По картинам Верещагина, школьным учебникам, а также великим художественным романам многие привыкли воспринимать русскую партизанщину Наполеоновских войн как стихийно возникшее явление, деятельность крестьян в армяках с топорами, пресловутую дубину народной войны. Между тем, реально партизанская война в 1812 году имеет гораздо больше общего с операциями войск спецназначения. Это были своего рода коммандос, парализовавшие коммуникации армии Наполеона и сыгравшие огромную роль в сокрушительном коллапсе французского вторжения. Данная статья посвящена самой удачной операции русских иррегулярных войск, разгрому дивизии Барагэ д’Илльера, венцом которого стало знаменитое дело при Ляхово.
В октябре Наполеон уже понимал, что дело дрянь, но еще не чувствовал, как скверно обернутся события. Император собирался пробиваться из Москвы на Калугу, то есть, на юго-запад. Собираясь реализовать этот план, он заранее готовил себе коммуникационную линию от Смоленска, как крупнейшей своей тыловой базы, к армии. Для этого он составил в Смоленске дивизию из прибывших французских подкреплений и велел ей выдвигаться на юго-восток от Смоленска, к Ельне. Дивизия должна была держать дорогу в те края, где Наполеон собирался провести осень, и, возможно, зиму. Командовать ею был назначен сорокавосьмилетний генерал Барагэ д’Илльер, который и будет главным героем нашей истории с французской стороны.
Барагэ относился, что называется, к звездам второго ряда. Конечно, он далеко не так известен, как Даву, Мюрат или Ланн, но все же это был опытный и заслуженный военачальник. Он активно воевал с самого начала революции, а с Наполеоном служил еще в Итальянскую кампанию. За спиной у него к 1812 году были Риволи, Египет, Маренго, Аустерлиц, Испания. Короче говоря, Наполеон поставил на дивизию если не прославленного, то весьма испытанного командира. Правда, в кампанию 1812 он больше занимался администрированием, а не войной — до назначения комдивом д’Илльер был губернатором Смоленска.
25 октября Барагэ во главе дивизии прибыл в Ельню. Там он взялся за хорошо знакомое дело, подновил (точнее, по сути, построил) укрепления городка, устроил в окрестностях склады, короче говоря, приготовился обосноваться там на довольно долгий срок. Судя по всему, свое назначение он считал более-менее тыловой должностью, во всяком случае, серьезных боев не ждал. Однако, как раз тогда в главной армии произошли серьезные изменения. Наполеон сражался при Малоярославце 24 октября, и по итогам понял, что в район Калуги пробиться не выйдет. Бонапарт развернулся и двинул на старую Смоленскую дорогу. Для дивизии Барагэ это означало, что она теперь висит в воздухе, никто навстречу ей от Калуги мост не строит. С другой стороны, для русских это направление тоже было вспомогательным, поэтому на дивизию, торчащую дурацким непоймичем у Ельни, не должны были обрушиваться какие-то серьезные силы. Тем не менее, Барагэ занялись, и серьезнее, чем он ожидал.
Ополченцы, пришедшие с холода. Бои под Ельней
Уже на второй день сидения в Ельне Барагэ был атакован. Нападение организовали ополченцы, крупный отряд которых Кутузов выслал против дивизии. Руководил ополчением генерал Яшвиль, который, может, был и не Суворовым, но военачальником деятельным. Барагэ в письмах домой сравнивал русских с мамелюками, которые окружают войско и испускают дикие крики. В роли мамелюков выступили вездесущие казаки. Французский командир некоторое время пытался за ними гоняться, потерял некоторое число людей в стычках, такая война была донельзя утомительной и безрезультатной. Барагэ жаловался, что ему, имея новобранцев против казаков, нет случая отличиться, тогда как наш Яшвиль постепенно обжимал его в Ельне и стягивал свои войска к городку.
В начале ноября Барагэ получил приказ Наполеона двигаться к Смоленску. С облегчением он поджег Ельню и двинулся на запад, имея в виду позже сместиться к самому Смоленску, т.е. на север. Казаки гонялись за ним, перехватывая отставших. Русским вестерн вокруг Ельни стоил двух десятков убитыми за все время, было заявлено около 70 пленных, и, учитывая скромность заявки, видимо, Яшвиль не преувеличил. Предполагалось, что в районе Смоленска отходящую дивизию подберет корпус маршала Даву. Яшвиль торжествовал крупнейшую победу, какой можно ждать от ополченцев, как-никак, милиция выдавила из городка регулярную армию. Кутузов тем часом спустил с цепи одну из самых опасных своих гончих — на ельнинское направление отправился отряд Дениса Давыдова.
По следу затравленного оленя. Партизаны ищут цель
Партизаны подрезали фланги главной армии французов, они должны были успевать выйти в тылы отступающей Великой армии быстрее, чем та отступала к своим базам. Такое параллельное преследование привело к тому, что в районе, по которому отступала дивизия д’Илльера, оказалась целая гуща партизанских отрядов: кроме Давыдова главную армию французов пытались обогнать еще и Фигнер с Сеславиным, а дальше двигался крупный казачий отряд Орлова-Денисова. У французов от бескормицы катастрофически упало число и качество кавалерии, поэтому с разведкой дела обстояли откровенно плохо. Русские же относительно быстро выясняли, как меняется обстановка. 7 ноября спецназовцы Давыдова захватили в плен несколько полевых жандармов. От них и узнали, где находится растянувшаяся по дороге дивизия. Французы занимали несколько поселков вдоль дороги на Смоленск. Мобильная группа партизан могла в принципе атаковать любой из них, но предприимчивый Давыдов решил брать, как считали, крупнейший опорный пункт в селе Ляхово. Силы французов в селе оценивались в две тысячи человек, и в одиночку партизанский вожак явно не тянул такую операцию. Давыдов, не медля ни часу, послал гонцов к Фигнеру и Сеславину, и дальше — к Орлову-Денисову.
Характерная ремарка из его письма: «Властолюбие мое простирается до черты общей пользы. Возьмите нас под свое начальство, и ура! С Богом!» Надо сказать, позже Орлов-Денисов в рапортах приписывал открытие противника в Ляхово себе, но первые пленные все-таки зафиксированы в цепких руках бойцов Давыдова, да и в письме указано «Я [т.е., Давыдов — прим. S&P] открыл неприятеля в Ляхово». Как бы то ни было, 9 ноября партизаны и командир казаков собрались в Белкино, деревушке, откуда Ляхово видать издали. Предстоящая операция обещала стать «матчем всех звезд», в маленькой деревне находились сразу четверо знаменитых диверсантов. Вокруг Ляхова можно было разглядеть биваки. Неподалеку перехватили французских фуражиров, пленные ничего нового толком не сказали, но подтвердили, что да, в Ляхово есть, кого брать. Противник, что характерно, ничего не ведал и пребывал в блаженном расслабении. В сумме партизаны и казаки имели 3300 человек, серьезный отряд, включавший некоторое количество пехоты, артиллерии и Нежинский драгунский полк, который привел Орлов-Денисов. Барагэ в целом имел 4600 человек, но раскиданных по деревням, дивизия растянулась километров на 20. В самом Ляхово засел генерал Ожеро. У него было под рукой порядка 1600 солдат.
Взять врасплох! Штурм Ляхово.
Около полудня русские вышли из лесов вокруг Ляхово и атаковали деревню. Ожеро позже говорил о 10 утра, но это он заявил, чтобы явить свое сопротивление поупорнее и подольше. Орлов-Денисов блокировал пути отхода на Смоленск. Давыдов рассыпал перед деревней спешенных казаков с ружьями, а ротмистра Чеченского отправил перекрывать другую дорогу. Нежинские драгуны и казаки выдвинулись дальше, с тем, чтобы при нужде сделать фарш из любых спасителей. В общем, Ожеро, полагая себя в тылу, неожиданно оказался обложен со всех сторон. Русские заняли холм неподалеку от села, тут же взгромоздили на него имевшиеся четыре пушки и принялись гвоздить по деревне. Перед деревней орудовали егеря, отстреливая особо заметных французов. Те попытались разогнать назойливых стрелков, но русские уже заготовили сюрприз в лице нескольких гусарских эскадронов, притаившихся за холмом. Французской пехоте дали несколько отойти от деревни, а затем внезапным ударом вогнали назад под защиту домов.
Тем часом ротмистр Чеченский перехватил кавалерийского капитана Прево, посланного к Барагэ с сигналом «SOS». Тот, впрочем, по бодрой стрельбе вокруг села и так обо всем должен был догадаться, но гонца все равно схватили. Барагэ вяло попробовал прислать к Ляхово помощь, но наткнулся на организованное сопротивление и отошел, отложив спасение Ожеро до ночи. Идея теоретически благоразумная, на практике она упиралась в вопрос, продержится ли до ночи Ожеро.
Праздновать, однако, было еще особо нечего. На дороге от села Долгомостье показался, сверкая блеском стали, самый мощный французский аргумент — отряд кирасир. Руские оценили численность подходящих латников аж в две тысячи человек. На самом деле, если бы это было так, казакам и легкой пехоте стало бы кюхельбекерно и тошно, но французские источники дают куда более скромную цифру: три эскадрона, то есть, человек 300-500, не больше. Однако несколько сот тяжелых кавалеристов тоже могли стать серьезным аргументом. Французов ударили во фланг отрядом казаков и драгун при переходе через болотистую речку, и растерзали в ближнем бою. Спаслись, по заявкам победителей, едва человек пятьдесят.
Надо сказать, трофей русским достался на удивление богатый. Писали о 700(!!!) захваченных кирасах. По меркам глубокой осени 1812 года это что-то невероятное, формата кирасирской бригады. Попов высказал предположение, что часть кирас была захвачена, например, в обозе, и тут можно осторожно согласиться. Тем более, что Орлов-Денисов писал и об обозе, отбитом у всадников. Кирасы позже пошли на укомплектование русских кирасир.
Как бы то ни было, больше Ожеро никто не помогал, и он остался в кругу добрых русских людей, каковой круг быстро становился похож на петлю. Наступали сумерки, пушкари били с холма в свете пожаров. В какой-то момент артиллеристы добились настоящего успеха, попав в склад боеприпасов. Русские решили, что клиент уже достаточно размягчен. Фигнер пошел на переговоры. Ожеро он вдохновенно вешал лапшу на уши, рассказывая о пятнадцатитысячной армии, которая окружила Ляхово, и о том, что вся дивизия д’Илльера тоже окружена. Ожеро, может, и сохранил бы некую критичность ума в более спокойной обстановке. Но он находился в горящей деревне, вокруг свистали ядра, периодически в кого-то попадая, и французский военачальник не был достаточно хладнокровен, чтобы противостоять аргументам Фигнера, тем более, этот партизан уже имел устрашающую репутацию. Как бы то ни было, после часа переговоров Ожеро решил, что с него такой войны хватит, и сдался. По словам Давыдова, французы шли в плен, громко и с выражением развернуто характеризуя мороз, Наполеона, Россию, партизан, а также матерей всего перечисленного. Бой за Ляхово кончился полным успехом. Примерно полторы тысячи человек во главе с генералом сложили оружие.
Между тем, для Барагэ д’Илльера капитуляция Ляхово была не единственной скверной новостью.
«Ведьма из Блэр» по-русски
Другой полк дивизии Барагэ ждала столь же печальная судьба. Его история напоминает некий фильм ужасов, где сотни вооруженных и неплохо обученных людей выступают в роли американских подростков, преследуемых по пятам без надежды на спасение. Точно неизвестно почему, но этот полк под командой майора Абержу стоял совсем отдельно от остальной дивизии, и попытался выйти к Смоленску самостоятельно. Абержу заблудился и носился по Смоленщине, как корабль «Летальный исходец».
В начале ноября полк вышел из деревни под Ельней, где находился до сих пор, и попытался, ориентируясь по солнцу (проводники сбежали), выйти на Смоленск. В какой-то деревне нашли людей, которые показали направление. Французам сказали, что до Смоленска 24 версты, но следующий пункт, где они достоверно всплыли — деревня Хмара, оттуда до Смоленска 66 км. Это сейчас мы располагаем такой информацией, а французы просто смутно представляли, где они, и шли через заснеженные леса, ничего не понимая, голодные и замерзшие. Атмосферу хоррора усугубляли казаки. Когда наутро пошли выступать из Хмары, выяснилось, что за ночь казаки тихо убили сторожевое охранение, 25 человек перекололи и порубили, не оставив никого живым и не позволив ни одному человеку даже крикнуть. Впечатленные французы дневали в Хмаре, ночью казаки попытались повторить свой успех, но их уже ждали под ружьем и внезапной атаки не вышло. Днем село атаковала подошедшая русская пехота. Французы отбились, поскольку артиллерии у штурмующих не было, но им стало совсем невесело, и Абержу решил уходить. Форсированный марш длился несколько часов, но события продолжали развиваться по законам жанра, французы заблудились в лесу, сделали петлю и снова вышли к Хмаре! Несчастные и в этот раз сумели оторваться, и до 12 ноября плутали в лесах, успев оставить в руках русских французскую маркитантку.
В конце концов, французы, после метаний по лесам, вышли на село Княжое, и тут напоролись на главную армию русских. Полк резво (русские отметили, что и весьма дисциплинированно) попытался убежать в леса, но было уже поздно. Заплутавший отряд вышел чуть ли не на Главную квартиру. На перехват отправился лейб-гвардии Финляндский полк. Французы ухитрились еще несколько часов благополучно убегать, уменьшаясь в числе, но в итоге были блокированы в крупном березняке. Финляндцы не имели преимущества в числе, но они были свежи, накормлены, а главное, имели отличный запас пороха и пуль. Березняк осыпали огнем, а около четырех пополудни пошли брать врукопашную. В полчаса дело было кончено, 390 французов попало в плен, погибло с начала одиссеи полка около пятисот человек. Потери финляндцев на этом фоне выглядят весьма умеренными, двадцать два убитых. Тяжелораненых добили, когда один из пленных офицеров, слышавший выстрелы, пытался возмутиться, он получил хладнокровный ответ: «Не волнуйтесь, это стреляют зайцев». По контрасту, прием, оказанный пленным, был очень хорош, один из узников даже вспоминал, как не мог убедить себя, что находится в плену, настолько доброжелательным было отношение победителей, к тому же, превосходно говоривших по-французски. Кормили очень хорошо, чему поспособствовал курьез: убегающий полк случайно навел финляндцев на большой продовольственный склад, который захватили заодно со злосчастным полком. Любопытная деталь: пленных пытались завербовать на русскую службу, обещая в противном случае отправить убирать снег в Сибири. Правда, французский мемуарист, описавший эту историю, утверждает, что никто не поддался — но кто знает, как было на самом деле?
Так закончился путь еще одной части дивизии д’Илльера. Добивающим ударом стала потеря нескольких собранных ранее складов с тылами дивизии. Правду сказать, здесь же у русских вышла единственная осечка, а французы получили право на некий «гол почета». Полковник Делляр, командовавший складом в Клемятино, устроил некий вагенбург и отбил из него огнем все попытки казаков взять эту импровизированную крепость. Следующей ночью после боя он ушел с людьми, но вот склад потерял. Другие склады захватывались менее брутально. Русские за 11 ноября взяли почти 1700 пленных, а кроме того, 400 повозок с имуществом и провиантом, 200 голов скотины, тысячу лошадей и полсотни бочек пива и вина.
Всем сестрам по серьгам
Наполеон без малейшего восторга переварил сообщения о судьбе дивизии Барагэ. Конечно, это не было главной его бедой на фоне побоища под Красным, но оргвыводы последовали незамедлительно. Ожеро находился в плену и по этой причине наказать его было сложновато, Абержу находился там же, оставался незадачливый Барагэ д’Илльер. Генерал был отдан под суд, но в итоге заболел и помер в Германии, не дожив до разбирательства, на фоне тяжкой депрессии. Ожеро до освобождения пленных в 1814 году жил в Тамбове, и жил неплохо. Майор Абержу жил в городке Лебедянь и слыл местной достопримечательностью. Что до Дениса Давыдова, Фигнера, Орлова-Денисова и прочих командиров русской армии в этой операции, то их судьбы хорошо известны. Ляхово стало крупнейшим успехом русской герильи в кампании 1812 года, показав устрашающую мощь русской «неправильной войны».
