В последние годы к личности Гагарина снова возникает интерес. Спорят о том, был ли он патриотом или русским националистом, а может быть, даже воцерковленным православным верующим. В интернет из полузакрытых архивных фондов время от времени просачиваются откровенные заявления Гагарина, свидетельствующие о его политических взглядах, а его старые приятели то и дело вспоминают о необычных для Гагарин-мифа вещах. Пишут даже о связях Гагарина с некой «Русской партией».
Полет Гагарина состоялся 53 года назад, с тех пор утекло слишком много воды, чтобы правильно понимать контекст и подоплеку, а кроме того, пониманию активно мешает миф о Гагарине. Мы воспринимаем его как улыбчивого и открытого парня, улетевшего к далеким звездам и благополучно вернувшегося. Но мало кто думает о том, что этот полет, прежде всего, стал границей, разделившей старый большевизм 20-х годов и новый формат советского государства.
Русским повезло с тем, что научно-технический прогресс развивался хоть и бурно, но недостаточно бурно для того, чтобы запустить человека в космос раньше. Иначе никакой Гагарин в космос бы не полетел. Будь дело в 20-х годах, сразу после революции, в космос отправился бы Гагаринштейн, Гагаринский, Гагариньш или Гагаринян — жертва многовековой тирании великорусского подлеца, хама и держиморды. Если бы полет состоялся в 30-е годы, в космос полетел бы Гагаринидзе или Гагаринишвили. Уже не жертва великорусских сволочей, а просто как настоящий джигит, витязь в тигровой шкуре вместо скафандра. После войны можно было бы и русским, но там подоспело Ленинградское дело. По своей раскрученности оно уступает даже делу Еврейского антифашистского комитета, но уровень и масштаб несопоставимы. По Ленинградскому делу расстреляли не бродячих музыкантов, а людей, занимавших очень важные посты. Так, по делу были расстреляны, на минуточку, председатель Совмина РСФСР(!), председатель Госплана и т.д. О важности дела говорит и тот факт, что специально ради него в СССР вернули смертную казнь. Зачем это делалось — понятно, с целью не допустить возникновения реальной русской партии внутри ВКП(б).
Зато в 60-е уже русским стало можно. На евреев опираться было уже опасно — они все сочувствовали Израилю и Голде Меир, грузинских витязей в тигровых шкурах зачистили в высших эшелонах власти после смерти Сталина, латыши были нелояльны после присоединения Сталиным, поляков брать не имело смысла — у них свое государство, русские из «бывших» уже умерли или были убиты еще до войны. В общем, взяли русского «из крестьян». Правда, до революции его предки жили в Петербурге, но поскольку сам он провел детство в деревне — сошло.
Второй важный момент — фамилия первого человека в космосе. Сейчас кажется, что в этом нет ничего особенного. Ну, Гагарин и Гагарин. С тем же успехом на его месте мог быть Иванов, Титов или Леонов. Однако в те дни со времен революции прошло даже меньше времени, чем сейчас со времен первого полета в космос. Гагарины были известным княжеским родом в Российской Империи. Более того, недобитые в Совдепе Гагарины все еще были живы и проживали в США — на территории главного идеологического врага СССР. И это был важный момент. Это могло использоваться в пропаганде — государство рабочих и крестьян доверило стать первым человеком в космосе аристократическому сынку. Более того, первый вопрос, заданный американскими журналистами на пресс-конференции после возвращения Гагарина на Землю: «А вы не родственник князей Гагариных, которые у нас живут?» И, несмотря на отрицательный ответ, о княжеском происхождении Гагарина все равно писали западные газеты.
И хотя Гагарин неизменно подчеркивал свое правильное происхождение от рабочих и крестьян, был и третий важный момент. Детство Гагарина пришлось на немецкую оккупацию. С одной стороны, из-за возраста это не было так страшно, с другой — он мог ходить в церковь при немцах, колядовать или мракобесничать другим способом. Более того, брат и сестра Гагарина были угнаны немцами на работу. Кроме того, его отец не ушел из села перед приходом немцев (по официальной версии — заразился тифом от цыган(!), которые пили из его колодца), а работал в оккупации мельником (т.е. кормил врагов, практически). Но самое страшное, что мог найтись какой-нибудь немец, да еще и из ФРГ, который вдруг вспомнил бы, что некогда жил в той деревне несколько месяцев, и написал бы что-нибудь нехорошее о детстве первого космонавта. «Партизан сдавал», «патроны подносил» и т.д. Риск был нешуточный, все предусмотреть невозможно.
В общем, в более суровые времена трюк с полетом в космос мог бы для Гагарина и не состояться. Тем не менее, СССР постепенно трансформировался из мясорубки в мясорубку с человеческим лицом, поэтому тут Гагарину повезло.
Несколько лет назад в сети появились документы с достаточно смелыми высказываниями Гагарина, из-за которых в нем заподозрили чуть ли не православного черносотенца. Вот отрывок из выступления Гагарина на пленуме ВЛКСМ:«На мой взгляд, мы еще недостаточно воспитываем уважение к героическому прошлому, зачастую не думая о сохранении памятников. В Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен храм Христа Спасителя, построенный на деньги, собранные по всей стране в честь победы над Наполеоном. Я бы мог продолжать перечень жертв варварского отношения к памяти прошлого. Примеров таких, к сожалению, много».
Действительно, довольно радикальное заявление, даже несмотря на всеобщее смягчение нравов в 60-е годы. По рассказам приятеля Гагарина, военного летчика Петрова, Гагарин незадолго до выступления вместе с ним побывал в Троице-Сергиевой Лавре и там в беседе с настоятелем поинтересовался про макет храма Христа Спасителя, на что настоятель поведал ему историю о сносе и постройке бассейна. Также обращает на себя внимание интерес Гагарина к войне 1812 года. Более того, по свидетельствам знавших Гагарина, он помнил немало песен, посвященных этой войне, и даже пел при них. Согласитесь, довольно необычно для советского человека. Известно, что Гагарин родом из Смоленской области — одного из центров партизанского движения во время нашествия войск Наполеона. Возможно, память о тех событиях сохранилась среди местного населения.
Что касается связей Гагарина с «русской партией», то они довольно сомнительны, как сомнительно и само ее существование. Впервые о существовании «русской партии» заговорили только в нулевые. Дескать, было не только противостояние почвенников-деревенщиков с космополитами-новиопами в Союзе писателей, но и такое же точно противостояние внутри КПСС. Первопроходцем в деле исследования движения «русской партии» оказался Николай Митрохин — правозащитник из «Мемориала» с «пунктиком» насчет русского национализма, написавший кандидатскую диссертацию на тему национализма в послевоенном СССР.
Еще одним персонажем, пролившим свет на существование этого течения внутри партии, был Александр Байгушев — журналист и, по его собственным словам, координатор личной суперсекретной разведки Брежнева. Байгушев начинал с книг про Хазарский каганат, но в итоге дошел до совсем уж эпических историй. Например, он утверждал, что внутри КПСС существовал глубоко законспирированный «Орден безмолвия», ставивший своей задачей сохранение веры православной от поругания красным хамом. Автор утверждал, что он и сам являлся членом этой организации, что еще ладно, но он пишет, что в Ордене состоял Сталин, академик Лихачев и даже жена Хрущева(!), которую сочли в ордене предательницей за то, что она не смогла убедить мужа прекратить гонения на церковь. Лидером русской партии, по словам Байгушева, был Черненко, которого он называл блестяще образованным гуманитарием. У Черненко была кличка «Джазизст», т.к. он любил слушать джаз. Лидером противоборствующей группировки космополитов-новиопов был сам Андропов, которого Байгушев называет Файнштейном (хотя он Флеккентшейн по матери и неизвестно кто — по отцу), и Яковлев. В общем, «Русская партия» стояла на тех позициях, на которых сейчас стоят красные национал-патриоты — «иудобольшевики захватили власть и подвергли поруганию русские ценности и культуру, но красный царь Иосиф Сталин отомстил и вернул все назад».
Стоит, однако, отдать должное Байгушеву. С нынешними певцами СССР 2.0 типа Кургиняна и Кара-Мурзы он в крайне натянутых отношениях. Однако невозможно всерьез воспринимать автора, если он начинает книгу про русского поэта Сорокина (который, к слову, до сих пор здравствует) словами: «В литературу Сорокин шагнул с завода — от мартена, в котором варил сталь. А к мартену Сорокин пришел в хутора Ивашла. Отец его был лесник, знавший язык зверей и птиц, понимавший голоса природы. Мать его была крестьянка-сказительница».
Это прямая цитата. «Гусли-самогуды» в полный рост. Однако обращает на себя внимание тот факт, что Байгушев, упоминая Лихачева, Кожинова, Шафаревича, Сталина и даже супругу Хрущева, ни разу не говорит о каких-либо связях Гагарина с «Русской партией». Кроме того, партия внутри КПСС начала складываться только при Брежневе (которому, якобы, еще Сталин велел хранить веру православную), а Гагарин погиб спустя три с половиной года после прихода Брежнева к власти, поэтому даже если она и существовала, то связь с ней Гагарина довольно сомнительна.
В целом, если говорить о реальной «русской партии», а не о рыцарях-тамплиерах Байгушева, то это было неформальное объединение, в которое входили некоторые функционеры партии с активным привлечением литераторов-«деревенщиков». Они занимались лоббированием национально-патриотических инициатив (русские клубы, движение по охране памятников) и дальше этого не ушли. Движение развернулось в полную силу уже в 70-е годы, поэтому затруднительно связать его с Гагариным. Был ли националистом сам Гагарин? По сравнению с каким-нибудь леволиберальным колумнистом, Гагарин вообще мракобес-черносотенец. Но, по сравнению с современным националистами, Гагарин недостаточно много говорил о проблемах русских в СССР. Арка и храм — это, конечно, хорошо, но где же возмущение репрессиями и издевательствами?
Надо понимать, что за речь на пленуме ВЛКСМ Гагарин во времена ленинские или сталинские вполне мог быть заклеймен великорусским шовинистом и царским опричником, вылететь из партии или вообще попасть под нешуточные репрессии. Даже по меркам 60-х обвинение в ошибочности политики партии, да еще и в таком крайне щекотливом вопросе, как религиозная политика, было весьма смелым. Упоминание Гагариным о клятвах космонавтов Ильичу — не более чем стандартный речевой ритуал, соблюдение норм этикета, поэтому Гагарин несколько ближе к националистам, чем к коммунистам. Быть коммунистом в стране коммунистов крайне легко, а вот попробуй-ка возмутиться, да еще и публично, да еще и будучи перворанговой фигурой, используемой, в том числе, и для пропаганды коммунистических идей.
Согласитесь, для того, чтобы выступить с таким заявлением, будучи столь важной фигурой, нужна смелость не меньшая, а может, даже и большая, чем для полета в космос.
