Насквозь коррумпированный «национальный лидер» сворачивает «суверенную демократию» и устанавливает фашистский режим, дабы перехватить ультраправую повестку в условиях мирового кризиса. После полного провала внешней политики ему приходится уйти, чтобы уступить место ещё более радикальным фашистам. Однако фашисты оказываются отвратительными управленцами, и спустя пять месяцев их свергает генерал, устанавливающий консервативную военную диктатуру.

Нет, это не эсхатологические предсказания будущего типичной СНГ-шной страны. Всего лишь эпизод из румынского прошлого. История о том, как ненавидевшие друг друга интеллигенты и царедворцы, рабочие и бюрократы, крестьяне и военные трижды за три года строили корпоративное государство в сегодняшнем лонгриде «Спутника».

Мастер и Анна

Наша история начинается не в 1930-х, когда румынский фашизм набрал силу, и не в 1920-х, когда страной правили либералы, не в 1900-х, и не в 1890-х, когда родились большинство героев этого рассказа, даже не в конце 1850-х, когда было создано объединенное румынское государство. История, которую мы собираемся рассказать, берёт своё начало в XIII веке в городе Куртя-де-Арджеш — тогдашней столице Валашского княжества.

Однажды свирепый князь Негру Водэ вознамерился построить храм, который доселе не видывал мир. Он нанял десять мастеров-каменщиков во главе с человеком по имени Маноле, пообещав в случае успеха озолотить их, а в случае провала — казнить. Строители приступили к работе, однако неведомая сила каждую ночь разрушала то, что возвели накануне. И вот, Маноле приснился сон, в котором голос с неба сказал, что храм будет достроен только если в его стене замуруют любимую женщину кого-то из строителей.

Утром Маноле пересказал сон товарищам, решившим принести в жертву ту жену, которая первой принесёт им завтрак. Вскоре к ужасу Мастера он увидел свою беременную супругу Анну, шедшую через холмы, чтобы принести своему любимому поесть. Маноле упал на колени и стал истово молиться, умоляя Бога наслать то дождь, то ветер, чтобы жена повернула назад. Но решимость Анны встретить мужа не знала границ. На свою беду она дошла до стройки, где воодушевлённые строители предложили, якобы ради шутки, замуровать её в стену. Слишком поздно Анна осознала, что её обманули. Несмотря на все мольбы женщины, бригада строителей во главе с Маноле замуровала несчастную.

После жертвоприношения работа начала спориться, и вот перед князем предстал великолепный храм, которого прежде не видывали люди. Восхищённый, он спросил у строителей, собравшихся на крыше, могут ли те построить сооружение ещё лучше? «Мы — лучшие зодчие в мире, пожалуй, построим и ещё лучше», — последовал ответ. Он стал роковым.

Негру Водэ приказал обрубить леса, чтобы никто из мастеров не смог спуститься вниз и возвести храм краше построенного. Долго страдали от нехватки еды и питья десять зодчих, пока в отчаянии не сделали себе деревянные крылья из подсобных досок. Все десять, включая несчастного Маноле, ещё слышавшего голос замурованной жены, разбились насмерть. На месте его гибели вскоре забил источник, солёный от слёз бедного Мастера.

Успенский собор в Куртя-де-Арджеш, с которым связывают легенду о Маноле, на самом деле был построен в XVI веке. Здесь упокоены останки всех румынских монархов

Шестьсот лет спустя румынский философ Мирча Элиаде назовёт эту легенду «главным мифом духовности румынского народа». Согласно его интерпретации, смысл мифа состоит в том, что для свершения великого дела от созидателя всегда требуется жертва, и чем величественнее цель, тем большим придётся пожертвовать. Если созидатель хочет, чтобы его творение просуществовало как можно дольше, то плод усилий следует «одушевить», а для этого есть только один способ — кровная жертва. Строитель дома может принести в жертву домашнее животное. Но чем пожертвовать, если строится не дом, а нечто большее? Например, молодая нация (тоже дом, в определённом смысле)? На данный вопрос Мирча Элиаде и его товарищи в зелёных рубашках отвечали без сомнений. Ради нации можно и нужно жертвовать самой жизнью. Жертвенность станет главным словом в лексиконе румынских ультраправых. В жертву они будут готовы принести и себя, и друзей, и врагов.

Молодое поколение

Мирча Элиаде появился на свет в 1907 году в Бухаресте в семье крестьянина, выбившегося в офицеры, и дочери трактирщика. Семья Элиаде была истово православной, поэтому день рождения Мирчи праздновался не 13 марта, в день родов, а 9-го — в день памяти Сорока Севастийских мучеников, пожертвовавших жизнью за Христа в IV веке.

Начальное образование мальчик, как сын офицера, получил в привилегированном столичном лицее, где сошёлся с будущей богемной и интеллектуальной элитой страны, которая будет задавать культурный тон в 1930-е годы.

Румыния как раз приходила в себя после Великой войны. В ней она понесла беспрецедентные потери: около 600 тыс. человек из довоенных 8 млн, т.е. 7,5% населения. Вместе с тем, как одна из наиболее пострадавших держав Антанты, Румыния получила по итогам войны максимум прибыли. От разгромленной Австро-Венгрии к ней перешли Трансильвания, Восточный Банат и Буковина. Более того, от павшей России, не допустившей в своё время полной оккупации Румынии в 1916 — 1917 годах, Бухарест «в благодарность» отторг Бессарабию. В общем итоге территория государства и численность населения удвоились почти в два раза: со 138 до 295 тыс. км² и с 8 до 15,6 млн соответственно.

Впрочем, подавляющей массе румын от этих внешнеполитических успехов было ни тепло, ни холодно. Более 70% населения занимались сельским хозяйством. В условиях, когда большая часть земли принадлежала крупным помещикам-лендлордам, а уровень сельской рождаемости был необычайно высок, Румыния оставалась одним из самых нищих государств Европы. После военных поражений Великой войны и известий о Русской революции перепуганные власти пообещали провести земельную и политическую реформы. Обещание было выполнено в начале 1920-х годов, но сопротивление землевладельческого лобби во многом выхолостило земельную реформу — десяток тысяч помещиков имели в собственности столько же земли, сколько несколько миллионов крестьян. Сельскохозяйственная и промышленная продукции были неконкурентоспособны на внешнем рынке. Главным экспортным товаром, на котором во многом и держалась экономика, являлась нефть. Доходы от нефтяной ренты, правда, получала очень ограниченная часть населения. В общем, Мирча Элиаде и его одноклассники могли считать себя везунчиками, родившимися в семьях городского среднего класса посреди нищей крестьянской страны.

Однако контраст между своей жизнью и положением подавляющего большинства соотечественников трудно было игнорировать. Элиаде увлекается румынским народным фольклором и углубляется в национальную веру — православие. Вскоре круг интересов молодого человека ещё более расширяется, ему становятся интересны религии и мифы прочих народов, химия, энтомология, восточные языки и, наконец, философия. Именно философско-филологический факультет Бухарестского университета он выбирает в качестве alma mater и успешно оканчивает его в 1928 году как специалист по итальянскому Ренессансу, особенно по творчеству Томмазо Кампанеллы — автора протокоммунистической утопии «Город Солнца», власть в котором принадлежит интеллектуалам-теократам.

Что же до румынских интеллектуалов, то межвоенная Румыния была для них чем угодно, но только не Городом Солнца. Рекордная по европейским меркам фертильность гнала крестьянские семьи в города. Здесь многие крестьянские сыновья поступали в университеты — количество студентов на тысячу человек в нищей Румынии превышало аналогичный показатель в куда более богатой Германии. Но такова уж специфика широко распространённого высшего образования, что оно в массе своей гуманитарно, то есть малопрактично. Румынские университеты ежегодно выпускали тысячи историков, филологов, философов, теологов, искусствоведов и правоведов, которым после окончания вуза некуда было устроиться в преимущественно сельской стране. [footnotetitle=»1″]Схожую проблему во второй половине XIX века испытывала Российская Империя. Она была во многом решена пресловутым циркуляром «О кухаркиных детях» 1887 года, перенаправившим потоки разночинной молодёжи на получение технического образования вместо гуманитарного.[/footnote].

Жизненная необустроенность толкала студенчество и интеллигенцию к увлечению радикальными идеями. В условиях румынизации национальных меньшинств, чья доля достигала трети населения, некоторые представители нацменской интеллигенции пополняли ряды Коммунистической партии — в результате чего с 1924 по 1944 год во главе румынских коммунистов не стояло ни одного румына. Явно антинациональный характер РКП, требовавшей лишить Румынию всех военных территориальных трофеев, делал её изгоем среди интеллигенции. Зато в отличие от ультралевых идей широкий отклик у бывших и нынешних студентов нашли идеи ультраправые.

Румынский фашизм изначально был крайне антисемитским. Дело в том, что крестьяне, переезжая в город на ПМЖ, зачастую обнаруживали, что все «хлебные места» там давно заняты евреями — типичная для Центральной и Восточной Европы ситуация. Когда в середине XIX века до региона докатились Промышленная революция, индустриализация и подъём капитализма, то именно евреи со своими вековыми навыками торговли и ремесленничества стали первыми бенефициарами новых времён. Традиционные землевладельческие элиты опоздали из-за извечного континентального презрения к любой работе, если она не связана напрямую с военным делом. Основная же масса крестьянского населения пахала в деревне. Евреи заполнили социальный вакуум, поэтому когда через несколько десятилетий крестьяне всё же начали устремляться в города, то находили там множество еврейских юристов, журналистов, актёров, преподавателей, торговцев, бизнесменов… и никаких перспектив для себя.

Еврейское население Румынии согласно переписи 1930 года

Помимо антисемитизма румынские ультраправые находили ещё одну точку для общей ненависти. На протяжении десятилетий в Румынии царила повальная франкофония. Когда-то именно дипломатическая позиция Наполеона III склонила султана признать объединение Дунайских княжеств, с чего и началась история единой Румынии. В благодарность образованный класс начал буквально копировать все французское: от женских мод и архитектурного облика городов до унитарного территориального устройства и того же антисемитизма (напомним, что Франция являлась одним из наиболее антисемитских государств Европы в Belle Époque). Францию называли «старшей латинской сестрой», а Румынию либеральная элита желала видеть «Францией Восточной Европы». Интеллигентское преклонение достигло каких-то совсем вульгарных масштабов, позволив современникам говорить об «общественной шизофрении» и «обезьяноподобной имитации».

Для ультраправых же Франция являлась рассадником таких бацилл, как «свобода, равенство и братство», крайний индивидуализм, демократия и права человека — одним словом, всего того, что по их мысли выхолащивало и уничтожало патриархальную культуру крестьянской Румынии. Великая Депрессия лишь подтвердила их подозрения: разве не на прогнившем Западе, в том числе и во Франции, коррумпированная элита (повальная коррупция тоже рассматривалась как элемент французского «импорта», в конце концов Франция действительно «славится» как крайне коррумпированная страна) набрала кредитов, которые теперь нечем отдавать? Разве не на западные рынки шла экспортная продукция, которую теперь никто там не купит?

Антизападные идеи пришлись по душе в том числе и Мирче Элиаде, вернувшемуся в 1931 году из поездки по Индии, где изучал санскрит, индуизм и йогу. Защитив диссертацию по йоге и получив степень доктора философии в 1933-м, он сумел устроиться в Бухарестский университет читать курсы по метафизике. В это время Элиаде уже известен в интеллектуальных кругах как талантливый публицист, автор около пятисот статей и нескольких художественных романов, где описывал своё пребывание в гимназии, университете и, конечно же, в Индии. Вскоре ему поступает предложение печататься в правом националистическом журнале «Кувынтул» («Слово»), главным редактором которого являлся друг и университетский преподаватель Элиаде — Нае Ионеску. Мирча Элиаде принимает приглашение и становится голосом «Молодого поколения» — целого созвездия талантливых гуманитариев, творивших в межвоенном Бухаресте.

Впрочем, не стоит думать, что наш герой был зашоренным сторонником какой-то конкретной идеологии, тем более фашистской. Одновременно с работой в «Кувынтуле» Элиаде состоит в литературном обществе «Критерион», где в то время сходились интеллектуалы самых разных взглядов: от ультраправых и консерваторов до либералов и коммунистов. Политика ещё не заставляла их обрывать личные связи, многие идеологические оппоненты поддерживали между собой вполне дружеские отношения. Другом самого Элиаде стал еврейский писатель Михаил Себастьян. В отличие от многих своих коллег по «Кувынтулу», Элиаде вообще не был антисемитом. Он публично высказывал сожаления об антисемитской политике властей в прошлом, осуждал германский нацизм за вульгарный расизм и реставрацию язычества.

Однако в воздухе пахло предстоящими великими переменами, и поляризация взглядов среди интеллектуалов началась. Первой ласточкой стала ссора в 1934 году между двумя друзьями Элиаде: Нае Ионеску и Михаилом Себастьяном. Себастьян написал роман об истории евреев в Румынии, после чего попросил своего друга и учителя Ионеску написать к нему предисловие. Ультраправый Ионеску предисловие написал, общий смысл которого сводился к тому, что «раз евреи распяли Христа, то они должны страдать до скончания веков и никогда не спасутся».

В своих дневниках, которые он вёл с 1935 по 1944 год, Себастьян с грустью фиксировал, как большая часть его друзей переходила на откровенно фашистские позиции, тесно увязанные с антисемитизмом. Не стал исключением и Элиаде, открыто поддержавший в 1937 году крупнейшее фашистское движение Румынии — «Легион Михаила Архангела», известный как «Железная гвардия».

Да, смерть!

История и идеология «Легиона» неотделимы от истории жизни и смерти его основателя и первого лидера — Корнелиу Зеля Кодряну.

Он родился в 1899 году в городе Хуш на самой границе с русской Бессарабией в семье лицейского преподавателя, крестьянского сына, Иона Зеля Кодряну. Отец оказал на молодого человека огромное влияние, именно от него Корнелиу воспримет яростный антисемитизм, панрумынизм и фанатичную религиозность. Впоследствии Кодряну-старший также вступит в «Легион» и будет известен как «Патриарх Движения».

В годы Великой войны Кодряну несовершеннолетним курсантом военного лицея сбежал вслед за отцом на фронт, где принял участие в боях в Трансильвании. После окончания войны на фоне коммунистических беспорядков, прокатившихся по стране в 1918 — 1919 годах, Кодряну люто возненавидел коммунизм как «еврейский антирумынский заговор» и начал организовывать студенческие антикоммунистические объединения. В годы учёбы на юридическом факультете Ясского университета он вступил в протофашистскую «Гвардию национального сознания» и близко сошёлся с профессором Александром Кузой, который однажды спас Кодряну от исключения, когда тот подрался с редактором одной левой газеты. Студенческая поездка в Веймарскую Германию в 1922 году лишь укрепила будущего вождя в мыслях, что во всех бедах не только Румынии, но и всего мира виноваты евреи, масоны и либералы.

В 1923 году они с Кузой создают «Лигу национальной христианской защиты», открыто выступавшей против эмансипации евреев, требовавшей ввести процентную норму в университетах и оказать помощь нищему крестьянству. Не найдя понимания со стороны властей, Кодряну замыслил убить предателей из правительства. План раскрыт спецслужбами, и заговорщики отправились в тюрьму, где провели полгода, пока их не оправдал суд — точная дата покушения не была назначена, поэтому их намерения так и остались отвлечёнными рассуждениями на тему «а вот если бы…». Даже в отсталой реакционной Румынии почти сто лет назад, в отличие от современной Российской Федерации, понимали всю бредовость уголовного преследования за мыслепреступления.

К этому моменту между Кодряну и Кузой пробежала чёрная кошка. Если профессор желал оставаться в рамках традиционной партийной системы, т. е. собирался строить очередную парламентскую политическую партию, то его молодой ученик грезил созданием военизированной организации, вооружённой не только бомбами и пистолетами, но и революционной идеологией.

В мае 1924 года, не порывая с Лигой, Кодряну создаёт студенческое православное «Братство креста», которое тут же постаралась разогнать полиция. Молодёжного вождя вновь арестовали и избивали в тюрьме, пока под напором заслуженного профессора Кузы не освободили. Однако Кодряну не собирался прощать своих мучителей. Через несколько месяцев он, будучи адвокатом на процессе, прямо во время заседания (!) застрелил начальника ясской полиции, ответственного за разгон студентов. Кодряну вновь арестован, но его популярность в Яссах и образ «народного защитника» гарантируют оправдательный вердикт коллегии присяжных.

В следующем году в статусе общерумынской «звезды» Кодряну женится в Фокшанах на Елене Илиною. Свадьба проходила под открытым небом, на ней гуляли под 10 тыс. человек со всей округи (всё население Фокшан тогда составляло 30 тыс.). Молодой и сильный, консервативный и религиозный, обладатель высшего образования и «выходец из народа», Кодряну не мог не стать суперзвездой для крестьян и интеллигентов — тоже вчерашних крестьян.

И хоть в 1926 году Кодряну не сумел пройти в парламент, уже в 1927 году он, окончательно порвав с Кузой и покинув Лигу, начинает созидать главное дело своей жизни — «Легион Михаила Архангела». Впоследствии он будет рассказывать, что ещё в 1923 году, в пору тюремного заключения, ему во сне явился Архангел Михаил, который повелел спасти Румынию. Икона Архангела Михаила постоянно находилась в тюремной камере арестованных студентов. Возможно, в памяти Кодряну всплывал и образ Русского народного союза имени Михаила Архангела — черносотенной организации в Российской Империи, активной в том числе и в Бессарабии, совсем рядом с теми местами, где рос маленький Корнелиу.

Новая организация строилась на принципах беспрекословного подчинения лидеру, получившему почётный титул «Капитанул». Важной составляющей дисциплины и внутренней спайки «Легиона» являлись ритуалы, позаимствованные частью из народных традиций (хоровые песни, танцы, клятвы на крови), частью из церковных обрядов (обязательные молитвы и пост). Зелёный цвет рубашек нового движения символизировал «весну и пробуждение нации». Эмблема — решётчатый крест — напоминала и о православном христианстве, и о готовности незамедлительно отправиться в тюрьму за свои убеждения.

«„Легион“ в гораздо большей степени школа и армия, чем политическая партия», — утверждал Кодряну. Своим сторонникам Капитанул прямо заявлял, что не гарантирует им подъёма по социальной лестнице, зато может дать нечто большее — духовное обновление и перерождение. Именно создание «нового Человека» для «новой Румынии» станет главной целью Кодряну. «Прежде чем заниматься недостатками нашего народа, мы должны заняться нашими собственными ошибками», — повторял Капитанул.

Если сравнивать легионеров с прочими ультраправыми движениями межвоенной Европы, то лучше всего об этом написал Мирча Элиаде в одной из своих хвалебных статей:

«Если разные народы совершали революцию под знаменем классовой борьбы или приоритета экономики (коммунизм), или государства (фашизм), или расы (национал-социализм), то легионерское движение возникло под знаком Архангела Михаила и будет побеждать Божьей милостью».

По стране, по медвежьим углам, докуда доселе никто из политиков никогда не удосуживался доехать, начали разъезжать легионерские ораторы в белых балахонах и проповедовать нищим малограмотным крестьянам о месте Румынии в мире и об еврейско-масоно-либеральном иге. В первые несколько лет негласную поддержку «Легиону» оказывали некоторые деятели одной из крупнейших парламентских партий страны — Национал-царанистской (крестьянской). С помощью легионеров они хотели чинить препоны своим конкурентам из Национал-либеральной партии. Однако активность легионеров, которые с усугублением Великой депрессии перешли к еврейским погромам и усилили революционную риторику, заставила многоходовочников в высоких кабинетах снять своё покровительство. С 1931 по 1933 год «Легион» трижды официально запрещался, но всякий раз сохранялся в подполье. Более того, в 1932 году «Группа Корнелиу Кодряну» получила 2,4% голосов на парламентских выборах, проведя в парламент пять человек во главе с Капитанулом. На посту депутата Кодряну прославился своими разоблачениями коррумпированных чиновников.

В ответ на преследования Кодряну создаёт военизированное крыло организации — «Железную гвардию», именно под этим именем главное дело жизни Капитанула войдёт в историю. Из самых фанатичных членов «Железной гвардии» формировались «Эскадроны смерти», члены которых обязывались «разорвать все мирские связи» (для них вводился обет бедности и целибат) и принести себя в жертву ради «Легиона» и будущего Румынии. 30 декабря 1933 года эскадрон смерти «Никадори» (акроним от имён членов эскадрона) в составе трёх студентов застрелил премьер-министра Иона Дуку, незадолго до того в очередной раз запретившего «Легион». Террористы тут же сдались полиции, даже не пытаясь скрыться — идеология «Железной гвардии» напрямую требовала жертвенности, сам Капитанул, когда в 1924 году убивал начальника ясской полиции, немедленно сдался властям. Все трое приговорены к пожизненной каторге.

Новый премьер Георге Тэтэреску решил подобрать новый, отличный от предшественников, подход к «Легиону». Репрессии прекратились, Кодряну постарались «прикормить». Удалось это или нет — вопрос дискуссионный. Встречаются утверждения, что финансистами Гвардии стали люди, близкие к королевскому двору. Сам Капитанул в пору преследований после убийства Дуки якобы укрывался у родственницы королевской любовницы. Эти слухи активно распространял Михай Стелеску — бывший ближайший соратник Кодряну, публично разругавшийся с Капитанулом. Кто-то считал, что причиной конфликта стало недовольство кадровыми перестановками внутри «Легиона». Кто-то, что Стелеску выступал против ориентации Гвардии на нацистскую Германию, в то время как сам являлся сторонником фашистской Италии. А кто-то говорил, что Стелеску был тайным агентом «Сигуранцы» — королевской «охранки», боровшейся с непарламентской оппозицией.

Отступник Стелеску вскоре создал своё движение, названное им «Румынский крестовый поход». Сохраняя националистическую стилистику «Легиона», он добавил к ней социальный посыл — требование увеличения заработной платы для рабочих, 8-часовой рабочий день, введение пенсий. В какой-то степени Стелеску стал румынским аналогом братьев Штрассеров, которые за несколько лет до него пытались «разбавить» германский нацизм более левыми лозунгами. Однако бывшие друзья не простили «измены». Как и Штрассер-старший, Стелеску пал жертвой их мести. В июле 1936 года эскадрон смерти «Дечемвири» (от латинского десять — столько человек было в эскадроне) настиг отступника в больнице, где тот лежал с аппендицитом. В Стелеску произведено до 200 выстрелов, после чего студенты-теологи топорами изрубили тело на куски и устроили вокруг него танцы в ожидании прибытия полиции. «Кто боится смерти, не получит воскресения», — считали они. На смерть их не осудили (пока), отправив на пожизненную каторгу.

В том же году на смерть пошли ещё несколько легионеров. Они отправились в Испанию, где началась гражданская война с левыми, на помощь генералу Франко. Не стоит удивляться, что православные активисты из Румынии бросились в далёкую католическую Испанию. Один из добровольцев писал: «…Тех, кто сегодня трудится над разрушением христианства в Испании, не устраивают несчастья только этой страны, завтра они будут атаковать и румынское, и любое другое христианство…» И действительно Вторая Испанская республика «прославилась» лютыми гонениями на религию и Церковь. Священников и монахов бросали в тюрьмы и расстреливали, мощи святых вышвыривались из саркофагов, алтари осквернялись. Стерпеть подобного легионеры не могли.

В декабре пятеро добровольцев зачислены в Иностранный легион франкистской армии, сражавшийся с республиканцами на мадридском фронте. Спустя месяц двое из них: Ион Моца — второй человек в «Легионе», находившийся рядом с Кодряну ещё с начала 1920-х годов, и Василе Марин — лидер бухарестской ячейки Гвардии, погибли во время обстрела.

«Там стреляли из пулемета в лицо Христа! Разве мы можем этим пренебрегать? Не большим ли приобретением для будущей жизни будет пасть в защиту Христа? Я любил Христа и пошел с радостью на смерть за Него!», — писал в прощальном письме Ион Моца.

Траурный поезд с телами «мучеников Движения» проехал всю Румынию от края до края. 13 февраля 1937 года в Бухаресте состоялись грандиозные похороны, на которые вышли десятки тысяч бухарестцев, кто из идеологических побуждений, кто просто из любопытства. Даже оппоненты легионеров от конкурирующих ультраправых до либералов отдавали дань уважения погибшим в борьбе с большевизмом. Останки Моцы и Марина погребены в специально выстроенном мавзолее рядом со штаб-квартирой движения, так называемым «Зелёным домом». Когда посол национальной Испании, перечисляя имена отправившихся в Испанию румынских добровольцев, произнёс фамилии погибших, тысячи легионеров закричали «Здесь!». Культ мёртвых соратников стал для «Железной гвардии» ещё одним цементирующим ритуалом.

Мёртвые друзья Кодряну помогли и в живой политической реальности. Судьба Моцы и Марина являлась самым убедительным доказательством того, что Гвардии удалось создать «нового человека», готового, отказавшись от всех мирских благ, пойти на смерть ради идеи. На «Легион» обрушился вал заявок на вступление. За год его численность возросла в три раза: с 96 тыс. до 272 тыс. человек.

Похороны Моцы и Марина

«Легион» становился невероятно популярным. Как на дрожжах росли региональные ячейки Гвардии, именовавшиеся «гнёздами». Руководители «гнёзд», что характерно, не назначались Капитанулом, а выдвигались непосредственно из легионерской среды — тот, кто собрал и организовал местную ячейку, тот и становился её лидером.

Сотни молодых людей с высшим образованием записывались в добровольческие трудовые лагеря, помогавшие крестьянам в сборе урожая, ремонте дорог и мостов, строительстве амбаров и церквей. Был создан «Рабочий корпус легионеров», распространявший идеи Кодряну среди рабочего класса. Пропаганда соседствовала с социальным призрением: под решётчатыми знамёнами создавались железногвардейские магазины, кассы взаимопомощи нуждающимся и общественные столовые для бедных. Иными словами, «Легион» начал на практике бороться за «румынизацию» торговли и промышленности, призывая своих сторонников заниматься теми профессиями, которые доселе были практически монополизированы евреями. Буквально «румын — покупай у румына» и «румын — помоги румыну».

Огромный успех имела автобиографическая книга Кодряну «Моим легионерам», описывавшая боевой путь Капитанула с 1919 по 1935 годы.

Будущий историк и исследователь фашизма Николас Надь-Талавера так описал свои впечатления 8-летнего ребёнка от встречи с лидером «Железной гвардии»:

Было воскресенье. Небольшая площадь перед церковью была полна крестьян, одетых в красочные одежды. Многие пришли пешком, преодолев десятки миль. Было много полицейских из окрестных деревень. Даже слишком много. Префект Турды запретил Кодряну говорить с народом, что вызвало небольшую проблему. А толпа из простых крестьян и бедных слоев населения все росла, пока двор не оказался переполненным народом.

Внезапно по толпе прошел гул. Высокий темноволосый красивый мужчина, одетый в румынский народный костюм, въехал во двор на белом коне. Он остановился рядом со мной. Ничего чудовищного или злого в нем не было. Совсем наоборот. Его мальчишеская честная улыбка воздействовала на людей, даже далеко стоявших от него, таинственным образом.

Харизма не совсем подходящее слово, чтобы определить странную силу, исходившую от этого человека. Он словно принадлежал этим лесам, горам, бурям на заснеженных Карпатских вершинах, озерам и рекам. Не было никакой необходимости говорить и потому он стоял молча. Его молчание было красноречивее слов. Оно было сильнее нас, сильнее префекта, запретившего ему говорить.

Старая седая крестьянка перекрестилась, шепнув нам: «Он послан Архангелом Михаилом».

Говорят, что Капитанула снова попытались «купить», предложив правительственный пост. Он отказался.

Если власти Румынии и оказывали когда-то тайную поддержку движению, то теперь всё закончилось. Более того, в своих публичных выступлениях Кодряну начал публично требовать «вышвырнуть еврейскую шлюху из королевского дворца». Для правящего монарха Кароля II это было личное оскорбление.

Мы в очередной раз оставим наших героев в 1937 году, чтобы рассказать третью личную историю, на этот раз королевскую.

Магда и король

Объединителем Румынии в середине XIX века являлся господарь Александр Куза (полный тёзка университетского профессора Кодряну). Однако у власти долго не удержался. Желая стать абсолютным монархом, он попытался отобрать земельные угодья у местной олигархии. Популистский ход гарантировал поддержку крестьянства, но так уж устроена политика, что десяток тысяч активных и влиятельных всегда кроют миллионную аморфную массу. В 1866 году олигархи устроили военный переворот и выпроводили Кузу из страны.

На его место по совету Наполеона III приглашён прусский принц Карл Гогенцоллерн-Зигмаринген, сын бывшего прусского премьера, участник войны за Шлезвиг (тем самым император хотел дать Пруссии завязнуть на Балканах). Наученный горьким опытом своего предшественника, Карл, ставший Каролем I, даровал новым подданным либеральную Конституцию и никогда не покушался на прерогативы олигархов-землевладельцев. Этот сухой, холодный и чопорный немец правил Румынией 48 лет, стараясь не уронить достоинство королевской власти. То, чем Кароль I так дорожил, вдребезги разбил его внучатый племянник Кароль II.

Он родился в 1893 году в семье королевского племянника Фердинанда — наследника престола (у самого Кароля I не было сыновей) и Марии Эдинбургской — внучки британской королевы Виктории и русского императора Александра II. Примечательно, что никто из них не счёл нужным сменить вероисповедание: собираясь править православной страной, Фердинанд, как и его дядя, оставался католиком, Мария — протестанткой. Будущий Фердинанд I был человеком застенчивым, скучным и нерешительным, поэтому очень скоро мать Кароля, принцесса Мария, нашла утешение в компании румынских офицеров и олигархов. Кароль I взял воспитание мальчика на себя, стараясь вырастить типичного пруссака — сухого авторитарного педанта с обострённым чувством долга и помешанности на армии. И если с авторитаризмом у короля всё получилось — Кароль на всю жизнь приобрёл презрение к «демократической мишуре», то в остальном от королевского воспитания было мало проку. В частной жизни молодой человек больше напоминал мать — шумные вечеринки, алкоголь и девицы сомнительной репутации. Впоследствии родится легенда, что Кароль страдал приапизмом — постоянной эрекцией, которая якобы и толкала его на сексуальные «подвиги». Правда ли это или обыкновенная отговорка, чтобы хоть как-то оправдать распутство молодого принца — не узнать уже никогда.

Первый скандальный демарш принц устроил в 1918 году, когда дезертировал из полка, которым командовал (а ведь шла Мировая война) и отправился в Одессу, где женился на очередной любовнице. После 75 суток ареста Каролю пришлось развестись с женой несмотря на то, что та была беременна. Проблемного принца отправили за границу, где свели с дочерью греческого короля принцессой Еленой. Они поженились в марте 1921 года, а уже в октябре родился их единственный сын Михай. Впрочем, принц и не думал остепеняться. После нескольких романов, в 1925 году он встретил самую роковую женщину в своей жизни.

Количество тёмных пятен в биографии Елены Лупеску уступает, наверное, только количеству тёмных пятен на её репутации. Доподлинно неизвестно, когда она родилась, кем были и чем занимались её родители. По наиболее распространённой версии она являлась дочерью крещёных евреев (мать — католичка, отец — православный), державших небольшую лавочку (или аптеку) в Яссах — самом еврейском городе Румынии. Чем она занималась до встречи с Каролем — также неясно, известно лишь то, что у неё был кратковременный и быстро распавшийся брак с офицером. Неизвестно, откуда к ней приклеилось прозвище «Магда» — самые критичные версии смакуют утверждение, что так называли бывших проституток (в честь Марии Магдалины, которая до обращения к Христу якобы являлась прелюбодейкой).

Как бы там ни было, но для Кароля Лупеску стала «той самой женщиной», ради которой стоит оставить трон. Выехав за границу в конце 1925 года, принц заочно отказался от всех своих прав и привилегий как члена Королевской семьи. Родители сочли сына «гнилой ветвью», правившие тогда либералы — психопатом. Новым наследником престола стал малолетний сын Кароля Михай. Он занял трон в возрасте 5 лет в 1927 году после смерти деда. Регентом при племяннике стал младший брат Кароля принц Николай.

Регентство продлилось всего три года. Николай, всю жизнь мечтавший сделать карьеру в британском флоте, тяготился государственными обязанностями, поэтому реальная власть принадлежала олигархам из Национал-либеральной партии. Подобная ситуация вызывала недовольство у консерваторов и царанистов. В качестве тарана против либералов они использовали принца-изгнанника, в котором внезапно проснулись королевские амбиции. Путём интриг в июне 1930 года Кароль вернулся в страну, где был провозглашён королём. Принц Николай с радостью встречал брата, но уже очень скоро Кароль II в качестве «благодарности» лишил его всех титулов и привилегий, изгнав из страны.

Договариваясь с консерваторами и царанистами о своём возвращении, Кароль согласился на прекращение отношений с Лупеску и воссоединение с женой. Однако глупо было ожидать от человека, столько раз нарушавшего всякие нормы приличия, верности данному слову. Елена Лупеску не только никуда не делась, но заняла место подле короля. Что касается Елены Греческой, то на протяжении всех 1930-х бывшие супруги вели информационную войну в прессе против друг друга.

Очень скоро вокруг Елены Лупеску сложился круг приближённых, окрещённых в народе «камарильей». Туда, кроме самой королевской любовницы, входили начальник столичной полиции Гаврила Маринеску, шеф госбезопасности Михаил Морузов, королевские секретари, а также ряд промышленных олигархов, часть которых имела еврейское происхождение. Именно этот круг королевских друзей, ставших «королями госзаказа», погрязших в коррупции и кумовстве, медленно, но верно перехватывал из рук парламентского режима нити управления страной.

Имела ли сама Лупеску какие-то политические амбиции или хотя бы устоявшуюся систему взглядов? Точного ответа нет. Естественно, что ультраправая печать выставляла «Рыжую королеву», прозванную так за цвет волос, главным «сионистско-коммунистическим шпионом», напрямую влиявшим на румынскую политику. В то же время более умеренные авторы полагают, что эту вульгарную и жадную женщину в жизни интересовали только деньги, украшения, модная одежда и роскошные виллы, поэтому было бы ошибкой возлагать на неё ответственность за политические решения Кароля II. Король и без советов Лупеску являлся деспотом, мечтавшим стереть в порошок парламентское правление и оппозицию, сделавшись абсолютным монархом.

Излюбленной тактикой Кароля II по ослаблению политических противников являлось провоцирование в их рядах внутренних расколов и дрязг, а также перехватывание оппозиционной повестки. В своё время его подозревали в поддержке отколовшегося от «Железной гвардии» «Румынского крестового похода» Михая Стелеску. С целью отбить у «Легиона» детскую и юношескую аудиторию создана молодёжная военизированная организация «Стражи Родины» — иными словами, что-то вроде «Карольюгенда». Расколы настигли и традиционные партии — либералов и царанистов.

Если предположить, что до середины 1930-х годов Гвардия и Кодряну пользовались негласной королевской поддержкой, то это будет выглядеть вполне в духе Кароля: чужими руками расчистить политическое поле для установления собственной диктатуры. Однако к 1938 году становилось ясно, что «Легион» становится слишком массовым и слишком популярным, чтобы по-прежнему использовать его втёмную. Сам того не желая, Кароль II взрастил волкодава. Очень скоро он об этом пожалеет.

Да здравствует король!

В декабре 1937 года в Румынии должны были состояться очередные парламентские выборы. «Легион» активно включился в предвыборную кампанию, посредством выдвижения кандидатов от лица своего легального политического крыла — партии «Всё для Отечества». Мирча Элиаде, как и многие другие румынские интеллектуалы, оказывал максимально возможную поддержку кодряновскому движению. Писал хвалебные статьи, посвященные «Гвардии», публично агитировал голосовать за «Легион». Помимо интеллигентских мозгов, «Гвардия» мобилизовала пролетарско-крестьянские кулаки. Избирательная кампания 1937 года сопровождалась невиданными доселе в Румынии уличными схватками железногвардейцев с оппонентами.

Административный ресурс делал всё возможное, чтобы сорвать легионерскую кампанию. Тот же Элиаде по надуманным причинам лишился работы в университете, хотя быстро добился через суд признания увольнения незаконным.

Народное волеизъявление состоялось 20 декабря 1937 года. Результаты поражали: «Всё для Отечества», впервые участвуя в выборах, сразу же стала третьей партией в стране, набрав 15,8% голосов — 480 тыс. из 3,1 млн пришедших на участки. Либералы хоть и остались первой партией (36,5%), но лишились гарантированного парламентского большинства. Царанисты набрали 20,7% голосов, заняв второе место. Обе партии друг друга на дух не выносили, поэтому ни о какой коалиции между ними не могло идти и речи. С другой стороны, блокироваться с «Железной гвардией» для либералов было за гранью фантастики, для царанистов — бесполезно, вдвоём они бы всё равно не сформировали парламентского большинства.

В условиях парламентского кризиса Кароль II сделал ход конём. Поручение сформировать правительство получил лидер партии, занявшей только четвёртое место на выборах (9,3%) — Октавиан Гога. Его партия называлась Национал-христианскойи на первой взгляд очень напоминала «Легион». Разве что цвет рубашек боевиков, именовавшихся «ланчиери» (копьеносцы), был не зелёным, а синим. В остальном то же самое — безапелляционная готовность к насилию, яростный антисемитизм, чрезвычайная религиозность, вынесенная в название партии. Но принципиальное отличие всё же существовало — национал-христиане, в отличие от легионеров, были готовы работать с королём.

Октавиан Гога

Судьбе было угодно, чтобы вторым лидером партии являлся Александр Куза — бывший друг и профессор Капитанула, возглавлявший когда-то с ним молодёжное националистическое движение в Яссах. Их пути разошлись после того, как Кодряну замыслил создать организацию, соединявшую в себе функции частной армии и духовного ордена. Куза же выступал за то, чтобы румынские националисты-антисемиты действовали в рамках парламентской системы, борясь за депутатские мандаты. Как ни парадоксально, но в конце концов обе партии позаимствовали тактику оппонентов. Кодряну стал добиваться депутатских мандатов для железногвардейцев, а национал-христиане Гоги и Кузы, чтобы перебить популярность «Легиона», сами принялись создавать военизированные отряды боевиков для уличных схваток.

Первым же указом нового национал-христианского правительства от 12 января 1938 года стало ужесточение критериев проверки гражданства среди евреев. В результате из почти 730 тыс. румынских евреев перестали быть гражданами около 230 тыс. Все эти люди автоматически выпадали из общественно-политической жизни, получали запрет на предпринимательскую деятельность и попадали под угрозу конфискации имущества. Риторика Гоги подтверждала худшие опасения — репрессии будут продолжаться и только усиливаться.

На Западе поднялась волна недовольства новым антисемитским кабинетом, действия которого подозрительно смахивали на аналогичные меры нацистов из Германии. Началось роптание и в самой Румынии — Гога с Кузой так увлеклись своим «Крестовым походом против еврейства», что забросили все остальные дела 20 млн страны. А заниматься было чем — в том же году в США произошёл рецидив Великой депрессии, вновь погрузивший мир в пучину экономический кризиса. Преследования наиболее предприимчивой и динамичной части населения не замедлили сказаться на финансовой системе страны. Национальный банк готовился объявить о банкротстве. В Румынии наступал экономический коллапс.

Но именно на это и рассчитывал иезуитски коварный манипулятор Кароль! «Гога слишком тупой, чтобы долго продержаться в премьерах, его провал позволит мне свободнее принимать более решительные меры, которые освободят и меня, и страну от партийной тирании», — как-то записал король в дневнике. Уже через несколько дней после указа о лишении евреев гражданства он распустил так никогда и не собравшийся парламент, назначив новые выборы. Улицы румынских городов тут же стали ареной кровавых побоищ между зелёными и синими рубашками — началась очередная избирательная кампания.

Национал-христиане, даже на пике не поднявшиеся выше четвёртого места, теперь должны были гарантировано провалиться. В сжимающемся как шагреневая кожа пространстве для маневра Гога неожиданно попытался заручиться поддержкой главного противника — «Железной гвардии». Ей предложили сделку: она снимает своих кандидатов с грядущих выборов, в результате чего её электорат уходит национал-христианам. Ну а уж правительство Гоги-Кузы не забудет легионерам оказанной услуги. Кодряну за последние несколько лет научился быть политиком, а не простым общественным активистом, поэтому пошёл на тайный сговор с синерубашечниками.

Однако все карты вновь смешал Кароль II. Пакт Гоги-Кодряну заключён 8 февраля. Об этом тут же прознали агенты «Сигуранцы» — румынских спецслужб — о чём незамедлительно сообщили своему руководителю Михаилу Морузову, члену «камарильи», а тот уже доложил суверену. Не прошло и двух дней как король в условиях экономического краха провозгласил чрезвычайное положение и отменил все гражданские свободы якобы перед угрозой надвигающегося фашистского переворота. Ещё через десять дней разработан проект новой Конституции, наделявшей Кароля чрезвычайными полномочиями и ликвидировавшей прежний либеральный режим в пользу абсолютной монархии. Наскоро проведённый «всенародный референдум» 99,87% голосов «за» безропотно одобрил новую Конституцию.

Новым премьер-министром стал патриарх Румынской православной церкви Мирон. Кароль тем самым сужал возможности критики марионеточного кабинета — в крайне религиозной стране не особо покритикуешь правительство, когда его возглавляет сам Предстоятель.

Прикрываясь фигурой патриарха, Кароль начал радикально закручивать гайки. Все политические партии упразднялись, создавалась единственная легальная политическая сила — «Фронт национального возрождения». Туда очень быстро перебежала значительная часть функционеров распущенных парламентских партий — от царанистов и либералов до консерваторов. Тем, кто продолжал заниматься нелегальной политической деятельностью, грозило тюремное заключение и пятилетнее лишение гражданских прав. Активисты «Фронта национального возрождения» маршировали по улицам в тёмно-синих или белых рубашках, вскидывая руки в римском салюте.

Активно шла работа по возвеличиванию самого Кароля как «спасителя Отечества». В рамках культа личности король первым, но далеко не последним из румынских тиранов присвоил себе почётный титул «кондукэтор» — Вождь.

Картина художницы Ольги Гречану, прославляющая короля

Появление в Европе очередного фашистского режима нисколько не смутило ни Францию, ни Великобританию. Кароль II считался прозападным лидером, в то время как национал-христиане и железногвардейцы — сторонниками Германии, так что Париж и Лондон даже приветствовали выгодное для себя свержение румынской демократии.

Экономический кризис королевская диктатура преодолевала типичным для фашистских режимов того времени административно-мобилизационным способом. Вместо распущенных профсоюзов создавались гильдии, объединявшие как работников, так и работодателей. Вводился общеобязательный минимальный размер оплаты труда. Студентов и безработных массово отправляли на общественные стройки.

Новая Конституция провозглашала равенство всех румынских граждан независимо от их этнического происхождения и религиозных верований. Однако некоторые граждане всё же оказались равнее других. Немецкое и польское меньшинства Кароль трогать испугался — за первыми стоял большой и страшный Рейх, за вторыми не менее сильная, как тогда казалось, Польша, с которой Румыния состояла в союзных отношениях. А вот евреи не имели своего национального государства, поэтому заступиться за них было некому. Тем 230 тыс. человек, у кого Гога отобрал гражданство, оно так и не было возвращено. Правда, продолжая антисемитскую риторику предыдущего правительства, «Фронт национального возрождения» не предпринял ничего на практике. Евреи составляли слишком важную экономическую категорию населения, чтобы разворачивать против них тотальную погромную кампанию в нищей стране. В какой-то степени их положение даже немного улучшилось, так как диктатура очистила улицы от антисемитских хулиганов в синих и зелёных рубашках.

Кстати, а что происходило с «Железной гвардией»? Однозначного ответа нет. По одним сведениям, Капитанул копил силы, чтобы предпринять «марш на Бухарест». По другим, Кодряну наоборот приказал уйти «Легиону» в подполье, затаиться. Сам он якобы собирался выехать зарубе ж. Как было на самом деле, мы уже вряд ли узнаем.

В преддверии одного из двух вариантов Кодряну написал письмо Николаю Йорге — виднейшему историку, одному из лидеров консерваторов и бывшему премьер-министру. Когда-то профессор призывал легионеров создавать магазины, общественные столовые и трудовые лагеря, в общем, перехватывать предпринимательскую инициативу у евреев и «идти в народ». Теперь Йорга, поддерживавший Кароля II, публично поносил «Гвардию» и призывал разогнать все коммерческие и некоммерческие предприятия, созданные легионерами. В своём письме Кодряну обвинял профессора в бесчестьи и лжи.

Профессор в ответ подал в суд за клевету. Королевский режим только этого и ждал. В ночь на Вербное воскресенье, с 16 на 17 апреля, Кодряну и ещё 44 железногвардейца арестованы полицией. Одновременно по всей стране начались аресты легионеров. Для содержания огромного количества заключённых, в том числе сотен школьников, спешно создаётся сеть концлагерей — Меркуря-Чук, Тисмана, Драгомир, и некоторые другие. В подконтрольной режиму прессе начинается кампания по дискредитации «Легиона» и лично Кодряну. Железную гвардию обвиняют в терроризме, пропаганде насилия среди несовершеннолетних и прочих грехах. Капитанула — в нерумынском происхождении и связях с иностранными разведками.

Изначально Кодряну дают полгода тюрьмы за оскорбление профессора Йорги. Но уже очень скоро против него выдвигают новые обвинения — организация убийства премьера Иона Дуки, произошедшего в 1933 году, шпионаж в пользу Германии, государственная измена и подрыв общественного порядка. Спешно собранный военный трибунал осуждает Кодряну на 10 лет каторги. В своём последнем слове Капитанул зачитал статью Мирчи Элиаде «Почему я верю в победу Легионерского движения». Очень скоро и сам философ окажется в концлагере Меркуря-Чук, откуда выйдет только осенью с серьёзно ослабленным здоровьем.

Молох репрессий тем временем беспощадно выбивал и бросал в тюрьмы и концлагеря верхушку «Легиона». В июне остатки руководства «Железной гвардии» избрали своим руководителем Хорию Симу. Родившийся в 1907 году, выпускник литературно-философского факультета Бухарестского университета (того самого, где за несколько лет до него учился Мирча Элиаде), лицейский преподаватель в Банате, он с 1937 года возглавлял банатскую региональную ячейку движения. Сима никогда не был близким соратником Капитанула или общеизвестным лидером, что его в конце концов не только спасло, но и возвысило — «Сигуранца» просто не обратила внимания на мелкую сошку.

Амбициозный и агрессивный Сима, дорвавшись до власти, начал стремительно пополнять «Легион», значительно поредевший от королевских репрессий. Однако если при Кодряну приём в «Гвардию» осуществлялся на основе жёсткого отбора, то теперь туда принимали всех подряд, включая и откровенный сброд. Вскоре в ответ на государственный террор начался террор легионерский. Находившийся в заключении Капитанул начал было призывать соратников к умеренности, но поверженного лидера уже не слушали.

На фоне этих событий осенью 1938 года лидеры Великобритании и Франции сдали Гитлеру Чехословакию. Наряду с Германией основным бенефициаром раздела являлась Венгрия. Та самая Венгрия, у которой Румыния в своё время отторгла 103 тыс. км² и 5,3 млн населения. Кароль II всерьёз и не без оснований начал опасаться, что Франция, считавшаяся основным союзником, в критический момент точно так же сдаст Румынию немцам и венграм, как это произошло с Чехословакией.

Ушлый Кароль попытался найти новых союзников. С 15 по 20 ноября он находился с визитом в Лондоне, однако «умиротворители» из кабинета Невилла Чемберлена отказались давать какие-то гарантии Румынии. В результате уже 24 ноября король был в баварском Бергхофе, где имел длительную беседу с Гитлером. Результатом встречи стало экономическое соглашение, по которому румынская нефть начала экспортироваться в Германию. Но не менее важны были последствия разговора и для внутренней политики Румынии. Во время встречи фюрер посетовал, что идейно близкое германским нацистам легионерское движение находится под запретом, а против его активистов проводятся репрессии.

Кароль отреагировал на замечание Гитлера в свойственной ему манере. Если фюрер хвалит легионеров, значит, те являются его «пятой колонной», значит, в случае охлаждения отношений между Рейхом и Румынией «Гвардию» используют для прогерманского переворота. Из этого следовал простой вывод: легионеров нужно лишить их живого знамени. Капитанул должен умереть.

Вечером 29 ноября 14 заключённых, а именно Кодряну, троих членов эскадрона смерти «Никадори» и десятерых членов «Дечемвири», вывезли из тюрьмы в городе Рымнику-Сэрат на двух грузовиках. Заключённых связали так, что те не могли пошевелиться. К каждому из узников был прикреплён жандарм. На рассвете 30 ноября в день памяти мученической смерти Святого Андрея в лесу Тынкэбешты недалеко от Бухареста 14 легионеров, включая Капитанула, были удавлены. Их трупы довезли до тюремного двора города Жилава, где каждому выстрелили в спину, чтобы имитировать убийство при попытке побега, после чего закопали в братской могиле. На следующий день трупы вновь вырыли и бросили в другую яму, предварительно залив серной кислотой, а после бетоном.

«Легионер любит смерть, ибо кровь его послужит цементированием легионерской Румынии. Да, смерть!», — не раз повторял Капитанул.

Сообщение о смерти легионеров было передано по радио, согласно свидетельствам очевидцев, «между джазом и вальсом» и гласило, что те застрелены при попытке к бегству. Однако слишком очевидным был политический заказ Кароля II, чтобы хоть кто-то поверил в незапланированное убийство.

«Железная гвардия — это старая история… Железная гвардия больше не существует», — заявил в интервью в начале 1939 года министр внутренних дел Румынии, непосредственный организатор убийства Кодряну Арманд Калинеску. Он даже не представлял насколько ошибается.

Далее: часть вторая