Гражданская война на Донбассе 100 лет назад. Часть II

Организованный хаос. Осень 1918 — лето 1919

оспешное отступление интервентов из Донбасса резко изменило обстановку на фронте. Каменноугольный бассейн был очень ценным призом, и теперь за него имело смысл бороться. Бегство австрийцев и немцев создавало вакуум, и стороне, заполнившей его первой, доставался один из самых ценных регионов погибшей империи. Сражение между красными и белыми за эту землю не могло не быть упорным.

Пока значительная часть Донбасса удерживалась белыми, в Мариуполе высадился небольшой десант Антанты. Впрочем, в планы англо-французов не входило глубокое продвижение и какое-либо решительное вмешательство в дела России, поэтому они ограничились контролем над портами.

Думается, Махно, обладал недюжинными природными задатками. Но не развил их. И не понимал, какова его ответственность. Ему льстило, что вокруг него собралась такая большая армия. Но что делать завтра — этого он себе не представлял.

Предотвратить грабежи, которыми то и дело занималась его армия, тем самым отталкивая от него крестьянство, он был не в силах. (…) Вся эта бригада имела весьма своеобразное строение. Ни полков, ни батальонов в ней не имелось. Были отряды. Отряд такого-то, отряд такого-то. При этом численность отрядов все время менялась. Если, скажем, в отряде Щуся насчитывалось, по его словам, две тысячи человек, то, когда мы пошли проверять, оказалось, что сегодня в отряде налицо триста бойцов, завтра — пятьсот. Спрашиваем:

— Откуда появились двести человек, которых вчера не было?

— Подошли из деревни.

— А куда девались остальные? Ведь у вас числится две тысячи.

— Ушли в деревню.

Более или менее постоянное ядро в этих отрядах состояло из командира и его штаба, а все остальное — текучий состав. Как набиралась эта армия? Объезжая уезд, я однажды в каком-то селе стал свидетелем следующей сцены. Пожилая крестьянка срамит парня, своего сына:

— Ты же ни черта не делаешь, да и делать сейчас по хозяйству нечего. Шел бы к Махно. Посмотри на ребят из нашего села. Вот Николай, вот Иван Федорович пробыли у Махно три месяца, привезли по три шубы, пригнали по паре лошадей.

В 1918 году крупный отряд махновцев действовал в районе Гришино, нынешнего Красноармейска. Само Гришино контролировали петлюровцы, и это, похоже, было единственным значительным пунктом Донбасса, где им удалось закрепиться. Впрочем, оттуда они были стремительно выбиты белогвардейцами в начале декабря. Тем временем Махно начал обращать на себя внимание воюющих: его части оседлали железную дорогу, идущую через этот край. Мало того, анархисты также захватили злополучное Гришино. Белогвардейцев в этих краях было попросту слишком мало, чтобы надежно прикрыть все направления, так что анархисты могли рассчитывать на относительно легкий успех. Вообще Махно в тот момент уже, видимо, склонялся к союзу с красными: с точки зрения анархистов белые были худшим злом.

Отношения между Махно и петлюровцами были на тот момент враждебными. Анархисты и националисты поначалу заключили некий союз, однако очень быстро Махно за спиной УНРовцев объединился с красными повстанцами.

4 января 1919 года красные создали Украинский фронт для операций на соответствующем направлении, который возглавил наш старый знакомый Антонов-Овсеенко. Перед этим большевики достаточно спокойно очистили Харьковщину от плохо организованных и не особенно фанатично готовых умереть петлюровцев и теперь были полны решимости отвоевать Донбасс. Можно сказать, все главные герои грядущего кровавого представления вышли на сцену: белые, красные, анархисты и националисты. В качестве своего рода дополнения к картине в Донбассе оставались застрявшие в паутине железных дорог немецкие эшелоны. Немцы, впрочем, не были активной силой: все их помыслы были сосредоточены на том, чтобы поскорее покинуть страну, где они могли стать добычей любого атамана. Правда, по мере бегства они доставляли массу неудобств населению, старательно разграбляя все, до чего могли дотянуться, но к концу 1918 года грабежами удивить уже никого было нельзя.

Май-Маевский, явившийся в Донбасс в декабре, попал в положение, для которого определение «запутанное» звучит крайне дипломатично. Впрочем, белые могли полагаться как минимум на свою боеспособность: объективно на тактическом уровне части Добровольческой армии были наиболее грозной силой Гражданской войны. Петлюровцы, попав между двух огней, быстро освободили Донбасс от своего присутствия, так что теперь красные и белые стояли друг против друга. Традиционно для Гражданской войны воевали малые отряды. В Бахмуте в начале января находилось всего около сотни добровольцев, в Дебальцево — шестьсот человек, в Попасной — всего тридцать пять. Оплот белых казаков в Юзовке насчитывал всего тысячу бойцов. По их малочисленности красные могли проникать в тыл и захватывать пункты, которые белым было некем или почти некем оборонять, благо для этого большевики располагали достаточно сильными повстанческими группами в самом Донбассе. Так был взят ими, например, Краматорск.

Бичом белых армий было кошмарное положение со снабжением и ужасающее устройство тыла. Нехватка медикаментов, крайний недостаток снарядов, недостаток продовольствия. Часть английских поставок, начавших приходить с 1919 года, разворовывалась собственными тыловиками. Строго говоря, высокие качества фронтовиков были единственным настоящим козырем белых. Однако оспорить высокий уровень боевого духа и профессионализм белых офицеров было невозможно, тем более что конкретно в Донбассе были задействованы лучшие части белых: «цветные» отряды дроздовцев, корниловцев, марковцев и алексеевцев. Деникин рассчитывал также на помощь союзников, однако быстро выяснилось, что лить свою кровь на чужой войне англо-французы не будут. В феврале 1919 года атаман Краснов с подачи Деникина ушел в отставку и уехал с Южного фронта. Донская армия объединялась с деникинскими Вооруженными силами Юга России.

Итак, Май-Маевский наступал своими малочисленными силами в Каменноугольном бассейне. Красные прекрасно понимали значение Донбасса. «Потеря Петрограда не была бы для нас так тяжка, как длительная потеря Донецкого бассейна», — писал Троцкий. В том же ключе мыслили стратеги Белой гвардии. Оказавшись перед дилеммой: бросать все силы на Царицын или сосредоточиться на Донбассе, Деникин решительно выбрал последнее. Кстати, это решение он принял вопреки позиции Врангеля, считавшего главным направлением как раз Царицын, а основной задачей — соединение с войсками Колчака. С начала февраля к Каменноугольному бассейну выдвигалась крупная масса войск Добровольческой армии.

На противоположной стороне фронта красные добились некоего дипломатического успеха: с февраля на их стороне официально выступали махновцы. Махно впервые заключил союз с большевиками, впоследствии он будет вновь уходить и снова возвращаться под красное знамя.

Китайские солдаты в РККА. Кликните для увеличения

Зима прошла в отчаянных маневренных сражениях. Красные не только действовали в самом Донбассе, но и охватывали регион: в конце января был взят Екатеринослав и теперь в союзе с махновцами они «обнимали» Донбасс также с запада. Со своей стороны, Май-Маевский энергичными, просто-таки отчаянными маневрами не позволял развалиться фронту вдоль Юзовки, Горловки и Дебальцево. Одновременно шли бои за Луганск. Интересно, кстати, что со стороны красных в этих событиях участвовали крупные отряды китайцев. «Воины-интернационалисты» попали в Россию во время мировой войны в качестве рабочих. Теперь их завербовали для других целей. Китайцы, заброшенные в ведьмин котел гражданской войны глубоко в чужой стране, были неплохими солдатами: сплоченными и выносливыми. Однако в случае пленения пощады им ждать не приходилось: воюющие осатанели в достаточной степени и иностранцы, участвующие во внутренней смуте, не вызывали никаких чувств, кроме ненависти. Так, в январе 1919 года батальон красных китайцев был разбит в Станице Луганской. Две сотни пленных, в том числе командир батальона, оказались без малейшей жалости казнены. Впрочем, китайцы успели создать себе определенную репутацию: белогвардейцев, попавших к ним в плен, также не ждало ничего хорошего — самые зверские пытки и жесточайшие убийства были нормой.

Проблемой белых на этом этапе были пути сообщения. Подкрепления можно было подбрасывать только по одной железной дороге, отчего переброска войск шла крайне медленно. С другой стороны, Май-Маевский ухитрился удерживать фронт достаточно долго, чтобы дождаться резервов.

Май-Маевский отточил тактику «железнодорожной войны», использованную еще в первую военную зиму. Ключевые пункты удерживались небольшими отрядами, а на узловых станциях дежурили бронепоезда и резервы при эшелонах. В случае угрозы эти отряды тут же срывались с места и отправлялись спасать положение. Учитывая, что сам по себе Донбасс невеликих по российским меркам размеров, а сеть железных дорог там уже была отменно развитой, эта помощь обычно поспевала в срок. Преимущество Май-Маевскому также давал «кавалерийский» характер его войск: пехота и артиллерия были достаточно немногочисленными, чтобы иметь возможность быстро и в необходимом числе перемещаться на поездах, а кавалерия могла маневрировать самостоятельно. Однако у этого метода был очевидный недостаток: одни и те же люди действовали на полный физический и моральный износ, каждый день идя в бой на новом месте.

Ситуация усугублялась тяжкими бытовыми условиями и болезнями. Например, в марковском артдивизионе за время боев 11 офицеров умерло от тифа. Сами солдаты часто размещались где придется, без отопления и приличных условий. Зима была холодной, теплых вещей был изрядный недостаток, что также вело к болезням. «Одна нога в сапоге, другая в валенке, я немедленно поехал в полк. Это было в самом конце декабря. Полк стоял в Каменноугольном районе, в Никитовке-Горловке. Я приехал голодный, иззябший: еще на ростовском вокзале у меня вытащили последние деньги, и я ехал без копейки», — писал известный дроздовец Антон Туркул. Что характерно, раненые и больные, оказавшись в тылу, обнаруживали толпы офицеров, неведомо чем занятых в Екатеринодаре, далеко от передовой. «Из них можно составить офицерскую дивизию!» — возмущался один из марковцев. Перед другим фронтовиком его квартирные хозяева возмущались мобилизацией, объявленной Деникиным.

Удивительно, кстати, что некоторые бойцы ухитрялись сохранять в такой ситуации даже некую утонченность. Один из белых офицеров досадовал, что из-за постоянного участия в боевых операциях у него нет возможности посетить театр. Невероятно, но факт: среди безумных схваток, шашек, шрапнели, холеры, дизентерии и огня человек мог мечтать не о сне и еде, а об опере.

В это время Антонов-Овсеенко изо всех сил старался наладить организованное наступление на Донбасс. Если проблемой белогвардейцев были разваленный тыл и дрязги между Донской армией Краснова и добровольцами Деникина, то красные страдали от махновщины, в том числе в буквальном значении слова. Мародерство, принцип выборности командиров во многих частях и хаотическое движение туда-сюда даже крупных отрядов, естественно, снижали боевую ценность союзника, который к тому же и сам был себе на уме. Махновцы были действительно храбры и бесшабашны, но существование таких понятий, как связь и координация действий, они просто игнорировали. Положение дел в обычных красных частях было лучше, но и они страдали от схожих проблем. Вдобавок была плохо налажена координация красных начальников на разных участках фронта. Например, в Харькове в какой-то момент скопилось больше десятка телеграмм, адресованных войскам на луганском направлении, которые так и не были посланы по назначению. К тому же красным нужно было отвлекать силы на борьбу за Крым и продолжающуюся войну с петлюровцами. Иногда приходилось отвлекаться даже на борьбу с собственными вышедшими из-под контроля частями. Например, в тылу у красных под Запорожьем образовалась «анархическая банда», против которой был отправлен кавалерийский отряд… перешедший на сторону бандитов.

Однако красный военачальник был упорен и его решимость продолжать атаки не могли поколебать никакие тактические неудачи. Антонов-Овсеенко был способен отчаянными мерами сколачивать свое готовое в любой момент расползтись войско и упорно идти к цели. Силы белых были ограничены, Антонов-Овсеенко знал это и наносил удары в разных точках, надеясь в итоге все же обрушить фронт. В течение марта после серии атак и контратак красные и махновцы сумели занять линию Волноваха-Мариуполь и в упорнейшей борьбе закрепиться на этих пунктах.

Интересно, что высшее командование красных очень оптимистично оценивало положение в Донбассе. Это достаточно любопытно, учитывая, что на Украине красные в целом добились больших успехов, оттеснив петлюровцев далеко на запад, в Донбассе же их продвижение было крайне медленным. Тем не менее Троцкий 1 апреля уже считал белых практически разбитыми, ожидая краха фронта в течение буквально пары недель. На начало апреля красные оценивали силы белых в Донбассе в 21 тысячу человек, свои — более чем в 50 тысяч, так что у Троцкого в целом были основания уверенно смотреть в будущее.

К 3 апреля ситуация для белых действительно создалась критическая. Красные вошли в Юзовку. Другая колонна подсекала Донбасс с юга в направлении на Таганрог.

Врангель

Деникин использовал в качестве контраргумента конницу генерала Шкуро. Этот человек был одним из самых неоднозначных деятелей Белого движения. Еще во время Первой мировой он организовал кавалерийский отряд для рейдов в тылу противника. Правда, по словам Врангеля, чаще этот отряд находился в тылу, предаваясь пьянству. В Гражданскую войну он также показал себя человеком авантюрного склада, храбрым и энергичным кавалерийским командиром, однако, кроме военных подвигов, он был известен самыми разнузданными грабежами и буйным пьянством.

Как бы то ни было, сейчас Шкуро должен был добыть Белой гвардии одну из ее важнейших побед. Имея несколько в основном конных бригад и дивизий, он явился как раз вовремя к участку прорыва фронта, откуда красные шли на Иловайск. Кавалерия атаковала вдоль железной дороги на Волноваху и Мариуполь, пресекла коммуникации прорвавшегося красного авангарда и разбила часть красных войск и махновскую бригаду. По традиции казнив коммунистов и комиссаров, Шкуро зачислил желающих в собственные части. Волноваха и Мариуполь были взяты белыми. Во фронте у красных зияла дыра. Резервов, чтобы заткнуть ее, не было, кроме небоеспособных формируемых частей.

После этого отряд Шкуро перебросили к Дебальцево, где наметилось опасное вклинение красных. Однако его легкая кавалерия была неспособна одолеть броневики и бронепоезда, активно используемые красными. В качестве ударной силы использовали корниловцев, подавивших красных артиллерийским огнем и зашедших в тыл станции. В итоге Дебальцево было окружено и отнято белыми назад. Шкуро снова вернулся к Иловайску. Его кавалерийская дивизия крутилась на пятачке Донбасса, изводя красных неожиданными рейдами по тылам. Апрельское контрнаступление неожиданно смешало красным все карты. В начале мая белые вновь взяли Юзовку, переходившую из рук в руки, и Луганск, отбитый было большевиками. Красные опрометчиво раздергали резервы по менее важным направлениям и теперь могли только наблюдать, как только что относительно успешно наступавший фронт рушится на глазах. Импульс, данный вбросом в бой резервов, оказался неожиданно силен. Инициатива перешла к белым. В этой ситуации разнобой в действиях Махно и красных группировок оказался просто фатальным: Май-Маевский и Шкуро успешно маневрировали по железным дорогам, обрушиваясь на красные отряды, неспособные подать друг другу руку помощи, и наносили им поражения поодиночке. Красные попытались еще раз перейти в контрнаступление, однако эта попытка закончилась плачевно: в условиях подвижного фронта без четкой линии белые переманеврировали своих противников и нанесли им серию болезненных поражений. Вообще обращает на себя внимание, что белые эффективнее действовали в ситуации хаоса: города Донбасса по много раз переходили из рук в руки, однако красные несли в боях больший урон и были более склонны к дезорганизации. Троцкий под впечатлением от неожиданного и болезненного поражения объявил Махно вне закона за развал фронта, после чего тот удалился в глубину Украины. Положение самого Махно было далеко не блестящим: в июне белые начали наступление на Гуляйполе, которое вскоре и взяли.

Белогвардейцы развивали успех, опрокидывая полностью расстроенные красные части. В начале лета в руки белых прочно перешел весь Донбасс.

Весенне-летнее сражение 1919 года было выиграно белыми за счет комплекса причин. С одной стороны, красные не сумели наладить настоящего взаимодействия между своими фронтами и Махно. С другой, советские лидеры увлеклись операциями на самых различных направлениях и попросту проглядели момент, когда в Донбассе их войска дошли до предела прочности. Учитывая, что Гражданская война вообще характерна внезапными проявлениями паники, готовностью войск к дезертирству и даже смене стороны, неудивительно, что в острый момент советские части начали рассыпаться как карточный домик. Как военачальники, Деникин, Май-Маевский и Шкуро переиграли Антонова-Овсеенко и Махно. Деникин, по выражению красной печати, построил настоящую броневую стену из лабиринта железных дорог Донбасса. Белые стремительно реагировали на изменения обстановки, быстро и организованно маневрируя. Да, они добились успехов путем безжалостной эксплуатации своих лучших частей, однако результат оказался налицо: в какой-то момент на красной стороне наступил паралич управления и советские войска на длительный срок потеряли возможность оказывать организованное согласованное сопротивление, что привело к обвалу всего советского фронта в Донбассе по цепочке.

После побед весны и лета белые уверились в своих силах и перешли к своему крупнейшему наступлению — походу на Москву. Тогда еще мало кто мог предсказать, что Добровольческая армия идет к своему надлому и катастрофе.

Война техники

ои в Донбассе отметились массовым использованием бронепоездов, что неудивительно для региона с разветвленной железнодорожной сетью. В этот период донбасские мастерские имели огромное значение для белогвардейских бронепоездов. Дебальцево стало одной из наиболее активно работающих ремонтных баз для эксплуатируемых на износ и часто получающих боевые повреждения бепо (сокр. от «бронепоезд»). Гражданская война стала бенефисом этого рода оружия. Бронепоезд давал возможность быстро подать на нужный участок не пулемет «Максим», как тачанка, и не вооруженных шашками, винтовками и револьверами конников, а мощную артиллерийскую батарею, которую вдобавок было сложно подавить. Эпоха войны моторов, когда «бепо» и «панцерцуги» быстро раскалывались воздушными ударами, а в войсках имелось много тяжелой артиллерии на механической тяге, еще не наступила, так что бронепоезд действительно мог быть королем поля боя. Примером удачного применения бронепоезда может быть бой у станции Волноваха 17 мая 1919 года. Главным героем события стал тяжелый поезд «Иоанн Калита». Бепо шел в бой в ослабленном варианте: бронированный паровоз и платформа со 107-мм пушкой были в ремонте. «Калита», однако, располагал несколькими пулеметами и убойным аргументом: скорострельным морским 152-мм орудием «Кане». По причине ранения командира его должность отправлял капитан Федоров. 17 мая Федоров получил от Кутепова приказ «скорее ехать и спасать» сводный гвардейский батальон, который был атакован у Волновахи и находился в тяжелом положении. Поезд тут же отправился в путь в привычной роли «пожарной команды». Между Еленовкой и Волновахой бепо не встретил ни одного солдата, а у Волновахи тут же столкнулся с бронепоездом и пехотой красных. После короткой энергичной перестрелки красные отошли, позволив относительно спокойно отступить гвардейцам. «Калита» оказался в пикантной ситуации: южнее находился занятый красными Мариуполь, западнее — седлаемая ими же дорога, запас топлива и воды ограничен, положение своих войск неизвестно. Как указал Федоров по этому поводу, «Я решил, что ждать, пока нас окружат и подорвут пути с двух сторон, было бы неразумно и малодушно».

«Калита» пошел на прорыв через удерживаемую красными станцию Велико-Анадоль. Всю дорогу бепо обстреливался из стрелкового оружия, что не так безобидно, как может показаться: паровоз-то брони, напомним, на сей раз не имел. У пушки после боя за Волноваху оставалось только два снаряда, а площадка была открытой, так что проложить себе путь ее стрельбой бепо также не мог. Поезд спасался бешеным огнем пулеметов: один вытащили на крышу вагона для лучшего обзора, два других поливали все вокруг себя свинцом изнутри поезда.

Безостановочно стреляя, «Иоанн Калита» ворвался на станцию Велико-Анадоль. Там его встретили выставленной на путь вагонеткой, груженой рельсами. От удара передний скат головного вагона сошел с рельсов и заскреб по шпалам, но задний скат и остальной состав остались на путях, так что «Калита» проломился прямо через станцию, толкая перед собой постепенно разламывающийся вагон. Тормозная система была повреждена огнем. Белые сумели остановиться на подъеме в полутора верстах от станции и принялись демонтировать разбитый вагон в виду наступающих красных пеших цепей. Случившийся вблизи казачий разъезд в десяток бойцов Федоров направил совершать демонстративное движение. Казаки заставили красную пехоту ненадолго остановиться, а экипаж бепо тем временем свалил злосчастный вагон с пути и удалился с составом на станцию Еленовка. По сути, бронепоезд спас расстроенный батальон ценой потери вагона и двоих человек ранеными. Для Федорова этот бой стал лебединой песней: некоторое время спустя офицер заболел тифом и был в итоге эвакуирован в Грецию. Бой под Волновахой он описывал уже из эмиграции.

Весной 1919 года белые также впервые применили в Донбассе танки. Борис Штейфон, штабной офицер 3-й пехотной дивизии белых, писал об их использовании:

Прибывшие танки привлекли общее внимание. Придавая этому новому и грозному средству борьбы чрезвычайное значение, наше командование распределило их по фронту, направляя главный танковый удар все же со стороны нашего открытого правого фланга. Танки были приданы наиболее сильным частям и произвели действительно должный эффект. Первые красные части, заметив какие-то двигающиеся машины, не уяснили, по-видимому, их роль, но когда, несмотря на огонь, свободно преодолевая местные препятствия, танки врезались в неприятельское расположение и стали в полном смысле уничтожать красные цепи, разразилась полная паника. Весть о появлении танков быстро разнеслась среди большевистских войск и лишила их всякой сопротивляемости. Еще издали, завидя танки, большевики немедленно очищали свои позиции и поспешно отходили.

Учитывая тот ужас, какой нагнали эти машины на большевиков, многие части стали устраивать из повозок и иного рода подручного материала подобие танков и маячить издали. Маскарад имел успех и еще больше поднимал бодрый дух наших войск.

У станции Попасная произошло единоборство танка с красным бронепоездом. Это редкое и интересное состязание закончилось печально для обеих сторон. В бою участвовал тип так называемого тяжелого танка. Удачным попаданием он подбил паровоз бронепоезда, а последний, в свою очередь, повредил танк. Указанный эпизод еще более устрашил красных и внушил ужас даже неприятельским бронепоездам.

Пробивая путь этими чудовищами, наша пехота и конница быстро и без особых потерь очистила Донецкий бассейн. Войска Добровольческой армии снова заняли Юзовку, Ясиноватую, Криничную, Дебальцево.

Нужно отметить, что красным наука пошла впрок: на советской стороне начали активно разрабатывать методику борьбы с бронированными машинами. Впоследствии, например, под Каховкой белая броня окажется бессильна перед развитой противотанковой обороной красных. Однако предвидеть, насколько быстро красные смогут учиться на своих ошибках, белогвардейцы, конечно, еще не могли.

В ограниченных масштабах сторонами использовалась также авиация. Назвать ее могущественным родом оружия на тот момент, пожалуй, язык не поворачивается. Историк воздушной войны на Гражданской Марат Хайрулин описывает, например, воздушные силы алексеевцев:

Алексеевский отряд, воевавший в Донбассе, имел на вооружении своеобразную коллекцию раритетных аэропланов, обладание которой сделало бы честь любому авиационному музею. На 1 января 1919-го в нем числился «Ньюпор-23», «Альбатрос» В-II, два «Вуаполта», довольно редкий немецкий истребитель «Роланд» D-II, а также еще один «Альбатрос» неизвестной модификации с явно самодельной установкой двигателя «Фиат» в 240 л.с. Относительно последнего в архиве отряда есть любопытная телеграмма на имя инспектора авиации Добровольческой армии Кравцевича, датированная 7 апреля 1919-го: «Альбатрос-Фиат 240 сил поломан. Тяжелый мотор в воздухе стал вибрировать и при посадке отвалился от фюзеляжа». Резолюция на телеграмме: «Сдать в Донской авиапарк».

Советская авиация была более многочисленной, но имела слишком мало топлива и подготовленных кадров, чтобы оказывать серьезное влияние на ход боевых действий. Правда, красные летчики выполняли задания по разведке и даже бомбардировке белых позиций под Мариуполем, данных о серьезном уроне войскам и инфраструктуре от этих налетов у нас нет.

Красные придут — грабят, белые придут…

ражданская война принесла неисчислимые страдания не только участникам, но и всем, кому не посчастливилось оказаться на театре боевых действий. Для мирного населения период войны обернулся настоящим хождением по мукам. Экономика края быстро рухнула. Шахты и заводы пришли в запустение. Из Донбасса потянулись толпы беженцев. В условиях краха всех норм и ориентиров неизбежно было общее падение нравов. Характерный эпизод произошел в Бахмуте в 1918 году. По городу пронесся неведомо откуда взявшийся слух о бесплатной раздаче алкоголя на винном заводе. Толпы граждан собрались у складов, а обнаружив, что слух ложен, просто разломали запоры и начали поглощать спиртное явочным порядком. «Дружина», прибывшая наводить порядок, перепилась сама. Подошедшая воинская команда присоединилась к попойке, которая остановилась в итоге по прозаической причине: выпито было всё.

Каждый раз, как только в Донбасс являлись новые власти, начинались казни политических противников или просто тех, кто был сочтен таковыми. Например, в марте 1918 года в Горловке была расстреляна старуха, у которой при обыске обнаружились погоны. Не следует думать, что к таким упражнениям были склонны лишь красные. Металлург из Енакиево описывал фантасмагорические нравы в Юзовке при Май-Маевском:

Часто на первой линии висели трупы повешенных, а возле них расхаживали казаки, стрелявшие в толпу, если она превышала какую-то определенную норму. По улицам проезжали бронемашины. Рестораны с полным арсеналом развлечений работали вовсю. Свирепствовал тиф. Это был пир во время чумы.

…Помню молоденького офицера вновь созданного казачьего Астраханского полка с желтыми лампасами и погонами. Он долго сидел, ничего не говорил и все время читал какую-то книгу. Я посмотрел, что это за книга, — оказалось, «Капитал» Маркса.

Пожалуй, самый характерный портрет эпохи оставила Розалия Трегубова, обывательница из Мариуполя:

Утром ворвались в дом махновцы, с криками, с хамскими угрозами, с бранью. Главным требованием было: побольше водки, а к ней — что есть в доме. В те времена уже мало что осталось от прежнего изобилия. Но для таких «гостей» ставили на стол последнее, чтобы пришельцев ублажить. Отца моего они называли «хозяин» и требовали, чтобы он пил наравне с ними. Отец мой был не робкого десятка. Он потчевал незваных гостей, пил наравне с ними, пока те, перепившись, сваливались под стол. Через несколько часов «вояки», уходя, благодарили за прием и оставили у нас одного постояльца, махновского идеолога, по имени Николай. Он заявил, что будет охранять нашу семью от грабежей и посягательств своих единомышленников. Но ровно через три дня ночью поднялась стрельба, топот копыт, скрип тачанок, и махновцы исчезли, как сдутые ветром воробьи. Исчез и наш телохранитель Николай. В город вошли части Красной Армии. Потребовали контрибуцию: белье для красноармейцев, продукты, назначив срок сдачи и расправу за неисполнение. Собрали все, что было. Сдали. Стало голодно, холодно, тревожно, темно (электрического света не было, сидели при коптилке). Но мы, подростки, не воспринимали все происходящее как катастрофу. Мы не мыслили, что это надолго и что события, очевидцами которых мы стали, — события исторического значения.

Сидя вечерами в темноте, мои братья, кое-кто из их друзей, нашедших приют в нашей семье (тогда многие семьи были разрознены), я и мои двоюродные сестры организовали домашний оркестр и каждый вечер играли и развлекались (вернее, отвлекались) музыкой. Оркестр был струнный: гитара, две мандолины, балалайка, скрипка и фортепьяно. Играли в полутьме.

Вскоре части Красной Армии под натиском банд Махно снова вынуждены были покинуть город. И к нашему удивлению, к нам заявился наш «телохранитель» махновец Николай. Он, оказывается, влюбился в нашу горничную Анюту, и его влекло в наш дом светлое чувство, свойственное, оказывается, и грабителям, и бандитам. На этот раз махновцы держались дольше — 10–12 дней. И когда к нам врывались их представители для конфискации то швейной машины, то пианино, Николай ничего не разрешал трогать и кричал: «Машинка приданое моей Анюты, а на „пианине“ мне каждый день играет гимназист». При этом требовал: «А ну-ка, сыграй мне „Яблочко“». И когда брат садился за пианино и играл, он начинал петь и пританцовывать, отбивая сапогами. Но, увы, и эта «власть тьмы» кончилась бегством с перестрелкой, топотом и вновь наступающей глухой тишиной.

И вот однажды после всех передряг последних нескольких лет в город вошли войска белой армии во главе с казачьим полком. По инерции притаились все: рабочие, сочувствующие, особенно евреи. Белогвардейцы не жаловали последних. Не избежали репрессий отдельные лица. Прочесывались рабочие кварталы. По наветам лиц, настроенных контрреволюционно, арестовывались и исчезали люди. Боялись всех: друг друга, казаков в их черных бурках с шашками и плетками. Но в городе было жуткое затишье, творились непредсказуемые действия новой власти. К нам на постой направили двух офицеров. Они были изысканно вежливы, так как являли собой представителей дворян-аристократов. И, как выяснилось, один из них был граф Толстой, племянник Л.Н. Толстого. Присутствие этих офицеров в нашем доме защищало нас от отдельных случаев репрессий в отношении евреев. Обхождение постояльцев не оставляло желать лучшего.