Дмитрий Медведев написал статью. Последний месяц у правительства выдался крайне тяжелым: изо дня в день тянутся обсуждения бюджета на 2016 год, во вторник в Ново-Огарево состоялось долгожданное совещание, от которого ждали хоть каких-то решений (но не дождались). Посовещавшись, решили ничего пока не предпринимать и подумать еще. Вероятно, именно поэтому Медведев занялся написание программных статей — министры неспособны оперативно решать экономические вопросы, и у премьера много свободного времени.
С другой стороны, появление этой статьи — хороший знак: есть вероятность, что хотя бы у главы правительства в голове есть более-менее целостный образ реальности, который не стыдно изложить в виде связного текста.
Многие хорошо помнят, что свою карьеру мыслителя и публициста Дмитрий Медведев начал почти шесть лет назад статьей «Россия, вперед!», начинавшейся с духоподъемного пассажа:
Я приглашаю всех, кто разделяет мои убеждения, к сотрудничеству. Приглашаю к сотрудничеству и тех, кто не согласен со мной, но искренне желает перемен к лучшему.
С тех пор мало что изменилось к лучшему. Россия если куда и ушла, то точно не вперед. Но и интонации Дмитрия Медведева за эти годы несколько изменились — модернизации и инновации в тексте новой статьи упоминаются редко и в основном по делу.
Зато хватает модной политической лексики — отсюда, например, название «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы». Выражение «новая реальность» в свое время запустил в чиновничий обиход нынешний глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев. Тогда он занимал пост зампреда в Центральном банке, и автор впервые услышал эту идиому из уст господина Улюкаева, когда последний обещал российской банковской системе долгие годы жизни в условиях дефицита ликвидности. Так, кстати, и случилось.
Ну а «вызовы» — это и вовсе Альфа и Омега российской экономики. Вызовы — это хорошо. Если есть вызовы — есть возможность объяснить первопричину окружающих нас проблем. Если есть проблемы — с проблемами нужно что-то делать. Если нужно что-то делать… ну, вот это уже получается далеко не всегда.
Что-то и что-то
Читателя, жаждущего конкретных решений, Дмитрий Медведев разочаровывает уже во втором абзаце:
…здесь не будет развернутой программы действий или описания конкретного экономического инструментария. Для этого есть другие форматы. Прежде всего это те решения, которые готовятся и принимаются президентом и правительством практически в ежедневном режиме. Конечно, одним из главных программных документов остаются Основные направления деятельности Правительства до 2018 года. А наша оперативная работа выстраивается с учетом Плана первоочередных мероприятий по обеспечению устойчивого развития экономики и социальной стабильности на 2015 год, который часто называют Антикризисной программой Правительства.
Про упомянутые Медведевым документы можно сказать следующее: антикризисная программа устарела через год после того, как была опубликована, а в «Основных направлениях…» так до неприличия много воды, что мировую целлюлозно-бумажную промышленность становится жаль до слёз. Но дадим Дмитрию Анатольевичу шанс. Может быть, он в этот раз выступает как искусный стратег?
Начало — обязательная для подобных текстов проникнутая пафосом часть, в которой ставятся «безжалостные» диагнозы (Россия — страна развитая, но по многим показателям — отсталая), упоминается Ли Куан Ю, провозглашаются амбициозные задачи выйти на путь опережающего развития, делается оговорка, что при свершении любых реформ нужно бережно относиться к детям и старикам.
Дальше Медведев не отказывает себе в удовольствии объяснить, как выглядит в его представлении пресловутая «новая реальность». Новая медведевская реальность полна штампов: конкуренция за человеческий капитал, распространение цифровых технологий, появление новых промышленных технологий (Каких, Дмитрий Анатольевич? Молчит премьер, не дает ответа), формирование нового типа социального государства, всемерное раскрепощение (ново, но на деле оказывается эвфемизмом для либерализации).
Справедливости ради есть и интересные мысли. Среди таковых, например, пассаж о том, что направление технологического трансфера за последние годы изменилось: раньше инновации появлялись в военно-промышленном комплексе и дальше распространялись на гражданские отрасли экономики, теперь же — наоборот.
Не может Медведев обойти стороной и тихую революцию, которую совершили на энергетическом рынке небольшие компании, добывающие сланцевую нефть (здесь становится стыдно за разжиревших российских нефтяников), и производители СПГ. Говорится о том, что баланс сил в мировой экономике постепенно смещается от США к Китаю. В качестве примера выбрана недавняя просадка финансовых рынков по всему миру, начавшаяся с обвала на китайском фондовом рынке.
Здесь, правда, Медведев не утруждает себя каким бы то ни было анализом причин произошедшего и утверждает, что Китай попросту стал слишком заметной фигурой на мировом рынке, чтобы остальные игроки были нечувствительны к его проблемам. Можно согласиться, но лишь отчасти. Мы уже не раз писали о том, что китайские фондовые проблемы за пределы Поднебесной пока еще не особенно распространяются, и что причина августовского «черного понедельника» — спекулятивный характер глобальной финансовой системы.
Как еще можно объяснить, что мировые рынки не замечали проблем на Шанхайской бирже на протяжении почти трех месяцев и обвалились после публикации всего лишь одного макроэкономического отчета, в котором — будем честны — не содержалось ни одной неожиданной цифры?
За что Дмитрия Медведева хочется похвалить, так это за попытку придать термину «новая реальность» позитивную коннотацию. Медведев пишет:
Опасна и психологическая адаптация к низким и даже нулевым темпам, готовность принять их как данность. Это заметно по экономико-политической дискуссии последних лет. Такая психологическая установка, если она становится доминирующей в обществе, открывает дорогу к длительной рецессии. Вот почему ключевой задачей сейчас является обеспечение не просто темпов, а нового качества экономического роста.
Это, конечно, хорошо. Проблема выражения «новая реальность» — если вернуться к главному трендсеттеру российской экономики Алексею Улюкаеву — в том, что оно предполагает по большей части безнадежность и тоску: дефицит ликвидности, стабильно низкие темпы роста во всем мире, цитаты из Ленина на Гайдаровском форуме. Если бы Медведев на этом остановился, то можно было бы считать, что статья удалась. Но он находит силы продолжить:
Специального внимания заслуживают макроэкономические вызовы. Здесь… налицо рост неопределенности. Это относится в том числе к неочевидному решению проблемы: как не сорваться в высокую инфляцию в результате антикризисной политики, которую, начиная с 2008 года, проводили многие страны в виде мощной финансовой терапии (при том, что для одних стран актуальной является борьба с инфляцией, а для других — с дефляцией). Само будущее монетарного стимулирования вызывает вопросы: непонятно, как слезать с этого «наркотика». При этом деньги в ряде стран сегодня предлагаются по беспрецедентно низким ставкам, но бизнес берет их неохотно. А крупные международные компании накопили огромные резервы, не вкладывая их в проекты. То есть речь о состоянии неопределенности, выжидания, опасений по поводу наступающей новой реальности. Проблемой теперь стали уже не столько долги компаний и банков, сколько долги государств. Если долговые перспективы стран, способных эмитировать резервную валюту, выглядят, мягко говоря, загадочными, то долги иных государств, лишенных такой возможности, уже стали неоплатными. Честного и убедительного ответа на вопрос, как поведет себя мировая экономика и валютно-финансовая система в такой нестандартной ситуации, пока не существует.
Во-первых, утверждать, что предприниматели по всему миру замерли в состоянии неопределенности — это лихо. Несложно поддаться искушению и заявить, что российские промышленники страдают от того же, а стало быть развитие отечественной экономики в современных условиях невозможно. Во-вторых, Медведев, судя по этому пассажу, находится в плену гипотезы (ставшей стараниями ЦБ аксиомой) о том, что денежная эмиссия в России ни к чему кроме инфляции вести не может. И наконец не выдерживает никакой критики попытка сравнить Россию, которая исторически испытывает денежный голод, с развитыми странами, в которых денежная масса оперативно превращается в спекулятивный капитал.
Есть еще один пассаж, который нельзя обойти стороной:
Россия не собирается покидать Европейский континент ни экономически, ни политически, ни ментально. С тех пор как Екатерина II в «Наказе комиссии по составлению нового уложения» подчеркнула: «Россия есть Европейская держава», прошло почти 250 лет, и это, при всех гигантских переменах в мире, остается и будет оставаться истиной. Никто не должен рассчитывать оторвать нас от европейской цивилизации со всем ее культурным многообразием… Географическое и геополитическое положение России не просто позволяет, но в определенном смысле и требует от нас все более активного развития сотрудничества на «восточном направлении». Причем речь идет как о таких странах, как Китай, Вьетнам, Япония, Корея и, в целом, государствах Азиатско-Тихоокеанского региона, так и о странах — членах ШОС и БРИКС, расположенных в самых разных регионах мира.
Понятно, зачем это написано. Приятно, что премьер-министр принципиально ассоциирует российскую ментальность с европейской. Но в этом месте хотелось бы больше конкретики о стратегическом смысле восточного направления. Зачем нам нужны восточные страны? Может быть, мы хотим организовать с их помощью трансфер технологий? Может быть, присоединяясь к восточной финансовой системе, создаем альтернативу долларовой? Может быть, чиновники видят Россию, как транзитную державу, объединяющую товарные и денежные потоки, перетекающие с Востока на Запад и обратно? На эти вопросы нет ответа, и без него эта часть статьи пока выглядит как признание в нашей неспособности освоить свои природные ресурсы без помощи китайских друзей.
Основные проблемы начинаются, когда Дмитрий Медведев переходит от пространных рассуждений к конкретным предложениям и идеям. Здесь реальности, новые и старые, начинают множиться и накладываться друг на друга: выписанные из учебника мысли сталкиваются с противоречащими им утверждениями или вовсе оказываются фантазиями, целиком вырванными из контекста действительности.
Для нашего удобства Дмитрий Анатольевич собрал свои выводы в небольшом резюме, завершающем статью:
Первое. Обеспечение макроэкономической стабильности, включая сбалансированность бюджета и последовательное доведение инфляции до целевого значения. Это повысит уровень предсказуемости и доверия в национальной экономике. Кроме того, снижение инфляции должно сопровождаться снижением рыночных процентных ставок, то есть повышением доступности кредитов для бизнеса и для граждан.
Здесь есть одна нестыковка. Если научно-технический прогресс во всем мире бежит быстрее самого мощного локомотива РЖД, можем ли мы позволить себе такую роскошь, как три года недоступных кредитов и планомерного снижения инфляции? Это не праздный вопрос: недавно вице-премьер Игорь Шувалов прямо заявил, что пока инфляция остается высокой, малый и средний бизнес может даже не надеяться на доступные кредиты.
Второе. Повышение эффективности бюджетных расходов. Инвестиции в инфраструктуру и людей должны рассматриваться в числе самых приоритетных. При этом сбалансированность бюджета необходимо будет обеспечивать исходя из того, что фискальная нагрузка в ближайшие несколько лет повышаться не должна.
На сегодняшний день ситуация с бюджетом выглядит следующим образом: два основных направления расходования средств — социалка и оборона (вместе с безопасностью) — не позволяют оперативно перераспределять деньги в другие сектора, страдающие от недофинансирования. При этом нельзя сказать, что на социальном направлении мы добились каких-то выдающихся успехов. Третья статья — национальная экономика, но и здесь требуется кратное увеличение расходов — как минимум на инфраструктуру, недоразвитость которой сдерживает экономическое развитие того же Дальнего Востока. Где-то еще нужно найти деньги на поддержку образования и медицины — те самые вложения в человеческий капитал.
Сбалансированный бюджет в таких условиях — фикция: получить соответствующий прирост доходов в принципе невозможно, особенно в условиях падения нефтяных котировок. При этом Россия, во-первых, упустила возможность безболезненно нарастить госдолг: очень странно, что европейские страны позволяют себе госдолг на уровне 60% ВВП, а РФ боится подумать и о 20%. Во-вторых, на наших глазах пустеют резервные фонды: вместо того, чтобы вкладывать их в приоритетные сектора в эпоху высоких цен на нефть, мы сейчас лихорадочно затыкаем этими деньгами дыры в бюджете и раздаем их на отдельные мегапроекты, из которых новая модель экономического роста никак не складывается.
Вывод здесь напрашивается такой: примат низкой инфляции (ради которой снижается денежная масса), бездефицитного бюджета и низкого госдолга — это идеальная метафора клетки, в которой заключена российская экономика. Невозможно жить в автаркической реальности: для того, чтобы сегодня совершить рывок и профинансировать все социальные и экономические обязательства, необходимо всё-таки где-то занять.
Третье. Последовательная реализация курса на привлечение частных инвестиций, на повышение их роли в обеспечении экономического роста. Государство уже использует и будет предлагать новые формы поддержки инвестиционной активности. Однако государственное стимулирование не должно быть безразмерным, а, главное, государство не может заменить собой частных инвесторов. По способности привлекать частных инвесторов надо оценивать эффективность соответствующих звеньев государственного аппарата, в том числе руководство регионов.
Частные инвестиции это, конечно, хорошо. Но здесь нужно отметить два важных момента. Во-первых, в условиях феноменально дорогих кредитов собственные средства предприятий уже давно стали основными источниками инвестиций. Во-вторых, о каких вообще частных инвестициях можно говорить в условиях экономики, 50% которой приходится на госсектор? Действительно, зачем частному инвестору вкладывать деньги в какое бы то ни было производство, если с вероятностью 99,9% плоды его вложений пожнет условный Игорь Сечин или Владимир Якунин?
Приватизация и совершенствование корпоративного управления — вот главные институциональные реформы, в которых нуждается страна. Честные суды — это, конечно, хорошо, но скажите, Дмитрий Анатольевич, вы действительно считаете, что в тех же США идеальная судебная система и полное отсутствие чиновничьего беспредела? А в Китае?
Четвертое. Важнейшим источником инвестиций должны стать внутренние сбережения. Это стратегическая задача на долгие годы, но двигаться к этой цели нужно. В таком контексте мы будем рассматривать и вопрос об эффективном использовании пенсионных накоплений. Пенсионная, а затем и страховая система — главный источник формирования «длинных денег» в экономике.
Этот пассаж попросту невозможно воспринимать всерьез. В условиях, когда пенсионные накопления замораживаются уже третий год подряд (и эта практика грозит повториться в 2016 году), рассуждения главы правительства о развитии «длинных денег» — бессовестное лицемерие. Что удивительно, Медведев даже не упоминает о старой идее превращения Москвы в международный финансовый центр. Возможно, просто неловко, а может быть, в правительстве попросту разуверились в том, что фондовый рынок — хороший инструмент для формирования денежных потоков, которые начинаются на счетах граждан, а заканчиваются в реальных производствах.
Пятое. Развитие малого и среднего предпринимательства как условие устойчивого экономического роста и одновременно как фактора обеспечения социальной стабильности. Динамика малого и среднего бизнеса является одним из наиболее значимых индикаторов экономического и социального здоровья страны.
Отвечает Игорь Шувалов, вице-премьер Российской Федерации:
Мы живем в условиях, когда банковский капитал для предпринимательства, особенно малого, почти недоступен. Понятно, что с высокой инфляцией мы с вами будем проживать какое-то время. А пока инфляция не будет подконтрольной, мы не добьемся инфляции в пределах 4-5 процентов, все-таки банковский кредит будет достаточно дорогой для субъектов малого предпринимательства.
Хорошо, господа, продолжайте снижать инфляцию и наблюдать за тем, как малый бизнес в условиях непомерных издержек активно переходит в серую зону.
Шестое. Стимулирование конкуренции. Одна из главных причин слабой конкуренции — опасения за социальную стабильность на предприятиях и в регионах. Поэтому развитие современного рынка труда становится и социальной, и экономической проблемой. Формальный подход к ее решению будет препятствовать ускоренному созданию высокопроизводительных рабочих мест.
Нет, одна из главных причин слабой конкуренции — убогий патернализм российской экономики и невыносимое давление на частный сектор со стороны государственного. Развитый рынок труда — хорошо, но создавать его должно не правительство, а предприниматели.
Вообще, есть ощущение, что чиновники мечтают одним выстрелом убить сразу двух зайцев: обеспечить каждому русскому человеку высокий уровень социального обеспечения и заставить его работать. В одной из своих недавних работ «Разве мы не можем быть как скандинавы?» известный экономист Дарон Аджемоглу пишет примерно следующее: чем выше экономическое неравенство в государстве, тем больше у него шансов встать на инновационный путь развития и добиться высоких темпов экономического роста. Предприниматели и работники, которые не обязаны напрягаться, чтобы повысить свое благосостояние, и застрахованы государством от потерь, напрягаться и не будут.
Это, конечно, очень упрощенная модель. Но по Дмитрию Медведеву получается еще бессмысленнее: государство создает в экономике такие условия, что каждый рабочий в любой момент времени может найти себе достойно оплачиваемую работу. При этом не стоит забывать о мечте создать 25 млн мифических высокопроизводительных мест. Это уже похоже на социализм. Еще одно сравнение, приходящее в голову — Сергей Глазьев.
Есть в статье и седьмая задача — стимулирование несырьевого экспорта и импортозамещения, но комментировать это принципиально не хочется, да и не представляется возможным после всего вышесказанного. В итоге единственным пунктом, после ознакомления с которым не возникает жуткого ощущения, что Дмитрий Медведев пишет статьи в одной реальности, а живет в другой, становится:
Восьмое. Качественные сдвиги в эффективности государственного управления. Предстоит сформировать систему ответственности различных уровней и органов власти за принимаемые решения. Оценка чиновников и финансирование программ должны быть привязаны к конкретным результатам. Система принятия решений должна приобрести целостный и последовательный характер, с тем чтобы тактические решения не вступали бы в противоречие с заявленными долгосрочными ориентирами.
Заканчивается статья следующим образом:
Опыт свидетельствует: недостаточно выработать правильный курс. Не менее важно донести его до всего общества. И, главное, обеспечить его реализацию. Это и есть наша основная задача.
Опыт свидетельствует, Дмитрий Анатольевич, что недостаточно написать красивую статью на 50 тысяч знаков. Не менее важно, чтобы эта статья соотносилась с реальностью, в которой вы живете. Нелишним было бы и воспитать в себе смелость: она дает возможность не ограничиваться перечислением очевидных решений, до этого предложенных в сотнях подобных статьей. Смелость позволяет не уходить от реальности в софистику и решать не абстрактные, а конкретные задачи. А что до общества, то оно уже давно готово.
Инструкция по оформлению подписки / Подарить подписку друзьям
