Ранее: часть I
В конце двадцатых годов XIX века значение Черного моря и черноморской торговли для нас возросло безмерно. Если в 1806–1810 годах экспорт через Одессу составлял 1 611 000 серебряных рублей, а импорт — 1 852 000 рублей, то уже в 1821–1825 годах эти показатели возросли в 4 раза. Экспорт увеличился до 4 467 000 серебряных рублей, а импорт остался почти на таком же уровне — 1 970 000 рублей. Таким образом, торговля на Черном море только через одну Одессу приносила нам 2.5 миллиона рублей серебром ежегодно. В 1827 году общий торговый тоннаж купеческих судов в Одессе составлял 123 000 тонн.
Вторым по значимости был порт Таганрог, экспорт через который оценивался в 1827 году в 2 297 000 рублей, а импорт — в 1 091 000 рублей серебром. Общий тоннаж таганрогского торгового флота — 51 000 тонн. В 1827 году через Балтику и Белое море вывезли 1 919 000 четвертей зерна, а через Азовское и Черное моря — 868 000 четвертей, или 31 процент от всего экспорта.
Раз за разом мы упирались в бутылочное горлышко Босфора и Дарданелл. При любой войне с Турцией проливы автоматически закрывались, и наша торговля на Черном море резко сокращалась. Новая русско-турецкая война началась именно из-за закрытия Босфора и Дарданелл для русских кораблей и судов.
Началось все в 1821 году, когда Греция решила сбросить с себя турецкое владычество. Греки в начале XIX века составляли безусловное большинство населения европейской части Турции и собственно Стамбула. Турки традиционно жили в основном на азиатском берегу, внутри континента, тогда как греки заселили всю Грецию, Фракию, Македонию, часть Болгарии, Малую Азию.
Этнографическая карта по составу населения Османской империи в XIX веке. Кликните для увеличения. Оттенки зеленого — славяне, синего — греки, красного — тюрки
Зачинщиками восстания стали клефты и армантолы — особый военизированный класс греческого населения. Клефты — это пираты, контрабандисты, разбойники. Их вполне можно сравнить с запорожскими казаками, поскольку они не только не хотели политической власти Турции, но и сохраняли православие: к национальной розни примешивалась и религиозная. Ирония судьбы — как не раз бывало в истории, именно эти асоциальные типы, грабившие подчас и своих, и чужих (наряду с запорожцами, пиратами Карибского моря, голландскими гезами), вызвали начало войны за независимость. Но выступи только клефты — их бы задавили очень легко, и никакого широкого восстания не случилось бы.
В середине XVIII века, чтобы как-то бороться с клефтами, турецкие власти решились на создание местной, христианской милиции — армантолов. До поры до времени армантолы по мере сил боролись с клефтами и поддерживали порядок, но к 1820-м годам экономические и этнические разногласия с турецким руководством стали столь сильны, что армантолы и клефты объединились. Объединились в борьбе против турецкой администрации.
22 января 1822 года Первое Национальное собрание в Пиаду, состоявшее из 67 депутатов, объявило о независимости Греции и создании Греческого государства. В ответ турки начали стягивать в Грецию войска. Сначала восставшие терпели поражения, усугубленные подчас раздорами среди греческих полевых командиров, но к 1824 году мятежники смогли добиться нескольких побед над османами. Это вызвало сочувствие в Европе, и грекам начали помогать. Пока только оружием и добровольцами.
Агия Лавра. Палеон Патрон Германос благословляет хоругви и оружие восставших. Греческое восстание 1821 года.
В 1825 году из Египта в Грецию вторгся вассал турецкого султана Ибрагим-паша — он с огромным войском прошелся по Элладе огнем и мечом, вырезая и сжигая все на своем пути.
Ну а в 1827 году Францией, Британией и Россией была принята Лондонская конвенция, согласно которой Греция признавалась независимым государством. Султан отказался вывести войска из Эллады и начал собирать флот. 20 октября 1827 года у Наварина союзная англо-франко-русская эскадра (русский дивизион прибыл в Средиземное море вокруг Европы — из Балтики) уничтожила турецко-египеткий флот. Император Николай I отличил адмиралов — британского Кодрингтона и французского — Риньи. «Вы одержали победу, за которою цивилизованная Европа должна быть вам вдвойне признательна».
Хотя союзники после этого сражения не делали ровным счетом ничего, султан не смог отказать себе в мелкой мести — он указом запретил прохождение русских кораблей и судов через Проливы. Это и стало поводом для начала русско-турецкой войны. Надо отметить, что император Николай I предложил совместное участие в этой войне Англии и Франции. Однако англичане уклонились вовсе, а французы прислали ограниченный экспедиционный корпус для действий на островах.
Перед Николаем Павловичем было два пути. Первый — сухопутный: через Бессарабию, Молдавию, Валахию и Болгарию дойти до Стамбула и там продиктовать мир противнику. Второй — морской. То есть взять все наличные суда, эскадрой Гейдена из Средиземного моря заблокировать Дарданеллы, а Черноморский флот вместе с десантом перевести к Стамбулу и взять турецкую столицу с моря.
На тот момент российский Черноморский флот имел в своем составе всего 9 кораблей, 5 фрегатов и 17 вспомогательных судов. Но со времен Потемкина и Екатерины II быт флота изменился мало. Александр I ничего не сделал для его развития, да и Николай I до эпохи Лазарева не озаботился восстановлением морской силы. Вот слова Лазарева о Севастополе тех лет:
Что за порт Севастополь! Чудный! Кажется, что благодатная природа излила на него все свои щедроты и даровала все, что только нужно для лучшего порта в мире, но зато рука человеческая не очень заботилась, чтобы дарами этими воспользоваться, а напротив, казалось, что будто старалась испортить его: не имея дока и до этого времени для разломки кораблей, ломали их только до воды, а днища, одно за другим, тонули и засоряли лучшее место гавани! Адмиралтейство беднейшее, состоящее более из мазанок, магазины тоже, казарм только две, в которых можно жить, а остальные без полов и потолков.
Севастополь не имел ни одного сухого дока, поэтому русские корабли быстро обрастали и в результате уступали в скорости турецким и английским кораблям.
В свою очередь турецкий флот после погрома при Наварине насчитывал 6 линейных кораблей и 6 фрегатов при 23 малых кораблях. Таким образом, на море мы имели преимущество, пусть и не такое большое, как хотелось бы. Но правительство выбрало сухопутную стратегию. В прошлой части мы сравнивали поход из Молдавии к Стамбулу с Египетским походом Наполеона. Собственно, именно это и случилось.
На Дунае собрали армию в 100 тысяч штыков при 400 орудиях. Русские войска форсировали реку, но увязли в борьбе за Дунайские крепости — Шумла, Силистрия, Варна. В итоге удалось взять только Варну, благодаря помощи флота. Осаду Силистрии и Шумлы пришлось снять в октябре. Отступление от Шумлы проходило в тяжелых условиях из-за активных действий турецкой конницы. Чтобы оторваться от ее настойчивого преследования, русским пришлось бросить свои обозы. Это едва не стало катастрофой для наших войск.
План действий русских войск в войну 1828-1829 годов
В феврале новый командующий русскими войсками, Иван Иванович Дибич, все же смог взять Силистрию и заблокировать Шумлу, а после сделал смелый ход — не дожидаясь падения Шумлы в июле перевалил через Балканы и начал беспримерный марш на Стамбул. 35 тысяч русских штыков вырвались на оперативный простор.
Русские, отбросив заградительные турецкие отряды, 6–7 июля форсировали Камчию и двинулись в Болгарию. В середине июля, при жесточайшей жаре, «когда казалось, что плавятся даже камни», войска спустились с гор на равнину. 12 июля Дибич взял Бургас. Императору отослали депешу:
Балканы, считавшиеся непроходимыми в течение стольких веков, пройдены в три дня и победоносные знамена Вашего Величества развеваются на стенах Бургаса, среди населения, которое встретило наших храбрецов, как освободителей и братьев.
Но эти 6 дней (с 6 по 12 июля) стоили армии 5000 человек. Люди умирали от солнечных ударов, от плохой, протухшей воды, от плохого снабжения (провианта было мало, мясо и солонина тухли, ели через день).
Узнав о прорыве Дибича за Балканы, турки двинули из Шумлы в тыл русским два крупных соединения — Халила-паши (20 тысяч человек) и Ибрагима-паши (12 тысяч человек). Дибичу пришлось развернуть войска, 14 июля он нанес поражение у Айтоса Ибрагим-паше, а 31 июля у Сливена настал черед и Халила-паши. 7 августа 20 тысяч русских солдат появились перед Адрианополем, в 68 километрах от Стамбула. 8 августа деморализованный тыловой гарнизон Адрианополя сдался без боя. Путь на Константинополь был открыт!
«Победоносная армия, предводительству вашему вверенная, — писал император к Дибичу 12 сентября 1829 года, — с самого открытия кампании не переставала ознаменовывать себя блистательнейшими подвигами. Совершенное разбитие главных сил Верховного Визиря при селении Кулевчи, покорение крепости Силистрии, незабвенный переход Балканских гор, овладение всеми крепостями Бургасского залива и занятие второстоличного города Адрианополя, суть дела, покрывшие ее неувядаемой славой. Но, не довольствуясь сим, отличные воинские дарования ваши явили свету событие, превосходящее даже меру ожидания. Вы не замедлили перенести победоносные знамена Наши пред врата самой Столицы неприятеля, и опершись правым флангом на морские силы Наши, в Архипелаге находящиеся, а левым на Черноморский Наш флот, принудили наконец Оттоманскую Порту торжественно признаться в бессилии своем противустоять Российскому оружию, и решительно просить пощады».
Но! Вот здесь впору вспомнить, о чем мы говорили в первой части. Наши войска прошли за два месяца примерно 400 км от Дуная до Стамбула. На 10 августа русские стояли всего в двух дневных переходах от столицы Османской империи. У турок уже не осталось ни сил, ни воли защищать свою столицу. Но и русская армия оказалась перед миллионным городом без сил и воли. Войска были измождены, лагерь русских сотрясали болезни и голод, к середине августа безо всяких боев армия стала меньше еще на 3000 человек.
В этих условиях Николай решил не штурмовать Константинополь, а заключить с султаном мир, благо испуганные османы, видя русских всего в 50 км от своей столицы, соглашались на любые условия.
Вот как это описывается в Сытинской энциклопедии:
Занятие Адрианополя и Эрзерума, тесная блокада проливов и внутренние неурядицы в Турции поколебали, наконец, упорство султана; в главную квартиру Дибича явились уполномоченные для переговоров о мире. Однако переговоры эти турками преднамеренно затягивались в расчёте на помощь Англии и Австрии; а между тем армия русская все более и более таяла, и опасность грозила ей со всех сторон. Затруднительность положения ещё возросла, когда скутарийский паша Мустафа, до тех пор уклонявшийся от участия в военных действиях, теперь повел на театр войны 40-тысячное албанское войско. В половине августа он занял Софию и выдвинул авангард к Филиппополю. Дибич, однако, не смутился затруднительностью своего положения: он объявил турецким уполномоченным, что на получение окончательных инструкций даёт им срок до 1 сентября, а если после того мир не будет заключён, то военные действия с нашей стороны возобновятся. Для подкрепления этих требований несколько отрядов направлено к Константинополю и установлена была связь между ними и эскадрами Грейга и Гейдена. Генерал-адъютанту Киселеву, командовавшему русскими войсками в княжествах, послано приказание: оставив часть своих сил для охранения Валахии, с остальными перейти Дунай и двинуться против Мустафы. Наступление русских отрядов к Константинополю возымело своё действие: встревоженный султан упросил прусского посланника отправиться в качестве посредника к Дибичу. Доводы его, поддержанные письмами других послов, побудили главнокомандующего остановить движение войск к турецкой столице. Затем уполномоченные Порты изъявили согласие на все предложенные им условия, и 2 сентября подписан был Адрианопольский мир. Несмотря на то, Мустафа скутарийский продолжал своё наступление, и в начале сентября авангард его подошёл к Хаскиою, а оттуда двинулся к Демотике. Навстречу ему был послан 7-й корпус. Тем временем генерал-адъютант Киселев, переправившись через Дунай у Рахова, пошёл к Габрову для действий во фланг албанцам, а отряд Гейсмара направлен через Орханиэ, чтобы угрожать тылу их. Разбив боковой отряд албанцев, Гейсмар в половине сентября занял Софию, а Мустафа, узнав о том, вернулся в Филиппополь. Здесь он оставался часть зимы, но после совершенного опустошения города и его окрестностей вернулся в Албанию. Отряды Киселева и Гейсмара уже в конце сентября отошли к Враце, а в начале ноября последние войска русской главной армии выступили из Адрианополя.
Адрианопольский мирный договор заключили 2 сентября 1829 года. России досталось черноморское побережье Кавказа с Анапой и Поти, а также Ахалцихский вилайет (Южная Грузия). Вся остальная завоеванная территория возвращалась Османской империи. Греция, Сербия, Молдавия и Валахия получали широкую автономию. Черноморские проливы объявлялись открытыми для прохода как русских, так и иностранных судов.
Один из офицеров при штабе Дибича, переживший Наполеоновские войны, писал, что никогда не видел в армии больше уныния, чем 2 сентября 1829 года, когда русские «заключили мир с султаном всего в двух шагах от Царьграда». На 2 сентября 1829 года силы Дибича насчитывали всего 7000 человек.
Вообще, статистика по смертям той войны впечатляет. На Кавказе и Балканах было задействовано суммарно до 200 тысяч солдат. Из них 15 тысяч умерли в бою (включая сюда и 5 тысяч, умерших от ран). И 110 тысяч умерли от болезней, отравлений и солнца.
И всё-таки: а был ли у нас шанс в 1829 году захватить Стамбул? Можно с полной уверенностью ответить — да, был! Причем как с суши, если от Адрианополя немедленно двинуться на турецкую столицу, так и с моря. Русский Черноморский флот превосходил турецкий примерно на треть. Кроме того, эскадра Гейдена в Средиземном море имела 4 линейных корабля и 4 фрегата. Опять-таки, после перехода Дибича через Балканы русская Средиземноморская эскадра могла начать прорыв через Дарданеллы — она отвлекла часть османского флота, который, как мы помним, состоял всего из 6 кораблей и 6 фрегатов.
Под Одессой мы имели не менее 20 тысяч штыков, Захваченные порты подскока, Варна и Бургос, вполне позволяли посадить экспедиционный корпус на реквизированные суда (напомню, что общий тоннаж торговых судов на Черном море у нас составлял 200 тысяч тонн) и высадить войска прямо в Константинополе, или даже на азиатском берегу, отрезая столицу осман от подкреплений.
Бой брига «Меркурий», 14 мая 1829 года
Могли ли нам помешать в этом эскадры Англии и Франции? Если и могли — то в очень отдаленной перспективе. По факту, общественное мнение европейских держав после долговременной, почти восьмилетней «промывки мозгов через все доступные СМИ» оставалось настроено резко антитурецки. Ни Англия, ни Франция еще не имели колоний в Северной Африке. Более того, обе страны соперничали и находились в шаге от новой англо-французской войны, поэтому их совместное участие в антирусской коалиции было на тот момент более чем сомнительно.
Тем не менее, мы опять не решились. Но не прошло и пяти лет, как у нас появился еще один шанс, пожалуй — самый реальный.
В 1832 году против султана восстал самый могущественный его вассал — хедив Египта Магомет-Али. 21 декабря 1832 года в битве при Конии турки были наголову разгромлены египетскими войсками. Султан Махмуд II оказался в отчаянной ситуации — ни денег, ни войска. И он обратился к великим державам — России, Англии и Франции. С просьбой о помощи.
Николай решил помочь. В начале 1833 года в Египет прибыл генерал Николай Николаевич Муравьев, который пытался провести переговоры с хедивом на предмет восстановления статус-кво и подчинения Мехмета-Али своему сюзерену, турецкому султану. Переговоры, конечно же, закончились ничем, и тогда Николай Павлович предложил военную помощь Махмуду. Тот согласился. Узнав о планах России, французы и англичане не на шутку встревожились и бросились к султану с обещаниями уговорить египетского пашу прекратить войну. Однако генерал Муравьев с удовлетворением произнес:
Поздно, господа! Русская эскадра уже вышла в море!
23 февраля 1833 года на рейде Стамбула появились 4 линейных корабля, 3 фрегата, корвет и бриг Черноморского флота. Командовал отрядом контр-адмирал Лазарев. Англичане и французы находились в шоке, посланники западных держав бросились к Махмуду и требовали, чтобы русские покинули Босфор. Дело кончилось тем, что на разговор пригласили Лазарева. Но командующий отчеканил слова, который надобно бы отлить в золоте:
Русский адмирал выполняет приказы только русского царя!
В начале марта египетская армия начала наступление, и турки, предчувствуя новые поражения, попросили о более существенной военной поддержке. В Босфор пришли более существенные силы — 10 кораблей, 5 фрегатов, 2 корвета, бриг, 2 бомбардирских судна и 2 парохода. Кроме того, в Стамбуле высадился и экспедиционный корпус — 11 тысяч штыков.
24 апреля 1833 года с помощью французов и англичан Турция и Египет заключили мир, а 26 июня Турция и Россия подписали Ункяр-Искелесийский договор, согласно которому обе державы вступали в оборонительный союз сроком на 8 лет с обязательством взаимной военной защиты. Россия гарантировала неприкосновенность территории Турции и обязывалась предоставить ей в случае надобности морские и сухопутные силы для обороны, а Турция обещала закрыть для военных судов всех иностранных государств доступ в Дарданельский пролив. Этим обеспечивалась безопасность южных границ Российской империи.
Вскоре, выполняя требования европейской дипломатии, эскадра адмирала Лазарева с посаженными на транспорты войсками оставила территорию Порты. 11 июля 1833 года десант вернулся в Феодосию, где подвергся 42-дневному карантину. Вся экспедиция продолжалась чуть более трех месяцев. За удачное предприятие император Николай I произвел Лазарева в вице-адмиралы. Всем русским офицерам, матросам и солдатам, принимавшим участие в походе, вручили специально отчеканенные турецкие медали.
Прибытие русских войск сыграло решающую роль в остановке наступления египтян и ускорило ведение мирных переговоров. 4 мая 1833 года был заключен мир между султаном Махмудом II и пашой Мехмет-Али. Взбунтовавшийся наместник Мехмет-Али стал также наместником Сирии.
А теперь давайте подумаем и разыграем два варианта из области «реал-политик».
Египетские войска возглавлял сын Мехмета-Али — уже знакомый нам по Греции Ибрагим-паша. Он был жесток, но по воинскому дарованию наголову превосходил всех султанских военачальников. Сразу после известий о прибытии русских войск и флота в Стамбул Ибрагим-паша остановил наступление в Сирии, и эта задержка оказалась роковой. Не будь ее — египтяне имели шанс взять Стамбул.
Если бы мы дождались падения Стамбула, а вмешались только потом, отвоевав его, имели бы мы шансы оставить Проливы за собой? Ответ риторический — вполне имели. И никакие Англия и Франция уже не могла бы этому помешать.
Вариант второй — после заключения мира с Египтом не выводить войска из Константинополя. Да, начать новую русско-турецкую войну. Может быть, это подло, не спорю. Но вспоминая, что отказ в 1829 и 1833 годах от захвата Стамбула стоил нам тяжелейшей Крымской войны, что в 1917-м закрытые Черноморские проливы доконали Российскую империю — пусть бы уж слезы лили турки, а не мы.
Причем оба варианта абсолютно реалистичны, а в первом из них мы бы еще и сохраняли лицо. Закончились же события 1833 года так: Николай I с барского плеча решил наградить всех участников войны с Египтом — и турок, и наших.
При заказе медалей учли и вероисповедание награждаемых. Поэтому приняли специальное решение: «на короне, которая помещается над вензелевым изображением, сделать крест весьма малый».
К августу 1833-го медали для турецких войск были изготовлены и отправлены в Стамбул. Всего сделали 168 золотых и 2265 серебряных наград. Кроме этого, для высших турецких сановников отчеканили 8 золотых медалей, осыпанных бриллиантами, причем ценность камней на них соразмерялась с рангом сановников. Так, высшее руководство получило медаль с камнями на 30 тысяч рублей, остальные — с камнями от 25 тысяч до 8 тысяч рублей.
Те самые медали с вензелем Николая и турецкого султана
Желание императора Николая I пожаловать медали турецким войскам стало вскоре известно султану, и он постановил войскам десантного русского отряда и эскадре раздать медали на красной ленте, причем всем нижним чинам без исключения. В письме посланника в Константинополе к военному министру, генерал-адъютанту графу А.И. Чернышеву, это событие описано следующим образом:
Милостивый государь граф Александр Иванович. Вскоре по прибытии в Босфор российской эскадры под начальством контр-адмирала Лазарева, султан дал повеление выбить особенную медаль в память сего происшествия, служащего торжественным залогом великодушного расположения Государя Императора к Оттоманской Порте. Золотой оттиск той медали вручен от имени султана контр-адмиралу Лазареву. Другие же, меньшей величины, золотые и серебряные розданы г. г. штаб- и обер-офицерам эскадры.
На одной стороне медали имелось изображение вензеля, по турецкому обычаю, имя султана, а на другой — оттоманский полумесяц и год по христианскому летосчислению.
На этом и закончилась турецкая экспедиция 1833 года.
Далее: часть III
