Если бы кто-то взялся составлять список самых типичных вопросов националисту, там, где-нибудь в конце списка, после «едите ли вы детей?» и «купаетесь ли вы в ванной, заполненной кровью таджиков?» несомненно был бы такой: «А что вам даёт нация? Ну, кроме „чувства локтя“? Что объединяет вас с другими людьми, которые называют себя русскими?»
Действительно, общая культура — один из цементирующих факторов в национальном строительстве. Динамичный, постоянно развивающийся культурный код выступает внешним олицетворением этой структуры. Однако есть и что-то более глубинное. Подсознательное. Я бы даже сказал, сакральное. Когда вы видите на улице или в интернете, что русских бьют, вы не думаете о роли Достоевского в становлении чувства общности русского народа. Ваши кулаки непроизвольно сжимаются, а вы сами обнаруживаете, что все эти годы в вашей, в общем то, светлой душе стыла ледяная ненависть к тем, кто русских бьёт. Что заставляет вас сжимать кулаки и будит в вас вашего внутреннего Ермолова? Давайте разберёмся. Спокойно и вдумчиво, как всегда.
Индивидуальная и групповая харизма, или почему харизма не равна обаянию.
«…Вебер использует греческий термин „харизма“ для обозначения любых качеств лидера, за счет которых руководитель выделяется из среды обычных людей и оценивается ими как обладающий сверхчеловеческими, или, по крайней мере, исключительными возможностями или качествами. Это — позиция пророка, мессии или политического лидера, чья организация состоит из последователей, являющихся посредниками между лидером и массами…»
Итак, харизмой в классическом социологическом дискурсе (в котором Макса Вебера можно без преувеличения назвать царём и богом) называют качество, которое делает повиновение индивиду, обладающему этим качеством, моральной обязанностью. Другими словами, вы знаете, что должны подчиняться тому, кто обладает харизмой. Не по праву силы и не из-за выгод, но просто потому, что так должно. Появляясь в обществе, харизматичный человек ломает все сложившиеся до его появления структурные связи (любимым примером Вебера был в данном случае пророк Мохаммед). Повиновение такому лидеру становится для обычного человека важнее закона, личных интересов, должностных обязанностей, и, внимание, долга гражданина (делаем зарубку на внутренней стороне коры головного мозга). Харизматичный лидер a priori важнее всего, что было до него. Почему? Потому что он превосходит остальных людей. В древности таких людей называли пророками, мессиями…так или иначе, подчёркивалась их связь с Богом, их божественное или полубожественное происхождение. Именно отсюда растут ноги у понятия легитимности, законности. Повиновение харизматическому лидеру легитимно в высшей степени этого слова, законно, как одобренная самим Богом деятельность.
Эдвард Шилз, другой видный социолог XX века, дополнил концепцию индивидуальной харизмы Вебера понятием групповой харизмы. По Шилзу, это сакральное, во многом иррациональное качество долга, высшего закона присуще не только отдельным людям — пророкам, гениям, мессиям — но и группам людей. Шилз рушит понятие индивидуалистической монополии на харизму, вводя в него качественно новую структуру. Теперь харизма распределяется среди членов определённой социальной группы, каждый член группы служит сакральному, одновременно являясь его носителем.
Харизма в мировой истории, или почему нация — это закономерно.
Как мы уже выяснили, харизма всегда имела определённую связь с Богом. Если рассматривать харизму как способ утверждения власти отдельного человека, то становится понятным обожествление сначала глав догосударственных племенныхы союзов и отдельных родов, а затем и древних государств. Особенно чётко видно обожествление монарха в восточных деспотиях (загибаем пальцы: Египет, Вавилон, Китай…). От главы рода божественное начало переходило к его сыновьям, и, так как в древности, как правило, с сыновьями у монарха проблем не было, передача харизмы по наследству обеспечивала своеобразную свободу выбора наследника — правителем старались сделать самого способного. Харизма рода со временем трансформировалась в божественное право короля, затем, в период Французской революции, в харизму народа.
Именно когда право божественного долга оказалось ровным слоем распределено между всеми французами, родилась национальная харизма применительно к нации как к социальному субъекту, определённой социальной группе. С этого момента процесс уже нельзя было остановить: в течение века нация стала единственным носителем легитимности, божественного суверенитета. Даже в диктатурах XX века диктаторы всегда апеллировали к народу (кто сказал «источником власти является её многонациональный народ» ?), выступая личным воплощением священной народной воли. Таким образом, к XX веку нация стала последней формой легитимности, единственным носителем государствообразующей харизмы. Количество харизматических лидеров в это же время резко пошло на спад. После Романовых в России такими людьми в какой—то мере можно назвать Ленина… затем долгий промежуток многонациональности, помехи, не могу разглядеть… и из красной пропасти уже в наше время выныривает Навальный и, чуть позже, Ходорковский. Сторонников обоих потенциальных лидеров часто критикуют за бездумное, религиозное обожание — что и является свидетельством той самой настоящей харизмы (ср. с нехаризматичным Путиным, вынужденном палками сгонять людей на митинги в свою поддержку).
Национализм и либерализм.
У меня есть два высказывания об идеологиях: хорошее и плохое. Начну с хорошего.
В данном контексте национализм становится кристально чистым, рафинированным примером групповой харизмы. Как я уже говорил, харизма, не привязанная к конкретному человеку, распределяется среди членов соответствующей социальной группы. Возвращаясь к историческому дискурсу: сакральное, божественное, гениальное распределяется среди членов нации. Каждый русский несёт в себе русскость, одновременно вольно или невольно подчиняясь этой русскости в себе. Вот то, о чём я говорил. Ваши кулаки сжимаются потому, что так должно. Эта русскость является олицетворением общего в русских, сакрального в нас. Именно поэтому национализм является надгосударственной идеологией — харизма даёт ему силу ставить волю нации выше воли конкретного правителя или диктатора. Навальный является (или мог являться — сейчас уже сложно сказать) лидером нового поколения: его харизма таится не в личных качествах, но в том, что сам он мог стать олицетворением воли нации, наконечником её копья. Но, видимо, сам испугался своей силы — а политика пугливых не любит.
На этом с хорошим мы закончили. Переходим к либерализму.
Всегда интересно смотреть на либерализм с неожиданных точек зрения. В каком — то смысле это идеология, опередившая своё время. Да что значит в каком — то: в плохом смысле. Классический либерализм не делает различий между людьми, уранивая их всех в фокусе идеальных прав человека. Либерализм в чистом виде, без примеси других идеологий, распределяет харизму между всеми членами человечества. Общая харизма роднит человека с другими её носителями, а значит, либералы в чистом виде способны существовать только в незамутнённой и лишённой каких бы то ни было хищников и агрессоров. Время чистого либерализма наступит только тогда, когда в ходе естественного исторического развития люди перестанут спорить о взглядах на мир и перестанут воевать из-за них же. Примерно тогда же будет возможен коммунизм, анархо-капитализм и другие утопические идеологии.
Пока что же придется признать, что вы можете распространить коллективную харизму на все человеческое общество, только вот многонациональные члены этого общества Гагик и Аслан на вас свою коллективную харизму распространять не будут, и построение абстрактной либеральной утопии в конкретной Российской Федерации обернется для вас ножиком в живот. Крик «Наше отечество — все человечество!» совершенно не гарантирует, что остальные члены этого самого человечества в красных мокасинах думают точно так же. Скорее, они посчитают ваш крик проявлением слабости.
Поэтому добро пожаловать в мир не общечеловеческой, а национальной харизмы.
Иначе говоря, национализм.
