«Командир, не могущий разглядеть сигналы, всегда прав, если поставит свой корабль борт о борт с неприятельским судном» — Нельсон

Бейрут окутался дымом. Корабельная артиллерия прямой наводкой била по береговым укреплениям, а к пляжам уже стремились десантные суда с морскими пехотинцами на борту. Где-то рвались боеприпасы. Еще недавно мало кто мог предположить, что русские хотя бы сунут нос в Средиземное море. Военные аналитики и государственные деятели считали, что русский флот не слишком силен и способен сколько-нибудь серьезно действовать только в своих внутренних водах. Теперь же реальность била из всех стволов: водное пространство от берегов Египта до Дарданелл находилось во власти пришедшей с севера эскадры.

Это не сюжет технотриллера Тома Клэнси. В эпоху Екатерины Великой русский флот действительно сумел взять под контроль Средиземное море и основательно перетряхнуть представления о мировом балансе морских сил. Самая блестящая глава в истории Балтийского флота: Архипелагская экспедиция.

Враг моего врага

есь XVIII век прошел в борьбе между европейскими империями. Старый Свет сражался за Новый Свет, колонии в Азии, влияние на континенте. В этой грандиозной партии со множеством игроков составлялись ситуативные и часто неожиданные альянсы. У игроков большой игры были постоянные интересы, но не было постоянных союзников.

Россия Екатерины II продолжала наступать на юг. Естественным противником страны при этом становилась Турция. При этом русские одновременно разрешали спорные вопросы, связанные с Польшей (и разрешили в итоге, устранив ее из географии). Приходилось также иметь в виду угрозу со стороны Швеции, желающей взять реванш за успехи Петра. Не менее прихотливые задачи стояли перед каждой европейской державой, и Екатерина могла лавировать между другими державами с их противоречивыми интересами. В турецком вопросе императрица сыграла на противостоянии Британии и Франции. Французы имели обширные торговые и политические интересы в турецких владениях (и в Польше), поэтому рассчитывали сохранить ценного союзника на плаву и ограничить русское влияние в Речи Посполитой. Однако это же обстоятельство толкнуло Россию в объятия Англии. Союз с Британией принес русским множество выгод, как дипломатических (вплоть до угрозы Франции войной в случае враждебных действий против России), так и в смысле военно-технического сотрудничества: англичане содействовали модернизации нашего флота, а на русскую службу перешло множество британских морских офицеров.

Турция не собиралась сложа руки наблюдать за ростом русской угрозы. Администрация Екатерины намеревалась разрешать проблемы последовательно: сначала раздел Польши, затем поворот на юг. Однако Высокая Порта чувствовала, куда дует ветер, и, надеясь заставить русских драться на два фронта, сама при поддержке Франции инициировала войну в 1768 году, воспользовавшись в качестве casus belli пограничным инцидентом между турками и казаками. События развивались быстро: 25 ноября русского посла вызвали к великому визирю, вручили ультиматум с требованием отказаться от вмешательства в польские дела, и здесь же после отказа арестовали. После этого демарша мирный выход из кризиса стал невозможен.

Сухопутная часть этого конфликта широко известна. Генерал Румянцев заставил османов уважать русское оружие, основные силы турецкой армии полегли в сражениях при Ларге и Кагуле. А пока армии маневрировали в молдавских степях, русский флот на Балтике поднял паруса и отправился в далекую экспедицию.

Дубовый кулак

еренесемся на несколько лет назад. Летом 1764 года из Кронштадта вышел фрегат «Надежда Благополучия». Это был новейший корабль, построенный буквально за пару месяцев до того по официальному прошению тульского купца Владимирова — специально для торговли на Средиземном море. Однако фрегат, хотя над ним и реял торговый флаг, а в трюме лежала партия товара, нес мощный для негоцианта набор в 34 орудия, а команду «купца» составили офицеры и матросы Балтийского флота. Не нужно гадать: действительной миссией «Надежды Благополучия» стала не столько торговля, сколько разведка. Инструкция, данная капитану Плещееву адмиралтейством, не оставляет сомнений:

Где будут при портах или случится приставать к каким берегам и островам жилым или пустым, сколько возможно стараться ему описывать обстоятельно и сочинять планы, но оное описание делать с осторожностию, чтоб на себя какого подозрения никому не подать; накрепко ж наблюдать при входах в порты положения мест и портов, флюкса и рефлюкса, и возвышение воды где насколько фут бывает, а промеры глубины при какой воде примечать…

Многие офицеры «Надежды», включая самого капитана Федора Плещеева, уже имели опыт гидрографической и картографической деятельности. Позже значительная часть линейных кораблей военной экспедиции получит хотя бы одного офицера, имеющего опыт плавания в Средиземном море. Сам капитан фрегата впоследствии погибнет при Хиосе.

Фрегат провел на Средиземноморье значительное время, причем полгода заняла стоянка в Ливорно. Шаг не слишком выгодный с точки зрения коммерции, но важный для натурных испытаний местными водами. По возвращении «Надежду» буквально по доске разобрали с тем, чтобы определить воздействие средиземноморских вод на живучесть корабля, и сделали практические выводы насчет модернизации конструкции, которые очень пригодились в чужом море.

А в Лондоне тем временем работал русский посол и вице-президент Адмиралтейской коллегии Иван Чернышев. Его задачу составляла покупка европейских карт Средиземного моря.

До войны оставалось еще несколько лет, а русские уже вовсю вели разведку будущего театра военных действий.

В России одним из основных «лоббистов» средиземноморской экспедиции стал знаменитый фаворит Екатерины Алексей Орлов. План предусматривал захват баз прямо на месте, разгром турецкого флота и воспрещение торговли в Леванте. Кроме собственных сил русские рассчитывали, что при появлении русского флота заполыхают Балканы.

Эта надежда имела все основания: в Османской империи уже существовали области, номинально подконтрольные султану, но на деле управляемые местными «полевыми командирами».

Поход возглавил сам Алексей Орлов. В морском деле «Алехан» не понимал ничего, однако он скорее представлял Екатерину, чем занимался текущим руководством эскадрой. В чужих водах предстояло выполнять море работы политического и дипломатического свойства, и Орлов с его кипучей энергией и готовностью к смелым решениям выглядел прекрасной кандидатурой на роль главнокомандующего. Непосредственно командовал флотом вице-адмирал Григорий Спиридов. Этот морской волк ходил по морям уже сорок лет, а на службу попал пятнадцатилетним гардемарином. Хотя ему до сих пор не приходилось участвовать в крупных морских сражениях, Спиридов руководил ранее самыми разными кораблями и эскадрами, и имел военный опыт.

Правда, русских неизбежно ожидали трудности. Мало кто из моряков до того бывал в сражениях и дальних морских переходах. Техническое состояние кораблей оставляло желать лучшего. Позднее Орлов ерничал в письмах («Чудо, матушка! Эскадра хуже нашей нашлась!»), но тогда ему и Спиридову оказалось не до смеха. С другой стороны, морскому офицеру этот поход обещал отличный шанс проявить себя в решительном деле, поэтому от желающих нашлось даже в избытке.

Орлов вперед эскадры выехал в Ливорно и ожидал сбора кораблей там. В июле 1769-го Спиридов с первым отрядом отправился в путь. Проблемы у флота начались уже в походе.

В море вышли семь линейных кораблей. Один из них, «Святослав», вскоре вернулся домой, обнаружив течь. Позднее Спиридов самовольно присоединил к себе встреченный дорогой «Ростислав», но замена оказалась неравноценная. В Копенгагене на кораблях уже имелось триста больных, и вместо них широким жестом наняли 800 датских матросов. Обнаруживались всё новые течи, экипажи болели, и в результате на Балеарских островах к началу следующего года собралось всего четыре линейных корабля, фрегат (как раз «Надежда Благополучия») и два маленьких пинка. Правда, следом за Спиридовым шел отряд английского адмирала русской службы Джона Элфинстона с тремя линкорами, фрегатами и транспортами, так авангард мог не слишком опасаться превосходящих сил противника. Еще один караван ушел в Средиземное море в июне 1770 года, но он присоединился к основным силам заметно позже.

Екатерину раздражало медленное движение эскадр, но следовало учитывать сложность предприятия — хорошо уже то, что корабли добрались до цели без по-настоящему серьезных потерь. Отставшие почти без исключения догнали ушедших вперед.

18 февраля 1770 года русские прибыли к бухте Витуло. Это гавань на юге Пелопоннеса, принадлежавшего тогда, как и вся Греция, турецкой империи. Почему сюда? Орлов полагал, что в этих краях проще всего зажечь греческое восстание, благо контакты с местными жителями он уже наладил. Итак, несколько тысяч моряков оказались на задворках враждебной империи. За спиной оставались только тысячи миль морской воды, впереди ждал враг и малознакомая, сложная, усыпанная островами акватория. Жутковатое положение. Однако Орлов видел не только огромный риск, но и великолепную площадку для операций, на которой есть где развернуться. Перед эскадрой лежало Средиземное море — море возможностей.

Не считать, а..!

а берегу русские принялись возводить базу флота. Часть кораблей ушла в рейды, моряки строили на берегу батареи и галеры для операций у берегов, а капитан Барков с отрядом в 600 человек углубился на территорию Греции и стал присоединять восстающих повсеместно жителей. К флоту в это время подходили небольшие греческие корабли. Разнообразная публика: контрабандисты, пираты, просто селяне, увидевшие шанс продвинуться по социальной лестнице и вволю пострелять по туркам. Барков с отрядом несколько более чем в тысячу человек (примерно пополам русских и греков) разогнал маленькую турецкую армию в этом районе и захватил городок Миситрию, с трудом и не сразу отбив мирных турок и пленных от разъяренных греков. Победа доставила Баркову такую славу, что его отряд быстро разросся уже до восьми тысяч бойцов. Правда, качество ополчения оставляло желать лучшего: при бесспорной храбрости греческие повстанцы не имели никакого представления о дисциплине.

Спиридов в это время устраивался на побережье всерьез и надолго. Следующей целью стала крепость Наварино, которая и пала к 10 апреля после того, как ее атаковали корабли с моря и десант с суши. К слову, командовал наваринским десантом Иван Ганнибал, сын знаменитого Абрама. Наварино впервые вошла в русскую военную историю (см. нашу статью о том, что произошло у Наварина позднее), а Спиридов организовал в этом порту временную базу.

Остаться в Наварино надолго русские, конечно, не могли. Эскадра почти не имела свободных сил для боев на суше, а греческие повстанцы не смогли бы в случае чего противостоять турецкой регулярной армии. Перепуганные османы начали стягивать к Пелопоннесу войска, а на море появился турецкий флот.

Орлов разговаривает с местными жителями

 

Решение Спиридова естественно: атаковать. Он располагал внушительной эскадрой — шесть линейных кораблей, два фрегата, бомбардирский корабль, пакетбот, 3 пинка и транспорты. Еще три линкора («Саратов», «Не тронь меня» и отставший ранее «Святослав») и два фрегата подходили к греческим берегам под началом англичанина русской службы Джона Элфинстона. Элфинстон был неординарным человеком и предприимчивым адмиралом, всегда охочим до морского сражения. Только причалив, он узнал от греков о том, что поблизости ходят турецкие корабли, и тут же отправился их ловить. Дальнейшее прекрасно характеризует и склад личности, и боевой почерк адмирала:

Узрев неприятеля подле острова Спецо после полуденной склянки, господин контр-адмирал велел бить в барабаны и поднять стенговые флаги, особливо помянув синий, сиречь авангардный. Изготовишася к бою, стали склоняться на N, дабы обрезать нос неприятельской линии. Командир корабля почтительно напомнил господину контр-адмиралу, что неприятеля супротив нас втрое и как бы не вышло конфузии. Господин контр-адмирал на это изволил ответствовать, что таковских неприятелей надо не считать, а факать, оп чем повелел непременно содеять запись в шканечном журнале.

«Факание» действительно удалось на славу. Русские пошли прямо на турок. Эскадра Гассан-бея сопротивлялась около часа и решила отступать: увидев флаг авангарда, турецкий адмирал решил, что поблизости и Спиридов со всем флотом. В этот момент османов постигла окончательная катастрофа дня: второпях турецкие матросы толпами полезли на рангоут, где их и застал полновесный бортовой залп картечью. Судьба тогдашнего моряка в принципе незавидна, картина же такого разгрома ужасала: без малого две сотни человек повалились на палубы и в море с высоты нескольких этажей. Турки с трудом ушли в ближайшую бухту. Гассан-бея спас очень вовремя наступивший штиль, так что Элфинстон только яростно щелкал зубами, наблюдая, как турки гребными буксирами тащат корабли в глубину залива. На следующий же день ветер снова подул. Русские продолжили избиение и загнали османов под прикрытие береговых батарей порта Наполи-ди-Романья. Правда, здесь сказались и недостатки англичанина — Спиридову пришлось подбирать десант, который тот высадил в не самом удачном месте. 22 мая эскадры соединились усилия. Правда, турецкий флот ушел из гавани на максимально возможной скорости, и русским пришлось еще месяц гнать злосчастного капудан-пашу как убегающего зверя.

Здесь пригодился авторитет Орлова: Спиридов и Элфинстон рассорились из-за руководства эскадрой. Как оказалось, в Петербурге кто-то из адмиралтейских чинов уверил Элфинстона, что он будет действовать автономно, никому не подчиняясь. Призвать адмиралов к порядку смог только высший начальник.

Итак, русские преследовали уходящий от них турецкий флот. Правда, чтобы собрать все силы и гнать неприятеля, им пришлось покинуть Наварино, взорвав крепость. Греческие повстанцы ушли в партизаны, а корабли теперь действовали совершенно без связи с землей. Впрочем, адмиралы резонно полагали, что сумеют при необходимости отобрать себе новую базу, а пока впереди маячила самая ценная добыча.

Близ острова Хиос Гассан решил остановиться и принять бой. Вообще-то штатным адмиралом турецкого флота числился другой человек, но он предусмотрительно съехал на берег, так что Гассан-бей командовал флотом сам. Стороны приготовились к решительной сшибке.

Перед императорской эскадрой находились 17 линейных кораблей и более мелкие суда. Неприятель имел ощутимое превосходство по числу вымпелов и весу залпа, однако русские с полным основанием рассчитывали на лучшую выучку офицеров, опыт, приобретенный матросами, тактические навыки адмиралов и бойцовский дух всех и каждого. В случае неудачи нашей флотилии грозило полное истребление, отступать от враждебных берегов было некуда. Так что бой обещал быть отчаянным.

24 июня с утра три линейных корабля во главе с Сэмюэлем Грейгом (русский моряк шотландского происхождения) выдвинулись навстречу противнику. Орлов распорядился атаковать всеми силами. Грейг отмечал:

Турецкая линия баталии была превосходно устроена; расстояние между кораблями было немного более длины двух кораблей. Они составляли впалую дугу и были не более полумили от Анатольского берега, между заливом Чесменским и малым низменным островом, лежащим к северу от Чесмы, близ берега, и которым при норд-вестовом ветре прикрыт был их правый фланг или авангард.

Русские шли поначалу в молчании, сберегая снаряды для того, чтобы выпустить их в упор, где ядра наиболее действенны. Идущая в голове «Европа» отвернула в сторону, чтобы не налететь на мель. Спиридов, находившийся на идущем следом «Евстафии» поначалу принял этот маневр за признак трусости и сгоряча заорал капитану «Европы» Клокачеву: «Поздравляю вас матросом!».

Вперед вышел флагман русских «Евстафий». Он тотчас оказался под огнем трех турецких линкоров. Сам Спиридов хладнокровно ходил по палубе со шпагой в руках и отдавал распоряжения, хотя все вокруг грохотало и горело.

Тогдашние корабли имели весьма прочную конструкцию и могли выдерживать даже попадания ядер, но от залпов с минимальной дистанции даже прочная дубовая обшивка могла разрушиться. Падали мачты, матросов и артиллеристов косило на палубах. Некоторые турецкие корабли несли пушки, стреляющие тяжеленными мраморными ядрами, которые, конечно, не могли лететь далеко, но тут дистанция, по сообщениям Грейга, была «пистолетной». Русские палили по туркам не только из пушек, но даже из ружей с мачт, сражающиеся сошлись вплотную. В таком бою корабль может погубить множество случайностей, и одна из этих случайностей оказалась фатальной для «Евстафия», русского флагмана.

Корабль потерял управление из-за повреждений снастей и неуправляемый пошел на турецкую линию. Спиридов, находившийся на борту, покинул «Евстафий». Трусость? Ни в коем случае: адмирал не принадлежал себе, на нем лежало руководство другими кораблями. Около полудня «Евстафий» наваливается на турецкий линкор «Бурдж-у-Зафер». Начинается стихийный абордаж: турки и русские сцепляются на палубах.

Критический момент первой фазы сражения, когда сбитая мачта «Бурдж-у-Зафера» упала на палубу ворвавшегося в строй турецкого флота «Святого Евстафия»

 

Однако во время боя и абордажа «Евстафий» загорается. По другим данным, загорелся сначала как раз его визави. Вообще, в этом месте русские и турецкие данные противоположны: если турки утверждают, что абордажная команда с «Бурдж-у-Зафер» ворвалась на корабль, охваченный огнем, то русские, напротив, изображают живописную картину падения пылающей грот-мачты турка на палубу «Евстафия». Как бы то ни было, оба противника быстро оказываются подожжены. Турецкая абордажная команда бросается обратно на собственный корабль, русские тоже начинают покидать свой флагман. Орлов отправляет гребные суда на помощь, но в этот момент «Евстафий» взрывается.

Турецкий историк оставил экзотическое, но не лишенное поэтичности описание схватки у Хиоса:

Тотчас огонь, исполненный искрами сражения, возгорелся и ужасное пламя битвы воспылало. Во время сих огненных извержений, возвышавшихся подобно дьяволу горы Каф, Джезайрлю — Хасан Бей, который управлял кораблем Капитана-Паши, приблизился к кораблю Адмирала врагов нашей веры. С той и другой стороны началось сражение. Неприятель, будучи не в силах сопротивляться и боясь отдать себя в плен мусульманам, решился сжечь свой корабль. Но определению Высочайшего Бога, упомянутый корабль Капитана Его Высочества, находившихся вблизи корабля неприятелей и будучи не в силах отделиться, также объят быль пламенем и сгорел. Джезайрлю — Хасан Бей едва мог спасти себя, употребив тысячу стараний.

Lev-3x

Пожалуй, это крупнейшая катастрофа русского флота за время экспедиции. На «Евстафии» погибло, по разным данным, 500 или 600 человек, и вместе с ними капитан Плещеев, командовавший несколько лет назад разведывательным походом «Надежды». Чуть не лишился жизни Федор Орлов, брат Алексея. Можно представить чувства командующего флотом, когда корабль, на котором находился его брат, взлетел на воздух. Однако Федора все же обнаружили среди выживших. Помимо «Евстафия» русские потеряли только 16 человек убитыми. Неприятель сосредоточил огонь на такелаже, пытаясь лишить русские корабли возможности маневра, поэтому многие корабли оказались ощутимо повреждены, но людские потери почти целиком составлял экипаж взорвавшегося линкора. Турки также потеряли линейный корабль («Бурдж-у-Зафер» выгорел от того же пожара в ближайшие полчаса) и решили укрыться в близлежащей Чесменской гавани, на западном берегу континентальной Турции. Судьба погибшего линкора вовсе не вдохновляла неприятельских моряков.

 

Хиосский бой оказался жестоким и дорого стоил обеим сторонам. Однако и русские, и турки понимали, что это лишь прелюдия к решающей схватке. Противники получили короткую передышку для приготовления к настоящему сражению.

Апофеоз войны

так, турки укрылись в Чесменской бухте и готовились там к обороне под прикрытием береговых батарей. Взять гавань нахрапом не представлялось возможным. Чесменская гавань вдается в берег с запада на восток, причем на входе в нее с северной стороны турки устроили 22-орудийную батарею и заложили еще две к югу. Расхожую фразу «одно орудие на берегу стоит десяти на корабле» не стоит понимать буквально, но подавить береговые пушки действительно стоило бы больших жертв — тем более на глазах всей неприятельской эскадры, развернувшейся в плотную линию. Грейг провел рекогносцировку и сообщил, что ввести в залив можно не более трех линкоров одновременно. При этом русские неизбежно сталкивались с шестью турецкими кораблями и огнем береговой батареи. Атаковать прежде, чем турки завершат работу, русские не могли: требовалось закончить ремонт поврежденных у Хиоса кораблей. Турки заняли сильную позицию и задали русским серьезную задачу.

Однако у Орлова, Элфинстона, Спиридова и Грейга уже созрел план.

Русские решили использовать против турок простой и давно известный, но эффективный прием: атаку брандеров. Местные греки любезно предоставили несколько небольших судов, из которых и сделали кораблики-камикадзе.

Разумеется, на такое дело требовались люди хладнокровные. Атака брандером — всегда громадный риск: требуется идти на противника, вовсе не безоружного, на судне, грозящем ежесекундно превратиться в факел вместе с экипажем. Вероятность успеха прямо пропорциональна степени риска команды: в идеале матросы и офицеры брандера начинают спасаться, только ткнувшись в борт неприятеля. Однако добровольцев долго искать не пришлось: лейтенант Томас (в русской версии Фома) Мекензи, мичман Гагарин, капитан-лейтенант Дугдаль и лейтенант Ильин вызвались сами.

Разгром Непобедимой Армады. На картине показан эффективный способ использования брандеров для корабельной атаки

 

Ударный отряд возглавил Грейг, общее руководство делом оставил за собой Спиридов. Брандеры прикрывали огнем четыре линкора — «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов», бомбардирский корабль и два фрегата. К ночи на 26 июня все было готово к атаке.

11 вечера. Гавань освещена только луной. На «Ростиславе» Грейг поднимает фонарь. В ответ поднимаются фонари на остальных кораблях, сигнализируя о готовности к бою. «Ростислав» командует тремя огнями: вперед.

Первой пошла «Европа» капитана Клокачева, вполне оправдавшая себя после недоразумения при Хиосе. К началу первого она неторопливо приближается к турецкому флоту и затевает перестрелку. На берегу движение: это оживает батарея. В течение получаса к «Европе» подходят остальные линкоры отряда. В это время с бомбардирского корабля «Гром» так удачно попадают по турецкому кораблю, что на том вспыхивает грот-марсель, и вскоре весь «турок» начинает пылать из-за падающих на палубу горящих обломков такелажа. Грейг решает, что удачный момент наступил, и командует брандерам атаковать.

Первое суденышко не достигает цели. Кап-лей Дугдаль натыкается на две турецкие галеры, которые берут его на абордаж. Дугдаль поджигает брандер и уходит. Фома Мекензи тоже так и не выполнил исходной задачи: его брандер в темноте выскочил на мель. Лейтенант, однако, решил сделать из неудачи успех, и на катере, которым должен был эвакуироваться экипаж брандера, пробрался к берегу. Там Мекензи захватил несколько небольших турецких судов, на которых и вернулся к эскадре. Мичман Гагарин сделал то, что требовалось, но на практике сцепился с кораблем, уже благополучно горевшим. Героем дня стал экипаж последнего брандера. Его вел тридцатитрехлетний лейтенант Дмитрий Сергеевич Ильин.

С подветренной стороны русские уже подожгли два — три корабля, но для полного истребления противника требовалось зажечь часть флота с наветренной стороны. Грейг, увидев брандер Ильина проходящим мимо «Ростислава», прямо с палубы прокричал приказание. Ильин все понял правильно. Турки, увидев небольшое судно, идущее к ним, почему-то решили, что русские собираются сдаваться. Ильин не стал их разубеждать. Он безукоризненным маневром подвел брандер к выбранному линкору, пристыковался, зажег свое судно, прицепил своими руками к неприятельскому кораблю горящий брандскугель и хладнокровно удалился на катере, остановившись поодаль, чтобы полюбоваться на дело рук своих.

Гибель эскадры, пожираемой огнем, представляет собой, надо думать, грандиозное зрелище. Ильин не только обеспечил успех всей ночи, но и вдохновил целое скопище живописцев, от никому не известных художников до грандов вроде Айвазовского. Корабль, подожженный брандером, быстро заполыхал от киля до клотика, горящие обломки засыпали соседей. Сражение закончилось. Турки пытались спасти из огня хоть что-нибудь, русские расположились поудобнее и наблюдали за процессом.

На море стоял мертвый штиль, но даже и при ветре турки никуда не могли деться из небольшой бухты. На кораблях горел и взрывался порох, экипажи толпами бросались в море, не желая умирать в пламени. Шлюпки тонули, переполненные. Русские уже давно не стреляли: турецкая эскадра на глазах прекращала существование, а дополнительно умерщвлять спасающихся не желали по соображениям человеколюбия. Грейг отправил «Не тронь меня» и «Европу» чуть назад, опасаясь, как бы летящие во все стороны после взрывов крюйт-камер обломки не зацепили русские корабли. Сам он оставался на «Ростиславе» и наблюдал, а матросы постоянно обливали водой такелаж и палубу. Досадно было бы потерять корабль из-за какой-нибудь неудачно летящей головни.

Турецкие корабли оказались недурно построены, и часто перед детонацией крюйт-камеры линкор горел несколько часов. Последние костры угасли только к девяти утра. Русские отправили в гавань призовую команду и сумели утащить на буксире 60-пушечный «Родос», стоявший чуть отдельно от других и потому уцелевший среди общего хаоса. Заодно небольшой отряд разоружил покинутую береговую батарею.

Наши потери оказались незначительны по сравнению с достигнутым результатом. На «Европе», больше всех сражавшейся с еще целым турецким флотом, погибло восемь человек. Троих убило на «Не тронь меня». Несколько человек получили ранения и ожоги, в том числе командир первого брандера Дугдал. У турок выбыло из строя 11 тысяч моряков и весь флот: 15 линейных кораблей и 6 фрегатов. Русским оставалось только лечить раненых и считать трофеи меж «погоревших неприятельских днищ».

К утру турецкий линейный флот прекратил существование, а русские выиграли безраздельное господство в водах южнее Дарданелл.

Лиса в курятнике

есма развязала флоту руки. Перед Орловым лежало беззащитное восточное Средиземноморье. На греческих островах начались восстания, а к адмиралу оттуда являлись депутации, просившие принять под русский скипетр их общины. Спиридов с некоторой иронией называл эту маленькую империю Архипелагским великим княжеством. «Княжество» состояло сначала из 18 островов, позднее в него приняли еще несколько.

Адмирал отправился занимать Лемнос, где взял в осаду крепость с турецким гарнизоном. В это время Элфинстон наслаждался приемом на Тенедосе. Русские прощупывали уже возможности форсировать Дарданеллы.

В это время Стамбулу начал угрожать голод. Снабжение столицы хлебом осуществлялось морем через Эгейский архипелаг, а там теперь хозяйничали русские. Мало того, на море расплодились греческие пираты, так что турецкие коммуникации в этом районе оказались нарушены.

 

Правда, торжество русских омрачали локальные, но неприятные неудачи. Элфинстон предпринял какие-то загадочные маневры, и линкор «Святослав» наткнулся на мель, с которой его так и не смогли снять. Из-за спасательных операций вокруг «Святослава» турки деблокировали Лемнос. Взбешенный Орлов удалил Элфинстона из эскадры, а позже адмирал и вовсе принужден был уйти в отставку.

Из России тем часом прибыл другой иностранный военспец, адмирал Арф, с подкреплением. Правда, здесь интересам дела мешала борьба придворных кланов в Петербурге: граф Панин, находившийся в плохих отношениях с Орловыми, постарался уверить адмирала, что тому позволено действовать автономно, в непосредственном подчинении императрицы. Последовала резкая переписка между Арфом и Орловым, в итоге датчанин все-таки присоединил свою флотилию к основной — адмиральские склоки прервались приказанием из Петербурга.

Арф доставил ценную помощь в виде почти 2700 пехотинцев, столь необходимых на берегу. Самого адмирала Орлов быстро замучил придирками по всякому поводу, так что бедняга датчанин отправился назад в Петербург вместе с просьбой не присылать больше иностранцев. Пока высшее руководство кляузничало и переругивалось, Спиридов деловито обходил Дарданеллы и забирал мелкие острова архипелага. Жители охотно присягали России на верность. Правда, сам адмирал считал, что пользы от такого подданства никакой нет, а есть только убытки ввиду необходимости как-то кормить население и управлять новым приобретением. Скажем, граф Войнович рапортовал Спиридову по поводу положения на островах:

Ваше высокопревосходительство милостивый государь Григорий Андреевич. Жители архипелагских островов как они покорены под оружие ее императорского величества и по приказу его графского сиятельства Алексея Григорьевича Орлова и вашего высокопревосходительства теперь управляемы мною, то по недостатку у них в хлебе, ежедневно просят меня, чтобы исходатайствовать от вашего высокопревосходительства споможения им пшеницею и ячменем; дабы не умерли от голоду, понеж они по нынешним военным обстоятельствам ничего того, что за их потребно доставать не могут, а то, что они прежде доставали, на привозимых к им баркам от двух островов Идры и Ипсара, кои еще находятся для покупки из неприятельских мест свободны, а ныне и то все или большая часть оного привозится для нашего флота; почему они говорят, как они нашито надобно нам стараться об них так как сами о себе. Здравой разум и естественной закон во всем сходствует с их словами, и я с ними согласен для двух резонов, первое что я определен для управления над ими, второй для удаления от какого-нибудь злоключения. Потому что ежели мужики какого острова претерпевать будут голод, то принуждены будут разграбливать собственную нашу пшеницу, а я уже уведомлен через письмо епископа острова Сифно, что мужики в оном острове готовы оное сделать, а смотря на сих и в прочих островах могут поступить таким же образом, и через сии худые обстоятельства, которые могут провести такое их предприятие сделают они нам недостаток в хлебе, а себе великое разорение, и все то что последует впредь уверяет нас, что мы не избежим от сего, но еще подвергнем себя и другому чему… И так ежели сии два острова другим островам и нам спомоществовать пшеницею не будут, то мы как выше сказано пшеницею и другими надобностями можем быть недостаточны, а голод понудит мужиков и самую траву есть.

В результате побоища при Чесме торговля в этом районе затихла, так что опасения Войновича имели полное основание.

Чесменское сражение

 

Часть кораблей и фрегатов рассыпалась по Эгейскому и Средиземному морям, «добывая турка». Купцы по тогдашнему обычаю конфисковывались вместе с товаром. Турки не могли противостоять этим акциям: они не имели, чем. Османские военные корабли, не бывшие у Чесмы, постепенно находили и добивали. Продовольствием и необходимыми товарами русские себя обеспечивали из двух источников: во-первых, у Орлова имелись деньги, а во-вторых, капитаны исходили из принципа «порох есть — еда найдется». Например, Грейг в один прекрасный момент получил от разведки сведения, что в греческой Митилене турки строят два линейных корабля. Немедленно отправившись туда, русские высадили десант, завладели хранившимися на берегу припасами, спалили оба строившихся линкора, забрали в гавани два десятка мелких судов и ушли не прощаясь. В Эгейском море устроилась просвещенная версия Тортуги или Порт-Рояла. Роль пехоты в таких акциях часто играли разнообразные местные формирования. Например, когда русские вторично подступили к Чесме, десант представлял собой необычную смесь из бойцов Преображенского полка и отряда албанцев. К тому же русские поощряли греков самостоятельно идти в море и истреблять торговлю противника.

Центром этого образования стал порт Ауза. Там находилась основная гавань, командный пункт, и здесь же расположился, кстати, учрежденный русскими суд. Несмотря на дружественные отношения, тех пиратов, которые нападали на нейтральные суда, ждал суровый приговор. Так, Спиридов распорядился повесить греческого атамана, который, пользуясь российским флагом, захватил французского «купца». Карательными мерами дело не ограничилось. Поскольку русским предстояло еще какое-то время пробыть на островах, они озаботились устройством гражданской администрации. На островах функционировала гимназия, открытая пришельцами, ремонтные верфи, склады, административные здания, выстроили даже небольшие дворцы для командования.

После разгрома вражеского флота русские занимались в основном блокадными действиями и срывали торговлю, но эскадра Орлова самим фактом своего существования влияла на решения в Стамбуле и даже дальше — в Париже и Лондоне. Русские моряки стали самой мощной организованной силой в регионе, однако Орлов и Спиридов внимательно следили за попытками турок собрать новую эскадру. В конце концов, тем не требовалось везти подкрепления из-за моря, они находились в родной акватории. Каждый линкор находился на счету, так что русские должны были действовать не только храбро, но и осмотрительно: замена погибшим шла в буквальном смысле годы. В конце концов, выяснилось, что турки действительно готовят эскадры в Албании, Тунисе и Босфоре с тем, чтобы собрать их в кулак и обрушиться на русских. Правда, в основном эту морскую орду составляли фрегаты, в том числе легкие, но их имелись десятки. Реакция русского флота на эти приготовления оказалась быстрой и суровой.

Из России подходила очередная партия подкреплений под началом капитана первого ранга Коняева. Каперанг узнал о сборе одного из турецких отрядов у Патраса, на северо-западе Пелопоннеса, и тотчас решил атаковать. 25 октября 1772 года Чесма получила своеобразный ремейк.

Общая карта действий русских и турецких флотов на средиземноморье 1770–1774 гг. Нажмите для увеличения

 

Турки ожидали в заливе судов с десантом, когда русская эскадра обнаружила их и набросилась со всей «фурией». Османы располагали восемью фрегатами и стайкой шебек против двух линкоров (новейшей постройки, один уже успели окрестить «Чесмой») и двух фрегатов у Коняева, но помогло им это мало. Несмотря на сложную погоду, Коняев искусным маневром отсек часть сил турецкой эскадры и заставил выброситься на мель, затем загнал остатки в бухту и там пережег орудийным огнем. Неприятель лишился восьми фрегатов и того же количества шебек. Потери русских — 1 (один) убитый. Дело в специфике ситуации: турки потеряли огромное количество относительно опытных моряков при Чесме, к тому же «мореходные» нации Османской империи, вроде греков, предпочитали идти в пираты и грабить турок, а не поступать на султанский флот. Так что в смысле подготовки и боевого духа русские теперь превосходили неприятеля на две головы.

Египет, Ливан, далее везде

торой турецкий отряд собирался в Египте. Расправу над ним взял на себя лейтенант Алексиано, командир греческого происхождения. Тот крейсировал вокруг Кипра. На Кипре обосновались дружественные греческие пираты, так что можно было еще поспорить, чей здесь дом и кому помогают стены. Алексиано имел в распоряжении только фрегат и греческую пиратскую фелюку, однако он не собирался сражаться со всем турецким флотом сразу. Его путь лежал к Дамиетте. Этот древний порт в устье Нила видел многое. Дамиетта успела побывать даже целью Крестового похода в XIII веке. Теперь вокруг нее действовали другие персонажи.

Алексиано сделал ставку на внезапность удара. Подойдя к Дамиетте, он обнаружил там два небольших корабля по 20 пушек на каждом. Русские прикинулись мирными судами: они шли без флага, а фрегат Алексиано не слишком внешне отличался от торгового судна. Войдя в гавань, Алексиано поднял русский военный флаг, хотя с тем же успехом мог бы продемонстрировать «Веселый Роджер», и немедленно утопил оба турецких корабля, пока фелюка захватывала разнообразную плавучую мелочь. Однако набегом лихой лейтенант не удовлетворился. Он решил подождать неподалеку от гавани, не явится ли кто-нибудь еще не знающий о том, что произошло в порту. Вскоре надежды оправдались: местный турецкий начальник, некто Селим-Бей, явился в Дамиетту из Александрии, чтобы принять командование над судами, уже покоившимися на дне. Атака, залп, ошеломленный неприятель сдается без сопротивления. Добычу поделили как положено.

Бои у Дамиетты и Патраса окончательно надломили турок в психологическом плане. В Александрии жгли суда, чтобы они не достались русским. Торговые корабли вымело с моря. Русские теперь располагали в Средиземном и Эгейском морях 13 линкорами, 18 фрегатами, вспомогательными судами и целой ордой дружественных греков на небольших посудинах.

На берегах свирепствовали партизаны — балканцы и островитяне. Дошло до того, что турецкие чиновники спрашивали у Орлова, где им лучше находиться: от русских, по крайней мере, можно было не ожидать расправы, как от албанских или греческих повстанцев.

Флот влиял на происходящее, иной раз даже не присутствуя на месте действия всей мощью. В литературе приводится даже такая история. Неподалеку от Кипра располагается несколько маленьких островов Клидес, на одном из них стоял маленький замок. На этот замок положил глаз капитан шебеки «Забияка». Взять замок при помощи шебеки он не мог и мечтать, и тогда предприимчивый капитан захватил нескольких рыбаков с Кипра. Рыбаков он подробно расспросил о глубинах близ островов и о том, могут ли подойти к крепости линейные корабли. Пообещав повесить рыбаков, если те расскажут солдатам гарнизона, что к Клидес идет Орлов с эскадрой, капитан удалился. Вернувшись, он обнаружил покинутый гарнизоном замок, где и обосновался. Автор честно сознается, что не готов нести ответственность за достоверность этой байки, но она сама по себе характерна: упоминанием Орлова на востоке Средиземного моря можно было запугать кого угодно.

Поскольку турецкую торговлю в своем Архипелагском княжестве русские разорили вконец и ни один военный корабль там показываться не смел, флот двинулся дальше. География военно-корсарского предприятия расширилась неимоверно. Русские договорились с Мальтой о предоставлении гаваней и судоремонтных мастерских, в обмен передавая пленных алжирцев. Алжирцы требовались мальтийцам для обмена на своих пленников. Взаимовыгодное дело процветало: пленных хватало. На месте русские приняли под свою руку десятки греческих, албанских, черногорских пиратских кораблей, дав тем статус и прикрытие. К тому же практичные Орлов и Спиридов иной раз и просто нанимали местных моряков на свои корабли.

Акватория Средиземного моря. Нажмите для увеличения

 

Войнович на двух фрегатах и нескольких мелких судах походил по водам вокруг Кипра, но нашел там мало интересного, зато связался с друзским шейхом, который просил принять друзов под покровительство Империи. Из «княжества» немедленно явился капитан второго ранга Кожухов с еще двумя фрегатами, который и возглавил операцию.

25 июля 1773 года от Рождества Христова Бейрут увидел русский флот. Русские уже побывали здесь в прошлом году, но тогда они ограничились сожжением турецких судов в гавани и контрибуцией. На сей раз они имели более серьезные намерения. На берег спустился десант, включавший кроме русских солдат пиратов из Албании и Черногории. С друзами русские договорились о передаче города под их управление. Шейх Дагир имел далеко идущие планы на Ливан, и русские не возражали, коль скоро они шли во вред оттоманам. Однако непосредственно от боевых действий местные жители поначалу увиливали, ссылаясь на необходимость собирать урожай. Как бы то ни было, нашим пришлось серьезно повозиться. Османы отчаянно защищали Бейрут и сопротивлялись более месяца, но русские не спешили и обложили порт, разрушая укрепления. Друзы включились в борьбу, блокировав дороги на подступах к Бейруту и разбив местного пашу, шедшего на помощь. В конце концов, городу перекрыли водопровод, и это стало финальным решающим аргументом. 30 сентября Бейрут окончательно сдался. Кожухов изъял все, что принадлежало туркам ценного, а кроме того взял с Бейрута контрибуцию в 300 тысяч пиастров, разделив их между судовыми командами. Над берегами Леванта витал дух Дрейка и Генри Моргана.

• 
• 

Удача сопутствует дерзким

се хорошее когда-нибудь заканчивается. В феврале 1774 года Спиридов сдал командование вице-адмиралу Елманову, поскольку долгие труды сказались на его здоровье. Флот продолжал увлеченно предаваться прелестям пиратской жизни, однако летом пришла новость: с турками заключен мир.

Кючук-Кайнарджийский договор принес России много пользы, увенчав успешную войну. Конечно, он стал только передышкой перед новым раундом противостояния, но этот раунд Россия выиграла вчистую. Однако на островах в Эгейском море общую радость разделить могли не все.

Многие корабли за несколько лет плавания серьезно износились. Эвакуировать требовалось массу учреждений, товаров, гарнизоны. К тому же в двусмысленном положении оказались уже принявшие русское подданство греки. Мало того, русских так или иначе поддерживали тысячи людей — греков, южных славян, албанцев, в том числе и с оружием в руках. Теперь все они оказались на положении бунтовщиков. Эту проблему требовалось разрешить.

Проще всего устроились дела корсаров. Подавляющее их большинство и до войны ходило под угрозой петли. Теперь им позволили уехать в Россию, и многие этим правом воспользовались. Из переселенцев, обосновавшихся под Екатеринославом, сформировали пехотный полк, успешно существовавший до середины XIX века. Иные возвращались к своим исходным занятиям. В целом корсары, как люди самостоятельные, не имели повода жаловаться и не были в претензии.

Хуже оказалось положение простых жителей островов. Многие из них тоже переселились в Россию. Для защиты прав и интересов остальных греков Россия развернула обширную консульскую сеть, преодолев сопротивление султана. Русские консулы работали на Пелопоннесе, Эвбее, Родосе, Крите, Хиосе и даже в Анатолии и на Кипре. Русские взяли с турок обязательство не ущемлять греков, и консулы за соблюдением этого условия следили.

Осенью 1774 года в Россию отправились первые корабли. Один за другим они покидали греческие острова. Сборы шли десять месяцев. Некоторые корабли оказались так изношены, что их пришлось пустить на слом. Так закончили свои походы бомбардир «Гром», славный «Не тронь меня». Еще раньше такая же судьба постигла «Надежду благополучия», первой пришедшую в Средиземное море. Всего в походе из крупных кораблей участвовало 20 линейных кораблей и 5 фрегатов, присланных из России. Куплено 11 фрегатов, 1 корабль и 10 фрегатов захвачено. В итоге 4 корабля и 6 фрегатов разломаны за ветхостью, 4 корабля и 2 фрегата погибли. Характерно, что только один корабль потерян из-за действий противника, еще три (в том числе трофейный «Родос») погибли в результате катастроф. Вернулись в Россию 13 кораблей и 18 фрегатов. В Архипелаг из России отправилось 12200 моряков и солдат, из них не возвратилось 4516 человек. Крупнейшие разовые потери экспедиция понесла у Хиоса, когда погиб «Евстафий» и позднее, когда в море пропал без вести в результате шторма линкор «Азия» со всей командой.

Экспедиция в Средиземное море увенчалась самым блестящим успехом за всю историю русского флота. Действуя вдали от своих берегов, добывая у противника гавани, припасы и средства, моряки показали действительно выдающиеся качества. Спиридов, Грейг, Элфинстон, Орлов, Кожухов, Плещеев, Коняев и прочие выказали себя не всегда безупречно, но в целом с лучшей стороны. Особенно нельзя не отметить, конечно, заслуг двоих человек. Орлову пришлось осваиваться в новой для себя роли командира флота, и он сумел справиться с этой задачей, а кроме того сделался главной действующей силой похода, одним из ключевых инициаторов всей экспедиции. С другой стороны, Спиридов действовал как безусловный профессионал, служил голосом разума и организатором операций эскадры. Находясь в подчинении более молодого и импульсивного Орлова, далекого от флота человека, старый адмирал нашел достаточно мудрости, чтобы сглаживать противоречия.

В Архипелагской экспедиции выковались, без преувеличения, лучшие офицеры и матросы русского флота.

Аллегорическая версия победы Екатерины в войне

 

В 1776 году во время смотра Екатерина лично выражала благодарность флоту. Монарший рескрипт зачитывался на шканцах «Ростислава», включенного в экспедицию полуслучайно, личным решением встретившего его на пути Спиридова, и покрывшего себя славой при Хиосе и Чесме.

Судьбы моряков, бравших Бейрут, наводивших ужас на Дарданеллы, ходивших вокруг Пелопоннеса, сложились по-разному. Вот лишь некоторые из них. Григорий Спиридов ушел в отставку и еще долго мирно жил в своем имении под Переславль-Залесским, пока не умер семидесяти семи лет от роду. Алексей Орлов пережил и свою покровительницу Екатерину Великую, и своего недоброжелателя Павла. Этот неукротимый человек получил почетное именование «Чесменский», но в действительности поход в Архипелаг стал только одним из эпизодов, хотя и значительным, в его бурной жизни. Фома Мекензи сыграл огромную роль в строительстве Севастополя и вошел даже в топонимику крымского порта. Грейг продолжал успешную службу, умер на борту корабля в 1788 году. Командир брандера Ильин вернулся с южных морей больным и несколько лет спустя уволился в отставку капитаном первого ранга.

Россия традиционно считается сухопутной страной. Однако в 1770-х годах морская сила повлияла на историю нашего государства самым серьезным образом. Чесма, Морея, Дамиетта и Бейрут не только позволили выиграть войну, но и показали, что держава действительно способна на многое.