Крайне насыщенной выдалась неделя для российских экономистов: кто-то пережил шок, кто-то от души повеселился. Поводов для смеха и печали два. Во-первых, во вторник зампред ЦК КПРФ Валерий Рашкин рассказал, как вывести Россию из тисков экономического и политического кризиса, во-вторых, в понедельник в газете «КоммерсантЪ» были опубликованы отдельные положения доклада, который советник президента Сергей Глазьев должен 15 сентября представить Совбезу РФ. Тема доклада — та же, что и у КПРФ, но без политической части. И если ознакомление с платиновыми мыслями пожилых комми необязательно, то обойти стороной предложения Глазьева никак нельзя. Хотя бы потому, что, в сегодняшней реальности победившего институционализма и Вашингтонского консенсуса, идеологическую оппозицию Банку России, определяющему куда и как будет двигаться отечественная экономика, составляют от силы два с половиной человека. Сергей Глазьев как раз один из них.
Начнем с небольшой справки. Кто такой Сергей Глазьев, этот человек с лицом печального и безобидного хомяка? Людям, далеким от экономики, он может быть известен как сооснователь избирательного блока «Родина». Правда, на политическом поприще главным его достижением стало участие в известном ролике, в котором господин Глазьев, ковыряясь в рыбьей голове, сообщает Дмитрию Рогозину о своей нелюбви к олигархам.
С экономикой Сергею Глазьеву повезло больше. Доказательством тому может служить хотя бы тот факт, что в прошлом году самые отчаянные комментаторы прочили ему пост председателя ЦБ. Этого не произошло и произойти, конечно, не могло: даже занимая пост советника президента, Глазьев и в Кремле, и в Белом доме продолжает восприниматься как маргинал, отщепенец, чудак и фрик. Отчасти такую репутацию Глазьеву создают его поклонники, последователи и единомышленники (среди последних, например, Михаил Хазин), многие из которых видят в нем чуть ли не мессию от экономики, отчасти — его собственный стиль, довольно резкий, популистский и заточенный на агрессивную, но по факту несколько нудную критику Центрального банка.
Будучи академиком РАН, Глазьев является единственным проводником идей дряхлеющего академического сообщества, мнением которого о проводимой экономической политике в высших эшелонах власти уже давно никто не интересуется. Но влияние Глазьева не стоит переоценивать. В 2008 году он занял пост заместителя генерального председателя Евразийской экономической сообщества, спустя год стал ответственным секретарем комиссии Таможенного союза. В принципе, именно этим его и позвали заниматься на посту президентского советника — евразийской интеграцией. Так что разнообразные программные статьи и доклады, подобные анализируемому, — это уже вольное творчество.
Теперь можно перейти к самому докладу. Оговоримся сразу, в свободном доступе его нет, для анализа доступны только утечки, опубликованные в газете «Коммерсант». Документ называется «О дополнительных мерах по нейтрализации угроз экономической безопасности РФ в условиях международных санкций». Про санкции там, действительно, много, но есть ощущение, что если бы их не было, Глазьев все равно написал бы примерно то же самое.
«Коммерсант» вкратце перечисляет ключевые цели, поставленные Глазьевым: рост промпроизводства на 30-35%, построение «экономики знаний» (привет Герману Грефу и либералам из правительственной тусовки), предполагающей увеличение доли расходов на образование и соцполитику в ВВП с 6,5% до 40%, рост валовых накоплений до 35-45%. Итогом предложенных Глазьевым мер должен стать экономический рывок: задача-минимум — 5% прироста ВВП в год. Звучит крайне привлекательно — особенно на фоне рассуждений главы МЭР Алексея Улюкаева о том, что время высоких темпов экономического роста осталось в прошлом и более 3% годового прироста ВВП России не грозит. Тем не менее доклад Глазьева вызвал форменную истерику в сети. Все дело в конкретных предложениях, очень радикальных, следует признать.
Все идеи господина Глазьева разбиты на шесть блоков:
1. Переход к суверенной денежно-кредитной политике
Ключевая идея состоит в агрессивном расширении денежного предложения за счет эмиссии ЦБ. Предполагается, что Банк России будет рефинансировать частные банки по ставке 2% на срок до пяти лет. Банки, в свою очередь, должны выдавать кредиты предприятиям под 4%. Минимальный размер такого рефинансирования — 3 трлн рублей. Вдогонку к этой сумме — 2 трлн рублей институтам развития (ставка — 1%), 5 триллионов через ВЭБ и еще не менее 3 триллионов по госпрограмме импортозамещения.
Эта часть, вызывающая аллергические приступы у Эльвиры Набиуллиной и ее команды, нам нравится больше всего. Собственно, мы уже давно пишем, что для того, чтобы развивать отечественную промышленность, строить дороги, заводы и пароходы необходимы в первую очередь не справедливые суды (хотя и они тоже), а банальные деньги. В ЦБ с этим в корне не согласны и полагают, что бесконтрольная эмиссия ни к чему кроме роста инфляции не приведет. Действительно, базовое монетаристское тождество предполагает, что денежное предложение и скорость обращения денег в экономике уравнивается объемом произведенных товаров и цен. То есть, если промышленность не может производить больше товаров, то на рост денежной массы она неизменно будет реагировать ростом цен. Но, строго говоря, продвигаемое ЦБ утверждение о том, что российская экономика работает на пределе возможностей, если и доказано, то только на бумаге. Показательным является длящийся уже не первый год спор: сторонники стимулирующей денежной политики утверждают, что в стране избыток незадействованных мощностей, работники ЦБ уверены, что мощности загружены по полной. И как оно есть на самом деле, стороны спорят уже не первый год. Побеждает пока что ЦБ.
У Глазьева есть довольно изящное решение этой дилеммы, на которое комментаторы предпочитают не обращать внимания. Эмиссия ЦБ не должна быть бездумной, утверждает Глазьев. На каждый рубль рефинансирования должны возникать встречные обязательства у промышленников. Условно: получил кредит — произведи товар (в конкретные сроки и по конкретным ценам, разумеется). Если это условие не выполняется, у промышленности возникает перед государством долг «в размере непроизведенной продукции».
Могут, конечно, возникнут сомнения: деньги ЦБ не найдут себе применения (в правительстве, напомним, полагают, что русские предприниматели — сплошь воры и бездельники) или будут вкладываться в ненужные, мертворожденные проекты. Это, конечно, не так. Есть один прекрасный пример, который при правильном подходе способен сработать: если ипотека в России будет выдаваться под невиданные прежде 4%, русский человек мигом станет на порядок счастливее и добрее и сможет тратить большую часть своего дохода не на выплату ежемесячного платежа, а на приобретение мебели или бытовой техники в новую квартиру. А мебель и технику эту можно, конечно, импортировать (как сейчас и делается), но можно ведь и в России производить.
2. Стабилизация курса рубля, прекращение утечки капитала, дедолларизация экономики
И вот здесь уже начинается фирменное глазьевское безумие. Из названия блока, в принципе, понятно, что беспокоит Сергея Глазьева. И кое в чем с ним нельзя не согласиться. Например, вводя в прошлом году режим свободного курса рубля, ЦБ скромно умолчал о последствиях этого решения, но американские горки на валютном рынке не входили в планы ни обычных людей, ни промышленников. И глупо полагать, что в скором времени это закончится. Принято считать, что Центральный банк все делает правильно, но это смешно: стоило Путину месяц назад похвалить Эльвиру Набиуллину, как выяснилось, что в Банке России не исключают и ста рублей за доллар.
При этом чиновники продолжают упорно сваливать всю вину за девальвацию рубля на нефтяной рынок. Не очень понятно, почему в таком случае с начала падения цен на нефть рубль потерял 91%, а норвежская крона — всего 33%. У других развивающихся стран (в том числе нефтяных) падение национальных валют тоже оказалось скромнее, чем в России (см. «Доллар по сто»). Очень странно: вроде бы нефть во всех странах подешевела одинаково, но сильнее всего валюта упала именно в России, стране с не самыми скромными золотовалютными резервами.
Предложения Глазьева вполне могут шокировать неподготовленного человека:
— запретить покупку юридическим лицам валюты «без оснований в виде совершения платежных операций»;
— ввести налог (и/или резервирование средств) на операции по конвертации и платежи за границу;
— запретить валютные займы нефинансовым организациям;
— ввести обязательную продажу валютной выручки;
— ввести контроль за трансграничными операциями капитального характера посредством открытого лицензирования;
— требовать аргументированного обоснования экспорта капитала с позиции пользы его для экономики РФ.
Можно быть уверенными, предложения из этого блока реализованы не будут. После того, как мы избежали соблазна ввести контроль за движением капитала в октябре прошлого года, когда доллар стоил 39,7 рубля, принцип не позволит нам сделать это, когда за доллар дают уже в полтора раза больше. Настежь распахнутые финансовые границы для российской власти — дело чести. В этом мы радикально отличаемся от стран со слабыми нервами, которые, столкнувшись с девальвацией, начали ограничивать покупку валюты населением и вводить обязательную продажу валютной выручки. В этом, например, замечены Украина и Азербайджан. Разве можем мы позволить себе подобное поведение?
Если же обсуждать детально, то самой жуткой выглядит идея налога на трансграничные операции. Не очень понятно, как производители продукции из импортных комплектующих смогут удержаться от соблазна и не вложить его в цену. Есть вопросы к тому, как технически будет выглядеть сам контроль за трансграничными операциями, попадет ли под него покупка и продажа валюты населением, сколько все это будет стоить и через сколько часов после введения расцветет черный валютный рынок. Есть еще одна забавная вещь. В предложениях Глазьева заложена простейшая обезоруживающая логика: зачем компаниям, которые не сталкиваются с необходимостью совершения валютных платежей, покупать валюту и занимать за рубежом? Совершенно незачем, особенно если будет реализован первый блок предложений и промышленность получит возможность занимать дешево в России. Но, с другой стороны, подавляющее большинство компании в РФ как раз-таки вынуждены совершать валютные платежи на регулярной основе, промышленники должны покупать иностранное сырье, а банки — исполнять обязательства по валютным вкладам. Как именно перевести всю эту махину с валютных на рублевые рельсы, в выжимках из доклада не объясняется.
3. Стабилизация цен
Еще один довольно спорный раздел. Глазьев предлагает следующее:
— временно заморозить цены на товары ежедневного спроса;
— установить предельную маржу между ценой производителя и розничной ценой в размере 25%;
— наделить ФАС правом в одностороннем порядке устанавливать цены на любые товары в случае их резкого колебания;
— отказаться от ежегодной индексации тарифов госмонополий с их среднесрочной фиксацией.
Этот раздел противоречит двум предыдущим. Если, по мнению Глазьева, накачка экономики «целевыми» деньгами не ведет к росту инфляции, а контроль за потоками капитала позволит стабилизировать курс доллара, то зачем тогда замораживать цены? Логика может быть такой. После введения в России валютного занавеса и налога по трансграничным операциям, продукция с импортной составляющей резко подорожает, рост цен — как это всегда и бывает — перекинется на товары внутреннего происхождения. В конечном итоге, если мы правильно понимаем мысль, заложенную в доклад, в России должно наступить тотальное импортозамещение, которое без роста цен (как минимум на начальных этапах, когда рынок испытывает острый дефицит продукции) тоже невозможно. Все это обычные рыночные процессы и зачем пытаться их сломать — не очень ясно. Обнадеживает слово «временно», но, в зависимости от того, как трактовать, заморозка может растянуться и на годы. Понятно желание ограничить маржу торговых сетей, но смущают полномочия, которыми предлагается наделить ФАС.
Общий вывод по этому разделу такой: нет еще в мировой практике такого примера заморозки цен, который, будучи растиражирован, не вел бы к товарному дефициту и формированию черного рынка. Такое бывает только в параллельной вселенной.
4. Нейтрализация антироссийских санкций
Первое, что предлагает сделать Сергей Глазьев — разрешить отечественным компаниям объявить форс-мажор по кредитам, предоставленным странами, которые ввели против России санкции. Можно сказать, что это дело вкуса: отвечать на санкции взаимностью или гордо терпеть и платить долги. Но на самом деле не очень радужно выглядят юридические последствия такого поступка. Дефолт — а речь идет именно о нем — всегда воспринимается в первую очередь как дефолт, а уже затем — как возможно жесткий, но справедливый ответ. Дефолт по одному корпоративному долгу незамедлительно обесценивает все ценные бумаги, выпущенные российскими эмитентами, а это уже прямой путь к инфаркту всей финансовой системы: если условная «Роснефть» откажется платить долг европейскому банку, отечественная компания, у которой в портфеле хранятся акции условного «Лукойла», в тот же день получит убытки от переоценки этих бумаг. Да и ответ получается не совсем симметричный, ведь санкции до сих пор позволяют российским компаниям рефинансировать свои западные долги — правда, трехмесячными кредитами. С другой стороны, понятно, к чему клонит Глазьев — зачем вообще нужно западное финансирование, если занимать можно будет дешево и помногу внутри России.
Еще одно предложение в этом блоке — конвертировать золотовалютные резервы России, а также Резервный фонд и Фонд национального благосостояния в золото и обязательства стран БРИКС. И как небольшое дополнение — создать систему международных банковских расчетов, независимую от давления стран НАТО и замещающую (дополняющую) SWIFT, а также платежную систему по банковским картам, совместимую с китайской UnionPay.
Чтобы эти предложения заработали, необходимо только одно: чтобы каждая страна БРИКС заказала господину Глазьеву собственную экономическую программу, ну или перевела и взяла на вооружение анализируемый доклад. Обязательства стран БРИКС ничем не отличаются от активов подавляющего большинства развивающихся рынков, с которыми уже второй год происходят известные вещи: они дешевеют по мере того, как ФРС, мировой теперь уже эмиссионный центр, сворачивает свою программу количественного смягчения. Если последние пять-шесть лет долларовая денежная масса свободно растекалась по всему миру, то сейчас она бежит обратно, превращая развивающиеся экономики, валюты которых не могут похвастаться статусом резервных, в подобие выжатой губки. И вкладывать резервы России в активы, которые скоро подешевеют, — идея, конечно, небезынтересная, но только для макроэкономического некролога.
Что же касается собственной платежной системы и собственного аналога SWIFT, то здесь нужно напомнить: к своему глобальному статусу компании MasterCard и Visa шли около 30 лет, а китайская UnionPay стала более-менее известна спустя пятнадцать лет существования. Ну и, наконец, пока международная торговля ведется в долларах и евро (в том числе странами БРИКС между собой), амбициозные интеграторские проекты будут подобны программе SETI — долго, дорого и не факт, что получится. Прежде, чем всерьез анализировать подобные предложения, нужно вспомнить, что Россия пока даже с Белоруссией и Казахстаном не может договориться о сущих пустяках — пресечении контрабанды санкционных продуктов.
5. Гармонизации интересов субъектов хозяйственной деятельности
О том, что скрывается за этим заголовком, мы узнаем не раньше, чем господин Глазьев прочтет свой доклад на заседании Совбеза РФ и выложит его в открытый доступ. «Коммерсант» ограничивается упоминанием о положительном опыте, накопленном в этой сфере Липецкой областью.
6. Развертывание системы стратегического управления
Этот блок, как и предыдущий, упоминается вскользь. Речь в нем идет о создании двух новых ведомств: Государственного комитета по стратегическому планированию при президенте РФ и Государственного комитета по научно-техническому развитию РФ внутри Белого дома. Из названий этих органов понятно, зачем они нужны и чем будут заниматься.
Итого
Подвести итог всего этого анализа очень просто: достаточно лишь ответить на вопрос, что же именно предлагает сделать господин Глазьев. Господин Глазьев предлагает совершить мировую экономическую революцию с левацким уклоном, используя Россию как отправную точку. Смысл этой революции в разрушении нынешней финансовой гегемонии США, превращении доллара во всего лишь одну из резервных мировых валют, но никак не основную. В отдельных работах Глазьев прямо говорит: нынешняя зависимость российской экономики от западного финансирования имеет почти колониальный характер.
Далее. Чтобы эта революция началась, Россия должна превратиться в Китай. Действительно, идеальная страна, которую Глазьев описывает и в докладе, и в отдельных своих статьях, буквально списана с Поднебесной — с ее закрытыми валютными границами, всеобъемлющим государственным планированием, масштабной денежной эмиссией под реализацию конкретных проектов, собственной платежной системой и даже, надо полагать, собственной Липецкой областью.
Китай, воспринимаемый как альтернативный мировой центр силы, не может не очаровывать экономистов, раздраженных экономическим доминированием США. К тому же, в отличие от большинства существующих социалистических диктатур, экономики которых дышат на ладан и живут на подачки от стран первого мира, китайская модель до недавних пор казалась идеальной. А соблазн предположить, что страна может жить фактически за счет собственных ресурсов и не превратиться в КНДР, очень велик.
Хорошо, что доклад Глазьева появился именно сейчас — в крайне судьбоносный для Китая момент, когда экономисты всего мира напряженно следят за происходящим в КНР и гадают: выдохлась ее экономическая модель или просто проходит через болезненную трансформацию. Собственно, у нас есть прекрасная возможность понаблюдать за китайскими друзьями и сделать выводы из их ошибок.
Но идеология Глазьева базируется не только на любви к Китаю и ненависти к США. КНР в свое время достигла больших успехов благодаря статусу мировой фабрики, работники которой не просто шили кроссовки для белых людей, но и не стесняясь подворовывали чужие технологии в промышленном масштабе. Для России Глазьев предлагает несколько иной путь — очевидно, должен быть другой драйвер для рывка. В отличие от своих оппонентов из МЭР и ЦБ, управляющих экономикой на основе статистических монетарных моделей и веры в чудодейственную силу демократических институтов, Глазьев одержим идеей экономического рывка, основанной на опережающем освоении ключевых производств нового технологического уклада.
«Работа [Глазьева] продолжает развивавшиеся в 80-90 годы XX века работы академика РАН Дмитрия Львова в рамках неошумпетерианской теории „смены технологических укладов“, за пределами научных кругов СССР развития не имевшей», — иронично сообщается в статье «Коммерсанта».
Спорное заявление. Возможно, работы советского академика и не пользовались большим успехом в окружающем мире, но отрицать тот факт, что устойчивый экономический рост демонстрируют в первую очередь государства, находящиеся на передовой научно-технического прогресса, трудно. Ядро нарождающегося сейчас уклада составляет комплекс нано-, био- и информационных технологий. Их предлагается развивать в первую очередь. Здесь уже в полной мере заметен академический бэкграунд Глазьева, проявляющийся в убеждении, что несколько человек способны самостоятельно решить, куда нужно вкладывать деньги и какую продукцию производить в первую очередь. Недавний советский опыт показал, что политика с таким административно-командным уклоном ни к чему хорошему не приводит. Недавние заигрывания Дмитрия Медведева с инновациями, а Анатолия Чубайса — с нанотехнологиями, это наблюдение только подтвердили.
И финальный штрих — новый тип капиталистического общества, который, по мнению Сергея Глазьева, должен возникнуть в России. В докладе об этом, по всей видимости, не говорится, но это не мешает нам обратиться к одной из статей Сергея Юрьевича, где он пишет следующее:
«Если при либертарианском подходе государственно-частное партнерство, как правило, замешано на коррупции, то политика развития предполагает взаимную ответственность бизнеса и правительства за реализацию общих целей и достижение запланированных результатов. Сами эти цели и планы формируются в постоянном взаимодействии правительственных экспертов, представителей бизнеса, ученых и общественности исходя из общенациональных интересов и имеющихся возможностей».
В общем, мы имеем дело с экономической утопией, миксом из советских идей под китайским соусом. Понятно, почему немногочисленные комментаторы отреагировали на доклад Глазьева форменной истерикой. Но мы не немногочисленные комментаторы, и важно для нас другое. По сути, глазьевский Чевенгур от Готэма, который построили нынешние экономические власти, отличается только одним: про Чевенгур мы уже начали забывать, а из Готэма все никак не можем выбраться.
