Чуть более недели назад на выборах в Детройте победил Майк Дугган, бывший прокурор и управляющий директор местной больницы. Событие знаковое — впервые за 40 лет выборы выиграл не представитель широких слоёв населения, но выдвиженец местного бизнес-сообщества. В этот раз «близость к народу» для избирателей не играла никакой роли, ведь долги Детройта составляют более $20 млрд. Официально банкротство все ещё не объявлено, хотя заявка на признание города банкротом была подана уже в июле этого года, когда окончательно провалилась последняя попытка реструктуризации долга. Все сколько-нибудь крупные потенциальные инвесторы выразили явное нежелание вкладываться в город, славящийся крайне недружелюбным экономическим климатом.
Более всех признанию Детройта банкротом сопротивляются федеральные власти, которые понимают что это создаст невероятно опасный прецедент (главный аргумент — после объявления банкротства будет потеряна большая часть пенсионных накоплений горожан). В США уже было несколько банкротств относительно небольших городов (среди них, кстати, Стоктон, где располагается тюрьма, в которой периодически оказываются герои любимого прогрессивным человечеством сериала «Сыны Анархии»), но вот банкротство миллионного города, когда-то бывшего одним из центров экономики США — это уже слишком.
Но пока в судах идут дебаты, жители Детройта и так уже живут в условиях пост-апокалипсиса: уличное освещение отсутствует на 40% территории города, закрыта большая часть городских парков, целые блоки зданий заброшены и зарастают травой. А ведь так было не всегда.
В 1950-м году Америка стала центром мирового автомобилестроения, а Детройт был центром американского автомобилестроения — население города составляло почти 2 миллиона человек, экономика города интенсивно развивалась. Подъём Chrysler и General Motors произошёл именно здесь. Зарплаты оставались высокими, конъюнктура рынка — чрезвычайно благожелательной, местные семьи рожали по трое и более детей. Девизом Детройта стал слоган «Город, в котором следует прожить свою жизнь». Как это обычно бывает, всё испортили трудящиеся.
Детройтские профсоюзы начали активно требовать всё больших привилегий, практика откровенного шантажа работодателей стала чем-то обычным. В начале 1980-х местные автопроизводители плюнули на всё и начали переводить производства в Джорджию, Теннесси, Алабаму и Кентукки, где рабочая сила была подешевле, а профсоюзы посговорчивее. Сегодня производства в Детройте почти нет, а вот Теннесси лидирует по количеству выпущенных автомобилей. Свою роль, конечно, сыграли как внешние (конкуренция с поднимающимися японскими автопроизводителями и рост цен на топливо в 1970-х), так и внутренние факторы (резкое снижение доли военных заказов) — но основная вина всё равно лежит на рабочих, которые слишком далеко зашли в своём исследовании границ толерантности работодателя.
Серьёзным ударом по Детройту стали беспорядки 1960-х, устроенные рабочими, приехавшими с юга страны. Именно эта категория населения начала проявлять наибольшую активность в политическом плане и сейчас именно она составляет большинство населения города и, до недавнего времени, определяла траекторию развития города — с 1974 года Детройтом управляли исключительно демократы, представлявшие интересы трудящихся и избиравшиеся из их рядов. Новый политический истеблишмент своей «социально-ориентированной» политикой дал начало упадку города.
Одним из результатов деятельности администрации демократов стало непомерное раздутие льгот и преференций бюджетников и трудящихся: так, члены Детройтской федерации учителей благодаря многочисленным надбавкам получают одни из самых высоких зарплат среди учителей в США и имеют право на бонусы даже в дни отгулов и больничных; Профсоюз работников сферы обслуживания предоставляет своим членам право на бесплатное медицинское обслуживание или скидки для родственников. С 2008 по 2011 гг. общие расходы на страхование пенсионеров и наемных работников в Детройте подскочили на 140%, с $50 млн до $120 млн. Крайне показательно, что последние 20 лет, в ходе которых экономическое положение города исправно ухудшалось, все социальные обязательства выполнялись администрацией точно в срок. Трудящиеся до сих пор продолжают вести довольно вольготную жизнь — за счёт бизнеса и среднего класса, конечно: деньги мэрия добывает не обеспечением комфортных условий для инвестиций (или хотя бы созданием новых рабочих мест путём запуска масштабных инфраструктурных проектов — схема устаревшая, но все ещё работоспособная), но путём увеличения налоговой нагрузки.
Например, ставка налога на недвижимость в городе сейчас превышает среднеамериканскую в два раза, но так как никто не покупает дома в Детройте, стоимость недвижимости в этом городе в 18 раз меньше среднеамериканской (зачем покупать дом в депрессивном окружении, да еще и с таким налогом?). Несмотря на экономический кризис, администрация города упорно стоит на левых позициях и пытается воевать с экономической реальностью: предыдущий мэр Дэйв Бинг предлагал повысить городскую составляющую подоходного налога и налога на прибыль. Правда, этим инициативам хода не дали — так как наиболее дальновидные представители администрации поняли, что эта мера уничтожит остатки экономической привлекательности некогда великого города.
В результате всего вышеописанного богатые горожане, средний класс и наиболее квалифицированные рабочие начали покидать Детройт — к 2013-му году население города сократилось на 63% по сравнению с 1955-м годом. Причём 26% уехали из города в последние 13 лет. Принимая во внимание постоянно ухудшающуюся криминогенную обстановку, процесс оттока населения можно назвать бегством: сейчас в Детройте происходит до 12 тысяч поджогов ежегодно (в городе 78 тысяч заброшенных зданий и 66 тысяч заброшенных квартир — 60% поджогов приходятся именно на них); показатели преступности превышают средние по стране в пять раз (54,6 убийства на 100 тыс. человек). Интересно, что несмотря на сокращение населения более чем наполовину, бюрократический аппарат сократился всего на 40%, что не очень способствует восстановлению финансового здоровья города. Эффективность общественных служб оставляет желать много лучшего: полиция, пожарные и скорая помощь никогда не приезжают вовремя (если вообще приезжают).
Некоторые районы Детройта сегодня напоминают декорации к фильму «Я — легенда»: пустые дома с разбитыми окнами, отсутствие водоснабжения и электричества, стаи бездомных собак, захватившие целые улицы. Жители говорят что в отдельные дни на улицах можно вообще не встретить прохожих. Чтобы понять как это ненормально — достаточно посмотреть фото времен расцвета города.
Конечно, федеральное правительство пыталось и пытается спасти город. Для решения проблемы был назначен антикризисный управляющий Кевин Орр, который до того успешно вытянул Chrysler. Но особых успехов он не добился. К тому же, многие его предложения (например, продать картины Института искусств Детройта — в их числе работы Матисса и Ван Гога) не встретили никакой поддержки со стороны общественности. Более того, именно он подал заявку на признание города банкротом, осознав всю безвыходность сложившегося положения.
Журналист Марк Бинелли в книге о детройтском кризисе «Detroit City Is the Place to Be. The Afterlife of an American Metropolis» описывает трогательные попытки местных интеллектуалов и благотворителей спасти город: социально-ориентированные стартаперы съезжаются в Детройт со своими проектами, малый и средний бизнес жертвует на пожарные машины, фрилансеры помогают полиции патрулировать улицы и т.д. Музыкант Джек Уайт заплатил долги Масонского храма Детройта ($142 тысячи), чтобы спасти его от закрытия и сноса.
Что характерно — большинство населения города, тот самый трудовой народ (который и загнал город в могилу), никак себя не проявляет.
А вот крупный бизнес делает всё, что в его силах: 28 крупнейших компаний города изо всех сил стараются привлекать инвесторов из более благополучных регионов; исполнительный директор крупной компании Quicken Loans Дэн Гилберт (коренной житель города, кстати) уже потратил свыше $1 млрд на выкуп заброшенных зданий и сейчас на его деньги там функционирует 71 компания — в общей сложности он создал 10 000 рабочих мест. Положительный эффект уже виден — так, в Детройт пусть и не очень большим потоком, но начинают переезжать молодые профессионалы и средний класс. Усилиями лоббистов удалось привлечь команду режиссёра Зака Снайдера снимать дорогой блокбастер про Бэтмена и Супермена в Детройте (который будет Готэмом) — что позволит несколько оживить город.
Есть и довольно своеобразные проекты. Так, группа инвесторов во главе с Родни Локвудом собирается выкупить у властей Детройта за 1 млрд. долларов парк Белл-Айл площадью 400 га. На этом месте инвесторы планируют устроить государство имени Айн Рэнд — либертарианский рай с экстерриториальным статусом. Вместо государства тут будет «свод услуг», а гражданство станут продавать за 300 тыс. долларов. Сложно сказать, насколько реалистичным является замысел «рандианцев» — но уже сама идея заслуживает вдумчивого анализа и общественной дискуссии.
Маловероятно, что Детройту при всех его сложностях позволят объявить дефолт — совокупный долг муниципалитетов США составляет $547 млрд и дурной пример Детройта может вызвать цепную реакцию по всей стране, чего правительство Обамы позволить себе никак не может. Но это всё далёкая Америка — а в нашей стране, похоже, грядёт массовое банкротство регионов, и что-то я пока не вижу местных Гилбертов.
Тут бы мне и закончить статью, но добрый русский человек, читающий эту статью, наверняка заметил, что чего-то в статье не хватает. Что ж, добрый русский человек прав (как он прав в 82% случаев). Еще почему-то мне кажется, что сейчас некий российский либерал тоже дочитывает эту статью и радуется «Эх, наконец-то эти фашисты выдали обычный текст без националистических бредней! Теперь можно безопасно лайкнуть и репостнуть, ибо я согласен со всем, что там написано! Здесь не может быть подвоха!». Как бы не так.
В статье я не сказал, что рабочие с юга, заполонившие город, были чёрными. Я не сказал о том, что беспорядки, устроенные ими в 1960-х, были расовыми. Я не сказал о том, что практически весь отток населения произошёл за счёт белых — если в 1980-м году белые представляли 55% населения, то теперь их всего 10% (и исход белых странным образом вызвал чудовищный рост преступности). Я не сказал о том, что с 1974 и до настоящего времени все мэры без исключения были неграми, а уникальность Майка Дуггана (открыто обсуждаемая в США всеми новостными каналами, до которых советской либеральной «Мороси» как до луны) заключается в том, что Майк Дугган — белый. Я даже не стал говорить о том, что соперником Дуггана на выборах был черный кандидат, который работал шефом полиции в 1998-2001 гг. и на время пребывания которого в должности пришёлся особо мощный взлёт преступности.
Само собой, что это случайное совпадение — примерно как случайное совпадение провал среднеазиатских республик в Средневековье после изгнания русских в 90-ые. Только вот мы в «Спутнике» реалисты и в совпадения не верим, особенно когда они касаются миллионов людей и имеют четко повторяющиеся паттерны разрушения региональной экономики по мере выбывания белого европейского населения.
Приятного дальнейшего завоза мигрантов и ускорения бегства русских из Москвы!
