Ранее:
Шведский флот, ушедший в ноябре 1788 года в Карлскрону, принес туда и эпидемию брюшного тифа. Люди умирали пачками, шведская медицинская служба не могла справиться с болезнью. Именно поэтому в новом, 1789 году шведы не смогли выйти в море ни в марте, ни в апреле, ни в мае. Боевые действия начались лишь в июне-июле, но прежде чем остановиться на них, нам никак не обойти вопрос Великой Французской Революции, ибо это событие оказало сильнейшее влияние как на политические расклады вокруг Крыма, так и на общее течение событий.
Кризис в прекрасной Франции назревал давно. Четкая вертикаль власти, выстроенная Ришелье и Людовиком XIV, к концу XVIII века настоятельно требовала модернизации. Не будем ударяться в марксистские теории смены феодализма капитализмом и тому подобные вещи, а остановимся лишь на двух основных проблемах, которые и вызвали в конечном итоге этот взрыв. Людям, которые наблюдали российские 90-е или украинский кризис, эти проблемы могут показаться знакомыми.
Итак, что же случилось? Как мы помним, в 1785 году Питт-младший заключил с Францией торговый договор. Согласно статьям этого договора, граница между обеими странами становилась не более чем условностью, таможенные тарифы были либо отменены, либо сделаны чисто символическими, были провозглашены принципы свободной торговли. Соответственно, во Францию хлынула волна более дешевых английских товаров, которые:
а) выкачивали из Франции золото и серебро в Англию;
б) убивали на корню более дорогое французское производство;
в) заставили предпринимателей вкладывать свои деньги в британское производство и банки, поскольку в тамошних банках процентная ставка была выше, а английское производство было более конкурентоспособным, то есть обещало больше прибыли.
Вам ничего это не напоминает? Да, да, это тот самый развал СССР! Именно так он начинался!
Добавим сюда голод 1785 года, когда во Франции фуражное зерно пустили на муку для голодающих. Естественно, в 1786 году начался массовый падеж скота, поскольку кормить его было нечем. 1787 год — недород шелковых коконов в Лионе. И шелкопрядильная промышленность Франции встала. Естественно, ее сразу же заместила английская колониальная шелковая промышленность (индийская). 1788 год — град в июле уничтожил очень большую часть пшеницы. Цены на продовольствие поднялись.
Ну и не забудем добавить — Франция вышла из Войны за независимость с громадным дефицитом бюджета. Ее внешние долги оценивались в 1.5 миллиарда ливров (300 млн долларов или 60 млн фунтов). Доходы королевства составляли 505 млн ливров, расходы — 525 млн, из них почти половина — это выплата по государственному долгу (205 млн ливров)({{1}}). Что касается США — там национальный долг составлял 43 млн долларов, да еще долги отдельных штатов в сумме 20 млн долларов (то есть совокупно 63 млн долларов, или 315 млн ливров). Львиная доля этих денег была предоставлена Францией молодой республике в качестве кредитов и ссуд под низкие проценты, причем очень часто — как средства частных инвесторов, через подставные фирмы и сделки компаний-однодневок. Но вот проблема — у США совершенно не было наличности. Франция пошла на уступки, и до 1787 года никаких платежей произведено не было.
Ну а теперь стандартная бухгалтерия: Франция в 1783-1788 годах должна была обслуживать государственный долг, платить англичанам (опосредованно, через своих заводчиков и предпринимателей) за товары, пользующиеся спросом, выплачивать компенсации сельхозпроизводителям и коммерсантам во время голода и недорода. И всё это пришлось на промежуток с 1785 по 1789 год.
А что же с доходами? А они резко упали. Потому что промышленность загибается, село не производит прибавочного продукта (себя бы прокормить), а страны, получившие от Франции кредиты, расплачиваться не торопятся.
И вот за эти три года наличность из славного королевства Франция оказалась выметена подчистую. Поскольку билеты казначейства не обеспечивались серебром и золотом, началась инфляция. Поскольку ливр начал обесцениваться, все французские товары англичане и голландцы скупили по дешевке, но это не привело к возрождению французской промышленности, ибо вырученные деньги были потрачены… преимущественно на закупку английских и голландских товаров.
Клятва в зале для игры в мяч
И в результате — совершенно предсказуемо! — наступил дефицит бюджета. Совершенно не было наличности.
С другой стороны, отдельно отличились контролеры финансов. Нет, с Тюрго и Неккером Франции реально повезло, но вот остальные… Чего только стоит барон де Бретейль, пробывший контролером финансов ровно 3 (прописью — три!) дня, с 13 по 16 июля 1789 года, и при этом успевший последние оставшиеся в казне 675 тысяч ливров выписать… правильно! — к себе в зарплату! Прекрасный, неподкупный человек, истинный финансист!
Но и этого было недостаточно для создания революционной ситуации. Если экономические проблемы послужили взрывчатым веществом, то детонатором были — безусловно! — французские просветители. По сути — мелкая безработная интеллигенция, люди творческих профессий, решившие завоевать умы людей своими теориями.
Не будем идеализировать французский правящий класс, он действительно к этому времени изрядно прогнил, социальные лифты не работали совершенно. Но не понимать, что кучка адвокатов, неудавшихся кюре, прогоревших мелких торговцев хочет прийти к власти, чтобы не набить свои карманы и самому стать правящим классом, а только облагодетельствовать народ и гордо удалиться восвояси — это верх глупости и наивности.
Я совершенно согласен с протоиереем Тимофеем Ивановичем Буткевичем, который писал, что «тот же Жан-Жак Руссо подготовил революцию во Франции еще в большей степени, чем граф Л. Н. Толстой оказал содействие появлению революционного движения в России». Ему, кстати, вторит и создатель революционной французской армии Лазар Карно:
Мысль порождает факт. Это до того очевидно, что почти возможно определить в событии 1789 года долю участия каждого из великих мыслителей предыдущей эпохи. Влияние двух из них преимущественно проявляется самым ярким образом. Нельзя было сказать ничего более справедливого, чем то, что выражено в ироническом припеве народной песни, где говорится по поводу французской революции: C’est la faute de Voltaire, c’est la faute de Rousseau!» (т. е., это — вина Вольтера, это — вина Руссо!). Сочинения этих двух писателей были евангелием для поколения, совершившего революцию.
Возьмите, к примеру, английскую (Гоббса) и французскую (Руссо) теории общественного договора. У Гоббса в догосударственном обществе люди руководствуются своими шкурными, личными интересами, и в результате идет война «всех против всех». То есть каждый человек имеет свои интересы и резоны, и не готов себя в них ограничивать. И в результате получается Дикий Запад, где надежда только на себя и верный револьвер.
А вот у Руссо люди в таком догосударственном обществе равны и счастливы.
А может и правда были такие общества? Да, были. Нечто подобное можно было наблюдать в донском и запорожском казачестве, и в Береговом Братстве Карибского моря. Только вот проблема — назвать эти сообщества «свободных людей» социально направленными и счастливыми не получается от слова «совсем». Ведь вроде бы там есть относительное равенство, правит собрание или вече, каждый получает по заслугам, правда? Только эти общества не создали ничего! Более того, они даже внутри себя не создали строгой государственности. Они оказались нежизнеспособны перед гораздо более «недемократичными» соседями.
Практика показала, что такие социумы создаются в криминальном мире, да и то очень скоро необходимость заставляет даже преступные группы соорудить определенную вертикаль власти, подчинения, разделения обязанностей, и это логично, понятно, нормально. Это закон выживания любого общества.
Именно поэтому все рассказы Руссо об общественной воле («Я утверждаю, следовательно, что суверенитет, который есть только осуществление общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, который есть не что иное, как коллективное существо, может быть представляем только самим собою. Передаваться может власть, но никак не воля») или о мифическом народном суверенитете были обычными философическими умствованиями человека, плохо разбирающегося в социологии.
Он не понимал, что власть большинства в принципе невозможна. И демократия — есть власть народных представителей, а не власть народа. Именно своим представителям народ в демократии делегирует свои полномочия, и даже им бывает тяжело договориться между собой.
То, что писал Руссо про общественный плебисцит, больше всего напоминает государственную систему управления в Речи Посполитой, от которой философ был без ума. Правда, закончилась эта любовь к Польше в 1788 году, когда приехавший в Париж шляхтич Вяжич украл у Руссо шкатулку с 20 тысячами ливров. Сначала думали на лакея, его даже выпороли, но потом узнали истинного виновника кражи. С тех пор Руссо как-то охладел к Польше и ее представителям.
Польский сейм — пример крайней формы дворянской демократии
Как бы ни был смешон этот случай, он показал, что философические мечтания не имеют ничего общего с суровой реальностью. «Десять заповедей» — это не спущенные с неба законы, это просто обычные правила жизни в обществе. Ибо если не выполняется, к примеру, заповедь «не убий» — она ведь не выполняется в обе стороны. Точно так же, как и «не укради», «не прелюбодействуй» и т. д. Вы представляете, как жить в конгломерате людей, где тебя совершенно свободно могут убить, ограбить или изнасиловать?
Такие антиобщества существуют: в тюрьмах и на зонах. Где если тебя зажали в углу и пытаются изнасиловать, а ты против, все решается вполне по Руссо — всеобщим плебисцитом. Нет, ты, конечно, предлагаешь обсудить этот вопрос и найти компромисс. Только душевая тюрьмы — это не место для дискуссий. Ну не хочешь ты, а другие-то хотят. И каждый имеет ровно один голос, все по-честному. Настоящая, народная демократия.
Что получилось во Франции в 1789 году? Совершенно неудачная работа правительства, экономический кризис, неурожай, рост цен и идеи просветителей — все это совпало одновременно.
И король, чтобы найти выход из сложившейся ситуации, 5 мая 1789 года созывает Генеральные Штаты, чтобы найти выход из кризиса. До 12 июня заседающие в Генеральных Штатах три сословия не могут прийти к компромиссу, а 9 июля представители третьего сословия провозглашают Национальное собрание. Король стягивает войска к пригородам Парижа, и становится понятно, что вот-вот в стране начнется гражданская война.
Таким образом, к лету Франция фактически выпадает из большой политики.
Для России это, конечно, было ударом, ибо Франция была важным игроком в Четвертном союзе. Однако и Пруссия с Англией постепенно переориентируются на Францию, поскольку там есть что делить, и страна слабеет день ото дня. 13 июля происходит взятие Бастилии, 4 августа Франция становится конституционной монархией. А 13 августа Пруссия, Англия и Голландия заключают Тройственный Альянс. Официально декларируется цель — против растущей «российской угрозы», однако по конфигурации ясно — это союз против Франции. Таким образом, стало понятно, что войну со Швецией и Турцией мы можем закончить самостоятельно, без вмешательства других держав.
Ну а теперь давайте вернемся к действиям на море. Герцог Карл Зюдерманландский только 28 июня 1789 года объявил о готовности выйти из Карлскроны. Он поднял флаг на 74-пушечном «Густаве III», но на чистую воду вышел лишь 8 июля, когда ветер сменился на попутный. Однако выйдя из узостей, герцог повернул… на запад и задрейфовал у бухты Кёге (датский остров Зеландия), где находился до 24 июля. Позже Зюдерманладский говорил, что выбор позиции был обусловлен попыткой перехвата русской Копенгагенской эскадры Козлянинова (сменившего Фондезина) — 11 кораблей, 3 фрегата и 3 катера.
Что касается русского флота — он спешно вооружался. 2 июля Чичагов был усилен отрядом контр-адмирала Спиридова и вышел в море на соединение с Копенгагенской эскадрой. Русские имели 20 линейных кораблей — три 100-пушечных («Двенадцать апостолов», «Ростислав», «Владимир»), девять 74-пушечных («Всеслав», «Мстислав», «Св. Елена», «Кир Иоанн», «Св. Петр», «Ярослав», «Иезекиль», «Принц Густав», «Победослав»), восемь 66-пушечных («Память Евстафия», «Болеслав», «Святослав», «Дерись», «Вышеслав» и «Виктор», «Родислав», «Изяслав»), шесть фрегатов («Прямислав», «Подражислав», «Брячислав», «Мстиславец», «Слава» и «Надежда Благополучия»), 2 бомбардирских корабля («Победитель», «Страшный»), 2 катера, 3 транспорта и 2 госпитальных судна.
Шведам нужно было попытаться перехватить Чичагова на выходе из Финского залива. Разбей они Балтийский флот — и путь на Петербург оказался бы открыт, никакая Копенгагенская эскадра не могла бы этому воспрепятствовать. Кроме того, давая бой в Финском заливе, они помогали своей армии в Финляндии и шведскому гребному (тогда его еще называли — армейскому) флоту, который мог бы действовать более эффективно под прикрытием линейных кораблей. Почему герцог Карл избрал тактику «напуганных», заведомо отдавая инициативу противнику, остается только гадать.
Шведский флот в Стокгольме
25 июля шведский фрегат «Минерва» обнаружил русскую эскадру у острова Готланд (недалеко от собственно шведского побережья, к югу от Стокгольма). Герцог сразу же приказал поднять все паруса и выстроить линию баталии. 26 июля в 50 милях к юго-востоку от острова Эланд оба флота встретились.
Шведы шли в следующем порядке:
Всего 21 линейный корабль и 7 фрегатов.
Шведы начали спускаться на русских, стараясь держать линию. По замыслу принца Карла (как он потом писал в своей объяснительной королю), его флот должен был пройти по касательной и обогнуть русский арьергард, чтобы поставить противника в два огня. Однако то ли из-за ошибки командира авангарда Лилльехорна, то ли из-за нераспорядительности самого герцога, его авангард стал выравнивать линию в 800 футах от русских и начал бой в параллельных линиях на довольно большой дистанции. Перестрелка эта длилась полтора часа — с 14.00 до 15.30, при этом Карл отчаянно сигнализировал Лилльехорну о сближении с противником, но тот никак не реагировал на приказы.
Потеряв надежду на авангард, Карл вместе с центром и арьергардом пошел на сближение, но попал под сильный огонь русских 100-пушечников и вел бой 19 кораблями и фрегатами против 17 русских кораблей. Попытка прорезать русскую линию за кормой флагмана Чичагова — 108-пушечного «Ростислава» — удачи не принесла, огонь русских оказался настолько сильным, что шведы были вынуждены отвернуть.
Тем временем шведский авангард вырвался вперед, но не повернул оверштаг, продолжая переть прямо, как танк. Центру и арьергарду пришлось последовать за ним и постепенно шведский флот вышел из боя.
Эландское сражение, 1789 год
Герцог Карл отошел к Стокгольму, намереваясь по ситуации либо перехватить Козлянинова, либо идти в Финский залив, чтобы дать еще один бой Чичагову. Однако этим самым шведы просто самоустранились с поля боя. Козлянинов вышел из Копенгагена 29 июля и 2 августа успешно соединился с Чичаговым у острова Бронхольм. Шведы появились у Бронхольма только 8 августа, когда русская эскадра уже ушла. Узнав, что русский флот направился в Ревель, герцог Карл повел свои корабли в Карлскрону, и на этом морская кампания 1789 года была завершена.
Русские смогли объединить между собой Ревельскую, Кронштадтскую и Копенгагенскую эскадры, а шведский флот не смог этому помешать. Гораздо больше вопросов к Чичагову. После объединения эскадр русские могли господствовать на Балтике. Почему русский флот не пошел блокировать Карлскрону или не вышел к Свеаборгу и Гельсингфорсу, чтобы поддержать армию и наш гребной флот — большой вопрос.
Что касается нашей армии в Финляндии, то ей была поставлена цель во взаимодействии с русским гребным флотом начать наступление вдоль берега, изгнать шведов оттуда и перевести боевые действия на территорию Швеции. План этот отличался завидным оптимизмом. Дело в том, что шведы готовились к войне заранее, они создали сильный армейский флот — 28 галер, 27 эспингаров (не поднимающиеся на борт вспомогательные суда), 30 канонерских лодок, 3 королевские яхты, финская эскадра — 1 гемам (гребной фрегат), 8 турумов (больших шебек), 3 удема (шебеки, орудия которых могли передвигаться на любой борт), 4 поямы (гребных шхун), 8 мортирных баркасов, 15 канонерских баркасов, 40 канонерских лодок — всего до 150 судов.
У русских на начало войны было всего 3 полугалеры. Зимой 1788-1789 годов было развернуто масштабное строительство — планировали спустить на воду до 150 галер и до 200 шлюпок. В Петербург созвали лучших специалистов по гребному флоту — явились принц Нассау-Зиген и капитан I ранга Слизов. В мае 1789 года командование гребной флотилией принял Нассау-Зиген, хорошо зарекомендовавший себя в подобных боях с турками.
С одной стороны, этот выбор оказался удачным. Нассау-Зиген обладал личной храбростью и умел увлечь других своим примером. Но принц был слишком горяч, ему не хватало фундаментальных знаний, и иногда — простецкой сермяжной логики.
Армия пошла к северу от озера Сайма, чтобы прижать шведов к берегу, а шведская армия, в свою очередь, начала наступление на юге, угрожая Фридрихсгаму и Выборгу. Шведам сильно помогал их гребной флот, обеспечивая коммуникации и мобильность. 23 июня армейский флот (62 корабля, 24 транспорта) подошел к Фридриксгаму, а с суши к нему приближалась неприятельская армия. В этих условиях Нассау-Зиген вывел в море 72 галеры, подошел на выручку и вынудил отступить шведов.
А 13 августа началось первое Рончесальмское сражение. Началось из-за ошибки Нассау не в нашу пользу. Вырвавшийся вперед отряд галер генерал-майора Балле, войдя на рейд между островами Муссала и Кутцало, завязал бой, отвлекая на себя значительную часть сил противника, чтобы обеспечить прорыв основных сил. Нассау без разведки пошел вглубь Рончесальмской бухты. Из книги Александра Чернышева «Великие сражения русского парусного флота»:
Однако посланный первым отряд галер и канонерских лодок под командой графа Ю. де Литта, подойдя к Королевским Воротам, нашел их прегражденными затопленными судами. Не произведя заблаговременной разведки, К. Нассау-Зиген поставил под угрозу поражения отряд И.П. Балле. Поиски проходов между островками оказались безрезультатными: все они были заграждены. Тогда для выручки отряда Балле было решено очистить проход, и личный состав с судов Ю. де Литта — матросы, солдаты, офицеры — по грудь в воде топорами, ломами, вручную, с невероятной энергией, под огнем шведских плавучих батарей, поставленных для обороны прохода, стал растаскивать борта и днища затопленных судов. Эта работа продолжалась свыше трех часов, и в тот момент, когда изнемогших в 5-часовом бою под веслами отряд И.П. Балле, израсходовав почти все снаряды и потеряв взятыми в плен два совершенно избытых корабля — пакетбот «Поспешный» и бомбардирский корабль «Перун», — вынужден был начать отступление, на рейд, наконец, с громовым «ура» ворвались суда графа Ю. де Литта, а за ними остальные силы гребного флота. Положение резко изменилось. Едва эскадра К. Нассау-Зигена прорвалась на рейд, как победа наша сделалась несомненной. Несмотря на упорное сопротивление, шведы были приведены в полное расстройство. Захваченные пакетбот и бомбардирский корабль были отбиты.
В темноте и дыму отчаянная битва ядрами, картечью, книпелями, даже ружейным огнем продолжалась до 2 часов ночи. Разбитые шведы отступили по направлению к Ловизе, долго и упорно преследуемые нашими галерами и канонерскими лодками. Когда исход сражения уже был очевиден, король приказал сжечь более 30 транспортов, осуществлявших до того снабжение шведской армии и стоявших на мелком рейде, ближе к устьям Кюмени. Во время боя шведы потеряли 3 канонерские лодки потопленными и взятыми в плен, гребной фрегат «Аф-Тролле», 5 больших судов, 1 галеру, 1 канонерскую лодку и 2 госпитальных судна. В числе пленных было 45 офицеров и более 1200 нижних чинов. Наша потеря заключалась в одной галере и канонерской лодке, погибших от взрыва, и 58 офицерах и тысяче нижних чинов убитых и раненых.
Важным результатом победы явилось обнажение после бегства шведской флотилии правого фланга шведской армии у Кюмени.
К. Нассау-Зиген предлагал главнокомандующему армией В.П. Мусину-Пушкину сильным десантом, высаженным в тылу неприятеля, отрезать королю отступление, а нашей армией, атаковав в это же время шведов с фронта, заставить их сложить оружие. Но шведский король, узнав о намерении Нассау-Зигена, наиболее удобные для высадки десанта пункты защитил батареями и поспешил отступить к Ловизе, преследуемый нашими войсками.
Этим сражением закончилась кампания 1789 года. Успеха не добилась ни одна из сторон.
На юге же русские и австрийцы пытались зажать два турецких 30-тысячных корпуса в клещи на Дунае. Потемкин действовал медленно, лишь 20 августа он подошел к Бендерам. Чуть ранее Суворов (25 тысяч человек) эпичнейшим марш-броском (40 верст за 26 часов) пришел на помощь австрийскому принцу Кобургскому (18 тысяч человек) и при поддержке артиллерии разгромил корпус Осман-паши у Фокшан. В том же стиле была разгромлена и 100-тысячная армия Великого Визиря Юсуф-паши, столь насолившего австрийцам в 1788 году.
Суворов, имея 25 тысяч человек, воспользовался большой растянутостью турецких войск и коммуникаций и бил армию османов по частям, так, что турки не успевали приходить друг другу на помощь. Сначала у Тыргу-Курли была разгромлена 15-тысячная турецкая конница, потом последовал удар по Крунгу-Мейлор, где удар пришелся на главные силы в 30 тысяч человек, ну а далее была атака артиллерии и оставшихся войск у переправы Маринешти, где турки обратились в совершеннейшее бегство.
Карта сражения при Рымнике
Выдержка из рапорта Суворова:
Во время баталии верховный визирь особою своею под лесом Крынгу-Мейлор обретался. Когда оттуда изгнали его войско, поехал он на Рымницкий лагерь и, останавливаясь неоднократно, при молитве возвышал коран и увещевал им бегущих сражение обновить, но они его слушать не хотели, отвечая, что стоять не могут. По прибытии его в лагерь учинил он на своих выстрелов пушечных до 10 без успеха и после того поспешно отъехал по браиловской дороге.
Неприятеля на месте убито более 5 000, знаки победы: 100 знамен, мортир 6, пушек осадных 7, полевых и не ниже 3-фунтовых 67, с их ящиками и аммуничными фурами, несколько тысяч повозок с припасами и вещьми, множество лошадей, буйволов, верблюдов, мулов и иной разной добычи и от трех лагерей палатки.
Армия турецкая бежала до речки Бузео, достигши оной, в разлитии ея, великий визирь с передовыми переехал мост на правый берег и его поднял. Турецкая конница от трепета бросилась вплавь и тысячьми тонула; оставшая на левом берегу конница и пехота разсеялись во все стороны без остатку, ушедшие обозы с вещьми, припасами и под ними скотом разграблены волоскими поселянами. На сем берегу лежало множество раненых, умерших и умирающих. Визири ныне в Браилове; смерть пожрала из армии его 10 000 человек.
Наш урон простирается убитых всего 45 человек, ранено тяжело 29, легко 104 человека. Цесарский урон не многим превосходнее нашего.
Юсуф-паша увел за Дунай остатки своего измученного войска — 15 тысяч человек, без артиллерии, голодных, оборванных. Результатом Рымника явилось почти полное исчезновение османской кавалерии. Суворов за это сражение получил титул графа Рымникского и стал графом Священной Римской Империи. По сути этим боем была выиграна борьба за Молдавию, турки откатились к Браилову и Шумле.
Однако и северная, и южная война продолжались. На западных границах было неспокойно, все больше и больше беспокоила Польша, и «аннексированный Крым» нам вспоминали все кому не лень.
Более того, чуть позже русские победы вызвали масштабный кризис в отношениях с Англией и Пруссией. Поэтому новые дипломатические и военные баталии были еще впереди.
Далее: «Крымский вопрос» императрицы Екатерины II: Балтийский гамбит
[[1]] Nervo, baron de. «Les finances française» -. Paris, 1863. T.2. P.178-179.[[1]]
