«У времени мирный характер, но оно неизбежно побеждает»
— Артуро Перес-Реверте, «Баталист»
Про Испанию сегодня вспоминают в основном в связи с охватившим Еврозону кризисом, что понятно, но не вполне справедливо. Да, в этом году испанская экономика подросла на пару процентов, да, безработица там составляет 23,7%. Но это всё скучно и пошло, поэтому давайте поговорим о вещах куда более привлекательных с эстетической точки зрения. Например, о местной королевской семье, которая умудрилась совершить немыслимое — переход от диктатуры к демократии.
Темнее всего перед рассветом
В 1931 году социалисты в Испании объявили о создании республики и испанским Бурбонам пришлось бежать за границу. Восстание фалангистов они восприняли достаточно благосклонно, молодой Дон Хуан, отец будущего короля Хуана Карлоса, даже порывался вступить в армию Франко. Тут следует сделать отступление и разъяснить, что из себя представляла гражданская война в Испании.
Мейнстримный взгляд на эту войну сформирован исключительно теми, кто либо воевал на стороне республиканцев, либо теми, кто им яростно сочувствовал: «Памяти Каталонии» Оруэлла, «Герника» Пикассо, «По ком звонит колокол» Хемингуэя, фильмы Гильермо дель Торо, наконец (в частности, «Лабиринт фавна»). Согласно созданному ими мифу, республиканцы были хорошими, а франкисты были плохими. В реальности всё было как минимум не вполне однозначно, а по справедливости в Испании к власти грозили прийти очень нехорошие люди вроде Сантьяго Каррильо. В возрасте всего лишь 21 года он был назначен ответственным за общественный порядок в Мадриде и первым его указом был расстрел 2 тысяч задержанных армейских офицеров, заподозренных в том, что они являются «пятой колонной». Потом он стал главой коммунистической партии в изгнании (которое в период 1944–1976 гг. он, как и полагается коммунисту, провёл в Париже) и зачищал её от всех потенциальных соперников не менее активно, чем Сталин. Но к нему мы ещё вернёмся.
Не будет большим преувеличением сравнить испанских республиканцев с современными джихадистами из Исламского государства, благо последние немало напоминают Третий Интернационал. И у испанских республиканцев, и у ИГ половину армии составляют «воины-интернационалисты» — в Испании это были 35 тысяч добровольцев из 53 стран, на Ближнем Востоке сегодня это 15 тысяч исламистов из 81 страны. Но тогда испанская аристократия обеспечивала международное прикрытие непопулярной франкистской стороне гражданской войны — в The Battle for Spain: The Spanish Civil War 1936–1939 Энтони Бивор описывает, как фалангисты встречались с «полезными людьми» в Лондоне (например с герцогом Альба, у которого было герцогство в Бервике и которого сам Черчилль называл не иначе как «кузен») и других европейских столицах, сводя на нет усилия по международной изоляции франкистов и даже организовывая им поставки оружия. Так или иначе, Франко победил. Но его отношения с монархией испортились, ибо как и Пиночету в 1970-х, завоёванную власть ему отдавать не хотелось. В марте 1945-го Дон Хуан написал Лозаннский манифест, в котором призывал Франко сложить полномочия и позволить Бурбонам построить в стране конституционную монархию. Каудильо, пусть и не сразу, но среагировал: в 1947 году он подписал закон о преемственности власти, согласно которому страна возвращалась к монархической форме правления, но без короля (!) и с Франко в качестве правителя, который должен будет назначить своего преемника. На это Дон Хуан ответил ещё одним манифестом, в котором выражал несогласие с тем, что Франко пытается диктовать свои условия старой династии. Пока Франко и Дон Хуан препирались, монархисты готовили первому стандартную аристократическую гадость с привкусом левого терроризма: «белый террор» в Испании был беспощаден, но до 6 тысяч республиканских боевиков ускользнули из страны и после Второй мировой монархисты вели с ними переговоры с целью создания объединённого антифранкистского фронта. Дон Хуан вообще привечал левых, что сильно раздражало Франко. Впрочем, союзу не суждено было состояться по ряду причин.
После последней общемировой бойни мировым гегемоном стала Америка, у которой на повестке дня было противостояние с тоталитарным большевистским режимом, а Франко пришёл к власти в результате почти что прямой конфронтации с этим режимом (не забывайте о степени участия СССР в испанской гражданской войне — от посылки военных инструкторов до поставок техники), так что альянс между ними был неминуем. Время было тяжёлое — старые европейские элиты вертелись ужами на сковородке и против первой экономической и военной державы мира сделать ничего не могли при всём желании, так что пришлось терпеть Франко, и по итогам 1948 года фалангисты и монархисты договорились отправить в Испанию в качестве студента/заложника сына Дона Хуана, ещё молодого Хуана Карлоса.
Возвращение короля
Обучали молодого человека в соответствии с ценностями фалангистов, что страшно не нравилось его отцу, который понимал, что Франко готовит себе в преемники именно его сына в обход главы королевского дома. Когда в 1951 году Франко уже достаточно откровенно намекнул, что Дону Хуану пора бы отказаться от престола в пользу сына, монарх в изгнании и каудильо разорвали отношения, но Хуан Карлос остался в Испании. Да и мог ли он сбежать?
В 1953 году Франко подписал конкордат с Папой Римским, что, как и в случае Наполеона за 150 лет до этого, обеспечило ему определённый уровень легитимности в Европе, а потом, в 1955-м, под давлением американцев франкистскую Испанию приняли в ООН. Хуан Карлос в Испании дружил со всеми, построил хорошие отношения с самим Франко.
Сам Франко был патриотом и, в отличие от Путина, понимал, что является простым смертным человеком и внятного механизма преемственности власти у него нет, а время в 1960-х было лихое — леворадикальные настроения в Европе переживали ренессанс и в моду входили всякие безобразия. Левые ничего не забыли и ничего не простили (а было кому — после победы Франко из страны бежали 500 тыс. человек, ещё были родственники 200 тыс. прямо убитых или погибших из-за действий режима, 30 тыс. детей «красных», которые прошли через специальные детдома Auxilio Social) и после неизбежной смерти Франко должна была наступить потеря управляемости и возможный хаос. Это может показаться не вполне реалистичным, но Испания и тогда и сейчас могла развалиться на 17 воюющих друг с другом кусков, совсем как Югославия. Стране нужна была обладающая легитимностью фигура, и ей должен был стать Хуан Карлос.
Стоит отметить, что на престоле Испании вполне мог оказаться совсем другой человек. Тогда был актуален более чем столетний спор между «карлистами» и «альфонсистами» (партии потомков разных кандидатов) — это объясняет, почему Франко так долго колебался. Для обеспечения мирного развития страны ему нужна была монархия, но поддержка одной ветви королевского дома означала потерю поддержки другой.
К этому моменту монархисты за границей перестали работать на обострение и начали склонять социалистов к сотрудничеству с правящим режимом. В 1962-м на конференции в Мюнхене левые дали представителям Бурбонов гарантии, что поддержат монархическое правительство страны в случае начала демократических реформ. В это же время Испания начала постепенно приоткрываться, чему способствовало развитие экономики и туризма.
Наконец, в 1969-м Хуан Карлос был назначен преемником Франко, который женил свою внучку на двоюродном брате будущего короля. Следующие пять лет Хуан Карлос учился управлять государством, и чем дальше, тем больше власти сосредотачивалось в его руках, ибо Франко был стар и болен.
В 1975-м Франко умер и всего через несколько дней Хуан Карлос короновался как испанский король и принёс присягу франкистскому «Национальному движению». А дальше наступило время перемен и приключений.
Что же до Франко — то с современной точки зрения он был, конечно, плохим человеком. Но мы живём в мире, окружённом стенами, и на этих стенах стоят люди с оружием — Франко был одним из таких. Испанию берёг, старался как мог — честному человеку, который знает, как живётся при реальной диктатуре коммунистов, его упрекнуть не в чем.
Бурбон со льдом
Вопреки распространённому заблуждению, Хуан Карлос пошёл на демократизацию страны не потому, что боялся восстания (как говорят его недоброжелатели), и даже не потому, что делал это назло Франко (как говорят его доброжелатели). Реальный переход к демократии начался ещё при каудильо, а при короле осуществлял его, вот это поворот, премьер-министр Адольфо Суарес, кадровый фалангист.
С демократизацией и построением открытого общества испанские верхи игрались уже начиная с 1874-го. Потом они же в 1923 году поддержали свержение либерального конституционного режима. Будучи в изгнании, они поддерживали различные фашистские организации в Испании перед началом гражданской войны и их можно считать причастными к установлению этого самого режима. Но, как вы помните из истории возвращения Бурбонов к власти, позиции их были довольно шаткими, а среди людей старого режима было много тех, кому перемены были не по душе. Особенно много таких было среди военных, которые два (!) раза готовились скинуть правительство, в 1978-м и 1979-м, и один раз даже попытались это сделать в 1981-м.
Король с премьером написали новую демократическую конституцию и провели свободные выборы, в результате которых страной с 1982-го по 1996-й гг. правила Социалистическая партия, которая в 1979-м публично отказалась от приверженности марксизму. Ещё одной левой партией, поддержавшей монархию, стала легализованная Коммунистическая партия, управляемая Сантьяго Каррильо. Этому сеньору стоит посвятить отдельный абзац.
Неизвестно кто, когда и при каких обстоятельствах перевербовал этого упыря, но в 1950–1960-х, если верить The Last Stalinist: The Life of Santiago Carrillo Пола Престона, его натренированные в Москве киллеры уничтожали партийных подпольщиков и героев гражданской войны, «облегчив» партию от радикалов. Дальше — больше. В тот же период складывался современный Европейский Союз, в создание которого континентальные европейские элиты вложили очень много, и с испанскими коммунистами как возможной дезинтегрирующей силой обстоятельно поговорили, после чего Каррильо начал активно продвигать идеи «еврокоммунизма», которые представляют собой адаптированную для радикальных левых идею европейской интеграции. За это дело он даже выгнал из партии таких видных деятелей, как Хорхе Семпрун и Фернандо Клаудин. Чтобы понять, как резко это контрастировало с общеевропейским мейнстримом того времени, достаточно указать на то, что Каррильо это поссорило с Алвару Куньялом, хардкорным португальским коммунистом, который получал директивы из Москвы практически напрямую. Это не говоря о том, что в 1970-м испанские коммунисты официально отказались от намерений свергнуть Франко в результате народного восстания, и что позже, в конце 1970-х они, совсем немыслимое дело, всячески поддерживали короля. Каррильо в награду за послушание не упал в самолёте где-нибудь над Гибралтаром, а долго участвовал в политической жизни страны и умер в возрасте 98 лет в 2012 году.
От администрации социалистов можно было бы ожидать масштабных чисток и «срыва покровов», но 14 лет правления Филипа Гонсалеса и его команды прошли очень смирно, как говорят сегодня в самой Испании, «в тишине и без памяти». Предшественники Гонсалеса и он сам предпочли сведению политических счётов нововведения: страну поделили на 17 las autonomías (автономных регионов со своими исполнительными главами и местными парламентами), легализовали аборты, сократили роль католической церкви в образовании, провели переговоры по вхождению страны в Европейское Экономическое Сообщество, провели Олимпиаду, наконец.
Про франкистов начали вспоминать только во второй половине 2000-х, когда подросло новое поколение левых политиков, которые маялись от безделья и невозможности что-нибудь сломать. В итоге в 2007-м приняли закон об исторической памяти, согласно которому по всей стране начали собирать свидетельства о нарушениях прав человека в годы гражданской войны и диктатуры, выплачивались компенсации пострадавшим от действий режима. Давалось гражданство детям политических беженцев франкистской эпохи (1/3 беженцев не вернулись даже после установления демократии). В 2008-м эксцентричный судья Бальтазар Гарсон (который когда-то предлагал судить Киссинджера) даже предъявил обвинения Франко и 34 его генералам — но на суд никто не явился, ибо все обвиняемые были мертвы, а Гарсона и вовсе потом отстранили от должности ввиду различных обвинений.
Если кому-то кажется, что переход в Испании был резковат, то следует посмотреть на соседнюю Португалию, где в то же самое время происходили захваты предприятий рабочими и масштабные политические чистки. Не стоит забывать о том, что республика в 1930-х установилась через, строго говоря, демократические выборы — пресловутый «народ» проголосовал за то, что потом стало напоминать национальное самоубийство. Так что в начале 1980-х гг. король дал народу то, что он хотел, но таким образом и в таком количестве, что страна не упала в грязь. Выражаясь словами известного правого мыслителя, левым оставили кокаин и страпон, но забрали у них наган.
Роялисты и реалисты
На прошлой неделе в Испании получили хождение монеты с изображением нового короля Филиппа VI, которого страна получила летом 2014-го, после того как Хуан Карлос отрёкся от престола после ряда скандалов, самым тяжёлым из которых оказался тот, в котором были замешаны его дочь, принцесса Кристина, и её муж, олимпийский гандболист Иньяки Урдангарин: пару обвиняют в мошенничестве, уклонении от налогов, подделке документов и растрате $8 миллионов государственных денег.
Король Филипп учился в Военной академии, изучал юриспруденцию и экономику в Испании и международные отношения в США, является подполковником сухопутных войск и капитаном 2-го ранга военно-морского флота. Наверное, такой человек сегодня Испании и нужен.
Несмотря на то что страна даже в годину кризиса находится где-то между 8-й и 12-й экономиками мира (что довольно неплохо), её преследуют серьёзные системные пороки. Продуктивность бизнеса на очень низком уровне, школьные показатели одни из самых низких во всём ЕС, ни одного из испанских университетов нет в топ-200.
Внутриполитическую опасность недооценивать нельзя. Партия Podemos (исп.: «мы можем») состоит из «новых левых», пользуется какой-то сумасшедшей популярностью среди молодёжи, которую, впрочем, сложно в этом обвинять — безработица среди этой категории населения составляет чудовищные 50%. На минувших выборах в Европарламент партия набрала целых 8% . Во главе её стоит ловкий левый демагог Пабло Иглесиас, вынырнувший со своей евроскептической партией из ниоткуда. Но из ниоткуда никто не появляется, и если покопаться в истории создания партии, то можно узнать, что её появление было инспирировано группой профессоров политологии из Мадридского университета Комплутенсе, а в частности Хуаном Карлосом (ах, какая ирония!) Монедеро и Иньиго Оррехоном. Вот эти люди значительно более интересны — оба тесно связаны с текущим венесуэльским режимом. Во-первых, они получали от правительства этой страны щедрое финансирование, во-вторых, поработали над «нацпроектами» Чавеса от социальной сферы до борьбы с коррупцией, в-третьих, работали на венесуэльском ТВ, в венесуэльском МВД (!) и в венесуэльском же ЦБ (!!). То, что оксбриджские мыслители Хитченс и Мюррей сделали для европейского ультраправого дискурса, Оррехон и Монедеро делали для Чавеса: первый утверждал, что Венесуэла является самой демократичной страной региона, потому что в ней чаще других проходят выборы (sic!), второй заявлял, что в Венесуэле строится истинная демократия, а все, кто не любит Чавеса, те ему просто завидуют. Иглесиас тоже высказывался в поддержку Чавеса громко и неоднократно. Политическая программа у него «самое то» для восстанавливающийся экономики страны — пересмотр отношений с ЕС, 35-часовой рабочий день, увеличение пенсий и минимальной заработной платы и т. д. и т. п. Большие выборы в Испании будут в конце этого года, но популярность Podemos растёт подобно снежному кому. Сама по себе популярность левых радикалов испанскую монархию пугать не должна, люди испытанные, «и не таких пережили», но всё это может наложиться на центробежные тенденции внутри королевства.
Нынче права и свободы регионов так глубоки, что отсоединиться от Короны рискует буквально вся страна. Особенную опасность представляют баски, в куда менее благоприятных условиях развившие собственную национально-ориентированную экономику, и каталонцы, развившие яростную политическую активность в последнее 20 лет. Национализм и региональный сепаратизм в Испании растут из местных культур, которые по праву, данному конституцией страны, на 55% финансируют местные правительства и на 30% местные муниципалитеты — т. е. это те, кому по душе ещё большая автономизация. Нельзя забывать и о баскских террористах из ЭТА, которые ещё во второй половине 2000-х всерьёз собирались убить испанского короля. Сепаратистски настроенным национальным окраинам приход к власти левых популистов выгоден в краткосрочной перспективе, поскольку это поможет склонить короля и правительство к «взаимовыгодному сотрудничеству», но в долгосрочной перспективе это может принести им же и погибель: заиграться в «поддержку оппонентов» можно до того, что левак Иглесиас реально придёт к власти и начнёт реализовывать свои предвыборные обещания за счёт раскулачивания богатых басков и каталонцев. Вообще, Венесуэла как источник финансирования, политического опыта и, наконец, просто вдохновения для ведущего оппозиционного политика дальновидных басков и каталонцев должна сильно напрягать, если помнить о том, какой ад творился там ещё при живом Чавесе и каких глубин безумия эта латиноамериканская страна достигла после его смерти.
Комбинация леваков и сепаратистов ранее сокрушила не одного монарха, а вот в качестве катализатора могут выступить нелегальные мигранты и англичане.
Жизнь в Африке так хороша, что население континента стремится от неё сбежать в Европу, и Испания тут один из первых рубежей. Служба на испанской границе сегодня напоминает фильм про зомби-апокалипсис с тем исключением, что вместо зомби пограничные пределы осаждают толпы мигрантов. Жизнь этих людей жалка и тяжела, и недоброжелатель может при желании спровоцировать среди них серьёзные беспорядки, которые потом охватят всю страну.
Репортаж о нелегальных мигрантах, штурмующих границы Испании
Английский Гибралтар вроде бы как был аннексирован британцами ещё 300 лет назад и испанцы это вроде бы признали, но Испания по-прежнему всерьёз оспаривает право островных феодалов владеть этим небольшим кусочком земли, через который в Испанию идёт контрабанда, наркотики и иногда очень интересные персонажи вроде Владимира Путина, который в лихие девяностые неоднократно и нелегально посещал Испанию именно через Гибралтар. Всё, конечно, зависит от того, насколько благожелательно Англия настроена по отношению к ЕС, но если Британия возьмёт курс на демонтаж ЕС (а такой вариант возможен), то развалить испанскую монархию с Гибралтара ей будет вполне по силам, благо Бурбонов они ненавидят давно.
Солнце Бреды
Сегодня внешняя политика Испании плотно связана с Европейским Союзом. В блок она вступила в 1986-м. Для продвижения интересов испанцами был создан Средиземноморский союз, надзирающий за интеграционными процессами в регионе. Но не только там.
Несмотря на то что Испания безвозвратно потеряла Латинскую Америку в XIX веке (сокрушила её империю Англия, американцы добили то, что осталось), soft power Испании в регионе всё ещё остаётся достаточно ощутимым. Хуан Карлос вообще был там местной суперзвездой, которую звали на все иберо-американские и американо-европейские мероприятия. В течение 1990-х гг. испанцы очень активно инвестировали в растущие латиноамериканские экономики, поэтому сейчас испанский банк Santander более половины прибыли получает из стран региона. Сегодня неформальный престиж выходцев из Испании (в одной только Венесуэле их уже 300 тысяч человек, а вообще из 1,8 млн представителей диаспоры 57% живут в странах Латинской Америки) в этих странах очень высок. Особенно интересные отношения у Мадрида сложились с Кубой.
Усилиями США режим братьев Кастро оказался в международной изоляции, и единственной из приличных стран, которая оказывала ему дипломатическую и экономическую поддержку, оказалась Испания, что примечательно — и франковская, и демократическая. Удивляться тут особенно нечему — Фидель сын испанского плантатора и ветерана Испано-американской войны, страстно ненавидевшего американцев, устроил конкистадорскую экспедицию по завоеванию Кубы и построил там антиамериканский режим, который держится до сих пор. Членство Испании в НАТО и даже наличие в стране нескольких военных баз США никак на официальную позицию Испании не влияло — и как можно видеть, кубинские власти в итоге получили необходимую им легитимизацию и сели за стол переговоров с США.
Хуан Карлос (ещё не отрёкшийся от престола) осадил Уго Чавеза (ещё живого)
В то же время необходимо понимать, что влияние Испании в регионе ограниченное, так как почти два столетия назад у страны с мясом вырвали огромные территории с населением, которое до сих пор говорит на языке метрополии и придерживается той же религии — ситуация схожа с Россией и Белоруссией/Украиной. Но во много благодаря влиянию испанской монархии крохи прежнего влияния удаётся сохранять даже при крайне неблагоприятной конъюнктуре с активно кривляющимися «свидомитами» вроде Моралеса и Ортеги. Бурбоны — это всё-таки очень старая семья, и принимая во внимание невысокий нравственный и интеллектуальный уровень латиноамериканских элит, кое-чего может добиться даже Испания, «вышедшая на пенсию сверхдержава». В конце концов, представители испанской королевской семьи получают первоклассное образование в ведущих учебных заведениях мира — а это уже знания и связи. Но этого не всегда достаточно — на последнем иберо-американском форуме, первом для Филиппа VI, отсутствовали главы многих ключевых стран региона, включая Аргентину и Венесуэлу.
Активная военная политика на первый взгляд не является приоритетом нынешней Испании, но на самом деле потомки капитана Алатристе не так травоядны, как может показаться стороннему наблюдателю. За последние 20 лет более 100 тысяч испанских солдат отслужили в качестве миротворцев или в составе международных контингентов в 54 «горячих точках» по всему миру. В 2011-м страна приняла новую стратегию обеспечения безопасности, согласно которой военная политика Испании будет проводиться не столько в рамках ООН или НАТО, сколько в составе Единой Европы и при тесной кооперации с некоторыми соседями испанцев по Евросоюзу, о которых в документе не сказано ничего, но внимательному аналитику ясно, что соседи эти говорят по-английски и по-французски.
По вопросу об Украине Испания придерживается благожелательно-нейтральной позиции, хотя референдум по Крыму по понятным причинам (дурной пример для басков и каталонцев) не признаёт. В то же время путинскую риторику про «борьбу с фашизмом на Украине» в этой стране транслируют именно радикально левые партии вроде Podemos Иглесиаса и «Объединённых левых» (бывшие коммунисты). Тут, однако, надо обращать внимание не на слова (наболтать перед выборами можно что угодно), а на дела: политика Испании Бурбонов плотно завязана на курс Единой Европы, куда Брюссель — туда и Мадрид. В то же время сторонники Майдана и новой Холодной войны в правительстве и тем более при дворе даже вместе составляют ничтожное меньшинство.
***
В конце 1970-х испанская монархия в полном соответствии с правилом Лампедузы изменила всё, чтобы всё осталось по-прежнему. И всё в Испании сегодня обстоит так, что пришелец из XVIII века удивился бы только отторжению американских колоний.
Отношения короля и 17 своенравных автономных регионов прекрасно укладываются в слова старой каталонской присяги: «Мы, равные тебе, клянёмся признавать тебя, равного нам, своим королём и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать все наши [гражданские] свободы и законы; но если нет, нет». Самые активные подданные короля всё так же пересекают океан в поисках лучшей доли в Америках, а их более ленивым соотечественникам гордыня и раздутое чувство собственной важности всё так же мешают учить языки и повышать производительность труда. Тяжкое реформирование испанской экономики руками иностранцев придумали задолго до еврокомиссаров — уже были фламандские и итальянские советники испанских Габсбургов и французская администрация первого Бурбона, Филипа V. Конституционность тоже была заложена в программу ещё во времена абсолютизма — после колосса Филиппа II страной правили уже не столько сами монархи, сколько одобренные ими фавориты вроде графа Оливареса.
Конечно, Испания уже не та, и Бурбоны уже давно миновали пик своего могущества. Но они остаются пайщиками (как минимум крупными миноритариями) предприятия «Единая Европа», и в этом качестве у них и возглавляемой ими страны не самые дурные перспективы. Пережили множество войн (как гражданских, так и обычных), узурпацию Наполеона, внутренний раскол и изгнание — обычный финансовый кризис тоже переживут. Впрочем, выживание им не гарантировано — если посыплется ЕС, то вслед за ним посыплется и испанская монархия, которая, по факту, объединяет очень разные провинции в единое государство.
