Историческая память — удивительное явление. При должной пропагандистской обработке трагедию всегда можно превратить в триумф и наоборот прямо во время непосредственного действия событий. Что уж тогда говорить об историческом аспекте того или иного свершения!
Русско-японская война в советское и постсоветское время широким массам населения преподавалась слабо. Однако был один эпизод, который после падения Российской империи занимал важное место в освещении той войны, — бой «Варяга» с японской эскадрой у корейского порта Чемульпо. Как некий символ всего конфликта: одинокий русский крейсер вдали от родных берегов, который подвело вышестоящее командование, выходит на бой с заведомо неравными силами.
Миф об этом бое постепенно был убедительно развенчан многими исследователями. Суть того события в кратком изложении такова. Командир «Варяга» В.Ф. Руднев, заблокированный в начале войны превосходящими силами противника в нейтральном порту, имел выбор: сдать корабли и интернироваться или погибнуть в неравном и безрезультатном бою.
В итоге было выбрано третье решение: «Варяг» имитировал прорыв, был быстро засыпан снарядами, с тяжёлыми повреждениями вернулся обратно в Чемульпо и его затопила команда. С этого и началась русско-японская война: русские корабли в заведомо проигрышной ситуации не опозорили Андреевский флаг, но и героически гибнуть не стали (из 570 человек экипажа «Варяга» погибли 30 матросов и 1 офицер).
Дальше отлично сработала пропаганда. Возвращавшиеся по территории всей России моряки с «Варяга» и «Корейца» стали первыми увиденными людьми героями той войны. Так они вошли в сознание обывателя. Их славу упрочили и многочисленные поверхностные исторические работы, цель которых — воспитание патриотизма.
Не меньшую известность в то время чуть позднее получила история, о которой вы прочитаете сегодня. Справедливости ради нужно отметить: исследователи и её осветили должным образом. Но, к сожалению, историческая память народа не сохранила «Эскадру-невидимку» и последний бой её крейсера с варяжским именем «Рюрик». Между тем эта история —пример неравного и трагического противостояния, которое является прекрасной иллюстрацией противоречивой русской истории. Итак…
Навстречу гибели
28 июля 1904 года главная русская эскадра пошла на прорыв из Порт-Артура, завязав бой с поджидавшим ее японским флотом. Владивостокский отряд крейсеров по стратегическому плану должен был встретить её, отвлекая своих визави — крейсерскую эскадру адмирала Хиконодзё Камимуры — и при удаче прорыва Порт-Артурской эскадры соединиться с ней в море. К сожалению, прорыв главных сил русского флота по плану так и не состоялся…
Корабли отряда в это время занимались профилактическими работами после недавнего крейсерства. Работы и прием запасов пришлось форсировать. В два часа ночи 30 июля контр-адмирал Карл Петрович Иессен получил инструкцию командующего флотом Николая Илларионовича Скрыдлова. В пять часов утра эскадра снялась с якоря.
Чтобы не разойтись с главными силами, был выбран курс от острова Аскольд к островам Цусима. Эскадра шла этим маршрутом 30-31 июля. В ночь на 1 августа команда и офицеры спали не раздеваясь: миновали все расчетные сроки встречи с эскадрой, росло напряжение ожидания. В полпятого утра отряд пришел к месту, назначенному для рандеву командующим флотом.
Повернули на запад, чтобы поджидать эскадру. Спустя 10 минут после поворота в неясном рассвете справа стали видны силуэты шедших с севера кораблей. Миг надежды на встречу со своими — и проступивший сквозь редкий туман характерный силуэт японского крейсера «Адзума» заставил принять жестокую реальность: это была эскадра Камимуры.
Слабое звено
Перед боем разумно будет сопоставить силы сторон. Как ни странно, при своей внешней непохожести «Рюрик», «Россия» и «Громобой» были кораблями одной серии, первым в которой был «Рюрик». От корабля к кораблю крейсера существенно модернизировались.
Тем не менее, слабые стороны у них были общие. Не утомляя читателя перечислением ТТХ и вооружений, отметим, что корабли делались для выполнения конкретных задач — противодействия тихоокеанской торговле потенциального противника Российской империи тех времён — империи Британской.
Русские стратеги рассчитали, что в случае войны Владивосток и Петропавловск-Камчатский будут быстро блокированы. Следовательно, русским крейсерам нужен большой запас угля и мореходности для того, чтобы долго безнаказанно пиратствовать на океанских просторах, где встреча с мощными британскими боевыми кораблями маловероятна. Значит, сильное вооружение и бронирование русским боевым единицам не полагалось.
Поэтому в сравнении с новыми японскими крейсерами они были слабее бронированы, несли много разнокалиберной артиллерии, которую нельзя было объединить в единый ударный кулак, уступали в скорости хода. Солидное преимущество при волнении моря им бы дала куда большая, чем у японцев, мореходность, но стоял практически полный штиль.
Особенно отставал архаичный «Рюрик», служивший с 1895 года, один из последних больших боевых кораблей с возможностью ходить под парусами (по сути, совершенно бесполезной). Его артиллерия не была прикрыта, корпус имел слабое бронирование только в средней части. Наконец, это самый тихоходный корабль из Владивостокской эскадры крейсеров.
По особым инструкциям, «Рюрик» не должен был участвовать в рискованных боевых операциях. Однако необходимость помощи прорывавшейся Порт-Артурской эскадре вынудила задействовать и его.
Героический бой Владивостокских крейсеров
Японские крейсера «Идзумо», «Адзума» «Токива» и «Ивате» начали заходить в голову русской колонны. К.П. Иессен решил уходить от корейского берега. Японская эскадра, оказавшись слева, легла на параллельный курс. Завязалась перестрелка.
Вскоре на концевом «Ивате» и «Токиве» были замечены взрывы. Громким «ура» приветствовали на «России» этот урон. Но вскоре стало сказываться огромное огневое превосходство японцев. Из-за специфики расположения на кораблях артиллерии русские могли задействовать одновременно только часть своих орудий, японцы же постоянно стреляли из всех шестнадцати пушек главного калибра.
Сыграл роль и огромный разрывной эффект японских снарядов. Очень сильно страдал концевой плохо бронированный «Рюрик»: при каждом взрыве на палубе «Рюрика» в громадных столбах дыма и пламени взлетали вверх обломки его деревянных частей.
На русских кораблях множились убитые и раненые. Один из японских снарядов попал в дымовую трубу «России» — осколками задело котёл, упала скорость. Тем временем с востока подходили японские корабли контр-адмирала Сотокити Уриу: «Нанива», «Такачихо» и «Нийтака».
Русской эскадре пришлось сменить курс. При маневрировании «Рюрик» сбросил скорость и даже на время застопорил машины. Дистанция между противниками уменьшалась, японцы стреляли всё точнее. Именно в это время «Рюрик» получил тяжелые повреждения в корме и потерял управляемость. Тогда же в ют «Громобоя» угодил снаряд, в одночасье убивший 50 человек.
Прорыв «Эскадре-невидимке» удался, но «Рюрик» за ней поспеть был уже не в состоянии. Тогда спасшиеся было «Россия» и «Громобой» резко развернулись и вдвоём вступили в самоубийственный бой с четырьмя (!) японскими кораблями, пытаясь прикрыть собрата до устранения им повреждений.
В течение последующих трёх часов «Россия» и «Громобой» отчаянно отвлекали огонь японцев на себя. Подобная тактика резко снижала эффективность огня русских кораблей. А эскадра Камимуры, стреляя по «Рюрику», одновременно поражала и два других маневрировавших рядом русских корабля.
Эти часы «Громобоя» и «России» стали поистине триумфом русского духа: все были заняты неравным боем. На кораблях беспрерывно ремонтировали всё новые повреждения, офицеры руководили слаженностью действий и личным примером подбадривали подчинённых, медики оказывали помощь десяткам раненых, машинная команда обеспечивала стальным бронированным махинам должную скорость…
При этом стоит повторить, что шансов победить не было никаких: подавляющее превосходство и выгодная позиция были за японцами. К тому же в долгом бою сказались многочисленные дефекты старых крейсеров: подъемные механизмы орудий не выдерживали интенсивной стрельбы на дальние дистанции, их приходилось ремонтировать, а то и вручную (!) переставлять ещё не искалеченные орудия с другого борта (!!!). Не имелось и современной аппаратуры для управления огнём, посредственным было и качество боеприпасов.
Но моряки стреляли. Стреляли, несмотря на потери, стреляли, в пылу боя чиня подбитые пушки, стреляли, организуя ручную подачу и устраивая подпорки для орудий из подручных средств, стреляли, заменяя убитых и раненых товарищей. С выходом из строя приборов управления стрельбой и практически всех командиров батарей рядовые фактически сами продолжали стрельбу, заставляя японцев до конца боя воздерживаться от чрезмерного сближения с русскими кораблями.
Около семи утра на «Рюрике» как будто справились с повреждением — какое-то время корабль держался на курсе и ещё, казалось, мог прорваться. Но это оказалось напрасной надеждой. К полдевятого утра флагманская «Россия» была совершенно разбита. На ней действовали всего два орудия главного калибра, все три трубы грозили вот-вот рухнуть на палубу. Старший минный офицер даже проверил подготовленные в случае угрозы захвата корабля подрывные заряды для его ликвидации.
Наконец, К.П. Иессен приказал отходить во Владивосток. Все надеялись, что «Рюрик» отобьется от оставшихся легких крейсеров Уриу и, чтобы спасти людей, выбросится на корейское побережье. Тем временем четыре японских крейсера Камимуры погнались за русскими кораблями.
В девять часов утра на «Громобое» осколками поразило всех офицеров в боевой рубке. Погибли оба рулевых и старший минный офицер лейтенант Александр Павлович Болотников. Командир крейсера, капитан 1 ранга Николай Дмитриевич Дабич, бросился к штурвалу, но из-за тяжелой раны не смог его удержать и упал на палубу. Чуть больше сил оказалось у тяжело раненного старшего штурманского офицера Акселя Викторовича Вилькена. В итоге самоотверженных усилий офицеров крейсер под градом снарядов удержался на курсе и продолжил отход.
Ободрял и вид разбитых японских кораблей: все их башни, кроме концевого «Токивы», бездействовали, будучи разбитыми или без боезапаса. На флагмане Камимуры «Идзумо» стволы баковых орудий и вовсе валялись на палубе.
В полдесятого японцы пошли в последнюю атаку. Обнаружив, что мощность стрельбы русских только усилилась (!), около десяти часов они отвернули и оставили поле боя. Только благодаря русской железной воле враг не смог реализовать превосходство и уничтожить так сильно навредившие ему русские рейдеры.
К вечеру 3 августа разбитые, но не сдавшиеся корабли вошли в бухту Золотой Рог. Их встречал весь Владивосток. В неравном бою крейсера потеряли убитыми и ранеными до половины офицеров и четверть рядовых. Доковый ремонт эскадре не требовался.
О дальнейшей судьбе «Рюрика» в России узнали лишь через несколько месяцев.
«Погибаю, но не сдаюсь!»
Уже после получаса утреннего боя на «Рюрике» полыхали пожары, каждое попадание приводило к десяткам убитых и искалеченных — их заменяли всё новые члены большой команды. Впрочем, офицеры при возможности возвращались на свои посты после перевязки, кто-то и вовсе не уходил даже при ранениях.
Пример им был подан самый красноречивый. В начале боя был смертельно ранен командир «Рюрика» — капитан 1 ранга Евгений Александрович Трусов. Сначала, невзирая на боль, офицер на ногах продолжал отдавать команды. Затем, потеряв уже много крови, он лёг на матрас, положенный прямо на доски рубки, и так продолжал руководить своим крейсером, сжимая в зубах мундштук с сигаретой, затяжками пытаясь унять боль. На боевом посту к нему и пришла смерть.
Ещё раньше был тяжело ранен и старший офицер корабля Николай Николаевич Хлодовский. Его ждали мучения на протяжении всего боя и гибель вместе с кораблём. При этом Н.Н. Хлодовский до последней минуты ободрял команду и товарищей-офицеров.
Японские снаряды буквально растерзали ничем не защищённую корму русского крейсера и повредили руль, из-за чего корабль не мог держаться на курсе. Итог многочасовых ремонтных работ по несчастной случайности был сорван очередным японским снарядом, который заклинил руль корабля на правый борт и окончательно поставил крест на попытке прорыва.
Небронированный надводный борт «Рюрика» превратился в решето. Многие орудия бездействовали, кормовые погреба со снарядами были залиты водой. Когда кормовые орудия исчерпали боезапас, снаряды на руках подавали с бака, через весь крейсер, который всё больше напоминал кромешный ад.
Судите сами: пар из перебитых снарядами паровых труб поднял температуру до 50°С, дым и гарь нескончаемых пожаров, удушающие газы от разрывов заполняли батарейную палубу, где располагалось большинство орудий. Сверху, через пробоины в палубе, хлестали потоки воды, подаваемой из пожарных шлангов. Оставшиеся в живых комендоры продолжали стрелять.
И стрелять метко: один из снарядов «Рюрика» в тот момент, когда русские крейсера возвращались к нему, угодил в крейсер «Ивате», разбил там четыре орудия, убив и ранив более 70 человек. На «Ивате» начался пожар, он временно вышел из боя. Узнав об этом, Н.Н. Хлодовский, превозмогая боль, крикнул: «Ура!» Его крик подхватила вся команда.
В восьмом часу утра был смертельно ранен заменявший в то время командира лейтенант Николай Исакович Зенилов. «Не сдавайтесь, братцы, постоим за матушку Россию!» — крикнул, он, уводимый на перевязку. Последним командиром «Рюрика» стал младший артиллерийский офицер лейтенант Константин Петрович Иванов-Тринадцатый (распространённая русская фамилия среди флотских офицеров нумеровалась в зависимости от чина). Ему стало ясно, что корабль вырваться уже не сможет.
Когда «Россия» и «Громобой» скрылись за горизонтом, «Рюрик» остался сражаться с крейсерами «Нанива» и «Такачихо», представляя собой разбитый плохо управляемый остов. Спасаться, выбросив корабль на берег, никто не собирался. Меняя позицию крейсера при помощи ювелирного управления машинами, лейтенант Иванов позволял орудиям иногда ловить в прицел японские корабли, комендоры, в свою очередь, достигали попаданий.
Вскоре взорвался один из торпедных аппаратов, когда из него пытались выстрелить по японцам. В пробоины корабля продолжала хлестать вода, японские корабли практически безнаказанно расстреливали палубу крейсера, зайдя с кормы, но боевой Андреевский флаг всё так же реял на матче.
Когда «Нанива» и «Такачихо» подошли ближе, «Рюрик» внезапно дал полный ход, пытаясь таранить один крейсер, и выпустил торпеду в другой. Японцы тут же ретировались, спасаясь от совершенно разбитого, буквально залитого кровью «Рюрика». Кстати, это была последняя в истории паровых броненосных флотов попытка тарана и последнее боевое применение торпед таким крупным кораблём, как «Рюрик».
Вскоре на горизонте показались возвращающиеся корабли Камимуры. А к десяти утра замолкло последнее орудие мичмана Александра Ширяева: после шестого ранения с перебитой ногой он стрелял до тех пор, пока очередной снаряд окончательно не сбил пушку. Отстреливаться стало попросту нечем.
Было ясно, что к корейскому берегу уже не пробиться: «Рюрик» окружали до 14 (!) вражеских кораблей. Чтобы крейсер не достался врагу, его решили взорвать. Ещё невредимый офицер Кесарь Шиллинг, впрочем, быстро выяснил, что подрывные заряды в ходе боя были испорчены, как и практически всё на крейсере. Тогда открыли кингстоны.
Японские корабли продолжали расстрел крейсера, поражая русских моряков, как на палубе, так и в воде. Тому были причины: с матч не спустили Андреевский флаг и сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!» Также контр-адмирал Уриу впоследствии заявил, что его люди видели, как два русских матроса плывут к японским кораблям, толкая перед собой мину, — это была явная галлюцинация от нервного напряжения, вызванного долгим боем…
В единственную шлюпку положили умиравшего лейтенанта Н.И. Зенилова; Н.Н. Хлодовский с перебитыми ногами и страшной раной в боку кончался на палубе. Спаситель десятков раненых матросов, младший судовой врач Эрнест фон Брауншвейг, смертельно раненный одним из последних японских снарядов, просил: «Спасайте других, кого еще можно спасти, а я хочу умереть на «Рюрике» и вместе с «Рюриком»…
Только когда «Рюрик» начал стремительно погружаться кормой, валясь на левый борт, обстрел прекратился. Скрывшийся под водой корабль сотни матросов провожали отчаянным «ура» и криками «Прощай, дедушка „Рюрик“!»… Через некоторое время японские корабли приступили к спасательной операции.
Спасённых офицеров «Рюрика» доставили на «Такачихо». Их собрали в каюту, оказывая им уважение, почет и внимание. Японские офицеры принесли свои одежды, белье. Приготовили ванны и европейский обед. В каюту вошел адмирал Уриу. Крепко пожав всем руки, он сказал по-французски: «Я горд, что имел честь сражаться с таким врагом, как ’’Рюрик’’». Низко поклонился русским офицерам и вышел.
Послесловие
Если верить сухим цифрам статистики, из 796 матросов «Рюрика» погибли 193 и были ранены 229 человек, из 22 офицеров погибли и умерли от ран девять и были ранены ещё девять человек. Впоследствии практически вся команда была отмечена за свои подвиги наградами Российской империи.
Крейсер не сдался врагу, выдержав беспрерывный ПЯТИЧАСОВОЙ бой с подавляющими по превосходству силами противника. Так был поставлен своеобразный «рекорд прочности» боевого корабля, достойный вечного упоминания в военно-морской истории.
Как видно, бой всей эскадры Владивостокских крейсеров и особенно крейсера «Рюрик» выделяется как среди сражений кораблей их класса, так и в мировой военно-морской истории. К сожалению, для увековечивания памяти этого события в массовом сознании не было сделано ничего, кроме литературных усилий довольно ограниченного круга исследователей и писателей.
Около месяца назад бою в Корейском проливе исполнилось 110 лет. «Подвиг, много выше ’’варяжского’’», по выражению императорского наместника на Дальнем Востоке Е.И. Алексеева, на официальном уровне остался не отмеченным ровным счётом никак.
При создании этого материала использована литература:
Р. М. Мельников. «Рюрик — быть первым»
Б.Л. Тагеев. «Гибель славного Рюрика»
В.Е. Егорьев. «Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904–1905 гг.»
Н. Н. Солуха. «О последних минутах на крейсере «Рюрик»
К.П. Иванов-Тринадцатый. Краткое донесение о бое крейсера «Рюрик»
Японский сборник «Описание военных действий на море в эпоху Мейдзи» (1904-1905 гг.) Раздел «Действия против Владивостокской эскадры»
Рапорт коммандера Т. Джексона о бое между эскадрами К.П. Иессена и Х. Камимуры
