быть использованы для создания ядерного оружия и нервно-паралитического газа. Он также помог Алжиру построить реактор, подходящий для изучения и производства ядерного оружия. Китай продал Ирану ядерную технологию, пригодную, по мнению официальных источников США, только для создания оружия, и предположительно поставил Пакистану компоненты ракет среднего радиуса действия. Северная Корея втайне развивает ядерное оружие уже на протяжении долгого времени, КНДР продала продвинутые ракеты и ракетные технологии Сирии и Ирану. Поток оружия и военных технологий обычно направлен из Восточной Азии на Ближний Восток. Однако есть движение и в обратном направлении: Китай получил ракеты «Стингер» от Пакистана.
Конфуцианско-исламское военное сотрудничество стало реальностью, преследующей достижение своими членами уровня вооруженности и военных технологий, необходимых для противостояния военной мощи Запада. Оно может сохраниться, а может и исчезнуть. На текущий момент, как отметил Дэйв Маккарди (Dave McCurdy), это «пакт „ренегатов“ о взаимной поддержке, заключенный распространителями оружия и теми, кто их поддерживает». Новая форма гонки вооружений происходит между исламско-конфуцианскими государствами и Западом. В гонках вооружения прошлого каждая сторона разрабатывала своё оружие, чтобы достичь паритета или превосходства над другой стороной. В новом типе гонки вооружений одна сторона разрабатывает своё вооружение, а другая пытается не достичь паритета, а ограничить и предотвратить это военное строительство, сокращая в то же время свои военные возможности.
ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЗАПАДА
Статья не доказывает, что цивилизационная идентичность заменит все другие, что национальные государства исчезнут, что каждая цивилизация станет монолитной политической общностью, что группы внутри цивилизации не будут конфликтовать и сражаться друг с другом. Этот документ выдвигает на передний план гипотезу о том, что разница между цивилизациями действительна и очень важна; цивилизационное сознание увеличивается; конфликт между цивилизациями заменит идеологическую и все другие формы конфликтов в роли главной формы конфликта; международные отношения, игра, в которую исторически играл между собой Запад, будут последовательно де-вестернизироваться и станут игрой, в которой не-западные цивилизации будут игроками, а не объектами игры; успешные политические, военные и экономические институты успешнее развиваются внутри цивилизаций, а не между цивилизациями; конфликты между группами из разных цивилизаций будут более частыми, более постоянными и более жестокими, чем конфликты между группами из одной цивилизации; жестокие конфликты между группами из разных цивилизаций — самый вероятный и самый опасный источник эскалации, который может привести к глобальным войнам; первостепенной осью мировой политики станут отношения между «Западом и остальными»; элиты в некоторых разорванных не-западных странах будут пытаться сделать свои страны частью Запада, но в большинстве случаев встретят непреодолимые преграды на своем пути; центральный очаг конфликта в ближайшем будущем будет между Западом и несколькими исламско-конфуцианскими государствами.
Статья не призвана защищать желательность конфликта между цивилизациями. Она выдвигает на передний план гипотетическое описание того, каким может быть будущее. Если эти гипотезы правдоподобны, необходимо рассмотреть их применение в политике Запада. В краткосрочном периоде в очевидных интересах Запада будет развитие сотрудничества и единства внутри своей цивилизации, особенно между её Европейской и Североамериканской частями; инкорпорация в Запад обществ Восточной Европы и Латинской Америки, чьи культуры близки западной; развивать и поддерживать партнерские отношения с Россией и Японией; предотвратить эскалацию локальных межцивилизационных конфликтов в глобальные межцивилизационные войны; ограничить наращивание военной мощи конфуцианских и исламских государств; сдерживать снижение военной мощи Запада и поддерживать военное превосходство в Восточной и Юго-Западной Азии; использовать различия и конфликты в конфуцианских и исламских государствах; поддерживать в других цивилизационных группах симпатию к западным ценностям и интересам; усилить международные институты, которые отражают и легитимизируют интересы Запада и западные ценности, и продвигать вовлечение не-западных государств в эти институты.
Для долгосрочной перспективы я бы назвал другие меры. Западная цивилизация в равной степени цивилизация Запада и цивилизация модерна. Не-западные цивилизации пытаются стать цивилизациями модерна без вестернизации. На сегодня это получилось только у Японии. Не-западные цивилизации будут продолжать попытки обрести богатство, технологии, навыки, машины и оружие, без чего нельзя перейти в современность. Они также попытаются состыковать эту совеменность с их традиционной культурой и ценностями. Их экономическая и военная мощь относительно Запада будет расти. Следовательно, Западу придется уживаться с этими не-западными цивилизациями модерна, чья мощь приближается к мощи Запада, но чьи ценности и интересы существенно отличаются от западных. От Запада потребуется поддерживать экономическую и военную мощь, необходимую для защиты своих интересов в отношениях с этими цивилизациями. От Запада также потребуется развить более глубокое понимание базовых религиозных и философских допущений, определяющих суть других цивилизаций и то, как люди этих цивилизаций видят свои интересы. Потребуется усилие для того, чтобы определить элементы общности между Западом и другими цивилизациями. Что до обозримого будущего — в нем не будет универсальной цивилизации, будет мир разных цивилизаций, каждой из которых придется научиться сосуществовать с остальными.
Оригинал текста.
