Если вспомнить историю европейских стран в бурном позапрошлом столетии, то нетрудно будет понять, почему Наваринское сражение в среде народной не слишком известно. В нём Россия выступила единым фронтом с Великобританией и Францией, которые, хотя и поддерживали тогдашнюю борьбу греческого народа за свободу, отнюдь не желали полного упадка османского могущества в Европе и Азии и усиления влияния Российской империи на Балканах. Обстоятельство это противопоставляло долгосрочные внешнеполитические интересы западных союзников нашим. Как известно, впоследствии разногласия в Восточном вопросе между великими европейскими державами достигли такого размаха, что привели к открытому их противоборству — Крымской, либо Восточной, войне. Весьма любопытно итоги её подвёл наш бывший соотечественник, проживающий ныне в Чешских землях, — господин Богемик: «…состоявшийся в Крыму матч „Россия против сборной мира“ был сведён вничью (война закончилась в результате исчерпанности сил участвующих сторон при сохранении их чести). Сами русские восприняли ничью в битве с двумя сверхдержавами как тяжёлое поражение — русский царь умер от огорчения, что не смог победить весь мир». Но, как бы то ни было, «крымская ничья» имела весьма серьёзные последствия для дальнейшей нашей истории, да и по масштабам своим она, конечно, намного превосходила одну-единственную морскую битву у греческих берегов, произошедшую за двадцать шесть лет до её начала. Стоит ли удивляться, что о Наваринском сражении большинство из нас если и знают, то лишь понаслышке? И всё же, несмотря на разногласия русского правительства с английским и французским, несмотря на нежелание правящих кругов наших западных союзников остановить турок вооружённою рукой, несмотря на всё, что случилось в последующие годы между великими державами, я полагаю, что подвиг моряков трёх европейских эскадр, совершённый ими 20 октября 1827 года, достоин того, чтобы мы о нём не забывали. На то мы и Север, чтобы помнить.
Однако прежде чем перейти непосредственно к предмету моего сегодняшнего повествования, должен сказать вам об одной особенности, присущей некоторым нашим историческим сочинениям, рассчитанным на широкий круг читателей. А именно: при описании сражений и даже целых войн, в которых русские войска бились не только против кого-то, но и вместе с кем-то, вклад наших союзников в победу едва ли не полностью замалчивается. Иной раз из текста может создаться впечатление, что в описываемом конфликте союзников у России не было вовсе. Как мне представляется, одним из долговременных последствий такого рода освещения событий может быть слишком, увы, хорошо нам известный взгляд, согласно которому «Запад всегда нас ненавидел и стремился уничтожить Матушку-Россию». И в самом деле, такой вывод может показаться даже логичным, если не знать, что Россия периодически (и нередко!) участвовала в комбинациях альянсов этого самого «Запада», будучи союзницей либо неприятелем тех или иных стран, которые у нас сейчас принято считать его составляющими. Впрочем, разбор этой точки зрения — тема для отдельного рассуждения, в которое мне не стоит вдаваться уже хотя бы потому, что на эту тему уже высказывались люди, куда более сведущие. Я же, со своей стороны, хочу лишь попытаться избежать вышеупомянутой тенденциозной ошибки. Задача эта не представляет особых трудностей, поскольку во встреченных мною иностранных источниках и исследованиях вклад русских моряков в победу тройственного флота при Наварине оценивается весьма высоко — я просто не могу не отплатить господам союзникам тем же. Кроме того, как вы, надеюсь, увидите из описания баталии, победа в ней была достигнута благодаря совместным усилиям моряков и офицеров всех трёх европейских эскадр, принимавших в ней участие, а значит, она поистине должна считаться общей.
Но довольно растянувшихся предисловий — давайте перенесёмся в двадцатые годы девятнадцатого столетия от Рождества Христова к берегам Ионического моря, в древний город Пилос, более известный нам под своим итальянским именем — Наварин.
О том, что предшествовало морскому походу к греческим берегам
К 1827 году, в который и состоялась знаменательная Наваринская баталия, греческий народ вот уже шестой год героически боролся за независимость от Османской империи. Как и следовало ожидать, отчаянное сопротивление свободолюбивых эллинов-христиан иноземному владычеству нашло живой отклик в остальных европейских странах. Широко известен пример Джорджа Гордона Байрона, решившего поддержать греческое восстание не только словом, но и делом: последние годы своей жизни он провёл на землях Эллады и немало поспособствовал укреплению греческого повстанческого движения.
Поддержка европейским общественным мнением греческого дела, однако, вовсе не ограничивалась одним лордом Байроном. Так, во Франции о борьбе греков за свободу сочувственно высказывался, в числе прочих, Виктор Гюго ({{1}}). Что же касается России, то можно вспомнить одно из писем Пушкина, адресованное, как предполагают исследователи, Василию Львовичу Давыдову, будущему декабристу: в этом послании поэт наш весьма благожелательно отзывался о стремлении греков к независимости и о тех действиях, что они предпринимали для достижения оной.
Вместе с тем не должно забывать, что мнение общественное далеко не всегда совпадает с мнением тех, кто находится у власти. Так было и на сей раз: русское, английское и французское правительства, несмотря на значительные филоэллинские настроения в своих странах, долгое время отказывались от прямого вмешательства в конфликт с целью принуждения Высокой Порты к предоставлению Греции независимости или хотя бы ограждения населения Эллады от жестокостей со стороны турецких войск, направленных на подавление восстания. Полагаю, подобное бездействие со стороны великих держав вполне поддаётся объяснению с прагматической точки зрения. Учитывая давние связи эллинов с нашим Отечеством (причём отнюдь не только культурные), создание независимого греческого государства должно было значительно усилить влияние Российской империи на Балканском полуострове и приблизить разрешение Восточного вопроса в её пользу, что явно не могло встретить одобрения в правящих кругах наших партнёров по Европейскому концерту. С другой стороны, император Александр I Благословенный был связан принципами организованного по его же инициативе Священного союза: если подходить к вопросу формально, то Махмуд II являлся законным (легитимным, если вам будет угодно) правителем Османской империи — стало быть, греческая революция есть не что иное, как восстание против законной власти, поддержать которое правитель страны-члена Священного союза ни в коем случае не мог, как бы ему самому ни хотелось противоположного. Эти-то соображения, на мой взгляд, и препятствовали поначалу вмешательству великих держав в конфликт между греческими повстанцами и империей Османов.
Однако шло время и необходимость такого вмешательства становилась всё более очевидной как в Петербурге, так и в Лондоне и Париже, — и это невзирая на то, что разногласия России и западноевропейских держав в Восточном вопросе никуда не делись. Тем не менее, в 1826 году, уже после смерти Александра I, его брат и преемник Николай I говорил герцогу Веллингтону, победителю Наполеона при Ватерлоо, о том, что в случае необходимости он готов «с оружием в руках заставить Порту уважать права России, признанные трактатами», причём, по словам российского императора, он будет действовать в полном соответствии с волей своего почившего в бозе брата, который осуществить это своё намерение попросту не успел ({{2}}).
Веллингтон, надо сказать, прибыл в Петербург в том числе и для того, чтобы узнать мнение нового российского императора относительно участия Великобритании в решении греческой проблемы ({{3}}). Судя по всему, обе стороны понимали, что совершенно «по-своему» урегулировать этот вопрос не удастся, а потому необходимо найти некий компромисс, который до поры до времени будет устраивать все договаривающиеся стороны.
Это привело к подписанию 4 апреля 1826 года протокола по вопросу греко-турецкого конфликта, в котором было указано, что Россия и Великобритания намерены совместно требовать от Высокой Порты прекращения враждебных действий по отношению к грекам, а также призывают прочие европейские державы, в частности Францию, присоединиться к ним в этом вопросе ({{4}}). Вскоре Франция именно так и поступила: чуть больше года спустя, 6 июля 1827 года, в Лондоне была подписана конвенция, согласно которой теперь уже три великие европейские державы — Россия, Великобритания и Франция — объединяли свои усилия с тем, чтобы положить конец кровопролитию в Греции. Интересно, что одной из причин, побудивших их величеств императора всероссийского и королей английского и французского действовать сообща, в тексте конвенции названо пиратство, вследствие войны расцветшее в греческих водах и прямо нарушающее экономические интересы европейских держав и подвергающее непосредственной опасности жизни их подданных ({{5}}). Кроме того, следует помнить, что договор о совместных действиях фактически позволял европейским державам контролировать друг друга и не допускать чрезмерного, с их точки зрения, усиления влияния своих нынешних партнёров на Балканах, что было особенно важно для Великобритании и Франции в свете изложенных мною выше интересов этих держав в Восточном вопросе.
О том, как флот союзников подошёл к Наварину
Pour ses co-religionnaires
Tombés sous des lois sanguinaires,
Au nom de la chrétienté,
Parut la triple amirauté ({{6}}).
— J.C. Amy, «La Bataille de Navarin», 1828
Вскоре три европейские державы, которые с этих пор уже могут по праву именоваться нами союзниками, подкрепили свои намерения делами. Летом того же года в Средиземное море отправились три эскадры: русская под командованием контр-адмирала Логина Петровича Гейдена, французская под командованием контр-адмирала Анри Готье де Риньи и английская под командованием вице-адмирала сэра Эдварда Кодрингтона. Поначалу эскадры действовали разобщённо и не сразу образовали единый флот ({{7}}); когда же это произошло, общее командование принял на себя сэр Кодрингтон, «как старший в чине» ({{8}}); впрочем, о соединении эскадр я ещё скажу ниже.
Согласно секретному дополнению к Лондонской конвенции, союзные державы обязывались обеспечить принятие греками и Портой перемирия, при этом «не принимая участия в военных действиях между двумя соперничающими сторонами» ({{9}}). Вице-адмирал Кодрингтон понимал всю ложившуюся на него в связи с этим ответственность и не мог быть совершенно уверен в том, что флоту под его началом удастся избежать применения силы, а потому запросил инструкций у Чарльза Стратфорда-Каннинга, тогдашнего британского посла в Константинополе. Ответ дипломата был таким: «Вам не следует принимать сторону кого-либо из участников конфликта; но вам следует разместить силы ваши между ними и поддерживать мир рупором, если подобное возможно; но в случае необходимости — и тем, что используется для поддержания блокады одинаково против друзей и врагов; я подразумеваю силу» ({{10}}).
Сэр Кодрингтон нуждался в точных инструкциях не только оттого, что был старшим офицером будущего объединённого флота трёх держав, но и потому, что его эскадра прибыла в греческие воды первой и ей надлежало в ожидании подхода союзников начать осуществление плана по установлению перемирия между воюющими сторонами. У берегов Эллады в то время находился мощный турецко-египетский флот под командованием Ибрагим-паши — опытного военачальника, который с 1824 года активно участвовал в подавлении греческого восстания ({{11}}). Чтобы сделать Высокую Порту сговорчивее, необходимо было тем или иным образом устранить эту серьёзную угрозу — этим и занялся английский вице-адмирал со своей эскадрой. Он блокировал османский флот, зашедший в наваринскую гавань, с тем чтобы принудить Ибрагим-пашу воздержаться от каких бы то ни было действий до тех пор, пока тот не получит от султана Махмуда II новых повелений, связанных с его ответом на требования европейских держав ({{12}}, {{13}}). 25 сентября 1827 года, при участии уже присоединившегося к англичанам контр-адмирала де Риньи ({{14}}), состоялись переговоры, в ходе которых Ибрагим-паша согласился не покидать наваринскую гавань и не причинять вреда грекам. После этого почти все английские и французские корабли покинули гавань Наварина ({{15}}).
Однако Ибрагим-паша, по выражению Владимира Ивановича Даля, «думал объехать нас на кривых»: лишившись беспрепятственного выхода из гавани, он высадил на берег своих воинов, которые принялись истреблять местное греческое население. Предприятие это нетрудно было осуществить, поскольку наваринская крепость, как и сама гавань, находилась под контролем османских войск. Создатель «Толкового словаря живого великорусского языка» весьма ёмко сформулировал вероятный в тех обстоятельствах образ мыслей командующего турецко-египетским флотом, так что я и здесь не могу удержаться от цитирования: «Вот Ибрагим-паша и думал: „пусть же караулят меня с моря, а я тем часом позабавлюсь на берегу“» ({{16}}).
Об учинённом османами разгроме Мореи (Пелопоннеса) свидетельствует капитан английского фрегата «Кембриан» (HMS Cambrian) Г.В. Гамильтон: «…бедствие жителей, изгнанных с равнины, поразительно: каждое мгновение женщины и дети умирают от совершенного истощения, и едва ли у кого-нибудь найдётся из съестного что-то лучше варёной травы. Я пообещал отправить небольшое количество хлеба в горные пещеры, где укрылись эти несчастные. Полагают, что если Ибрагим останется в Греции, более трети её обитателей умрут голодной смертью ({{17}})».
Тем временем к Наварину приближались русские корабли контр-адмирала Гейдена. 13 октября произошло объединение всех трёх союзных эскадр под началом сэра Кодрингтона ({{18}}). Здесь я рискую вызвать неудовольствие читателей чрезмерным цитированием, но, считаю, должен пойти на такой риск, потому что Е.В. Богданович приводит крайне любопытный отзыв сэра Эдварда Кодрингтона о русской эскадре, который я и предоставляю вашему вниманию:
«Русские суда все такие чистенькие и, думаю, в весьма хорошем порядке. Многие из русских офицеров хорошо говорят по-английски. […] Все русские суда, кажется, совершенно новы, и так как медная обшивка их с иголочки, то и имеет прелестный тёмно-розовый цвет, что много содействует красивой внешности судов. […] Русский флот, по-видимому, находится в хорошем боевом состоянии, хорошо управляем и расположен охотно идти с нами рука в руку повсюду» ({{19}}).
Кроме того, мне удалось отыскать воспоминания одного из английских матросов, участвовавших в сражении. Он следующим образом сравнил состояние русской и французской эскадр: «Русские корабли были красивыми, судя по виду, недавно построенными судами, крепкими и опрятно покрашенными, но заметно было, что такелаж их тяжёл, из-за чего выглядели они неуклюже. У французских же, с другой стороны, такелаж был слишком лёгкий, учитывая их размер ({{20}})».
К сожалению, имеющиеся в моём распоряжении источники и исследования не позволяют с уверенностью назвать общее число кораблей союзного флота, которому предстояло принять бой в бухте Наварина. Не подлежит, однако, сомнению, что в его составе было восемь русских кораблей: четыре линейных корабля («Азов», бывший флагманом русской эскадры, «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский») и четыре фрегата («Константин», «Проворный», «Елена» и «Кастор»), что составляло около трети от всей численности военных судов союзников ({{21}}).
Что же до численности противостоявшего им турецко-египетского флота, то здесь привести точные оценки, увы, ещё сложнее. Обычно говорится (например, в «Морской истории Великобритании» Уильяма Джеймса), что под командованием Ибрагим-паши находилось «до шестидесяти пяти» ({{22}}) кораблей различного класса, причём в это число включают также «5 брандеров и до 30 транспортов» ({{23}}), которые нельзя считать полноценными боевыми кораблями. Тем не менее, думаю, что не погрешу против истины, сказав, что численное превосходство в любом случае было на стороне османского флота.
Итак, союзники заканчивали свои последние приготовления к встрече с неприятелем. Приближался час битвы — битвы, которой так не хотели правительства Великобритании и Франции и которой так стремился избежать вице-адмирал Кодрингтон, приложивший, впрочем, все усилия к тому, чтобы быть к ней готовым. Вскоре немало повидавший за свою долгую историю Пилос стал свидетелем ещё одного знаменательного события — навмахии ({{24}}), которой суждено было приблизить освобождение древней Эллады от многовековой «туркократии» — османского владычества.
О совершенном поражении неприятеля при водных Фермопилах
«Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий поступлено будет с неприятелем по-русски» ({{25}}).
— Николай I о сути того, что нам сейчас предстоит увидеть
Союзный флот европейских держав, наконец, встал в виду наваринского порта и готов был уже войти в гавань, но прежде решено было попытаться вновь провести переговоры с Ибрагим-пашой, теперь уже от лица всех трёх адмиралов. Гейден, де Риньи и Кодрингтон собрались на военный совет на борту английского флагманского корабля «Азия» (HMS Asia), на котором они определили свой дальнейший образ действий. Чтобы принудить османского командующего к переговорам и лишить его возможности для манёвра (как дипломатического, так и военного), три адмирала приняли решение войти непосредственно в наваринскую гавань и уже с этой новой позиции, лицом к лицу с турецко-египетским флотом, разговаривать с Ибрагим-пашой и следить за тем, как поведут себя подчинённые ему силы ({{26}}). 19 октября 1827 года, за день до битвы, вице-адмирал Кодрингтон приказал всему союзному флоту войти в гавань Наварина; завершил он свой приказ знаменитой цитатой адмирала Горацио Нельсона: «Если же дойдёт до общего дела (то есть до боестолкновения. — Д.Р.), ни один капитан не ошибётся, если поставит свой корабль рядом с кораблём противника» ({{27}}).
Полагаю, что прежде чем описывать непосредственно сражение, надобно сказать пару слов о том, что представляет собою наваринская гавань, дабы позволить вам яснее вообразить себе картину предстоящей битвы. Гавань эта по форме своей напоминает подкову (или полумесяц, что, принимая во внимание обстоятельства, очень символично), а в непосредственной близости от неё находится остров Сфактерия, который резко сужает возможные пути подхода кораблей к городу Наварину и его рейду. Сама природа облегчала защиту наваринской гавани для обороняющейся стороны, а береговые укрепления, расположенные как на материке, так и на Сфактерии, ещё больше этому способствовали. Все эти обстоятельства позволяют весьма уместно сравнивать гавань Наварина с Фермопилами, которые, правда, на сей раз удерживали отнюдь не греки, а их давние противники — турки ({{28}}).
Кликните для увеличения
Теперь, когда мы знаем, с чем предстояло иметь дело союзникам, перейдём к повествованию о самой баталии.
20 октября 1827 года, согласно свидетельству нашего контр-адмирала Логина Петровича Гейдена, в час пополудни объединённый флот европейских держав начал входить в наваринскую гавань двумя колоннами: правую составляли английские и французские корабли, а левую — русские ({{29}}). В это время комендант одного из фортов послал в сторону заходящих в гавань кораблей лодку, доставившую командованию объединённого флота сообщение о том, что Ибрагим-паша не разрешал им вставать на рейд в виду города, а потому требует, чтобы они вернулись в открытое море. В ответ вице-адмирал Кодрингтон заявил, что явился не получать приказы, но отдавать их и что если по союзным кораблям выстрелят хотя бы единожды, то османский флот будет уничтожен ({{30}}).
Как явствует из вышеизложенного, обстановка неумолимо накалялась. В подобном положении весьма непросто сохранять спокойствие, поскольку любое неосторожное действие, любой необдуманный шаг могут привести к кровопролитию. К чести союзников, первыми нервы не выдержали у османов.
Дело в том, что один из турецких брандеров находился в опасной близости от союзных кораблей, поэтому английскому лейтенанту Фицрою было получено подойти к нему на лодке и убедить командира брандера отойти ближе к остальным турецко-египетским судам. Русская эскадра ещё не успела войти в гавань, когда экипаж брандера обстрелял лодку из ружей, убив храброго лейтенанта Фицроя ({{31}}) и ещё нескольких бывших с ним моряков ({{32}}).
Здесь, впрочем, стоит упомянуть, что, согласно одной из версий, союзники послали в сторону брандера не одну, а несколько лодок, что могло быть расценено командиром турецкого судна как нападение, на которое он вынужден был ответить ({{33}}). На мой взгляд, подобное маловероятно, ибо даже в случае успешного овладения брандером союзникам пришлось бы иметь дело со всей мощью турецко-египетского флота, который в этом случае мог бы без труда уничтожить и сам призовой корабль, что само по себе подвергает серьёзному сомнению смысл его захвата. Как бы то ни было, могу предположить, что у командира брандера просто не было времени адекватно оценить обстановку, что и вылилось в принятие фатального решения открыть огонь по судну Фицроя.
Вслед за этим один из турецких корветов выстрелил из пушки по французскому фрегату. Тем временем русский флагманский корабль, «Азов», попал под перекрёстный огонь со стороны наваринской крепости и береговых батарей Сфактерии; по мере своего продвижения аналогичной участи подвергались и остальные корабли русской эскадры. Невзирая на это, все они заняли позиции, предусмотренные планом союзного командования, не сделав при этом ни единого выстрела в сторону неприятеля ({{34}}).
Контр-адмирал Гейден так описывал причины и последствия такого поведения союзников: «Мы ещё надеялись, и вместе с нами английский и французский адмиралы, что турецкие начальники пресекут огонь, как скоро усмотрят спокойное положение союзников, и что они не желают дать сигнала к сражению; но, ободряемые сим самым спокойствием, турки усугубили свою дерзость, и второй парламентёр, посланный сэром Кодрингтоном к египетскому адмиралу Мухарем-бею, имел ту же участь, как и лейтенант Фицрой. Тогда не оставалось нам иного средства, как отражать силу силою…» ({{35}})
Поистине, после приведённых выше слов русского флотоводца едва ли возможно усомниться в том, что союзное командование сделало всё от него зависевшее, чтобы решить дело миром. Описанная Гейденом попытка переговоров стала последней, и вместо языка дипломатии союзники заговорили с флотом Ибрагим-паши языком пушек.
В самом начале статьи я упоминал о том, что в иностранных исследованиях на тему Наваринской баталии вклад русских моряков в достижение общей победы оценивается весьма высоко. Пришло время обосновать это утверждение, а также показать, что выраженные русским со стороны наших союзников чувства восхищения и признательности были вполне взаимны.
Так, Логин Петрович Гейден писал: «В продолжение сей достопамятной битвы три союзные флота соревновали один другому в храбрости. Никогда не видно было столь искреннего единодушия между различными нациями» ({{36}}). Сэр Эдвард Кодрингтон весьма высоко оценил флотоводческое искусство контр-адмиралов Гейдена и де Риньи, назвав их комадование «образцовым» ({{37}}). Госпожа Лора Валентайн, на чью книгу я уже ссылался, указывает, что французы и русские сражались храбро и что без совместных усилий всех трёх союзных эскадр успех был бы невозможен ({{38}}).
Кроме того, Уильям Джеймс отдельно отмечает, что французская эскадра сражалась столь же доблестно и умело, как и «их старые враги, англичане» ({{39}}), в связи с чем я хочу попросить уважаемых читателей относиться к порождённой современной американской массовой культурой шутке о том, что французы не умеют воевать, именно как к шутке. Право, нам ли с вами не знать, на что способны французы на поле брани?
И действительно, важной составляющей победы в любом сражении является, в числе прочего, взаимовыручка, готовность прийти друг другу на помощь. Значение этого фактора, пожалуй, возрастает ещё больше, если речь идёт о взаимодействии двух или нескольких союзных воинств. С радостью сообщаю, что в деле при Наварине европейские моряки не единожды приходили друг другу на помощь, действуя согласно знаменитому принципу «сам погибай, а товарища выручай». Логин Петрович Гейден в своём донесении о бое упоминает, к примеру, о подвиге экипажа французского корабля «Бреславль» (Breslau) и его капитана ла Бретоньера: заметив, что флагман русской эскадры «Азов» находится в тяжёлом положении и вынужден сражаться сразу с пятью неприятельскими кораблями, «Бреславль» переменил изначально выгодную для себя позицию и встал между «Азовом» и английским «Альбионом» (HMS Albion), тем самым оказав русскому кораблю немалую помощь ({{40}}). В свою очередь, сам «Азов» сумел вовремя прийти на выручку английскому флагману «Азия», который вёл упорный бой с восьмидесятипушечным кораблём уже упоминавшегося Мухарем-бея.
После того как я привёл примеры успешного взаимодействия кораблей союзного флота в Наваринском сражении, надлежит рассказать вам хотя бы о некоторых из подвигов русских моряков, коих совершено было в этой баталии великое множество.
В ходе боя блестяще себя проявили как офицеры, так и нижние чины русской эскадры. Даже из того краткого описания одного из эпизодов баталии, что я привёл выше, ясно, что на долю «Азова» выпало немало испытаний, из которых ему удалось с честью выйти благодаря искусному и хладнокровному управлению капитана Михаила Петровича Лазарева. Нельзя не сказать и о том, что именно на борту «Азова» у Наварина сражались будущие герои Крымской войны: Павел Степанович Нахимов, Владимир Алексеевич Корнилов, Владимир Иванович Истомин ({{41}}).
Кроме Лазарева, контр-адмирал Гейден отметил капитанов Авинова, Богдановича, Хрущова и Свинкина. Считаю должным сказать пару слов о сущности геройства последнего. Иосиф Иванович Свинкин в самом начале сражения был тяжело ранен картечью, однако не оставил командования и руководил своим кораблём до самого конца битвы, стоя на палубе на коленях и держась за канат ({{42}}). Это не единственный подвиг такого рода, явленный в виду Наварина, но весьма характерный.
Спустя четыре часа баталия была окончена ({{43}}). Османский флот потерпел сокрушительное поражение: в ходе боя было уничтожено около 5/6 всех его кораблей (точнее говорить затруднительно, помимо прочего, потому, что в пять часов вечера турецко-египетские моряки стали жечь собственные суда, дабы те не достались союзникам ({{44}})), потери же в живой силе составляли, по разным данным, от трёх ({{45}}) до семи ({{46}}) тысяч человек.
Что же до союзного флота, то он не потерял ни одного корабля, однако больше всех пострадали флагманы трёх эскадр: «Азов» Гейдена, «Азия» Кодрингтона и «Сирена» (Sirène) де Риньи. Последние два потеряли бизань-мачты, а у «Азова» только в корпусе насчитали 153 пробоины, причём семь из них были подводными ({{47}}). Кроме того, весьма красноречивым можно назвать тот факт, что сам вице-адмирал Кодрингтон был тяжело ранен в бою ({{48}}). Потери же в живой силе, по британским данным, в общей сложности составили 177 убитых и 469 раненых ({{49}}). «И дорого, да мило!», как сказал Владимир Иванович Даль, завершая свой рассказ о деле при Наварине ({{50}}). Впрочем, учитывая условия, в которых проходил бой, я полагаю, можно заключить, что победа досталась союзникам малой кровью, особенно если сравнить наши потери с неприятельскими.
О том, что случилось после
«Вы одержали победу, за которую Европа должна быть вам вдвойне признательна» ({{51}}).
— Николай I вице-адмиралу Эдварду Кодрингтону по случаю награждения его орденом Святого Георгия 2-й степени
«Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает верёвки» ({{52}}).|
— Приписываемый английскому королю Георгу IV комментарий по случаю награждения Эдварда Кодрингтона орденом Бани
Сокрушительное поражение, нанесённое турецко-египетскому флоту Ибрагим-паши тремя соединёнными эскадрами, разумеется, имело самые решительные последствия. Османская империя, потеряв столь значительное число боевых кораблей, лишилась тем самым мощного рычага давления на греческих повстанцев. Сами же эллины, напротив, вполне могли назвать новость о битве при Наварине εὐαγγέλιον ({{53}}), поскольку она означала приближение часа освобождения от иноземного господства.
В самом деле, среди союзных держав победа объединённого флота наиболее была выгодна России, поскольку теперь она могла эффективнее влиять на военно-политическую ситуацию на Балканах; правящие круги Великобритании и Франции весть о наваринской победе восприняли не столь восторженно — по той же самой причине. Поэтому вынесенные в эпиграф слова Георга IV, если они имели место в действительности, вполне понятны.
Тем не менее, победа есть победа, за неё положено награждать. В частности, британское правительство столь щедро раздавало награды после Наварина, что, по сведениям Уильяма Джеймса, за наваринскую победу английские моряки получили больше орденов, чем за какое бы то ни было другое сражение на море ({{54}}). Французские и тем паче русские участники сражения тоже без наград не остались: достаточно сказать, что Анри де Риньи был произведён в вице-адмиралы и пожалован орденами Бани и Святого Александра Невского ({{55}}), а Логин Петрович Гейден также стал вице-адмиралом, был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени, французского ордена Святого Людовика 1-й степени и, как и два других флотоводца, ордена Бани ({{56}}).
В свете сказанного двумя абзацами выше читателям, полагаю, будет небезынтересно узнать, как оценивали битву при Наварине в Великобритании впоследствии, когда она уже успела стать достоянием истории. Весьма показательно мнение госпожи Валентайн: она оправдывает наваринскую победу тем, что хотя политически это был неверный ход, однако же он был абсолютно оправдан с моральной точки зрения, поскольку англичане вместе со своими союзниками пришли на помощь тем, кто в ней нуждался ({{57}}).
Через год после наваринской виктории началась очередная русско-турецкая война (1828-1829), а вместе с ней — и французская экспедиция в Морею (1828-1833). В обоих случаях, выражаясь словами Толкина, «белая ярость северян превозмогла багровую злобу южан» ({{58}}) — вскоре Османская империя вынуждена была даровать Греции широкую автономию, а в 1830 году представители России, Великобритании и Франции подписали Лондонский протокол, провозглашавший Грецию независимым суверенным государством ({{59}}). Долгая и упорная борьба эллинов за свободу своего отечества, наконец, завершилась.
Память о достославной победе у Наварина жива и доныне. В современной Греции 20 октября в Пилосе проходит церемония, посвящённая очередной годовщине Наваринского сражения, причём по традиции в ней участвуют по одному кораблю от трёх держав-победительниц ({{60}}). В 1927 году в Париже была организована выставка по случаю столетнего юбилея этой славной для европейского оружия битвы ({{61}}). Кто знает, быть может, в 2027 году подобная выставка пройдёт и в России.
Что ж, дорогие читатели, пришла пора мне заканчивать свой рассказ. Надеюсь, неполное и несовершенное исследование моё хоть сколько-нибудь поспособствует восстановлению в памяти нашей великого подвига русских моряков и их союзников — Наваринской навмахии, которую, осмелюсь сказать, по достоинству оценил бы и сам Фемистокл.
Что бы ещё почитать про Наварин?
Е.В. Богданович. Наварин. Москва, 1877
В.И. Даль. Матросские досуги. Наваринская битва, 1861
William James. Naval history of Great Britain, Vol. VI: 1827, The Battle of Navarin [sic]
Laura Valentine. Sea Fights, form Sluys to Navarino. London, 1868
[[1]]Tisseau, Paul. Le centenaire de Navarin, 1827-1927 : exposition du 3 au 24 novembre 1927, à la Bibliothèque nationale, [Paris]. Paris, 1927, p 4.[[1]]
[[2]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 11.[[2]]
[[3]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 11.[[3]]
[[4]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 13.[[4]]
[[5]]Traité pour la pacification de la Grèce (Londres, 6 juillet 1827): http://mjp.univ-perp.fr/constit/gr1827t.htm[[5]]
[[6]]За своих единоверцев, / Томящихся под игом бесчеловечных законов, / Во имя христианства Выступил тройственный флот. Ж.-К. Ами, ода «Битва при Наварине», 1828 год.[[6]]
[[7]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 472.[[7]]
[[8]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 34.[[8]]
[[9]]Traité pour la pacification de la Grèce (Londres, 6 juillet 1827): http://mjp.univ-perp.fr/constit/gr1827t.htm[[9]]
[[10]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 472.[[10]]
[[11]]Современная история. Обозрение происшествий 1824 года // Сын отечества, Часть 99. № 2. 1825: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Turk/XIX/1820-1840/Syn_Otecestva/1825_99_2.htm[[11]]
[[12]]Valentine, L. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 271.[[12]]
[[13]]Даль В.И. Матросские досуги. Наваринская битва, 1861: http://philolog.petrsu.ru/dahl/html/pdf/NAVAR.pdf[[13]]
[[14]]Военный энциклопедический лексикон, издаваемый обществом военных и литераторов. Часть шестая. Санкт-Петербург, 1842, стр. 37.[[14]]
[[15]]Valentine, L. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 272.[[15]]
[[16]]Даль В.И. Матросские досуги. Наваринская битва, 1861: http://philolog.petrsu.ru/dahl/html/pdf/NAVAR.pdf[[16]]
[[17]]Цит. по: James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 476.[[17]]
[[18]]Цит. по: James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 476.[[18]]
[[19]]Цит. по: Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 40.[[19]]
[[20]]Цит. по: Life on Board a Man-of-war, Including a Full Account of the Battle of Navarino, by a British Seaman. Glasgow, 1829, p.116.[[20]]
[[21]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 477.[[21]]
[[22]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 477.[[22]]
[[23]]Даль В.И. Матросские досуги. Наваринская битва, 1861: http://philolog.petrsu.ru/dahl/html/pdf/NAVAR.pdf[[23]]
[[24]]греч. «ναυμαχία» — «морское сражение«.[[24]]
[[25]]Цит. по: Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 1.[[25]]
[[26]]Valentine, L. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 273.[[26]]
[[27]]Цит. по: Valentine, L. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 273.[[27]]
[[28]]Valentine, L. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 274.[[28]]
[[29]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 46.[[29]]
[[30]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 480.[[30]]
[[31]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 46.[[31]]
[[32]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 480.[[32]]
[[33]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 480.[[33]]
[[34]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 46.[[34]]
[[35]]Цит. по Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 46.[[35]]
[[36]]Цит. по Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 47.[[36]]
[[37]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 487.[[37]]
[[38]]Valentine, Laura. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 278.[[38]]
[[39]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 481.[[39]]
[[40]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 49.[[40]]
[[41]]Золотарёв В. А., Козлов И. А. «Азов» — лучший российский линкор. // Три столетия Российского флота: XIX — начало XX века. — М., 2004: http://militera.lib.ru/h/zolotarev_kozlov2/08.html[[41]]
[[42]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 47.[[42]]
[[43]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 482. [[43]]
[[44]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 482. [[44]]
[[45]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 485.[[45]]
[[46]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 51.[[46]]
[[47]]Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 49-50.[[47]]
[[48]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 485.[[48]]
[[49]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 484.[[49]]
[[50]]Даль В.И. Матросские досуги. Наваринская битва, 1861: http://philolog.petrsu.ru/dahl/html/pdf/NAVAR.pdf[[50]]
[[51]]Цит. по: Богданович Е.В. Наварин. М., 1877, стр. 55.[[51]]
[[52]]Цит. по: Скриницкий Н.В. 100 великих адмиралов, глава «Эдуард Кодрингтон». М., 2003: http://historylib.org/historybooks/Nikolay—Skritskiy_100-velikikh-admiralov/53[[52]]
[[53]]греч. «благая весть», отсюда «Евангелие»[[53]]
[[54]]James, William. Naval history of Great Britain, Vol. VI, p. 483.[[54]]
[[55]]Muillé, Charles. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, » Henri de Rigny«, https://fr.wikisource.org[[55]]
[[56]]Скриницкий Н.В. 100 великих адмиралов, глава «Логин Петрович Гейден». М., 2003: http://historylib.org/historybooks/Nikolay—Skritskiy_100-velikikh-admiralov/54[[56]]
[[57]]Valentine, Laura. Sea Figths, form Sluys to Navarino. London, 1868, p. 271.[[57]]
[[58]]Толкин Дж.Р.Р. Властелин Колец. Возвращение Короля. Перевод с английского М. Каменкович, В. Каррика при участии С. Степанова. Спб., 2001, стр. 168.[[58]]
[[59]]The London Protocol of 3 February 1830: http://kingscollections.org/exhibitions/specialcollections/greece/british-involvement-in-the-war/london-protocol[[59]]
[[60]]Navarino Activities | The Battle of Navarino: http://www.navarinoactivities.gr/sub_pages2/51[[60]]
[[61]]Tisseau, Paul. Le centenaire de Navarin, 1827-1927 : exposition du 3 au 24 novembre 1927, à la Bibliothèque nationale, [Paris]. Paris, 1927.[[61]]
