Американский Breitbart называет их «правыми хипстерами», британский The Economist — «волками в узких джинсах». Власти считают их неонацистами и радикалами, а полиция приходит к ним с обысками. Они воюют с глобализацией, ненавидят мультикультурализм, тоскуют по старой Европе и бросают вызов поколению своих родителей. Они читают философов-неоязычников… и Дугина.
Идентаристы, ещё одна ветвь европейских новых правых — поговорим о том, чему у них могут научиться молодые русские правые, и о том, чему у них учиться не стоит.
Кто такие идентаристы и чего они хотят
Начало идентаристскому движению было положено в 2003 году во Франции. Первой организацией подобного толка стало «Идентаристское поколение» (Génération Identitaire) — молодежное крыло ультраправой партии «Идентаристский блок» (Bloc identitaire), которую в 2003 году основали несколько бывших членов «Радикального союза» (Unité Radicale). Лидер «Идентаристского блока» — Фабрис Робер, бывший член «Радикального союза» и «Национального фронта». «Идентаристский блок» радикальнее и маргинальнее партии Марин Ле Пен и пока не сумел завоевать ни одного места в парламенте. У «Идентаристского блока» есть партнерские организации в Чехии, Австрии и Германии — «младшие» идентаристы оказались несколько успешнее старших товарищей. Современный идентаризм — это панъевропейское политическое движение с молодежными организациями по всей Европе. В 2012 году идентаристские организации появились в Германии, Австрии, Испании, Нидерландах, в 2013-м — в Чехии и Скандинавии, в 2014-м — в Словакии.
Идентаристское движение — абсолютно новый для европейской политики феномен. Идентаристам удалось заручиться поддержкой как системных, так и внесистемных правых движений. Поскольку идентаризм — достаточно новое явление, движение еще очень мало изучено. Отдельные политологи называют его смесью расизма, исламофобии и радикального национализма. Правда, раса в данном случае подменяется культурой и «идентичностью». Немецкий политолог Александр Хауслер считает, что идентаризм — всего лишь новая форма традиционных движений ультраправого толка.
На первый взгляд, у идентаристов действительно есть связи с ультраправыми. Многие лидеры немецкого крыла ранее были активистами местных неонацистских организаций, похожая ситуация сложилась в Чехии. Тем не менее, если судить идентаристов только по действиям и заявлениям, идентаризм нельзя назвать антидемократическим или экстремистским движением. Это в первую очередь выражение протеста против сложившегося в Европе порядка. Идентаристы обычно не говорят о биологии, на публике они выступают исключительно за возврат к традициям и возрождению европейской идентичности. С другой стороны, многие участники движения действительно пришли из неонацистских группировок и не изменили своих взглядов. Как бы то ни было, в основе идентаризма лежит этнонационализм, хотя идентаристы и пытаются сместить акцент на вопросы культуры и идентичности. У членов движения вполне апокалиптические взгляды на культурный и расовый упадок Европы — они считают себя последним поколением, которое может остановить гибель цивилизации и спасти европейские нации.
Флаги с символом идентаристов, лямбдой спартанцев
В числе целей идентаристов — защита Европы от исламизации, обновление европейской идентичности, охрана традиционных европейских ценностей, таких как религия и семья, и мирное сосуществование европейских государств. Как ни парадоксально, идентаристы борются за культурное разнообразие. Однако не в том смысле, в каком его понимают сторонники мультикультурализма. По мнению идентаристов, мультикультурализм не способствует развитию культур разных наций, а уничтожает их путем всеобщей культурной унификации. Сами идентаристы определяют свою идеологию как «этноплюрализм» — они признают свободу каждой нации и ее право на национальную и культурную самореализацию, если это происходит не в ущерб какой-либо другой нации. Идентаристский этноплюрализм настаивает на разделении наций и, соответственно, выступает против массовой миграции. Идентаристы продвигают лозунг «0% расизма, 100% идентичности». Они активно используют термин «альтер-европейцы» (к слову, движение нередко сравнивают с американским alt-right) в значении объединенного, но не стандартизированного европейского сообщества. Члены идентаристских организаций выступают с критикой Евросоюза и считают, что необходимо создание нового объединения европейских наций — менее бюрократизированного и дающего каждой из наций большую степень свободы в принятии решений. Активисты идентаристского движения критикуют Евросоюз за продвижение либерализма, капитализма, глобализации и универсализма. Они считают, что ЕС, поддерживая глобализацию, способствует продвижению мультикультурализма и массовой миграции, что ведет к слиянию наций и национальных идентичностей друг с другом.
Идентаристы призывают к обновлению идентичностей европейских наций как на национальном, так и на общеевропейском уровне. Они яростно критикуют влияние США и мусульманского мира на Европу и в этом контексте пользуются терминами «американский и исламский империализм». По мнению идентаристов, европейские нации и Европа в целом с середины XX столетия постепенно утрачивают свою идентичность, и основная задача движения состоит в том, чтобы остановить этот процесс и способствовать внутреннему обновлению Европы.
В экономическом контексте идентаристы выступают за протекционизм и локализм в противовес глобальному свободному рынку. Именно в протекционизме и локализме они видят наилучший способ защитить европейскую экономику от экономического влияния США и Китая.
Идентаристское движение в некотором смысле является продолжением так называемой тихой контрреволюции — роста популярности ультраправых движений в Европе, начавшегося в 1990-х в связи с усилением недовольства текущей политической системой и неспособностью традиционных консервативных партий удовлетворить новые запросы граждан. Идентаристы представляют свое движение как попытку вернуться к «корням», возродить почти утраченную из-за глобализации и капитализма европейскую идентичность, и получают симпатии тех правых, которым меры традиционных консерваторов кажутся недостаточными для решения существующих проблем.
Кем вдохновляются идентаристы: де Бенуа, Шмитт и Дугин
Идентаристы являются представителями так называемых «новых радикальных правых». Отчасти движение опирается на идеи «отца новых правых», Алена де Бенуа. По сути идентаристы не придумали ничего нового, они просто заново открыли идеи, высказанные де Бенуа и его единомышленниками еще во второй половине XX века.
Ален де Бенуа — убежденный противник эгалитаризма. Он полагает, что каждый человек уникален, ни одна личность не похожа на другую. В этом смысле идеи де Бенуа противоречат христианскому универсализму. Философ считает, что идеалы эгалитаризма недостижимы, так как в обществе действуют те же законы, что и в живой природе. Согласно де Бенуа и «Группе изучения европейской цивилизации», главным идеологом которой он являлся, европейскому обществу следует вернуться в дохристианские времена — только тогда оно сможет по-настоящему «обрести себя». Члены «Группы изучения европейской цивилизации» активно продвигали мысль о биологической уникальности каждого человека и подкрепляли ее достижениями современной генетики. При этом они всячески старались избегать риторики биологического расизма. Прямо говорить о превосходстве индоевропейской расы не позволялось. Однако де Бенуа и единомышленники тем не менее восхищались идеями социал-дарвинизма и верили в арийское происхождение европейских наций.
В 1999 году де Бенуа совместно с Шарлем Шампетье опубликовал работу под названием «Новые правые 2000 года». Основным врагом де Бенуа и Шампетье назвали либерализм, под которым понимали производство и воспроизводство похожих друг на друга людей и товаров по всему миру — в условиях глобализации при полном господстве идеологии гиперморализма и прав человека. Шампетье и де Бенуа настаивали, что поскольку культуры отличаются друг от друга, они дают различные ответы на одни и те же вопросы, и в этом состоит прелесть существования множества культур. А унификация и слияние разных культур, которую проповедуют адепты мультикультурализма, ведет к уничтожению каждой из них.
Согласно де Бенуа, существование отдельного человека неотделимо от общества и социальных групп, к которым он принадлежит. Эпоха модернизма уничтожила связи индивидуумов с семьей, локальными, корпоративными и религиозными обществами. Модернизм сделал людей одинокими и уязвимыми. Решение этих проблем, по мысли де Бенуа, лежит в возврате к традиционным социальным группам и обществу.
На основании этих идей формировалась постмодернистская парадигма новых ультраправых, которая подчеркивает важную роль различий между культурами и представляет собой противоположность как «универсалистскому» расизму, так и «расистскому антирасизму». Де Бенуа сравнивает учиненные расистами геноциды с «этноцидом», который, по его мнению, осуществляют так называемые «антирасисты». В качестве выхода из сложившейся ситуации мыслитель предлагает опираться на идеи «этноплюрализма» в противовес как мыслям об уникальности тех или иных культур, так и об их ассимиляции. Этноплюрализм де Бенуа основан на принятии существования различных культур, наций и обществ, но не их слияния. Согласно этноплюрализму, культуры не должны смешиваться друг с другом, иначе они будут унифицированы и, как следствие, уничтожены.
Другой вдохновитель идентаристов, «коронованный юрист Третьего рейха» Карл Шмитт, продвигал идею об этноплюрализме как части так называемой идентаристской демократии (identitäre Demokratie). Он выступал против плюрализма интересов и плюралистической (либеральной) формы демократии. Вместо этого Шмитт предлагал форму демократии, основанную на идентичности. Он характеризовал себя как противника всеобщих прав человека и предлагал заменить соответствующую концепцию идеями этноплюрализма. Согласно Шмитту, внутренняя гомогенность нации необходима для продвижения интересов нации и государства в рамках демократии. Плюрализм же, по мысли Шмитта, представляет угрозу для государства и его суверенитета. Отсюда же исходит идея разделения демократии и парламентаризма. Демократия, по Шмитту, может существовать без парламентаризма.
Среди других вдохновителей идентаризма — Освальд Шпенглер и… Александр Дугин. Красноречивее всего о том, как видят идентаристы Россию и евразийское движение, говорит отрывок из интервью с австрийским активистом Мартином Селлнером. Интервью брал Юрий Кофнер (сам Кофнер описывает себя так: «Русский немец. Убежденный евразиец. Родился в Мюнхене в 1988 г. Закончил Klostergymnasium Schaftlarn в Баварии и Clifton College в Англии. Переехал в Россию в 2006 г. Выпускник МГИМО (У) МИД РФ, где основал и возглавил Евразийский дискуссионный клуб. Лидер евразийского молодежного движения „Молодая Евразия“ и руководитель Центра евразийско-европейского сотрудничества при Институте ЕврАзЭС. Эксперт ИНИОН РАН».) Интервью было опубликовано на сайте greater-europe.org, среди партнеров ресурса числятся дискуссионный клуб «Валдай» и МГИМО. Приводим перевод отрывка из интервью с Селлнером о России:
Кофнер: Многие видят во Владимире Путине защитника национальной идентичности, и я считаю, что это справедливое утверждение. Он произнес знаменитую речь об этом на Валдайском форуме в 2013 году, и я бы назвал эту речь абсолютно идентаристской. Что европейские идентаристы думают о Путине и его идеях?
Селлнер: Я не могу предоставить официальную позицию идентаристского движения по поводу Путина и его политики, потому что мы в целом сознательно избегаем официальных позиций по некоторым геополитическим вопросам. Тем не менее для меня лично очевидно, что имидж России в западных медиа очень извращен. Лично я вижу в Путине великого государственного деятеля; по его политике видно, что он хочет лучшего для своей нации и людей, он ведет себя как настоящий патриот и настоящий идентарист, он защищает международное право, он также продвигает многополярный (этноплюралистический — примечание Юрия Кофнера) мировой порядок. Это мое личное мнение. Но в то же время, если мы говорим о множестве путинистов, Putinverstehers, как их называют, я должен сказать, что мы не можем полагаться на Путина и Россию в деле спасения Европы. Несмотря на то, что я вижу в Путине германофила и друга Европы, я убежден, что мы должны освободить себя от постмодернизма собственными силами. Мы должны бороться с иммиграцией и внешним влиянием независимо. Именно идентаристское движение играет важную роль в освобождении от американской гегемонии.
Кофнер: Видите ли Вы в путинской идентаристской политике какие-то позитивные идеи или параллели с европейским идентаристским взглядом на мир и активизмом? В конце концов, Путин выступает за этнический плюрализм и многополярность.
Селлнер: Да, конечно! Этнический плюрализм и многополярность в международных отношениях, разнообразие наций, культурное разнообразие — это основа нашей идеологии. И Путин заслуживает за это мое персональное уважение.
Кофнер: Как Вам кажется, есть ли в России идеология, схожая с идентаризмом?
Селлнер: Конечно, евразийство. Я вижу много параллелей между нашим и евразийским движениями и православным патриотическим возрождением России в их попытке преодолеть три идеологии модернизма, в их попытке заново открыть полиэтническую, религиозную и культурную идентичность России и в то же время не пойти по неправильной тропе национального шовинизма.
«Восхищение» евразийством, которое демонстрирует Селлнер, вполне закономерно — апологет евразийства Дугин с начала 1990-х довольно тесно контактирует с Аленом де Бенуа. В 1992 году Дугин, тогда еще сотрудник газеты «День», пригласил в Москву делегацию «новых правых» во главе с де Бенуа. После этого визита Дугин запустил журнал «Элементы» — двойник французского «Элеман», своего рода корпоративного журнала «Группы изучения европейской цивилизации», где активно публиковался ее идеолог де Бенуа. Главным редактором «Элементов» стал, естественно, сам Дугин. Помимо него в редколлегию вошли де Бенуа, лидер бельгийского филиала «Группы изучения европейской цивилизации» Робер Стёкерс и издатель итальянского журнала «Орион» Клаудио Мутти. Последний в 2004 году начал издавать на итальянском языке журнал «Евразия», где печатались Дугин, Владимир Якунин, Исраэль Шамир, Аслан Абашидзе, Александр Проханов и Дмитрий Борисов. Позже Дугин и де Бенуа стали регулярно выступать на «Евразийских интеллектуальных конгрессах», проводимых дугинским «Евразийским союзом молодежи». Впрочем, у молодежи евразийство Дугина не снискало такой популярности, как вдохновленный идеями де Бенуа идентаризм. Заручившись поддержкой «новых правых», Александр Дугин получил возможность делать заявления о международном евразийском движении, а европейские коллеги, в свою очередь, могут апеллировать к России и ее роли в борьбе с «американским засильем». Ничто так не объединяет евразийцев и «новых правых», как общий враг в лице США.
Что касается интервью Селлнера, вряд ли европейским идентаристам есть дело до евразийства и российского влияния в Европе. Вероятно, собственной позиции по евразийству у «правых хипстеров» просто нет, поэтому Селлнеру ничего не оставалось, кроме как вторить де Бенуа. Как мы увидим позже, собственные осмысленные позиции — вообще не конек идентаристов, куда лучше у них получается перекладывать старые идеи «новых правых» на новый лад — так, чтобы это звучало привлекательно и модно. Молодым евразийцам Дугина куда нужнее сотрудничество с идентаристами, чем наоборот. На уже упомянутом сайте greater-europe.org, руководит которым, судя по страничке «Контакты», все тот же Кофнер, есть раздел «European Resistance», где регулярно публикуются статьи на иностранных языках (преимущественно немецком и английском) о деятельности идентаристов. Можно было бы подумать, что европейские «коллеги» активно сотрудничают с Кофнером и пишут материалы для его сайта, поддерживаемого МГИМО и клубом «Валдай». Однако на деле почти каждая публикация сопровождается ссылкой на оригинал — Кофнер и его коллеги просто копируют тексты идентаристов к себе на сайт и тем самым создают видимость сотрудничества с молодым поколением европейских правых.
Манифест австрийских «правых хипстеров»
Степень влияния де Бенуа и компании на идентаристов четко прослеживается в одном из главных программных текстов «хипстаправых» — книге Маркуса Виллингера «Поколение Идентичности: объявление войны 68-м (участникам протестов 1968 года». Виллингер — австриец 1992 года рождения, книгу он опубликовал в 2013 году, и она стала своего рода манифестом австрийского крыла идентаристов «Идентаристское движение Австрии» (Identitäre Bewegung Österreichs).
Книга Виллингера содержит 41 главу. Первая называется «Поколение Идентичности» и начинается со слов «Вы хотите знать, кто мы? Откуда мы? Что нами движет? Мы вам расскажем. Мы — меняющиеся времена. Мы — поднимающийся ветер. Мы — новое поколение. Мы — ответ вам, потому что мы ваши дети». Затем автор приводит список претензий идентаристов к поколению своих родителей (а точнее бабушек и дедушек) — тех, кому в 1968-м было в районе 20 лет. «Вы бросили нас в этот мир оторванными от корней и дезориентированными, вы не сказали, куда нам идти и где лежит наша тропа. Вы уничтожили все возможности для нас сориентироваться». Виллингер обвиняет поколение родителей в том, что они подорвали авторитет церкви, обесценили государство, разделили семью, сделали из любви «редукционистский конструкт», развалили экономику. «Вы поставили все под сомнение и все раскритиковали, так что теперь мы не верим никому и ничему. Вы не оставили нам ценностей, а теперь обвиняете нас в аморальности. Но мы не аморальны». Автор заявляет, что в погоне за призрачной утопией поколение 1968-го уничтожило все ценности, бросило европейские культуры в котел мультикультурализма и во имя «толерантности» открыло охоту на всех, кто осмелится ее критиковать. «С нас хватит! Ваша утопия утратила для нас легитимность. Поймите наконец, мы живем не в объединенном мире и не в „глобальной деревне“. Войны, бедные и ущемленные будут всегда. Этот мир никогда не будет раем на Земле». Виллингер призывает поколение родителей отказаться от своей левацкой утопии и заключает главу словами «Мы — ответ вам и провалу вашей утопии. Потому что мы Поколение Идентичности».
Вторая глава называется «Об одиночестве», в ней автор упрекает поколение 1968-го в том, что они заставили своих детей чувствовать себя одинокими, полностью лишив их ценностей и ориентиров. В третьей главе «О религии» Виллингер говорит, что поколение родителей подорвало авторитет церкви настолько, что молодые люди, не будучи полностью атеистами, все равно не идут в церковь, так как инстинктивно испытывают к ней отвращение. «Бога нет — таково было ваше кредо. Но это звучит слишком радикально для нас. Иногда мы верим во что-то, иногда ни во что. Немного в Бога, немного в биологию, немного во все, немного ни во что. Такова наша вера. Мы не формулируем ее, не провозглашаем ее, так как вы превратили исповедование религии во что-то отвратительное. Когда мы думаем о Церкви, ничего кроме нетерпимости и отсталости не приходит на ум. Мы не атеисты. Мы верим во что-то. Но эта вера не дает нам чувства принадлежности к какому-то обществу… „Я не знаю“, — таков наш слоган, и этими словами мы погружаем себя в страдание».
В следующей главе «О политике» Виллингер обвиняет предыдущие поколения в том, что они подорвали всякую веру в государство, а политики поколения 1968-го заботятся только о своих интересах, забыв о молодежи. «Вам нет дела до молодежи. Поэтому нам нет дела до вас. Оставьте нас в покое и не пытайтесь быть нашими друзьями». С каждой главой текст Виллингера становится все больше похож на крик души обиженного подростка, и в пятой главе «Об идиллической семейной жизни» обида «правого хипстера» достигает апогея: «Вашим идеалом было наслаждение успехом и хорошей жизнью. И вы наслаждались жизнью. Но кто следил за детьми? Вы были эгоистами, вы тысячи раз разводились, не думая о нас и о том, что это для нас значит». Потом Виллингер заявляет, что поколение родителей оставляло своих детей «сидеть у телевизора в одиночестве», и в итоге «идеалы из телевизора стали нашими идеалами». В заключение главы автор утверждает, что несмотря на все «козни» родителей (и на то, что молодежи придется работать в три раза больше, чтобы оплачивать их пенсию — «ко всему прочему»), идеалом молодых европейцев остается счастливая семья, которую они непременно построят, хоть родители и «не научили их», как это делать. В 6-й главе «О полах» Виллингер предсказуемо критикует размывание гендерной идентичности и пишет, что его поколение «познало истинную природу полов»: «Мы хотим быть мужественными мужчинами и женственными женщинами».
Смысла пересказывать следующие сто страниц манифеста не очень много — в основном Виллингер продолжает критиковать поколение 1968-го тоном обиженного юноши и ничего толкового не предлагает. В любом случае, английский перевод книги легко найти в сети.
В 13-й главе «О демократии» Виллингер наконец переходит от абстрактных обвинений поколения родителей к более или менее конкретным формулировкам. Так, он заявляет о том, что идеалом его поколения является прямая демократия, потому что европейцы, которым идентаристы доверяют больше, чем их родители, могут сделать лучший выбор, чем «какие-то избранные представители». Виллингер критикует поколение 1968-го за то, что всех несогласных с их мнением они клеймят глупыми популистами, но сам периодически озвучивает такие мысли: «Даже если они [европейцы] не разделяют наше мнение по всем пунктам, мы знаем, что убедим их и перетянем на свою сторону».
Внимания заслуживает 15-я глава «О национал-социализме», особенно если учесть, как часто идентаристов обвиняют в нацистской риторике. Виллингер заявляет, что поколение родителей настолько стремилось откреститься от всего, что связано с нацистами, что в итоге Адольф Гитлер стал для них «ролевой моделью» (по принципу от противного). Свое поколение автор называет первым свободным от подобных предрассудков и говорит, что главный урок, который они вынесли из Второй мировой войны, состоит в том, что европейцы не должны воевать друг с другом.
В 17-й главе «О внешней политике» Виллингер критикует поколение 1968-го за то, что оно сделало Европу «покорным слугой Америки». Решение он предлагает следующее — создать боеспособную объединенную европейскую армию и сделать Европу «мировой Швейцарией» — регионом, который сохраняет нейтралитет, который ни на кого не нападает, и на который никто не осмеливается напасть. Интересно, что в следующей главе «О Евросоюзе» Виллингер называет ЕС «провальным проектом» и пишет, что задача его поколения — построить «новую Европу». Очевидно, речь идет о едином европейском пространстве, однако чем именно оно будет отличаться от ЕС, как и кто его будет строить, автор не поясняет. Только указывает, что в «новой Европе» государства будут обладать большим суверенитетом, чем в рамках ЕС.
В 25-й главе «Об исламе» автор подчеркивает, что идентаристы не видят в исламе «воплощение зла» и не считают нужным прививать мусульманам западные ценности. Напротив, они полагают, что следует оставить мусульман в покое. Единственное, в чем они видят угрозу, — присутствие большого количества мусульман, представителей другой культуры, в Европе. Исламофобию Виллингер называет результатом провала политики мультикультурализма, проводимой поколением 1968-го. В конце концов автор в очередной раз с уверенностью заявляет, что его поколение ждет успех, но никаких действий не предлагает: «Вопрос ислама — один из главных вопросов нашего времени. Мы найдем на него ответ и преуспеем там, где вас всегда постигали неудачи. Мы найдем решение. Потому что мы поколение идентичности».
В 26-й главе «О глобализованном мире» Виллингер провозглашает одним из основных идеалов новой европейской внешней политики невмешательство в чужие дела и уважение к чужим культурам, не основанное на унификации и мультикультурализме. Глава содержит послание идентаристов к Китаю, мусульманскому миру и Африке. И оно, как ни парадоксально для движения, защищающего европейские ценности, в высшей степени антиевропоцентрично:
«Китайцы, живите как хотите, будь то диктатура, демократия или любая другая форма правления. Не нам вас судить. Мы будем уважать вашу благородную культуру в любом случае.
Мусульмане, живите как хотите. Вводите нормы шариата или, может, нет. У вас есть право делать все, что вы считаете правильным для своих стран и своей культуры. Время „освободительных войн“ прошло; давайте в будущем будем друзьями.
Африканцы, время, когда мы лишали вас независимого голоса, должно, наконец, закончиться. Мы больше не будем предлагать вам лицемерную „помощь“. Мы больше не будем стараться строить ваши государства по нашим моделям. Мы уйдем и позволим Африке быть Африкой. Мы дадим вам шанс решить ваши проблемы самостоятельно, потому что у вас достаточно сил для этого».
Другой сюрприз манифеста австрийских правых хипстеров — 33-я глава «Об обязательной военной службе». Виллингер упрекает поколение родителей в том, что, отменив обязательный призыв во многих европейских странах, они «украли у нашего поколения последний шанс показать себя. Вы украли этот шанс узнать пределы наших возможностей. И как счастливы те из нас, кому повезло этот шанс получить!» Правда, непонятно, кто не дает идентаристам записаться в армию по собственному желанию (если в Австрии, где численность призывников ограничена, в армию не возьмут, вполне можно «узнать пределы своих возможностей» во Французском иностранном легионе).
Недостатки манифеста Виллингера можно было бы объяснить молодостью автора — он написал книгу в 21 год. Но и 2 года спустя на националистической конференции в Британии «The London Forum» Виллингер звучал весьма неубедительно. В главе «Об оружии» Виллингер пишет, что основным оружием идентаристов должны стать книги и искусство. Именно так он планирует победить засилье поколения 1968-го.
Как действуют идентаристы
Несмотря на подобные заявления, идентаристы довольно активно действуют и на улицах, особенно во Франции, Австрии и Германии. Тем не менее основная фишка идентаристов — активность в киберпространстве. Рост популярности движения за пределами Франции был отчасти связан с выпущенным французским крылом идентаристов в 2012 году роликом под названием «Объявление войны». Это своеобразный манифест. В черно-белом видео поочередно крупным планом показывают участников движения, которые зачитывают следующий текст:
«Мы — поколение идентичности. Мы поколение тех, кого убивают за случайно брошенный не на того человека взгляд, за отказ дать сигарету или за «манеры», которые кого-то раздражают. Мы поколение этнического разлома, полного провала сосуществования и вынужденного смешения рас. Мы дважды наказанное поколение: мы вынуждены платить за социальную систему, которая так добра к чужакам, что не в состоянии служить нуждам наших людей. Мы поколение жертв тех, кто в мае 1968-го хотел освободить себя от традиции, знания и авторитета в образовании. Но они смогли освободить себя только от обязанностей. Мы отказываемся от ваших учебников истории, чтобы заново собрать свою память. Мы больше не верим, что «Хадер» мог бы стать нашим братом, мы перестали верить в «глобальную деревню» и в «(обще)человеческую семью». Мы обнаружили, что у нас есть корни, родословная, а потому и будущее. Наше наследие — это наша земля, наша кровь, наша идентичность. Мы наследники нашего собственного будущего. Мы выключили телевизоры, чтобы выйти на улицы. Мы написали наши лозунги на стенах. Мы кричали в громкоговорители о «молодежи во власти» и подняли флаги с нашим символом, лямбдой. Лямбда, которая была нарисована на щитах гордых спартанцев, — наш символ. Вы понимаете, что это значит? Мы не остановимся, мы не сдадимся. Нам надоела ваша трусость, мы от нее устали. Вы — поколение лет послевоенного процветания, высоких пенсий, SOS-расизма [SOS Racisme — основанное во Франции в 1984 году движение НГО, занимавшиеся противодействием расизму — прим. авт.], «разнообразия», сексуальной свободы и мешка риса от Бернара Кушнера [французский врач и дипломат, сооснователь «Врачей без границ». При первом и втором кабинетах Франсуа Фийона был главой французского МИД (2007–2010) — прим. авт.]. Мы — поколение безработицы на уровне 25%, социальных долгов, мультикультурного коллапса и вспышки расизма, направленного против белых. Мы — поколение разбитых семей и французских солдат, погибающих в Афганистане. Вы не купите нас снисходительными взглядами, жалкой бюджетной должностью и хлопком по плечу. Нам не нужна ваша молодежная политика. Молодежь и есть наша политика. Не думайте, что это просто манифест. Это объявление войны. Вы — вчерашний день, мы — завтрашний. Мы поколение идентичности».
Подобным youtube-активизмом с целью привлечь внимание молодежи к движению занимаются сегодня не только французы, но и другие идентаристские организации. Например, несколькими годами позже было снято аналогичное французскому «Объявлению войны» видео на немецком языке под названием «Будущее Европы». Непонятно, кто автор, австриец или немец — на странице есть ссылки на идентаристские организации обеих стран. Австриец Мартин Селлнер, который уже был упомянут в контексте отношения идентаристов к евразийству, ведет видеоблог. Большинство записей там, естественно, на немецком. На английском только одна, на видео Селлнер рассказывает, как власти преследуют его за «hate speech» (европейский аналог разжигания межнациональной розни/ненависти к определенной группе) и говорит, что цель англоязычного видео — предоставить людям, не говорящим по-немецки, достоверную информацию об австрийских идентаристах. Еще один жанр идентаристских видео — отчеты о проведенных акциях. Среди них есть особенно красочные и запоминающиеся. Например, снятые на GoPro ролики о том, как немецкие «хипстаправые» забрались на Брандебургские ворота и повесили там флаги движения, или как австрийцы оккупировали крышу знаменитого Бургтеатера в Вене, когда там шел посвященный беженцам спектакль.
Во время уличных акций идентаристы, как правило, не ведут себя агрессивно. Они устраивают шествия под лозунгами «Мы у себя дома», «Австрия для австрийцев» (подставить соответствующую европейскую страну), «Нет исламизации», «Реконкиста, Европа, Молодежь». В Германии и Австрии идентаристы проводят шествия совместно с активистами PEGIDA — ультраправого движения «Патриотичные европейцы против исламизации Запада». Несмотря на то, что идентаристы действуют неагрессивно, многие из их акций заканчиваются столкновениями с антифа и полицией, вне зависимости от того, где происходит дело — будь то Париж, Вена или Братислава. Во французском Кале, где расположен лагерь беженцев, активисты местного идентаристского движения устроили акцию против мигрантов — блокировали лагерь беженцев, развернули транспаранты «Уезжайте домой» и «Нет мигрантам», зажгли фаеры. К насильственным действиям «хипстаправые» не прибегали, но многие из активистов все равно были задержаны полицией. В сети также есть видео, на котором идентаристы устраивают сидячую акцию в Кале, а местные полицейские подходят и пытаются применить к демонстрантам физическую силу. Идентаристское движение, несмотря на относительно небольшой размах, очень сильно тревожит власти европейских государств. Например, в августе 2016 года немецкие спецслужбы официально подтвердили, что местные идентаристские организации находятся у них под особым наблюдением, а 22 ноября немецкая полиция пришла с обыском к одному из местных лидеров движения. Поводом стал «вандализм» — молодой человек расклеивал на улицах идентаристские листовки. К слову, в июле этого года немецкие полицейские обыскали дома 60 человек по обвинению в ксенофобских высказываниях в Facebook. И это, заметьте, без всяких законов Яровой.
Что есть у европейских «хипстаправых» и чего нет? Есть красивая картинка, нет внятной идеологии. Есть несколько идеологически заряженных видео в духе «Объявления войны» и книга Маркуса Виллингера, которая являет собой переработку идей Алена де Бенуа с добавлением популистских формулировок и искренней обиды автора. Этого, конечно, мало, чтобы играть достаточно значимую роль на политической арене современной Европы. Тем не менее идентаристов боятся. В первую очередь европейские власти — активистов задерживают, за ними следят спецслужбы. Боятся, видимо, потому, что идентаризм, несмотря на отсутствие мощной идеологической составляющей, все же привлекает массу молодых людей. Вероятно, дело в том, что быть идентаристом — модно. Неонацисты слишком радикальны и выглядят совершенно непрезентабельно, равно как и классические правые. Другое дело — идентаристы с их стильными видео и симпатичными лидерами. Хипстоватый Мартин Селлнер внушает европейской молодежи больше доверия, чем его бритоголовые коллеги из числа неонацистов или постаревшие традиционные австрийские правые. И вот этому у идентаристов можно поучиться.
Мы живем в мире высоких технологий и брендов, двадцатилетних больше не купишь чистой идеологией. Это очевидно не только на примере европейских «хипстаправых». Аналогичную тактику используют и японские пацифисты из SEALDs, которые превращают акции протеста в модные вечеринки со стильными баннерами и приглашенными звездами, и гонконгские сколаристы и локалисты, которых не упрекнешь в отсутствии стиля или неумении пользоваться современными технологиями — осенью 2014 года онлайн-активизм позволил 17-летнему Джошуа Вонгу и его единомышленникам вывести на улицы тысячи людей. Фишка в том, чтобы сделать свое движение модным, будь то европейский идентаризм, японский пацифизм, гонконгский локализм или русский национализм.
