23 декабря 1953 года расстреляли некогда всесильного Лаврентия Берию и всех его ставленников из так называемого бериевского клана (в официальных сводках это аппаратное землячество превратилось в «банду Берии»). Маленков, Хрущев и Булганин сообща валили своего самого сильного соперника — Берия, опиравшийся на еще недавно всесильных сталинских силовиков, сам по себе был сильнее любого из этих троих.
Нужно заметить, что все эти люди, выдвинувшиеся после Большого террора на руководящие посты, не относились к числу старых большевиков и революционеров. Берия к началу революции мирно учился в Бакинском строительном училище и подрабатывал в нефтяной компании Нобелей. Булганин в 1917 году только закончил реальное училище. Хрущев работал слесарем на шахте. Маленков учился в гимназии. Это было поколение, чья юность пришлась на революцию и коренной слом общества — молодежь ринулась делать карьеру в новых условиях. Будущие влиятельные аппаратчики двинулись к успеху разными путями: Берия поначалу продолжал работать конторщиком, затем пошел делать карьеру в ЧК. Маленков служил политруком в РККА, а в дальнейшем пошел вверх по партийной линии. Аналогичным образом поступил и Хрущев. Булганин, тоже начинавший как чекист, неожиданно подался в хозяйственники.
Всех их, за исключением Булганина, объединяло и возвышение благодаря определенным связям. Берия зарекомендовал себя надежным грузином, что ценил Сталин, затеявший большие репрессии, чтобы опереться на этнически близкий клан силовиков. Хрущев попал в Москву, там во время учебы развил бурную общественную деятельность. Там его заметила однокурсница Надежда Алиллуева — жена отца народов и корифея всех наук, как раз начинавшего восхождение к единоличной власти и только что разгромившего все оппозиции и фракции внутри партии. Маленков возвысился благодаря супруге, приходившейся племянницей первым русским марксисткам — одна из них вышла за самого Кржижановского, наставника Ильича.
Все участники послесталинской свары выдвинулись на первые роли в государстве благодаря Большому террору 1937–38 годов, хотя и до него занимали существенные должности. Берия к началу чисток возглавлял грузинскую компартию и фактически был главой любимой Сталиным Грузии. Хрущев руководил Московским обкомом, Булганин председательствовал в Моссовете, Маленков управлял Комиссией партийного контроля. Когда террор достиг основной цели, Берию вызвали в Москву и назначили заместителем Ежова, а спустя три месяца сделали наркомом внутренних дел СССР. Хрущев отправился руководить Украиной, Булганин стал заместителем Молотова на посту председателя Совета народных комиссаров. Маленков возглавил все партийные кадры.
При Берии репрессии действительно почти прекратились. Но не по его личному желанию, а потому, что репрессировать оказалось уже некого. Всех главных врагов Сталин уже уничтожил, верхушка НКВД сменилась. Народный Комиссариат Внутренних Дел с самого начала своего существования превратился в вотчину интернациональных кадров. Спецслужбой руководили три национальных клана: латыши, евреи и поляки. Представители этих землячеств 20 лет занимали большую часть руководящих постов. Каждый клан имел свою специализацию — например, евреи в основном занимались заграничной разведкой, латыши работали «мясниками». Поляки играли огромную роль в первые годы ЧК при Дзержинском и Менжинском. В Гражданскую они вместе с латышами держали в своих руках всю армейскую контрразведку и руководили большинством региональных отделов ЧК в Средней Азии, Белоруссии и на Украине. После смерти Менжинского польское крыло ЧК стало ослабевать. Разумеется, в ЧК-НКВД имелись и русские, но до конца 30-х годов они работали в основном «на земле» или (в лучшем случае) занимали руководящие должности среднего звена. К началу Большого террора только треть офицеров НКВД имела русское происхождение — очень мало, если учесть национальный состав советского государства.
Кадровая политика карательных советских органов, несмотря на весь интернационализм, была проста как две копейки: кто стоит во главе ЧК, тот и набирает себе людей из «своих». Скажем, в первый год существования ЧК, когда рулил латыш Петерс, больше половины высокопоставленных чекистов составляли латыши. Капчинский, специалист по раннему ЧК, писал:
Осенью 1918 года латыши находились во главе многих чекистских подразделений. Не имевшие же подпольного стажа латыши возглавляли хозяйственные подразделения. При анализе анкет переписи служащих ВЧК обращает на себя внимание высокий процент латышей среди курьеров, горничных, посудомоек, сапожников и другого обслуживающего персонала. Из 203 служащих этой категории примерно четверть приходилась на латышей. В итоге в ВЧК образовывались целые латышские семейные кланы. Вполне справедливым выглядит утверждение С.М. Мельгунова, что, занимая особое положение в учреждениях ВЧК, «латыши служат здесь целыми семьями».
Разумеется, Берия действовал в той же логике. Стоило ему поруководить год, как число грузин на ответственных постах увеличилось вдвое. Вероятно, Берия бы с удовольствием заменил вообще все руководство НКВД грузинами, но их не хватало — в родной Грузии тоже требовалось кого-то оставить (национальными республиками тогда руководили только национальные кадры). Пришлось набирать русских — польский, латышский и еврейский кланы погибли в ходе Большого террора. Впрочем, последних старых русских добили как раз в ходе репрессий, и в НКВД, и на руководящие посты в государстве пришли уже вполне советские русские. Поколение крестьян, родившихся в промежутке между 1905–1910 годами, по малолетству почти не помнило дореволюционных времен, и к тому же выросло в условиях чудовищного накала советской пропаганды. Именно эти люди сменили ленинскую гвардию и старых большевиков. Они куда хуже разбирались в талмудических хитросплетениях марксизма, зато не умничали, смотрели в рот товарищу Сталину и не отклонялись от генеральной линии.
Хотя в этническом смысле русские получили в НКВД большинство, самые важные и высокие посты доставались выходцам с Кавказа вообще и из Грузии в частности. Ближайшим соратником Берии стал Всеволод Меркулов — сначала заместитель Берии, потом нарком, потом министр в новом министерстве государственной безопасности. НКВД продолжило заниматься внутренними делами и ГУЛАГом, НКГБ достались разведка и контрразведка (после падения Союза КГБ похожим образом разделят на ФСБ и СВР). Берия контролировал оба ведомства — одно сам, другое через Меркулова.
Но при чём тут грузины? Разве Всеволод Меркулов — это грузинское имя? На самом деле Меркулов родился на Кавказе. Отец его был русским офицером, а мать — Кетована Цинамдзгвришвили — грузинкой. Меркулов вырос в Грузии, учился в Тифлисской гимназии. Никакого участия в революции он не принимал, после войны работал в Экономическом отделе Грузинской ЧК, где его и приметил Берия. Меркулов, тихий и застенчивый интроверт, терявший дар речи в присутствии начальства, увлекался литературой. Он даже написал несколько пьес, но потом Сталин узнал про это и как следует наорал на начинающего литератора. Берия начал продвигать Меркулова, видя в нем послушного и контролируемого исполнителя своей воли. Революционного в ставленнике всесильного Лаврентия было настолько мало, что его дважды не приняли в партию и выдали партбилет только после прямого вмешательства Берии.
Заместителем сначала Берии, а потом Меркулова работал Богдан Кобулов — тифлисский армянин. Берия тоже нашел его в грузинской ЧК и взял с собой в Москву, руководить реальными делами при тихом любителе пьес. Важными операциями (чья-то ликвидация или депортация) руководил непосредственно Кобулов.
Один из немногих уцелевших в НКД поляков Лев Влодзимирский попал в Москву еще при Ежове, но расти в чинах начал уже при Берии — получил должность следователя НКГБ по особо важным делам.
Еще одного выходца из кавказской ЧК — Серго Гоглидзе, наркома внутренних дел Грузии — Берия назначил начальником Управления НКВД по Ленинградской области, а после войны сделал своим заместителем. Мамулов-Мамулян, еще один тифлисский армянин, даже не работал в ЧК, зато Берия знал его по Кавказу. Мамулян стал заместителем министра внутренних дел. Деканозов-Деканозишвили некоторое время прослужил заместителем начальника Главного управления НКВД, а после смерти Сталина дорос до министра внутренних дел Грузии.
В СССР существовал еще один крупный клан — ждановцы. Но Жданов неожиданно умер раньше Сталина и всех его подопечных расстреляли, во многом благодаря усилиям и интригам Маленкова. К моменту смерти Сталина диспозиция выглядела так: Берия — член Политбюро и заместитель председателя Совета Министров. Маленков — член Политбюро и заместитель председателя Совмина. Булганин — член Политбюро. Хрущев — член Политбюро, секретарь Московского обкома и секретарь ЦК КПСС.
Каждый из них имел свою вотчину, в которой был всесилен. Берия, хотя уже и не руководил госбезопасностью, по-прежнему контролировал силовиков через своих протеже, сидевших в руководстве министерства и на аналогичных должностях во многих национальных республиках. Маленков ведал кадровой политикой партии и на многих имел компромат. Булганин некоторое время после войны проработал министром вооруженных сил (Сталин опасался послевоенного усиления военных и принципиально назначил на пост гражданского) и имел влияние на верхушку армии. Хрущев считался одним из руководителей партии.
Сталин еще не остыл, а эта четверка уже начала делить портфели. По итогам совещания Берия стал министром внутренних дел, Булганин — министром обороны, Маленков — председателем Совета Министров, а Хрущев остался главой партии.
Берия понемногу начал в своем ведомстве оттепель. Провел частичную амнистию, предложил реабилитировать осужденных по отдельным послевоенным громким делам, запретил применять пытки. Однако существовать в условиях коллективного руководства партия еще не могла и не привыкла. Берия явно выделялся своей силой на фоне остальной тройки, ведь в его ведении по-прежнему оставались разросшиеся до циклопических масштабов спецслужбы. Поэтому уже через три месяца Маленков, Булганин и Хрущев объединились против могущественного Лаврентия, не ожидавшего такого подвоха. Хрущева тот считал сельским дурачком, а Маленкова — канцелярским тюфяком. По другой версии, он сам собирался совершить переворот, но ушлая тройка его опередила.
26 июня 1953 года Берию взяли прямо на заседании Совета Министров. Причем по официальной версии арестовывали его военные под руководством Жукова — нехарактерная для того времени деталь. Военные в СССР никогда не участвовали в подобных вещах, аресты оставались прерогативой чекистов.
Проблема в том, что даже официальных версий до нас дошло несколько, а показания участников противоречат друг другу. Например, в воспоминаниях Жукова разных лет есть немало противоречий. В издании 1988 года маршал вспоминает:
Меня вызвал к себе Н. С. Хрущев, у него в кабинете находился Г. М. Маленков. Хрущев, поздоровавшись со мной, сказал: — …Завтра состоится заседание Президиума ЦК партии… На заседании необходимо арестовать Берия… Надо будет взять с собой надежных людей, таких, например, как генералы Батицкий, Москаленко и двух адъютантов, которых ты хорошо знаешь и которым доверяешь. Надо захватить с собой оружие.
Однако в издании 1991 года он рассказывает несколько другую историю:
Меня вызвал Булганин, — тогда он был министром обороны, — и сказал: — Поедем в Кремль, есть срочное дело. Поехали. Вошли в зал, где обычно проходит заседание Президиума ЦК партии… В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Первым заговорил Маленков: — Берия хочет захватить власть, вам поручается вместе со своими товарищами арестовать его… Потом говорил Хрущев… — Сможешь выполнить эту рискованную операцию? — Смогу, — ответил я.
Забавно, что по воспоминаниям совершенно непонятно, кто в итоге арестовал Берию. Жуков писал, что это сделал он. Однако генерал армии (впоследствии маршал) Москаленко, также участвовавший в аресте, утверждал, что Берию арестовал Маленков. Если верить воспоминаниям помощника Маленкова Суханова, Маленков на заседании Совета Министров неожиданно предложил арестовать Берию за намерение совершить государственный переворот и поставил вопрос на голосование. «За» выступили только Сабуров и Первухин, остальные либо проголосовали против, либо воздержались (в том числе и Хрущев с Булганиным). После этого Молотов начал орать на Маленкова, и тот знаком пригласил военных войти. Берию окружили вооруженные люди, Маленков предложил проголосовать еще раз, и в этот раз все выбрали арест.
Людей Берии взяли не одновременно. Меркулов, на тот момент министр государственного контроля, был арестован только 18 сентября, спустя почти три месяца после ареста Берии. Заместителя Берии Кобулова задержали практически сразу же. Министра внутренних дел Грузии Деканозова-Деканозишвили арестовали 30 июня. Гоглидзе, после смерти Сталина ставший главой армейской контрразведки, попал за решетку 3 июля, причем в ГДР. Влодзимирского и Мешика схватили вскоре после Берии.
Забавно, что в Политбюро Берию обвиняли в неуважении к Сталину — развенчание культа личности еще не началось, и всесильный чекист неожиданно для себя оказался виноват в антисталинизме. Каганович сделал яркое выступление на пленуме ЦК:
Начал он атаку на партию с атаки на Сталина. То, что меня потрясло и поразило, это когда он на другой день после смерти Сталина, когда еще Сталин лежал в Колонном зале, фактически он устроил переворот, свергнул мертвого Сталина, он стал мутить, пакостить, то рассказывал, что Сталин говорил про тебя то-то, про другого то-то, то говорил, что Сталин и против него, Берия, шел. Это он говорил на трибуне Мавзолея. Когда он это сказал, мы сразу почувствовали, что имеем дело с подлецом, контрреволюционером, который что-то готовит. Он изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами.
Этот человек — карьерист, авантюрист, который хочет, дискредитируя Сталина, подорвать ту основу, на которой мы сидим, и очистить себе путь, что, мол, после Сталина я авторитет, я либерал, после Сталина я амнистирую, я обличаю, я все делаю. Вот его цель, он хотел подорвать основу учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Заметьте, в его речах — опубликованных и неопубликованных — вы не обнаружите слов марксизм-ленинизм. Он не знал марксизма-ленинизма. Теоретически он был мало подкован; книга, о которой говорил здесь товарищ Молотов, написана не им, он на этом заработал себе капитал. Но даже не зная марксизма-ленинизма, если бы он был настоящим партийцем, он не говорил бы об этом. Он же открыто, особенно последнее время, шел против линии партии, когда говорил, что надо изменить учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, что нужно в печати это признать. Когда говорили, что Сталин есть великий продолжатель дела Ленина, дела Маркса — Энгельса, он фыркал.
Считаю, что мы сейчас должны, безусловно, узаконить Сталина в его правах быть в рядах великих учителей рабочего класса и вести за собой духовно народ. (Аплодисменты).
Следствие по делу «банды Берии» вели генеральный прокурор СССР Руденко и генерал Москаленко. Суд проходил в штабе Московского военного округа, которым командовал последний. Причем здание охраняли военные с бронетехникой, опасаясь мести со стороны спецслужб. Берию обвинили в намерении совершить государственный переворот с целью реставрации капитализма, в работе на английскую разведку, моральном разложении и организации массовых репрессий против членов партии. Стандартный советский набор обвинений — кроме последнего.
Следствием установлено, что Берия, используя свое положение, сколотил враждебную Советскому государству изменническую группу заговорщиков, ставившую своей преступной целью использовать органы Министерства внутренних дел как в центре, так и на местах, против Коммунистической партии и правительства СССР в интересах иностранного капитала, стремившуюся в своих вероломных замыслах поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством для захвата власти и ликвидации советского рабоче-крестьянского строя в целях реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии.
На протяжении многих лет Берия и его сообщники тщательно маскировали и скрывали свою вражескую изменническую деятельность. После кончины И. В. Сталина, когда реакционные империалистические силы активизировали подрывную деятельность против Советского государства, Берия перешел к форсированным действиям для достижения своих преступных целей, прежде всего путем использования органов МВД для захвата власти, что и позволило в короткий срок раскрыть подлинное лицо изменника Родины и принять решительные меры к пресечению его вражеской деятельности.
Остальных ставленников Берии обвинили в злоупотреблении служебными полномочиями, фальсификации дел, применении пыток и репрессиях против советских граждан. Смертный приговор им вынесли 26 декабря 1953 года на закрытом заседании суда, причем Берию расстреляли прямо в здании штаба. Впрочем, существуют и радикальные конспирологические версии, согласно которым никакого расстрела не произошло, и зловещий грузин просто исчез (например, уехал на теплый остров в Карибском море). Эта теория держится на нехватке необходимых документов — нет ни ордера на арест Берии, ни справки о кремации его тела, ни оригинальной стенограммы допроса. Показания участников ареста и закрытого процесса запутаны и противоречат друг другу. Некоторые считают, что Берию застрелили без суда и следствия, а процесс — фальсификация и постановка.
Поплатились жизнью многие видные ставленники Берии в силовых структурах союзных республик: Рухадзе, Рапава, Церетели в Грузии, министр госбезопасности Армении Кримян, министр внутренних дел Армении Григорян, глава МВД Дагестана Маркарян, глава МВД Туркмении Борщев. Самым видным аппаратчиком из «банды Берии» считался глава Азербайджанской ССР Мир Джафар Багиров, возглавлявший республику 20 лет. Багиров знал Берию с начала 20-х годов, они познакомились в кавказском ЧК и с тех пор очень дружили. Багиров возглавил Азербайджан в 30-х и насаждал там такие порядки, что при одном упоминании его имени многие вздрагивали. После ареста покровителя Мир Джафар понял, что пора срочно переобуваться на ходу и даже выступил с гневными обличениями против своего старого друга:
Без преувеличения, надо прямо сказать, большое спасибо Президиуму Центрального Комитета партии за то, что так, за сравнительно короткое время после смерти товарища Сталина, этого типа разоблачили и посадили, а это не так легко было.
Доклад товарища Маленкова и выступления здесь, на пленуме, товарищей Хрущева Молотова, Булганина и других членов Президиума с исчерпывающей полнотой и убедительностью раскрыли лицо и подлинные методы вражеской работы этого международного провокатора, авантюриста большого масштаба Берия.
Берия — этот хамелеон, злейший враг нашей партии, нашего народа — был настолько хитер и ловок, что я лично, зная его на протяжении тридцати с лишним лет до разоблачения Президиумом Центрального Комитета, не мог его раскусить, выявить его настоящее вражеское нутро. Не могу иначе объяснить это как моей излишней доверчивостью и притуплением партийной, коммунистической бдительности у себя к этому двурушнику и подлецу. Это будет и для меня серьезным уроком.
Разоблачение Президиумом Центрального Комитета партии этого матерого, хитрого и ловкого врага, в свое время нерешительные действия Президиума являются лучшим доказательством правильности линии и прозорливости руководства партии. Это есть гарантия, верная гарантия того, что любая попытка, с чьей бы стороны это ни было, поколебать единство рядов нашей партии будет беспощадно сокрушена.
Факт вредительской работы Берия лишний раз говорит о том, что нам, и мне в том числе, особенно после смерти товарища Сталина, нужно как никогда на деле еще выше поднять свою бдительность в рядах нашей партии, всех советских людей. Сейчас с большей силой нам нужно расширять и укреплять связи нашей партии с широкими массами трудящихся, еще теснее сплачивать советский народ вокруг партии и правительства.
Не выгорело — Багирова исключили из ЦК, год спустя арестовали и расстреляли в 1956-м.
С ключевыми ставленниками короля чекистов расправились, дело постепенно дошло и до менее высокопоставленных — этих уже не казнили, а просто сажали. Варлам Какучая, бывший министр внутренних дел Грузии, сел на 15 лет. Мамулов, глава Секретариата МВД, получил столько же.
Больше всех не повезло главе СМЕРШ Абакумову. Того взяли еще при живом Сталине за сионистский заговор в МГБ и попытки помешать «делу врачей». После смерти вождя и учителя «дело врачей» признали фальсификацией и закрыли, но пока Политбюро делило власть, про Абакумова просто забыли. Отпускать его не полагалось по номенклатурным понятиям — он считался ставленником уже давно убитого Берии. Поэтому Абакумова обвинили в фальсификации Ленинградского дела по заказу патрона (на самом деле инициатором и вдохновителем дела был Маленков) и от греха подальше расстреляли.
Сравнительно легко отделался только начальник личной охраны Берии Сардион Надарая. Этому дали всего 10 лет с конфискацией имущества — он отсидел, после чего пропал совсем, дальнейшая его судьба неизвестна. Еще один телохранитель Берии, Саркисов-Саркисян, тоже получил 10 лет.
Родственников всех расстрелянных выбросили на улицу с запретом на проживание в «режимных» городах. Самые мелкие ставленники Берии и ставленники его ставленников, среднее командное звено в республиканских органах и МВД, тоже пострадали, но в значительно меньшей степени. Как правило, их просто увольняли с лишением наград и званий.
На этом эпоха большой крови завершилась. После 1956 года убийства как метод внутриполитической борьбы уже не применяли. Партийная номенклатура устала от крови и предпочитала теперь решать вопросы более цивилизованным способом. Так, попавшего в 1957 году в опалу к Хрущеву Маленкова (он пытался вернуть свои позиции после захвата власти Хрущевым и сместить последнего) всего лишь направили работать директором электростанции в Казахстан и исключили из партии. За аналогичные дела Кагановича сослали в Тверь — при этом он остался персональным пенсионером союзного значения, сохранив огромную пенсию и массу льгот. Молотов уехал послом в Монголию. Булганин лишился звания маршала (он все равно был штатским) и отправился в Ставрополь директором совнархоза, а через пару лет вышел на пенсию. Да и самого Хрущева после его падения не стали расстреливать.
Лаврентий Берия, один из столпов кровавой сталинской системы, оказался в числе ее последних жертв.
