В начале 1918 года большевики, опасаясь немецкого наступления, приступили к эвакуации золотого запаса России в глубокий тыл. Из Петроградского, Московского, Тамбовского, Воронежского, Елецкого, Курского, Могилевского, Сызранского, Пензенского и Самарского отделений Народного банка золото перевозят в Казань. В Казани оказывается собрано золото на сумму 657 миллионов рублей.
Согласно Монетному уставу 1899 года, золотое содержание рубля составляло 0,774234 грамма чистого золота. Десять золотых рублей были равны одному фунту стерлингов, два золотых рубля — одному доллару США.
Весь золотой запас державы к концу 1914 года составлял около 1560 миллионов рублей (1200 тонн). Он хранился в отделениях Госбанка ряда городов. Кроме того, значительное количество золота находилось в банках Берлина, Лондона и Парижа как гарантия кредитов. В Казани оказалась примерно третья часть всего золота Империи.
К концу июня 1918 года страны Антанты намеревались открыть Восточный фронт в России на линии Архангельск — Средняя Волга. В Архангельске высадился сводный отряд Антанты в 9 тысяч человек. В то же время отряд Каппеля и два неполных батальона 1-го полка чехословацкого корпуса продвигались из Самары на север. Планировалось развивать наступление на Казань, чтобы затем через Вятку соединиться с союзными войсками, которые двигались из Архангельска к Вологде. Несмотря на приказ провести лишь демонстрацию силы в сторону Казани и не двигаться дальше устья Камы, Каппель, члены самарского военного штаба и командиры Чехословацкого корпуса на свой страх и риск принимают решение овладеть Казанью с целью пополнения добровольцами и захвата складов с боеприпасами и снаряжением.
После двухдневного боя, 7 августа части Самарского отряда Народной армии и Чехословацкого корпуса занимают Казань. В числе трофеев оказывается и часть золотого запаса России.
Золотой запас Российской империи составляло золото различной формы: слитки, монеты, полосы и кружки для заготовки заводских монет. Кроме того, в состав запаса входили сплавы различных драгоценных металлов (платина, иридий, осмий), бриллианты, драгоценные камни, целые ящики (несколько вагонов) бумажных рублей, а также денежный печатный станок.
Малоизвестно, что в Казани в тот момент находилось и румынское золото. Осенью 1916 года Румыния, воевавшая на стороне Антанты и находившаяся под угрозой немецкой оккупации, решила отдать России на хранение золотой запас своего национального банка, королевские и церковные ценности, музейные экспонаты, документы из академии и государственного архива и коллекции частных лиц. Это были два железнодорожных состава стоимостью 38 миллиардов долларов в нынешней валюте. Известно лишь, что румынские сокровища были эвакуированы вместе с русскими, потом их след теряется. В последний раз они были предметом переговоров на высшем уровне между Румынией и Российской Федерацией в 2003 году.
Через несколько дней после взятия Казани приходит приказ министра финансов Комитета членов Учредительного собрания (Комуч) перевозить захваченное золото в Самару. Однако золотой запас не задержится там надолго.
В сентябре 1918 года красные под командованием Тухачевского уже вплотную подходили к Самаре. Золото пришлось эвакуировать в Уфу, где формировалось Временное Всероссийское правительство, так называемая Уфимская Директория с председателем Н.В. Авксентьевым. Военным министром в правительстве Директории был адмирал Колчак. Из 80 «золотых вагонов», в которые было погружено 8399 ящиков, 2468 мешков и 18 сумок золота, сформировали пять эшелонов. Для их охраны были задействованы бойцы Чехословацкого корпуса. За это правительство Комуча предоставило начальнику финансовой части чехословаков поручику Франтишку Шипу «в кредит на нужды легиона» 750 ящиков серебра на общую сумму в 900 тысяч золотых рублей.
Сам Ф. Шип писал о тех событиях: «Когда в сентябре я и заместитель председателя отделения Чехословацкого Национального Совета находились в Самаре, мы искали пути, как завладеть золотом». Во время эвакуации Самары возможность для этого представилась. Начфин решил сыграть на недоверии и борьбе за власть между самарским Комучем и Уфимской Директорией. «Золото и иные ценности везли в эшелонах к Уралу. Самарское правительство не доверяло Сибирскому. Поэтому я договорился в Уфе с управляющим иностранными делами Веденяпиным и управляющим финансами Баковым, что золото будет передано нам. Что тотчас же и осуществилось».
Вскоре Ф. Шип отправляется в Омск, где тайно встречается там с министром финансов Сибирского правительства Иваном Михайловым, сыном известного народовольца и каторжанина А.Ф. Михайлова. Михайлов-сын, начавший свою политическую карьеру при Временном правительстве как помощник министра продовольствия, известного земца А.И. Шингарева, после Октябрьского переворота бежал за Урал, где быстро перекрасился в «беспартийного социалиста». В Сибири за ним очень быстро установилась кличка «Ванька-Каин», так как при отсутствии твердых моральных и политических принципов он руководствовался лишь личными симпатиями и антипатиями.
Они быстро нашли общий язык. «Позже я говорил с министром финансов Михайловым, — вспоминал Шип в 1926 году, — о том, что возьму 2 тысячи пудов золота как основу для печатания чехословацких денежных знаков».
Вся операция по «изъятию» 2 тысяч пудов должна была произойти в Челябинске, куда, по свидетельству, должны были прийти «золотые эшелоны» из Уфы, на которую уже наседали красные, и где должна совершиться перегрузка золота из вагонов в элеватор близ города.
Однако планам Шипа не суждено было сбыться. Михаил Константинович Дитерихс, начальник штаба чехословацких войск на Урале, приказал ничего не знавшему о тайной операции Шипа-Михайлова чешскому конвою развести пары и срочно двигаться из Челябинска в Омск, отменив тем самым «элеваторную выгрузку».
Через месяц, 18 ноября 1918 года, в Омске совершился переворот, и Колчак был провозглашен Верховным правителем России. Оставшийся не у дел уфимский совет управляющих ведомствами на своем последнем заседании 28 ноября принял постановление — «вверить» весь «казанский клад» «чешскому народу в лице Чехсовета для охраны и затем передачи Учредительному Собранию или общепризнанному Всероссийскому правительству с тем, чтобы до этой передачи никто этими ценностями распоряжаться не мог». Но ни «вверить», ни «передать» чехам «казанский клад» Совет не успел. Третьего декабря Колчак приказал Каппелю немедленно арестовать и препроводить в тюрьму всех «уполномоченных», что теперь уже генерал-майор Каппель неукоснительно исполнил. С этого момента «казанское золото» становится «золотом Колчака».
Колчаковское золото
Это золото на протяжении четырнадцати месяцев находилось при штабе Правителя России. Колчак длительное время запрещал его трогать, считая национальным достоянием, судьбу которого должно решить Учредительное собрание. Однако помощи западных союзников катастрофически не хватало, а после заключения 28 июня 1919 года Версальского мира, оформившего поражение Германии в войне, она почти прекратилась, поэтому часть золота решают потратить на закупку вооружения, боеприпасов и обмундирования.
Первый «золотой эшелон» на продажу отправили в марте 1919 года во Владивосток под британским флагом. Атаманы, хунхузы и красные партизаны боялись нападать на поезда Антанты. Сделка состоялась с Индо-Китайским банком. Впоследствии во Владивосток отправились еще четыре эшелона. Вторая продажа состоялась 24 июля Индустриальному Китайскому и 28 июля Гонконгско-Шанхайскому банкам. Третья и четвертая продажи состоялись 30 июля и 2 августа банку Йокогама Спеши.
Трудности продаж состояли в том, что правительство Колчака не было признано «де-юре», а незаконная покупка золота солидным банком могла его скомпрометировать.
В конце октября у последнего, пятого «золотого эшелона», направлявшегося во Владивосток, на входной двери обнаружили повреждение пломбы. После проведения проверки выяснилось, что в 26 стандартных ящиках вместо золота находились кирпичи. Этот эшелон вообще окажется невезучим. На станции Чита в начале ноября он лишится и всех остальных 616 ящиков на сумму 43,5 миллиона рублей. Их присвоит атаман Семенов. Это золото будет израсходовано атаманом на содержание своих войск и на такие экзотические цели, как попытка привлечь монголов к борьбе против 3-го Интернационала. Для этого барону Р.Ф. Унгерну, отправившемуся в Монголию, было выделено 7 миллионов рублей.
Без учета эшелона, захваченного атаманом Семеновым, всего для продажи было вывезено около 151 тонны золота на сумму 195 миллионов рублей.
Предательство
К концу 1919 года положение Колчака сделалось незавидным. Красные наступали по всем фронтам и теснили остатки Сибирской армии все дальше на восток. Союзники почти прекратили военную помощь. Некогда лояльные адмиралу чехословацкие легионеры практически самоустранились от участия в боевых действиях и думали только о том, как бы поскорее выбраться из охваченной хаосом России. По большому счету, власть некогда всемогущего Верховного правителя России распространялась теперь только на его собственный штабной вагон и на эшелон с золотым запасом, постоянно следовавший за поездом Колчака.
Новый год Колчак встретил в Нижнеудинске, где 27 декабря его поезда на две недели были задержаны чехословаками. Под видом охраны от нападения, чехословаки фактически взяли поезда Верховного правителя под контроль, а его под негласный арест.
В первых числах января Колчак получил из Иркутска воззвание собственного кабинета министров с требованием незамедлительно сложить полномочия Верховного правителя и передать всю полноту власти генералу Антону Деникину. День спустя командующий группировкой войск союзников генерал Морис Жанен направил Колчаку телеграмму, в которой заверил, что в случае отречения адмирала эшелон с золотом перевезут в безопасное место, а сам он будет под надежной охраной доставлен на Дальний Восток. Тем самым Жанен взял на себя ответственность за безопасность адмирала как частного лица.
4 января 1920 года Колчак издал указ о передаче власти генералу Деникину, передал «золотой эшелон» под охрану чехословацких войск и согласился с требованием Чехословацкого корпуса на перевод в отдельный вагон. Этот вагон был прицеплен к поезду 1-го батальона 6-го чехословацкого полка. Над новой резиденцией адмирала подняли американский, английский, французский, японский и чехословацкий флаги. Через неделю Колчак выехал из Нижнеудинска на восток. В пути его сопровождали чехословаки, превратившиеся, по сути, из охраны в вооруженный конвой.
Между тем обстановка продолжала накаляться. В Иркутске в начале января произошло восстание. Власть перешла в руки так называемого Политцентра, лояльного большевикам. Чехословацкие легионеры оказались в затруднительном положении. Их эшелоны растянулись на несколько сот километров — от Красноярска до Иркутска.
Расположение ЧС войск в Сибири. Кликните для увеличения
Дальнейшее продвижение оказалось под вопросом. Политцентр, по согласованию с большевиками, выдвинул предельно жесткие требования. Чехословацким легионерам было предложено незамедлительно выдать Политцентру адмирала и эшелон с золотым запасом. В противном случае восставшие грозились взорвать байкальские береговые тоннели. Исполнение этой угрозы означало, что многотысячной группировке чехословаков будет отрезан путь на восток. В 20-е годы единственная дорога проходила узкой кромкой вдоль берега Байкала через сложнейшую систему тоннелей. Миновать их было невозможно. Адмирал, сам того не ведая, превратился в выгодную разменную монету, которая могла обеспечить отступление чехословацких войск.
Сделка состоялась в штабе генерала Жанена в присутствии главнокомандующего чехословацким корпусом генерала Яна Сыровы. Чехословаки, любой ценой желающие обеспечить свой проезд через опасный прибайкальский район, не раздумывая согласились с требованиями Политцентра. Поставленный перед фактом, Жанен счел возможным отказаться от данных ранее гарантий и санкционировать выдачу адмирала. Это решение будет стоить адмиралу жизни, а генерал Жанен получит оскорбительное прозвище «генерал без чести».
Утром 12 января 1920 года по дороге в Иркутск на станции Тыреть и. о. директора Госбанка И.С. Казановский обнаружил, что в «золотом эшелоне» у вагона № 566027 срезаны пломбы. Комиссия установила, что из 200 ящиков с золотом исчезли 13 на сумму в 780 тысяч золотых рублей. Поскольку ответственность за охрану поезда несли чехословацкие части, это породило слухи об их причастности к хищению.
Начальник охраны поезда, капитан чехословацких войск Эмр, отказался подтвердить, что в вагоне изначально было 200 ящиков, и поэтому воздержался от заключения о том, что «кража золота произошла в пределах ст. Зима-Тыреть», то есть в зоне ответственности его караульной смены. Условий для проведения формального следствия не было. Дело замяли. Похитители так и остались неизвестными.
Прибыв в Иркутск 15 января, чехословаки выдали Колчака представителям Политического центра эсеров. Адмирала поместили в одиночную камеру иркутской тюрьмы. Поезд с золотом был взят под охрану смешанным караулом, созданным на основе 2-й пулеметной роты 10-го полка Чехословацкого корпуса. Вскоре Политцентр прекратил свое существование. Власть в городе полностью перешла в руки Иркутского военно-революционного комитета.
6 февраля председатель Сибирского ревкома Смирнов подписал с чехословаками мирное соглашение о беспрепятственном проходе чехословацких частей к Байкалу. В этот же день в иркутской тюрьме состоялся последний допрос адмирала Колчака. Опасаясь существовавшего в городе заговора с целью освобождения «одного из тягчайших преступников против трудящихся», ревком решает Колчака расстрелять.
В ночь на 7 февраля Колчак был расстрелян.
Уже после подписания договора между легионерами и ревкомом в дело попытался вмешаться недавно назначенный министр иностранных дел Чехословацкой Республики доктор Эдвард Бенеш. Сохранилось его письмо от 13 февраля 1920 года: «Союзники приветствовали бы спасение эшелона с российским золотым запасом. Если это еще в Вашей власти, попытайтесь вывезти его в безопасное место, например, в Чехию».
Но, видимо, это уже было не во власти легионеров. 26 февраля была создана специальная комиссия во главе с заведующим финансовым отделом местного ревкома Ф.И. Громовым и начальником гарнизона чехословацких войск в Иркутске А. Чилой. На следующий день началась процедура передачи поезда местным властям.
Решение о выдаче Колчака было принято при молчаливом согласии западных союзников. Без власти Колчак никакой ценности для них не представлял. По своим же личным качествам, прямой и резкий, пытавшийся отстаивать национальные интересы России от притязаний союзников, он давно уже находился в остром конфликте как с ними, так и с чехословаками. Последние, в попытке оправдать свое предательство, оболгали Колчака, навесив на него ярлык преступника, проводившего террор против собственного населения.
После 1918 года развернулась англо-французская борьба за Россию. Англичане поддерживали Колчака, а французы — Деникина. Британия рассчитывала на адмирала, который должен был Гражданскую войну выиграть и восстановить Россию, но в сильно урезанном виде и как можно позже, чтобы без России уладить все «версальские» дела и затем иметь перед собой максимально ослабленного партнера. Несмотря на зависимость от поставок союзников, Колчак, хотя и был вынужден порой считаться с их позицией, никогда не переходил грань между отдельными дипломатическими уступками и подчинением. В какой-то момент британское правительство стало более заинтересовано в победе большевиков, готовых идти на компромиссы ради удержания собственной власти, нежели Колчака, отказывавшегося поставить под сомнение единство и неделимость России, и сделало ставку на Ленина, перестав помогать антибольшевистским силам в самый трудный для них момент.
Чехословацкий след
7 мая 1920 года в Казань вернулся заметно «похудевший» золотой запас на сумму 409 миллионов 620 тысяч золотых рублей. Однако известно, что в ноябре 1919 года, отступая под натиском красных, Колчак вывез из Омска золота на 414 миллионов 254 тысячи. Вокруг этой «недостачи» в миллионы золотых рублей вот уже много десятилетий кипят споры. По одной из версий, эта сумма могла быть украдена чехословаками по дороге из Омска в Иркутск.
Существует письмо начфина Ф. Шипа от 5 ноября 1919 года, адресованное военному руководству легиона, где он пишет: «Принимая во внимание здешнюю таможенную ситуацию необходимо, чтобы известный нам фонд металлов был как можно скорее перевезен во Владивосток, пока здесь действует ТЕХОД, который способен организовать его морскую транспортировку и перевозку на родину…».
«Техническое отделение» (ТЕХОД) — особый тыловой орган, созданный командованием чехословацких войск. Эта коммерческая и предпринимательская структура владела и управляла сибирскими рудниками и заводами, торговала сырьем, скупала драгоценные металлы и все прочее, что можно было обратить в деньги за пределами России. Душой этого предприятия был шеф финансового отдела политического руководства легиона Франтишек Шип.
Сегодня историкам известно, что этот «фонд металлов» не мог быть царским золотым запасом. Если бы речь действительно шла о государственном золотом запасе России, Шип не писал бы о нем так открыто и не упоминал бы о ситуации с таможней. По всей вероятности, он говорит о драгоценных металлах, полученных в ходе коммерческой деятельности легионеров. Это тем более вероятно, что уже в 1918 году с целью распоряжения накоплениями чехословацких легионеров был учрежден «Легиобанк».
«Легиобанк» был основан в Сибири 18 ноября 1918 года (по другим данным — 3 августа 1918 года) с капиталом в 18 миллионов французских франков. Эти средства представляли собой доплату для чехословацких легионеров, которые с 25 января 1918 года стали автономной частью чехословацкой армии во Франции и должны были получать жалованье во франках. «Легиобанк» имел свои филиалы во Владивостоке, Харбине, Токио, Шaнхае, Маниле, Сингапуре, Триесте и Праге. Его директором был начальник финансовой части легиона поручик Франтишек Шип. Только в России у «Легиобанка» было 245 сотрудников. Созданная банком в России организация «Центрокомиссия» скупала производившиеся вдоль Транссиба товары практически за бесценок, так как русские фирмы опасались реквизиций. Эта продукция перепродавалась «Легиобанком» далее. Товар вывозился из Владивостока зафрахтованными кораблями.
«Легиобанк» вел торговлю со всем миром. При этом деньги за проданный товар не могли возвращаться назад в банк из Чехословакии, поскольку в республике существовали строгие правила вывоза капиталa. Таким образом, банк располагал гигантским собственным капиталом. У чехословаков в Сибири было столько средств, что они всерьез обдумывали покупку для Чехословацкой Республики Камчатки или байкальской области по примеру покупки Аляски Соединенными Штатами.
Сохранилось и еще одно любопытное письмо Франтишка Шипа. 13 апреля 1920 года он пишет своему дяде: «…в этот период мне удалось заполучить кое-какое золото; мы были на волосок от того, чтобы получить еще и несколько вагонов серебра, но нам не удалось вовремя достать локомотив. Золото я, разумеется, покупал на имя «Легиобанка» мелкими партиями. Начинаю тебе его пересылать. Для начала пошлю три ящичка на разных судах…»
В одном из документов штаба 1-й дивизии говорится о тайной перевозке на корабле «Шеридан» из Владивостока в Триест 750 ящиков. Данная перевозка была осуществлена летом 1920 года. Из Триеста груз был перевезен в Чехословакию в санитарном эшелоне — под койками солдат, в диагнозе которых было указано психическое расстройство.
Впоследствии Шип утверждал, что Чеxословацкая Республика заполучила четыре тонны серебра и восемь тонн золота. Только официально чехословацкие войска вывезли из России три вагона серебряных монет, полученных от самарского правительства, и десять мешков серебряных монет от енисейского казачества.
Весной 1920 года после шестилетнего отсутствия в Чехословакию стали возвращаться легионеры. Вместе с тем сначала по стране, а затем и по всей Европе поползли слухи о несметных богатствах, которые они привезли из Сибири и с Дальнего Востока.
Первым с русской стороны эти слухи в цифрах озвучил бывший заместитель министра финансов у Колчака В. Новицкий. В январе 1921 года в Лондоне была опубликована его статья «Судьба императорского русского золотого запаса», где он утверждал, что Колчак израсходовал на покупку вооружения, амуниции и прочего сумму на 63 миллиона меньше официально озвученной и именно эта «недостача» находится в Праге, в новообразованном «Легиобанке». Однако эти цифры не подтверждаются реальными историческими документами.
В это время уже начинают активно печататься мемуары непосредственных очевидцев «золотой эпопеи» в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке. До Праги доходит публикация В. Зензинова (Париж, 1919) и двухтомный труд Г.К. Гинса (Пекин, 1921), полный свидетельств коммерческой деятельности легионеров в России. В 1923 году в Мюнхене выходят резко античешские воспоминания бывшего главкома Колчака генерала К.В. Сахарова.
К середине 20-х годов судьбой «колчаковского» золота заинтересовалась международная пресса: газета «Австрийский корреспондент» в Вене провела опрос рядовых легионеров и в 1925 году опубликовала серию сенсационных разоблачительных статей.
Дело дошло до парламента Чехословацкой Республики. На основе публикации депутат Рудольф Лодгман сделал министру иностранных дел Эдварду Бенешу официальный запрос: правда ли, что чехословацкие легионеры при его и президента Томаша Масарика молчаливом одобрении вывезли в 1920 году через Дальний Восток большое количество русского золота и другого ценного имущества?
Разразился громкий скандал. Бенеш переслал запрос депутата в министерство обороны республики, настаивая на представлении оправдательных документов. В том же году были представлены документы, где был подробно освещен вопрос передачи золота российским частям в начале 1920 года.
«В передаче принимали участие представители местного населения. Было удостоверено, что пломбы, установленные российскими органами в Омске, не вскрывались. Потом была произведена проверка двух выбранных наугад вагонов, где было установлено, что число ящиков и мешков с золотом в них соответствует количеству, установленному при проверке в Омске. После этого по решению высшего комиссариата эшелон был передан под охрану союзнических частей трех стран, там находящихся».
Затем Бенеш вновь возвращается к похищению на станции Тыреть 13 ящиков с золотом.
Бенеш признает, что при проверке ящиков с золотом некоторые печати на них были вскрыты. Комиссия объяснила это неоднократным взвешиванием и перемещением золота. Главный казначей Н.П. Кубалко заявил, что это произошло «вследствие открытия ящиков для проведения проверки». Дальнейшие проверки выявили повреждения некоторых мешков с золотом, по заключению комиссии — из-за перепадов температур и неправильного складирования.
Согласно сохранившимся документам, чехословацкими легионерами были переданы все вагоны с русским золотом. Всего 1143 ящиков и 1678 мешков. «Было установлено, что, за исключением указанных повреждений, пломбы и вагоны находятся в полном порядке, и золото было передано под охрану русских частей, а именно 7-й роты иркутского полка охраны».
Парламентским запросом Лодгмана заинтересовался лондонский The Economist (30 мая 1925 года), который пошел еще дальше, обвинив чехословацкий «Легиобанк» в том, что своим богатством он обязан именно русскому царскому золоту. Руководство банка отвергло эти обвинения.
Небезынтересны и слова премьер-министра Чехословацкой Республики Карела Крамаржа, произнесенные в декабре 1921 года его безупречным русским языком перед студентами Карлова университета, детьми русских эмигрантов: «Дорогие русские друзья! Вы, часть русской интеллигенции, которая волею судеб оказалась за границей, определенно спрашиваете и будете спрашивать, почему мы, чехи, проявили участие к Вашей судьбе и решили, что вы получите у нас образование. Вам, людям умным, это может казаться странным в наше жестокое время расчетливых отношений. Может быть, многие из вас будут испытывать угрызения, что вы живете на средства, которые мы, чешское правительство, даем вам как какое-то подаяние. Однако как член правительства я могу вас заверить, что мы не раздаем милостыню, но возвращаем вам, то есть России, лишь незначительную часть нашего долга перед вашей родиной. Я не могу и не имею права говорить o подробностях, но поверьте мне, что получая нашу помощь, вы берете из своего». Всего с 1921 по середину 1927 года на поддержку русских эмигрантов в рамках «Русской акции» правительством Чехословацкой Республики было выделено 489 миллионов крон или около 170 миллионов долларов, что значительно превышает сумму русского золотого запаса, которую легионеры могли вывезти из Сибири даже по самым смелым оценкам. Разгадка такой щедрости, вероятно, кроется в коммерческой деятельности ТЕХОДа, «Центрокомиссии» и «Легиобанка» в Сибири и на Дальнем Востоке.
Когда в мае 1920 года Ленину доложили о прибытии золотого запаса Российской империи в кладовые Казанского отделения Народного банка РСФСР, он сказал: «Ну что же, это хорошо; теперь нам будет на что торговать с Европой». К сожалению, царский золотой запас пошел не только на торговлю с Европой, но и на строительство 3-го Интернационала и распространение коммунистической чумы по всему миру. Послужить интересам русского народа этому золоту уже было не суждено.
Литература:
В.Г. Сироткин: Зарубежные клондайки России, Москва 2003;
О.В. Будницкий: Деньги русской эмиграции: Колчаковское золото. 1918-1957, Москва 2008;
Tomáš Krystlík: Okolnosti zrodu ČSR, 2007;
Stanislav Motl: Ukradli češi ruské zlato?, Reflex 43/2006
