Друзья, предлагаем вашему внимаю статью Артуро Переса-Реверте, испанского писателя и журналиста, опубликованную 9 января 2014 года после первого теракта в Париже (в оригинале — Es la guerra santa, idiotas). Перевод: Марина Осипова.
Перес-Реверте (род. 1951) более двадцати лет работал военным репортёром, освещая военные конфликты на Кипре, в Ливане, Западной Сахаре, Ливии, Мозамбике, Анголе, Югославии и других странах. Первый роман «Гусар», действие которого происходит во времена Наполеоновских войн, был опубликован в 1986 году. Успех пришёл в 1990 году, после публикации романа «Фламандская доска», главные герои которого расследуют убийство, случившееся в XV веке. Проживает в Ла-Навате (около Мадрида) и в родной Картахене, где часто путешествует на яхте по Средиземному морю. С 2003 года член Королевской академии испанского языка.
Шашлычки и пиво. Мы сидим в теньке у древних стен Мелильи, я и человек, с которым меня связывают тридцать лет закадычной дружбы. Мой друг откидывается на спинку кресла и горько улыбается.
— Идиоты, они ж ничего не понимают, — говорит он. — Это же война. С нами воюют. Идет Третья мировая, а они не врубаются.
Мой друг знает, о чем говорит. Потому что он — солдат на этой войне, причем давно. Безымянный солдат в штатском. Из тех, что спят с пистолетом под подушкой.
— Это война, — настойчиво повторяет он, полоща усы в пиве. — И мы ее проигрываем по собственной глупости. Улыбаясь врагу.
Я слушаю и думаю. О враге. Мне даже не надо напрягать воображение — я долго жил в этих краях. Я все знаю об их обычаях, методах, о том, как они убивают. Всё мне знакомо. Все повторяется, как повторяется История — еще со времен захвата турками Константинополя и Крестовых походов. Да что там, с самых Фермопил. Как она повторилась в Иране, когда доверчивые глупцы оттуда и придурки отсюда радовались свержению шаха и приходу к власти освободителя Хомейни и его аятолл. Как повторилась, когда дурачки пускали слюни, глядя на все эти арабские весны, которые оказались — к вящему удивлению профессиональных идиотов — предвестием самых черных и страшных зим. А ведь именно наступления зимы следует ждать, когда слова «свобода» и «демократия», эти сугубо западные понятия, которые мы по невежеству нашему считаем конвертируемыми и универсальными, полагаясь на доброту человеческого сердца, — так вот, этого следует ожидать, когда такими словами начинают оперировать священники, имамы, попы или как там их звать, фанатики в тюрбанах и без оных, все эти люди, которые, манипулируя такой же фанатичной паствой, рано или поздно подтверждают истинность слов барона фон Гольбаха, произнесенных еще в XVIII веке: «Когда люди боятся только своего бога, они не остановятся ни перед чем».
Потому что это Джихад, идиоты. Это Священная война. Это знает мой друг из Мелильи, это знаю я — по собственному невеликому, но опыту. Это знает любой, кто там побывал. Это знает любой человек, знакомый с историей, любой, кто способен выдерживать натиск телевидения и газет, не повреждаясь в уме. Это знает любой, кто видел в интернете тысячи видео и фотографий казней, отрубленных голов, детишек, радостно демонстрирующих трупы тех, кого зарезали их папы, женщин и детей, изнасилованных за то, что были неверны исламу, побитых камнями прелюбодеек — ах, как мило молчат в этих случаях радикальные феминистки, обычно поднимающие крик по любому поводу, — все эти видеоподборки с преступниками, перерезающими глотки людям под крики «Аллах Акбар», и десятками зрителей, которые радостно снимают казни на свои сраные мобильные телефоны. Это знает любой, кто дал себе труд прочитать то, что написано на плакате мальчика-мусульманина — причем он без стеснения демонстрирует его не в Ираке, а в Австралии: «Оскорбляющим Пророка — головы долой!» Это знает тот, кто прочитал написанное на плакате студента-мусульманина — причем не в Дамаске, а в Лондоне: «Мы уничтожим вашу демократию с помощью вашей же демократии».
Запад и Европа пришли к нанешней свободе через века страданий. У нас можно изменить мужу — и тебя не побьют камнями, у нас можно кощунствовать — и за это тебя не сожгут и не повесят на кране. Можно надеть короткую юбку, и тебя не назовут шлюхой. Мы пользуемся плодами этой многовековой борьбы, плодами победы над нашими собственными фанатиками, и мы завоевали это дорогой ценой, потеряв в сражениях множество жизней — да, мы сражались друг с другом, когда Запад был молод и религиозен. Но сегодня молоды и религиозны другие: студент с плакатом, палач, отрезающий головы, фанатик, готовый взорваться вместе с тридцатью неверными и отправиться в рай. С точки зрения истории, они — новые варвары.
Европа, родина свободы, сейчас стара, труслива и склонна к демагогии, а радикальный ислам — о, радикальный ислам молод, храбр и голоден, у них есть мужество отчаяния. У них есть яйца, и весьма приличных размеров. Им плевать, что у них плохой имидж в интернете — напротив, это им только на руку. Они работают на свою таргет-аудиторию, их оружие — их бог и террор. Они работают на своих, на ислам, который мог бы быть мирным и либеральным, и часто желает стать таковым, но у него никак не получается — слишком много социальных и теологических противоречий. И думать, что это все разрешится переговорами или как-то само рассосется — не просто эталонное мудачество. Это натуральное самоубийство. Нет, вы посмотрите, посмотрите, что они вещают в интернете, давайте. А потом расскажите, о чем там нахрен переговоры вести. И с кем. Это война, а когда война — надо встать и сражаться. Без сантиментов. Потому что линия фронта проходит не только там, по другую сторону экрана, но и здесь. В самом сердце Рима. Потому что — по-моему, я уже когда-то об этом писал, а может и не я, но неважно — опасно, непоследовательно и даже невозможно пользоваться привилегиями римского гражданина и одновременно аплодировать варварам.
P.S.
