17 февраля 1782 года родился граф Федор Толстой, также известный под прозвищем Американец — легенда московской богемы первой половины XIX века, отчаянный хулиган, дуэлянт, искатель приключений и по совместительству двоюродный дядя Льва Толстого.
Толстой родился в видной аристократической семье и с юных лет славился необузданным темпераментом, физической силой и непреодолимой тягой к приключениям и неприятностям. Учился в Морском кадетском корпусе, но морским офицером так и не стал, начав службу в гвардии, в Преображенском полку.
Уже в самом начале службы обращал на себя внимание своими чудными выходками и нарушениями дисциплины. Толстой прекрасно фехтовал и отлично стрелял. В эпоху расцвета дуэлей он просто не мог не стать заядлым дуэлянтом и пристрастился к этому делу с 17 лет. Если Пушкин на дуэли напрашивался, но до стрельбы дело почти никогда не наводил, то Толстой охотно стрелялся по самому ничтожному поводу, и даже современники затруднялись подсчитать, в скольких дуэлях он поучаствовал.
Сам Толстой утверждал, что на дуэлях застрелил 11 человек. Впрочем, эта цифра вполне может быть преувеличена молвой. Но как минимум 5–6 дуэлей точно подтверждены. Помимо этого, он был страстным картежником (не упускавшим возможности смухлевать), дамским угодником, человеком дикой отваги, граничащей со слабоумием, и искателем всевозможных приключений. Этаким анекдотическим поручиком Ржевским, только с кучей трупов на дуэлях.
Самым знаменитым приключением Толстого стало его кругосветное путешествие, по итогам которого его высадили на Камчатке, не в силах больше терпеть. Опасаясь наказания за очередную дуэль, он при помощи родственников выхлопотал себе место на корабле Крузенштерна «Надежда». Вообще-то плыть должен был его кузен, тоже Федор Толстой, но тот плохо переносил морские путешествия, и он подменил его в качестве «кавалера посольства». К слову, вместе с ним на корабле был кадет Отто Коцебу — в будущем знаменитый русский мореплаватель.
Будучи «кавалером посольства», Толстой не имел никаких обязанностей на борту и от безделья развлекался как мог. В конце концов он довел Крузенштерна до того, что тот высадил его на камчатском берегу. О настоящих причинах, по которым от хулигана избавились, современники только гадали и пересказывали друг другу слухи. Его двоюродная племянница Каменская в мемуарах приводила такую версию:
«На корабле Федор Иванович придумывал непозволительные шалости. Сначала Крузенштерн смотрел на них сквозь пальцы, но потом пришлось сажать его под арест. Но за каждое наказание он платил начальству новыми выходками, он перессорил всех офицеров и матросов, да как перессорил! Хоть сейчас же на ножи! Всякую минуту могло произойти несчастье, а Федор Иванович потирал себе руки. Старичок корабельный священник был слаб на вино. Федор Иванович напоил его до сложения риз и, когда священник как мертвый лежал на палубе, припечатал его бороду сургучом к полу казенной печатью, украденной у Крузенштерна. Припечатал и сидел над ним; а когда священник проснулся и хотел приподняться, Федор Иванович крикнул: «Лежи, не смей! Видишь, казенная печать!» Пришлось бороду подстричь под самый подбородок».
«На корабле был ловкий, умный и переимчивый орангутанг. Раз, когда Крузенштерн отплыл на катере куда-то на берег, Толстой затащил орангутанга в его каюту, открыл тетради с его записками, положил их на стол, сверху положил лист чистой бумаги и на глазах обезьяны стал марать и поливать чернилами белый лист… Обезьяна внимательно смотрела. Тогда Федор Иванович снял с записок замазанный лист, положил его себе в карман и вышел из каюты. Орангутанг, оставшись один, так усердно стал подражать Федору Ивановичу, что уничтожил все записи Крузенштерна. За это Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Федора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его — татуированного с головы до ног».
«Надежда» и молодой Толстой
Грудев приводил такую версию:
«На корабле наклонности Толстого скоро обнаружились, и он такую развел игру и питье, что Крузенштерн решил от него отделаться. Сделана была остановка на Алеутских островах, все сошли и разбрелись по берегу. Сигнал к отъезду был подан как-то неожиданно; все собрались и отплыли, как бы не найдя Толстого. При нем была обезьяна; с нею он пошел гулять, а потом рассказывал для смеха, что первые дни своего одиночества он питался своей обезьяной».
Фаддей Булгарин, некогда бывший его сослуживцем и близко его знавший, писал:
«Вмешавшись в спор Крузенштерна с капитаном Лисянским, Толстой довел доброго и скромного Крузенштерна до того, что тот был вынужден оставить Толстого в наших Американских колониях, и не взял его с собою на обратном пути в Россию. Толстой пробыл некоторое время в Америке, объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена Колошей, с которыми ходил на охоту, и возвратился через Петропавловский порт сухим путем в Россию. С этих пор его прозвали Американцем. Дома он одевался по-алеутски, и стены его были увешаны оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими Американскими колониями… Толстой рассказывал, что Колоши предлагали ему быть их царем».
Но больше всех богему того времени занимала судьба обезьяны. Ходили слухи, что Толстой сожительствовал с ней, пока его не подобрал проходивший мимо корабль. Другие говорили, что он ее съел. Этот вопрос разбирал даже Сергей Толстой, сын Льва, живо интересовавшийся своим несносным, но знаменитым предком:
«Чего только не рассказывали про эту легендарную обезьяну! Что она была слишком близка ему, что Крузенштерн приказал бросить ее в море за то, что она испортила ему его бумаги, но что Толстой съел ее, а если не съел, то взял с собой на остров, что когда он покидал остров на катере того корабля, который его брал с острова, обезьяна из преданности поплыла за катером и он упросил матросов взять вместе с ним «его жену» и т. д. Сколько в этих вымыслах правды, едва ли может быть выяснено. Достоверно только то, что у Толстого, во время его плавания, была большая обезьяна и что, по-видимому, она была с ним и на острове. Что он ее съел — неверно; Вяземский говорит, что он всегда это отрицал».
Несколько месяцев Толстой по суше добирался до Петербурга. Вернувшись в столицу, он был наказан. Его перевели служить в заштатную Нейшлотскую крепость на два года. В это время началась война со Швецией, и Толстой страстно хотел в ней поучаствовать. И только после ходатайств князя Долгорукова, взявшего его к себе адъютантом, ему удалось выехать на театр боевых действий.
После войны его вернули в Преображенский полк, однако он вновь взялся за старое, ввязался в несколько дуэлей и даже несколько месяцев просидел в крепости, после чего был уволен в отставку.
Однако в 1812 году он добровольно вернулся в армию. Участвовал в Бородинском сражении, был тяжело ранен в ногу, за храбрость награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. После войны вышел в отставку в звании полковника.
К этому времени он был уже легендой среди богемы. Толстого-Американца знали все. О нем ходили самые невероятные слухи. Многие видные литераторы хотели с ним дружить. Например, близким другом Толстого был Петр Вяземский. Особыми были отношения с Пушкиным. Начинались они с дуэли. Толстой пустил про молодого Пушкина слух, что его выпороли за какую-то провинность. Пушкин ответил злой эпиграммой и даже не одной. Толстой тоже сочинил эпиграмму.
Толстой. Рисунок Пушкина
Пушкин начал готовиться к дуэли и даже практиковаться в стрельбе. Но тут единственный раз в жизни струхнул Толстой. В то время он был уже значимой фигурой и не хотел неприятностей в случае смерти поэта. К тому же он приятельствовал с его друзьями и дядей. В итоге они помирились и даже крепко подружились. Первое, неудачное сватовство к Гончаровой организовывал по просьбе поэта именно Толстой.
Толстой любил кутить с цыганами и неожиданно для всех женился на одной цыганке. У них родилось 12 детей, 11 из которых умерли до совершеннолетия. Толстой полагал, что это было его наказание за грехи молодости, по числу убитых им на дуэлях. В старости он вообще стал набожным человеком, как это часто бывает с людьми, у которых была лихая молодость.
Последние 30 лет жизни Толстой провел в Москве, где его знали абсолютно все. Он был выдающимся явлением даже по меркам того необычного времени. Умер он в 1846 году в возрасте 64 лет. Считается, что именно его Пушкин вывел в «Евгении Онегине» под именем Зарецкого. Все современники, лично знавшие его, отмечали, что он был человеком выдающимся. Булгарин писал:
О нем можно бы написать целую книгу, если бы собрать все, что о нем рассказывали, хотя в этих рассказах много несправедливого, особенно в том, что относится к его порицанию… Он был прекрасно образован, говорил на нескольких языках, любил музыку и литературу, много читал и охотно сближался с артистами, литераторами и любителями словесности и искусств. Умен он был как демон и удивительно красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, и с ним трудно было спорить. Впрочем, он был, как говорится, добрый малый, для друга готов был на все, охотно помогал приятелям, но и друзьям и приятелям не советовал играть с ним в карты… Я вспоминаю о нем как о необыкновенном явлении даже в тогдашнее время, когда люди жили не по календарю, говорили не под диктовку и ходили не по стрункам, т. е. когда какая-то рыцарская необузданность подчиняла себе этикет и образованность.
Лев Толстой, в юности общавшийся с двоюродным дядей, находил его «необыкновенным, преступным и привлекательным человеком». А Грибоедов даже упомянул его в монологе Репетилова в «Горе от ума»:
А голова, какой в России нету, —
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист:
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда же он о честности великой говорит,
Каким-то демоном внушаем,
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, а мы все рыдаем.
Федор Толстой стал одним из главных героев бурной александровской эпохи с ее кутежами, дуэлями по ничтожным поводам, отчаянным героизмом на полях сражений, хлесткими эпиграммами, злыми шутками, лихими карточными зарубами, цыганами и дружескими попойками.
Фёдор Толстой в преклонных годах
Автор рубрики «День в истории» — Евгений Политдруг
Поддержите «Спутник и Погром» покупкой подписки (клик по счетчику просмотров справа внизу) или подарите ее друзьям и близким! У нас нет и никогда не было никаких других спонсоров кроме вас — наших читателей.
