Гражданская война на Донбассе 100 лет назад. Часть I

История Донбасса редко когда оказывалась спокойной и размеренной. Все катаклизмы и пертурбации русской истории ХХ века были этим краем испытаны на себе. Однако даже на общем бурном фоне выделяется период революций 1917 года и Гражданской войны. Каменноугольный бассейн видел и Красную армию, и Белую гвардию, и войска национальных правительств, и интервентов. Край был в полной мере вовлечен в ход общей русской смуты. Осенью 1917 года, когда не было еще ни оформившегося Белого движения, ни РККА, здесь уже шли сражения, а осенью 1920 года Донбасс стал ареной последнего успешного наступления войск Врангеля и, соответственно, одной из финальных операций красных. Здесь Гражданскую войну можно было наблюдать во всем ее разнузданном размахе в предельно концентрированном виде.

Когда падают царства

о вторую половину ХIХ века Донбасс рос как на дрожжах. Именно в те времена появились на свет станционный поселок Краматорск, Алчевск; поселок и станция, ставшие позднее Горловкой; металлургический завод и станция с поселком Юзовка, превратившиеся в нынешний Донецк; Дебальцево, Макеевка. Уже существовавшие города и села стремительно разрастались. Уголь, сталь, машиностроение, соль, чугун, патроны, паровозы… Донбасс опутывался сетью железных дорог и стремительно урбанизировался. Однако краю не было суждено безмятежно вкушать плоды прогресса. В 1914 году началась мировая война, а за ней — революция.

В середине марта 1917 года монархия пала, и здесь прекратила существование Российская империя. Бывшие ее подданные оказались перед лицом необходимости решать свою судьбу. В Киеве уже 16 числа прошло собрание местных политических активистов. На следующий день было объявлено о создании Центральной Рады, украинского органа власти. Некоторое время спустя прошел всеукраинский национальный съезд, в котором участвовало около 850 делегатов от различных организаций, который придал Раде некую легитимность. Общие требования этого собрания по адресу Временного правительства заключались в предоставлении автономии Украине в составе России. Проблемой Рады, как и других подобных организаций, был ее достаточно смутный статус. На фоне прихода к власти самого Временного правительства по результатам восстания, разноголосицы внутри Рады и всеобщей анархии было достаточно трудно понять, кого она конкретно представляет. К тому же Временное правительство не могло ответить по поводу статуса и границ Украины ничего вразумительного. Внутри Рады имелись свои умеренные и свои радикалы. Несколько месяцев прошло в нервных дебатах и вооруженных столкновениях между наиболее экстремистски настроенными группами. Характерно, что из троих лидеров Рады ее председатель, историк Михаил Грушевский, арестовывался властями за связи с австрийской разведкой, а его заместитель Владимир Винниченко был арестован еще в 1902 году в связи с революционной деятельностью и позднее скрывался, опять же, в Австро-Венгрии. В целом члены Рады имели обширные связи с Центральными державами, каковой факт ощутимо повлиял на дальнейшие события.

В конце концов в Петрограде произошла новая революция, уже большевистская. Рада объявила о необходимости перехода власти в руки революционной демократии (причем понимались под этим не советы). Из состава Рады тут же вышли большевики, которые принялись захватывать власть на местах. Главным образом их тогдашние успехи на Украине — это именно перехват части каменноугольного бассейна.

Рудольф Сиверс

Большевикам удалось взять верх в Луганске, Краматорске, Горловке и Макеевке. Тем временем Рада заявила претензии на обширные территории, включая Донбасс. Конфликт между Радой и большевиками возник тут же. В планы Ленина и его команды вовсе не входило появление неподконтрольного крупного государственного образования. Однако Рада не растратила последние месяцы даром и успела создать достаточно многочисленные вооруженные формирования во главе с Симоном Петлюрой. В результате киевская Красная гвардия была разоружена. 16 декабря 1917 года Совнарком признал себя в состоянии войны с Радой.

Это был своеобразный период, когда власть в стране валялась на улице и взять ее мог любой, кто имел организованное и решительное ядро соратников. В качестве базы для борьбы против Рады большевики использовали Харьков. Первый отряд красных прибыл туда 22 декабря поездами. Возглавлял его Рудольф Сиверс. Этот человек — пример того, как быстро делались карьеры в условиях революции и всеобщего развала. Сиверс был в царской армии прапорщиком, однако воевал, видимо, без особенного блеска, в чинах не рос и ничем особенным на фронте не отметился. Зато после Февральской революции он вступил в РСДРП, организовал газету «Окопная правда» и был замечен как лидерами большевиков, так и Временным правительством, которое его арестовало. Освободившись в ноябре, после революции, Сиверс тут же показал хватку, командуя отрядом матросов и красногвардейцев под Пулковом. Свое кредо он изложил следующим образом:

Каких бы жертв это ни стоило нам, мы совершим свое дело, и каждый, с оружием в руках восставший против советской власти, не будет оставлен в живых. Нас обвиняют в жестокости, и эти обвинения справедливы. Но обвиняющие забывают, что гражданская война — война особая. В битвах народов сражаются люди-братья, одураченные господствующими классами; в гражданской же войне идет бой между подлинными врагами. Вот почему эта война не знает пощады, и мы беспощадны.

Решительный и жестокий, Сиверс был тем, кто требовался большевикам. На Украину он отправился в статусе командира «летучего отряда»: около полутора тысяч человек, 6 орудий, 14 пулеметов. Казалось бы, не поражает воображение, но в начале Гражданской войны такая организованная сила могла решить судьбу крупного региона. Бывший прапорщик ворвался в Харьков, подчинил себе местную красную гвардию и дождался прибытия еще нескольких тысяч солдат во главе с Владимиром Антоновым-Овсеенко, который был назначен ответственным за операции на Украине. Это был еще один знаковый персонаж борьбы за Донбасс. Антонов-Овсеенко родился в офицерской семье, сам окончил кадетский корпус, позднее юнкерское училище, стал офицером, однако дезертировал, не желая отправляться на войну с Японией. Не следует считать его трусом: Овсеенко был уже тогда радикально настроен и вместо войны ушел в революционную деятельность. Его дальнейшая биография была бурной, содержала несколько арестов и непосредственное командование захватом Зимнего дворца. Теперь Антонов-Овсеенко возглавлял формирование с несколько громоздким названием «Южный революционный фронт по борьбе с контрреволюцией».

Сориентировавшись на месте, Овсеенко расставил приоритеты. Центральная Рада создавала ему проблемы, однако восточнее уже возникла более серьезная угроза. На заснеженную сцену выходила Белая гвардия.

Война немногих. Зима 1917–1918 годов

Василий Чернецов

а первом этапе центром, вокруг которого формировалось Белое движение, стал Дон. Глубокой осенью и зимой 1917 года там складывалось ядро будущей Добровольческой армии. Белогвардейцы группировались вокруг донского атамана Каледина. Организованных сил атаман имел крайне мало. Пока на Дону формировался будущий костяк Белого движения на юге России, оборону держали в основном созданные на лету партизанские отряды. Наиболее известный из таких отрядов, оперировавший на границе с Донбассом и набегами заходивший глубоко в сам Донбасс, возглавлял Василий Чернецов. Биография этого человека на Гражданской войне была короткой и яркой. Донской казак, несколько раз раненный и награжденный на мировой войне, Чернецов с началом Гражданской создал и возглавил небольшой отряд из учащейся молодежи, служивший «каретой скорой помощи» под Новочеркасском. Первые стычки его отряда с красными состоялись в районе Еленовки, и позднее Чернецов со своими гимназистами буквально затерроризировал советские части в Донбассе, тревожа их быстрыми набегами. «Абсолютное отсутствие политики, великая жажда подвига», — описывал его людей очевидец. В основном это были юноши романтично настроенные, но до сих пор не нюхавшие пороху. Однако на полях сражений они быстро матерели. Рейды партизан доходили до Макеевки и Дебальцево. Закрепиться на отбитых территориях партизаны не могли по причине своей малочисленности, однако красные едва ли могли бы сказать, что контролируют регион.

Основным средством маневра оставались поезда, благо железнодорожная сеть в этих краях была отлично развитой. Невероятно, но факт: двести человек, носившихся по Донбассу в вагонах, стали достаточно серьезным фактором, чтобы влиять на ход всей войны.

Между тем за рейдовыми группами следовали и регулярные части. В декабре, как указывал Антонов-Овсеенко, район Макеевки и Горловки был уже занят казаками.

Однако красные не сидели сложа руки. Их позиции в Донбассе были достаточно сильны, и практически на каждой станции имелась большевистская организация. Большевики видели угрозу в возможном создании единого фронта Рады и Каледина и всеми силами старались разделить своих противников. Сделать это можно было, взяв под плотный контроль Донбасс и район Таганрога. В январе нового, 1918, года Сиверс прорвался к Юзовке и Макеевке. Другое соединение под командой Саблина шло на Луганск. Это означало появление в Донбассе крупных организованных советских отрядов. Антонов-Овсеенко постепенно создавал нечто похожее на линию фронта и закреплял за собой территорию. Терпя локальные неудачи, в целом красные постепенно зачищали Донбасс. Легким этот процесс не был. Например, под Новый год Чернецов врасплох застал красногвардейский отряд в Дебальцево. Партизаны действовали в своей обычной манере: подъехав в эшелоне, атаковали станцию и орудийным огнем разбили пытавшихся отстреливаться из вокзального здания красных. Пленные большевики были, как обычно, расстреляны. Трофеями победителей стали пять пулеметов и вагон винтовок, а чернецовцы растворились в лабиринте железных дорог, и явившийся к Дебальцево вечером красный отряд никого там попросту не застал. «Эшелонная тактика» позволяла белым наносить красным высокие потери и уходить из-под ударов. Овсеенко должен был быстро и жесткими мерами наводить порядок в своих частях. Нужно отдать должное этому человеку: ему приходилось одной рукой сражаться за Донбасс, другой воевать против Центральной Рады и при этом преодолевать просто-таки титаническими усилиями чудовищный хаос в собственном тылу. Например, при попытке мобилизовать кавалерийскую дивизию, располагавшуюся в Донбассе до крушения государства, выяснилось, что налицо имеется три эскадрона и артиллерийская батарея, все остальные силы рассеялись. Части пытались самовольно покинуть фронт. Положение дел у белых, впрочем, было немногим лучше. Огромная масса офицеров на Дону попросту ничего не делала, и тот же Чернецов постоянно испытывал острый недостаток людей, в то время как в тылу прохлаждались многие тысячи здоровых мужчин.

В целом эти бои оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, тактически белые, безусловно, переигрывали красных. Им удавалось наносить наступающим болезненные поражения. Однако красные действовали методично и в конечном счете эффективно. Если рассматривать действия белых как агрессивное прикрытие Дона, то они добились успеха, однако регион постепенно переходил под контроль красных, закреплявшихся на занятых рубежах, наладивших относительно плотный поток снаряжения и людей к линии фронта. На противоположной стороне Дон сотрясали митинги, собрания и дебаты на политические темы. Казачий край становился ненадежным убежищем. Первые декреты советской власти перетянули на сторону красных многих казаков. Эшелоны, ехавшие на Дон с фронта, разоружались дорогой, так что и отсюда Каледин, Алексеев и Корнилов, лихорадочно создававшие Добровольческую армию, не могли получить помощь. В тылу у белых и даже в частях на фронте происходили восстания. Фронтовые подвиги могли отсрочить катастрофу, но не отменить ее. Тем более силы, которыми белые сдерживали наступление красных, постепенно таяли. Сиверс медленно, но верно наступал на Ростов, другой красный отряд — Саблина — на Новочеркасск. В феврале Чернецов устроил очередной блестящий рейд, разбив авангарды красных. Лебединая песня: вскоре Чернецов напоролся на крупные силы красных и оказался отрезан. Его отряд был разбит, сам Чернецов попал в плен и при не вполне ясных обстоятельствах был убит красным командиром Федором Подтелковым. Впоследствии сам Подтелков попал в плен и был повешен. Эти события происходили восточнее Луганска.

Всеобщее озверение уже начинало проявляться в полной мере. Характерный пример — сохранившееся в документах описание маленькой трагедии громадного катаклизма:

В начале марта большевистским комиссаром Таганрогского народного суда из Мариуполя был вызван в Таганрог бывший судебный пристав Его­ров, которому большевики предложили должность судебного исполнителя. Однако Егоров, не желая служить у большевиков, отклонил это предложе­ние и поехал обратно в Мариуполь. По дороге, на станции Иловайской, Егоров был задержан крас­ноармейцами, из которых один узнал в нем быв­шего служащего в полиции, по расследованию ко­торого этот красноармеец был изобличен в совершении разбойных нападений и осужден в ка­торгу. Тотчас же Егоров был отведен в местный ис­полнительный комитет и там расстрелян. Труп его несколько дней валялся непогребенным. Только 7 июня труп был найден. На нем оказались огне­стрельные ранения и размозжение затылочной кости.

Подобные истории случались чем дальше, тем чаще. Возможность бесконтрольного насилия стремительно разлагала людей, и остановить этот процесс уже было невозможно.

В конце концов Корниловым было принято решение уходить с Дона на Кубань. Измученный неудачами Каледин покончил жизнь самоубийством. Лишенная поддержки казачества, потерявшая базу, Белая армия в конце февраля ушла в свой знаменитый Ледяной поход. Донбасс же остался в тылу красных. Ненадолго.

Тень Рейха. Вторжение интервентов в Донбасс

конце зимы красные, казалось бы, могли быть довольны положением в Донбассе. Они с трудом, но вытеснили белых с Дона и благополучно разоружили отряды Центральной Рады на востоке Украины. Однако над новым, потом и кровью завоеванным приобретением уже сгущались тучи. Дело в том, что, несмотря на революцию и развал фронта, мировая война не думала прекращаться. Немцы и австро-венгры, конечно, были к тому моменту слабы, но защищать от них страну было почти некому. Переговоры о мире в Брест-Литовске шли ни шатко ни валко. Советская сторона пыталась выговорить у Германии мир по формуле «без аннексий и контрибуций». Германцы, со своей стороны, считали себя победителями и, конечно, не собирались идти на уступки, тем более что они могли теперь играть на противоречиях между большевиками и новообразованиями вроде украинского государства. Однако и немцы хотели бы по возможности быстрее закончить переговоры: их положение на фронте было достаточно скверным, экономика постепенно разрушалась, внутри Германии и Австро-Венгрии началось брожение, чреватое социальным взрывом. В конце концов — горе побежденным — немецкая сторона сделала совершенно логичный шаг: 18 февраля немецкие войска возобновили наступление.

На Украине германцы обрели естественного союзника: Украинская республика была ими признана в качестве государства и использована как подспорье. Формально немцы действовали по просьбе Украины ради ее защиты от красных. 21 февраля германцы уже были в Киеве, к началу марта — в Чернигове. Войной этот процесс назвать было трудно. Немцы двигались на поездах и автомобилях, подавляли незначительное сопротивление и небольшими отрядами занимали огромные территории. Как таковых боевых действий просто не велось.

Пока шли переговоры в Бресте, а красные медленно выдавливали белых из Донбасса, в Харькове произошло достаточно любопытное событие.

9–12 февраля 1918 года в гостинице «Метрополь» в Харькове шел 4-й областной съезд советов рабочих депутатов. Это собрание увенчалось провозглашением Донецко-Криворожской республики, Донкривбасса. Пожалуй, это был первый случай, когда Донбасс заявил о себе в качестве самостоятельного субъекта, а не в качестве лоскутного одеяла из разных губерний или части Украины.

Нужно сказать, что идея о Донбассе как отдельном регионе родилась не в голове местных революционеров. Еще в царское время мысли о выделении края в отдельное образование высказывались Советом съездов горнопромышленников Юга России. Звучит, вероятно, не слишком впечатляюще, однако отцами-основателями этой структуры были такие местные магнаты, как Алчевский, Иловайский и Горлов. В августе 1917 года Николай фон Дитмар, глава ССГЮР, уже отмечал:

Весь этот район как в промышленном отношении, так и в географическом и бытовом представляется совершенно отличным от Киевского. Весь этот район имеет свое совершенно самостоятельное первостепенное значение для России, живет самостоятельною жизнью, и административное подчинение Харьковского района Киевскому району решительно ничем не вызывается, а наоборот, как совершенно не отвечающее жизни, такое искусственное подчинение только осложнит и затруднит всю жизнь района, тем более что это подчинение диктуется вопросами не целесообразности и государственными требованиями, а исключительно национальными притязаниями руководителей украинского движения.

В правительство ДКР вошли большевики, левые эсеры и меньшевики. Возглавил самопровозглашенную республику профессиональный революционер Федор Сергеев, шире известный как «товарищ Артем». Нельзя сказать, что провозглашение ДКР произошло спонтанно: идея «независимой от киевских центров самоуправляющейся автономной Донецкой области» была выдвинута «Артемом» еще в конце ноября. На следующий день «Артем» послал Ленину телеграмму следующего содержания: «Областной съезд Советов принял резолюцию о создании Совета народных комиссаров Донецко-Криворожского бассейна как части общероссийской федерации Советов». В ДКР создавались также свои вооруженные силы, Донецкая пролетарская армия. Интересно также и то, что созданная при поддержке большевиков ДКР была более либеральным образованием, чем сама советская Россия. «Артем» сотоварищи имел внутри партии репутацию либерала, а уж записка одного из его коллег, С. Васильченко — «Смертная казнь в федеративной советской республике не существует, и кто произведет ее, подлежит суду трибунала», — на общем фоне кровавого безумия Гражданской войны смотрится проявлением настоящего донкихотства.

Игрища вокруг статуса ДКР диктовались политической ситуацией. Донкривбасс противопоставлялся Украине, в самостоятельном ли качестве та выступала или в роли орудия Германии. Положение на фронте было неустойчивым, и в формальном отцеплении от Украины, хотя бы и советской, главного промышленного региона была своя логика.

Остановить немецкие войска декларации, конечно, не могли. Интервенты продвигались быстро и успешно. В марте 1918 года немцы вступили на территорию самопровозглашенной республики. Общее бессилие продолжало сказываться. Мобилизованные малочисленные отряды рабочих не могли оказать серьезного сопротивления фронтовым частям, которые прежде сражались с регулярной армией Российской империи. Красные, отбросившие войска Рады далеко в западные регионы страны, буквально за два месяца потеряли все, чего достигли. Два десятка немецких и дюжина австрийских дивизий для иррегулярных полупартизанских отрядов были непосильным противником.

Что характерно, боевые действия велись уже в условиях действующего Брестского мира. Однако немцы исходили из того, что Донбасс является территорией Украины, и продолжали совместное с гайдамаками наступление, красные же вооруженной рукой сопротивлялись. Сопротивление, впрочем, не было особенно успешным.

2 апреля пал Екатеринослав, к 7 апреля германцы заняли станцию Синельниково. Две советские армии пытались остановиться на рубеже Большой Токмак — Александровск (Запорожье), но были сбиты с этого рубежа в середине апреля. Немцам и их сателлитам открылась дорога в Донбасс. К 20 апреля остатки советских армий отошли к Мариуполю и Славянску. Антонов-Овсеенко пытался создать укрепрайоны под Харьковом. Началась эвакуация ценностей, продовольствия и промышленного оборудования, что только озлобило население, не желавшее терять пищу и работу. 7 апреля немецкие войска и их украинская поддержка вошли в Харьков. Сопротивление группы Сиверса, развернутой против них, было быстро и без особенных усилий сломлено. Красные откатывались по расходящимся направлениям: на Купянск и Донбасс. Правительство ДКР переехало в Луганск.

Из Донбасса уходили беженцы. По словам Антонова-Овсеенко, в начале апреля уже «ощущалась лихорадка поражения». Твердой организации обороны не было, управление войсками осуществлялось, по существу, эпизодически. Война осталась во многом на усмотрение частных начальников, причем иные оборонялись энергично, другие же бежали, бросая собственных ополченцев.

В середине апреля основой обороны красными Донбасса стала 5-я армия Ворошилова. Название не должно обманывать: ее численность не достигала и десяти тысяч человек, это формирование в нормальных условиях едва ли можно было назвать хотя бы дивизией. Красные опирались частью на район между Юзовкой и Мариуполем, частью на линию Луганск-Дебальцево.

Антонов-Овсеенко попытался нанести несколько частных контрударов по прорывающимся немцам, однако эти контрудары просто утонули в море наступающих войск. 20 апреля пал Славянск, остатки гарнизона отошли на Попасную. Упорная оборона Гришино (нынешний Красноармейск) позволила эвакуировать часть заводов из Юзовки и Луганска, однако это было слабым утешением. 21 апреля связь между оборонительными районами Юзовки и Луганска была нарушена: немцы ворвались в Дебальцево. К началу мая Донбасс был оккупирован полностью. Сражение продлилось ровно месяц и закончилось катастрофическим поражением красных войск.

Почему так получилось, сказать немудрено. Во-первых, немцы пользовались всеми преимуществами регулярной армии, включая развитый тыл, снабжение, управление. Командные цепочки работали, командир был уверен в том, что его приказ хотя бы попытаются исполнить. К тому же немцы были многочисленнее, а огневая мощь наступающих дивизий была на порядок выше, чем у красных. Тем более после Брестского мира они могли накачивать войсками целенаправленно район Донбасса. С другой стороны, у красных царили дезорганизация и упадок духа. Нужно отдать должное Антонову-Овсеенко: он ни секунды не приукрашивает хаос и панику, сопровождавшие оборону Донбасса весной 1918 года. Отчаянные усилия отдельных командиров и групп солдат мало что решали. Нельзя сказать, что большевики не проявили вовсе никакого упорства в обороне края. Антонов и Ворошилов энергично пытались латать дыры во фронте, а контрудар под Сватово в середине апреля даже достиг неких тактических успехов. Однако в целом Южный фронт красных потерпел полное банкротство. Единственное, что действительно, пожалуй, красное командование могло бы записать себе в актив, — это успешную эвакуацию массы ресурсов и оборудования. Нужно, впрочем, отметить, что Донбасс красные защищали куда упорнее, чем Украину: все территории западнее каменноугольного бассейна попали в руки немцев за каких-то полтора месяца.

Кстати, в этих боях близ Донбасса впервые отметились анархисты Нестора Махно. Правда, громкой славы они себе поначалу не снискали. Виктор Белаш, сподвижник «Батьки», писал:

Противник подходил уже к Екатеринославу, и нам угрожала опасность. «Черная гвардия» была неспособна на какое-либо сопротивление, ибо начиная от самого командира, Махно, и кончая гвардейцем никто не знал толком, как надо обращаться с винтовкой. Вид-то у них, черногвардейцев, был страшен и суров: пулеметные ленты с патронами на плечах, за поясом торчало по два револьвера, были навешены ручные гранаты, из голенища выглядывали чеченские кинжалы. Но толку было мало. Никто не обучен. Все знающие военное дело, бросив фронт, сидели по домам.

Оказать серьезное сопротивление немцам это воинство, конечно, не могло и быстро было рассеяно. Махно отправился за поддержкой в Москву, а основная масса его воинства покамест разошлась по домам.

Ограбление по-немецки. Донбасс в оккупации

ступившие в Донбасс немцы и австрийцы обнаружили, по сути, полумертвый край. Заводы не работали, часть их была вывезена, шахтеры или ушли на фронты, или разошлись по деревням. Тем не менее в крае еще было что взять, и немцы принялись активно вывозить все, что имело смысл вывезти. Германия и Австрия находились на пороге поражения, и все это отлично понимали. Красные ожидали, когда неприятель начнет разваливаться сам собой, немцы же старались оттянуть этот печальный момент и все это время нещадно эксплуатировали Донбасс.

Немцы постарались восстановить работу оставшихся в регионе предприятий. Ради пущей продуктивности они установили режим непосредственного управления шахтами австрийским командованием. Параллельно они старались организовать структуры свежеустановленного на Украине марионеточного правительства гетмана Скоропадского (сменившего разогнанную Раду). Полицейские Скоропадского популярностью не пользовались, однако порядок так или иначе поддерживали.

Всяческие волнения рабочих быстро подавлялись. Когда в Юзовке местный совет попытался устроить собрание, чтобы обсудить вопросы задержки зарплаты, австрияки разогнали это заседание силой. Забастовки были запрещены, каралась также неявка на рабочее место. Были восстановлены телесные наказания. Распространенной карой за провинности были публичные расстрелы. Несмотря на это, забастовки стали типичным проявлением местной общественной активности. Требования были обычными: восьмичасовой рабочий день, выдача зарплаты. Профсоюзные лидеры (в основном это были меньшевики) крутились как ужи на сковороде, чтобы найти какой-то компромисс между интересами администрации и рабочих. Однако они, конечно, мало что могли сделать. Экономика края пришла в полное расстройство, инфляция неслась перепуганным мулом, продовольствия остро не хватало. В итоге такое положение вылилось в восстание в Мариуполе. Этот город был крайне питательной почвой для любого брожения: заводы большей частью закрылись, еды в городе не было. 21 июля железнодорожники устроили очередную забастовку, перекрыв движение по линии на Волноваху, а в ночь с 23 на 24 июля началось восстание, инспирированное большевиками. Повстанцам удалось внезапным ударом добиться некоторых успехов, отобрав у австрийского гарнизона часть пушек, заняв порт и заблокировав некоторые небольшие отряды. Соотношение сил быстро изменилось, когда из Волновахи подошли подкрепления: части Баварской дивизии и мадьярская кавалерия. Порт был взят штурмом с применением артиллерии, а затем немцы и австрийцы устроили зачистку, расстреливая тех, у кого во время обысков находили оружие, или тех, кто был захвачен в ходе боев.

Однако период немецкого правления в Донбассе оказался недолгим. Осенью 1918 года Центральные державы не выдержали бремени мировой войны и сдались, внутри Германии и Австро-Венгрии началась смута. В ноябре германские и австрийские войска начали покидать Донбасс. «Варта», вооруженное формирование Скоропадского, не могла играть самостоятельной роли и была быстро разоружена и разогнана. Война вновь становилась в полном смысле гражданской.