Ранее: часть IV
После Русско-турецкой войны 1877–1878 годов Россией овладела навязчивая идея — надо, в конце концов, захватить Босфор и Дарданеллы!
Сразу же после Берлинского конгресса, в сентябре 1879 года, Александр II собрал в Ливадии свое ближайшее окружение: что делать с Проливами? Боялись двух вещей — либо «расширения Австро-Венгрии на восток», либо «постоянной оккупации Проливов Британией». В конце концов, постановили реализовать ряд мер, дабы сделать возможным «овладение Проливами в случае, если обстоятельства приведут к уничтожению турецкого господства в Европе».
Последующие события, казалось, подтверждали опасения русского правительства. В 1882 году англичане высадили в Египте экспедиционный корпус, разбили египтян при Телль-Эль-Кедире и установили протекторат над этим вассалом Османской империи. После этого русский посол в Константинополе А.И. Нелидов в декабре 1882 года предоставил Александру III записку «О занятии Проливов». В документе говорилось о нестабильности в Оттоманской империи, о вероятности ее полного распада и о возможном захвате Босфора и Дарданелл англичанами. Нелидов предлагал, в зависимости от обстановки, три варианта получения контроля над Проливами:
1) открытой силой во время русско-турецкой войны;
2) неожиданным нападением при внутренних сложностях с Турцией или внешней опасности;
3) мирным путем с помощью союза с Портой.
Именно этим задачам и была посвящена вся южная политика Российской Империи с 1880-х до Первой мировой. Уже в 1883 году на верфях Николаева заложены четыре эскадренных броненосца — «Екатерина II», «Чесма», «Синоп» и «Георгий Победоносец»
План-чертеж броненосцев типа «Екатерина II»
У этих кораблей орудия располагались по треугольной схеме — две барбетные 305-мм установки главного калибра в носу, и одна — в корме. С точки зрения эскадренного боя, такое расположение было нелогично и неоптимально — на борт могли стрелять только четыре орудия главного калибра из шести. Но ситуация совершенно менялась в Проливах — там носовой залп русских броненосцев состоял из четырех орудий, а английские или турецкие могли противопоставить им только два. Эти корабли предназначались только для одной операции — захвата Босфора и Дарданелл.
В 1879–1892 годах по русскому заказу во Франции и Швеции заложены классифицированные как транспорты корабли «Ярославль», «Буг» и «Дунай». На самом деле это были крейсера, и требования к ним предъявляли довольно жесткие — водоизмещение под 3000 тонн, скорость — до 16 узлов, дальность — не менее 12–14 тысяч миль. Под русским коммерческим флагом все корабли перешли в Севастополь, где «Ярославль» переоборудовали в крейсер, вооружив шестью 152-мм пушками, четырьмя 107-мм пушками, 25.4-мм картечницей Пальмкранца (для поддержки десантов) и мелкой артиллерией. Минно-торпедное вооружение включало четыре поворотных однотрубных 381-мм торпедных аппарата, установленных на станках, подобных орудийным, и до 180 мин заграждения.
Спуск броненосца «Чесма» в Севастополе. 1886 год
«Буг» и «Дунай» переклассифицировали в минные транспорты. Оба имели скорость 14 узлов и дальность до 2950 миль. Могли брать на борт до 425 мин за раз.
А в 1881 году в Стамбул прибыл капитан II ранга Степан Осипович Макаров, на тот момент — подающий самые блестящие надежды офицер флота. Зачем? Официально — назначен командиром стационера «Тамань» и едет для занятий гидрологическими исследованиями Босфора и Мраморного моря. Предоставим слово его советскому биографу Б.Г. Островскому: «Должность командира стационера не требовала особого напряжения и считалась в те времена скорее почетной. У Макарова появилась, таким образом, возможность отдохнуть от вечно напряженной обстановки, обычной на военном корабле».
Но бездеятельности Макаров не любил, и желания отдыхать, ничего не делая, у него никогда не было. Лучшим отдыхом для него было чередование одного занятия с другим… И вскоре здесь, в Константинополе, он нашел себе занятие по душе.
Пребывание в Босфоре явилось крупным событием в жизни Макарова как ученого. Здесь он стал гидрологом, занявшись научно-исследовательской работой по изучению течений в проливе, и вскоре представил вполне точную и весьма поучительную картину того, что происходит в Босфоре, во всех его слоях.
Степан Осипович Макаров
В глубокой древности существовало поверье, что в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, существует двойственное течение: на поверхности вода идет из Черного моря в Мраморное, на глубине же — в противоположном направлении. Что дало повод сделать подобное предположение — неизвестно, но одно несомненно, что поверье это возникло много столетий тому назад. Еще итальянский ученый Луиджи-Фернандо Марсильи (1658–1730) в последней четверти XVII века, будучи в Константинополе, заинтересовался этим странным явлением и стал расспрашивать местных рыбаков. Они подтвердили, что в проливе действительно существуют взаимно противоположные течения, но доказать этого не могли. Удостовериться в существовании верхнего течения было, разумеется, нетрудно, но как узнать, что течение существует и на глубине? Вот вопрос, оставшийся неразрешенным как для Марсильи, так и для многих других ученых.
Как-то в разговоре с советником русского посольства в Константинополе Макаров узнал о загадочных течениях и, заинтересовавшись этим явлением, взялся за разрешение нерешенной Марсильи задачи.
Он расспросил местных жителей, а затем и командиров иностранных стационеров, стоявших рядом с «Таманью» на константинопольском рейде. Местные жители заявили, что ничего не знают, а командиры судов считали рассказы о нижнем течении Босфора легендами и сказками.
Раздобыв сочинение Марсильи, написанное на латинском языке и изданное в 1681 году в Риме, Макаров стал изучать его… Макаров решил выяснить этот вопрос во что бы то ни стало. Если, рассуждал он, удастся экспериментально доказать, что нижнее течение действительно существует, останется только разобраться в его причинах. Но как это сделать, как произвести эксперимент под водой? Способ, придуманный Макаровым, был столь же остроумен, сколь и прост. Макаров вышел на четырехвесельной шлюпке на середину фарватера и опустил на глубину пятиведерный бочонок, наполненный водой, с привязанным к нему балластом. Расчеты Макарова оправдались.
Опущенный на глубину бочонок стал буксировать шлюпку против довольно сильного поверхностного течения.
Наличие подводного течения в Босфоре было, таким образом, установлено экспериментально.
Колесный пароходофрегат «Тамань»
«Когда я убедился, что нижнее течение существует, — писал Макаров, — захотелось определить точно границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец, захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и прочее. Было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу».
Конечно, на самом деле Макарова отправили в Константинополь не ради славы географа и гидролога. Он должен был на месте оценить оборону Проливов, мели и глубины, предполагаемый путь нашей эскадры, возможные препятствия и тому подобные вещи — полноценная рекогносцировка местности перед скорой войной.
Тогда же выяснилась и неточность русских карт Мраморного моря и Босфора, составленных в 1848 году. Офицеры старой калоши-стационера «случайно» оказались прекрасными картографами и произвели корректировку старых карт Проливов и Мраморного моря с помощью новейших британских и французских карт, а также по результатам своих собственных съемок.
«Негласно» добытые карты константинопольского порта и европейского берега Черного моря у входа в Босфор Макаров выслал в Петербург, с письмом от 22 января 1882 года.
За деятельностью Макарова в столице внимательно следили. На новый 1882 год Александр III сделал ему подарок — произвел в капитаны I ранга.
Памятник Степану Осиповичу Макарову в Николаеве
В марте 1882 года Макаров прямо пишет царю:
Если мы спросим Европу о разрешении захватить Константинополь, то она не согласится, но если мы захватим Босфор со всем флотом и через две недели будем иметь 100 тысяч войска для поддержания наших справедливых требований, то Европа, мирящаяся с силой и фактами, не захочет еще более усложнять Восточного вопроса.
Таким образом, план захвата Проливов сложился уже в 1883 году. Чтобы компенсировать превосходство англичан в броненосцах, русское командование планировало внезапно захватить Босфор, а если повезет, то и Дарданеллы. Затем следовало заграждение Проливов минами и установка на берегах тяжелых артиллерийских орудий.
Специально для этого учредили так называемый «особый запас». Он создавался в условиях полной секретности, и даже в закрытых документах для высших офицеров его назначение по возможности не раскрывалось. Первоначально в состав «особого запаса» попали тяжелые береговые орудия (штатные для береговых крепостей) и некоторое количество полевых орудий. Так, в 1894 году только в Одессе в «особом запасе» состояло:
11-дюймовых (280-мм) береговых пушек — 5;
9-дюймовых (229-мм) береговых пушек — 10;
6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 190 пудов — 7;
107-мм батарейных пушек — 20;
9-дюймовых (229-мм) береговых мортир — 36;
Итого: 78 орудий.
Весной 1895 года решили исключить из «особого запаса» 11-дюймовые и 9-дюймовые береговые пушки, а иметь следующие число орудий меньших калибров:
9-дюймовых (229-мм) береговых мортир — 36;
9-дюймовых (229-мм) легких мортир — 20;
6-дюймовых (152/45-мм) пушек Кане — 10;
6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 190 пудов — 20;
6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 120 пудов — 20;
57-мм береговых пушек Норденфельда — 10;
Итого: 116 пушек и мортир и 24 пулемета Максима.
И вот в 1895 году показалось, что время пришло. Что же случилось?
В 1894 году в районе Сасуна курды, до этого постоянно нападавшие на селения армян, договорились за определенную ежегодную плату отказаться от набегов. Проще говоря, обложили местное население данью.
В тот же самый момент турецкое правительство, которому вечно не хватало денег, потребовало от армян заплатить все недоимки за прошлые годы. Из-за этого двойного налогообложения жители подняли восстание. Курды, получив отпор, обратились за помощью к губернатору провинции Битлис, и тот прислал на помощь 4-й армейский корпус. Армяне больше месяца держали оборону, но и власти, и курды пообещали, что разберутся со всеми вопросами, если Сасун сложит оружие. Жители поверили, открыли ворота, и тут началось массовое убийство.
Массовые убийства армян турками и курдами в 1893-1895 годах
Мужчинам и женщинам вспарывали животы, перерезали глотки, женщин насиловали, отрезали носы, уши, ноги, руки, сажали на кол. В общем, турки и курды повеселились вовсю, убивая и грабя мирное население, которое сами же и довели до восстания.
Было убито не менее 3000 человек. За эту операцию турецкий командир Зеки-паша получил от султана награду. Попытки британских дипломатов посетить место резни не удались — чиновники утверждали, что в районе бушует эпидемия холеры. Однако сообщения корреспондентов и миссионеров дошли до Европы. Послы Британии, Франции и России предложили создать комиссию по расследованию, однако Порта отклонила это предложение, согласившись только на присутствие европейских наблюдателей на слушаниях. Слушания прошли в начале 1895 года в Муше, в атмосфере запугивания, но несколько армян все же рискнули выступить в качестве свидетелей. Расследование пришло к выводу, что убитые участвовали в мятеже, но европейские наблюдатели не согласились с такой оценкой.
Эта история привела как к противостоянию армян и остального населения внутри Османской империи, так и к глубочайшему возмущению армянских диаспор в Британии, Франции и США. В Америке дело даже дошло до слушания в Конгрессе — правда, там для армян все прошло не так гладко, как хотелось бы. Кстати, нынешней Турции неплохо было бы напомнить слова президента Кливленда:
Армяне-эмигранты используют американское гражданство для въезда в Турцию и организации подпольной борьбы против османского султана. Армянская газета «Замз», финансируемая нашими гражданами армянского происхождения, прямо призывала к восстанию, свержению султана и разделу Османской империи.
Президент США Гровер Кливленд
Из Турции в Европу, как и сейчас, потянулись толпы беженцев-христиан, напуганные массовыми казнями и волнениями. Франция, как и сейчас, обещала, что приютит всех армян у себя, но тут в дело вмешались Германия и Австро-Венгрия. Они мало того что закрыли границы и даже расстреливали колонны беженцев, пытающихся прорваться во Францию, но еще и начали депортировать уже прибывших в эти страны армян-эмигрантов обратно в Турцию.
Чтобы успокоить возбужденное общественное мнение, германское правительство формально принимало участие в коллективных дипломатических выступлениях европейских держав в Константинополе. В официальных документах и в переписке с европейскими правительствами немецкие дипломаты на словах проявляли беспокойство и озабоченность по поводу кровавых событий в Османской империи. Но в действительности Бисмарк и его дипломаты отнеслись к убиваемым армянам с полным безразличием. Более того, правительство Германии не только не предпринимало ни одного шага для облегчения участи целого народа, но в отдельных случаях стремилось принудить другие европейские державы к отказу от мер воздействия на Турцию.
В частности, 16 ноября 1895 года статс-секретарь по иностранным делам Германии Маршалль фон Биберштейн от имени своего правительства советовал британскому кабинету отказаться от посылки в Константинополь военных судов, утверждая, что морская демонстрация не произведет на Высокую Порту должного практического эффекта. Британцы, в свою очередь, заявили, что подобная политика Порты по отношению к армянам может побудить Европу отказать туркам в государственности.
1 ноября 1895 года Австро-Венгрия предложила европейским странам ввести в Проливы свои эскадры, «невзирая на протест и сопротивление оттоманского правительства».
Австро-венгерский флот в порте Пола
Еще раньше, 6 июля 1895 года, Николай II созвал Совет Министров, на котором было решено высадить на Босфоре десант и захватить Проливы. Командовать операцией назначили вице-адмирала Н.В. Копытова. Из книги Александра Широкорада «Тысячелетняя битва за Царьград»:
В операции должны были принимать участие эскадренные броненосцы «Синоп», «Чесма», «Екатерина II», «Двенадцать Апостолов», «Георгий Победоносец» и «Три Святителя», крейсер «Память Меркурия», канонерская лодка «Терец», минные заградители «Бут» и «Дунай», минные крейсеры «Гридень» и «Казарский», а также 10 миноносцев и 30 малых миноносок.
Командиром сводного десантного корпуса был назначен генерал-лейтенант В. фон Шток. Численность войск «первого рейса» возросла по сравнению с прежним планом. В их составе теперь числилось 33 750 человек с 64 полевыми и 48 тяжелыми орудиями (из «особого запаса»). Вроде бы учли все, даже «3 версты железной дороги» собирались перевезти…
В целях дезинформации операция была замаскирована под большие учения, включавшие переброску войск на Кавказ. (Рис. 9)
Эскадра на пути к Кавказу должна была неожиданно повернуть на Босфор. Предусматривалось введение информационной блокады: «В назначенный момент внезапно прерываются все телеграфные провода Черноморского побережья с Европой». Эскадра же в ночное время форсирует Босфор и, пройдя до Буюк-Дере, становится на якорь (в тылу турецких береговых батарей). В это время посол Нелидов представит турецким властям ультиматум: немедленно передать России районы на обоих берегах Босфора под угрозой применения силы. Сопротивление турецких войск предполагалось подавить быстро. После чего русское командование должно было за 72 часа после начала высадки укрепить вход в пролив со стороны Мраморного моря. На берегах Босфора устанавливались тяжелые орудия «особого запаса», а «Буг» и «Дунай» выставляли поперек пролива заграждения в три ряда мин (всего 825 штук). Тут-то и пригодились бы сведения о течениях и глубинах, доставленные Макаровым. Кроме того, планировалось на обоих берегах пролива скрытно установить торпедные аппараты. 72 часа брались не с потолка — это был наиболее ранний срок прибытия английской Средиземноморской эскадры, базировавшейся на Мальте.
При таких условиях у британской эскадры практически не было шансов форсировать Босфор. Что же касается Дарданелл, то тут вопрос спорный — все зависело от быстроты продвижения русских и степени сопротивления турок. Естественно, Англия могла существенно усилить свою Средиземноморскую эскадру и послать в Турцию две-три пехотные дивизии. Но для этого потребовалось бы уже несколько недель или месяцев. И британцы к тому времени могли встретить на берегах Босфора не только второй эшелон русских войск, но и отмобилизованные войска из внутренних военных округов, а кроме 9-дюймовых мортир — десятки 11-дюймовых береговых пушек и 11-дюймовых мортир, снятых с береговых батарей Севастополя, Очакова, Керчи и Батума.
Крейсер «Память Меркурия»
В случае расширения конфликта до глобальных масштабов русский Генштаб прорабатывал даже удар русских войск из Средней Азии в направлении Индии…
В ноябре 1895 года на кулуарных переговорах с царем кайзер Вильгельм II предложил свою поддержку, «если тот начнет десантную операцию в Босфоре и Дарданеллах». В тот же самый момент германский император предложил Англии «взять под защиту Проливы, контролируя этим Турцию и Россию». Немцы очень хотели столкнуть лбами Британию и Российскую Империю, чтобы получить свободу рук в Европе. А тут еще вмешалась Австро-Венгрия, чей министр иностранных дел, граф Голуховский, с января 1896 года усердно пытался выяснить у немцев, как те будут действовать, если русские вдруг займут Константинополь.
Немцы на эту уловку не поддались и сказали, что поддержат Австрию только если Россия нападет на нее. Тогда Голуховский обратился к англичанам, надеясь на их помощь. Но лорд Солсбери тоже отказался поддержать Австрию в гипотетической войне с Россией.
У нас был шанс. Очень реальный, очень зримый шанс. На ноябрь 1895 — февраль 1896 года сложилась идеальная ситуация — Турция вызвала общее недовольство, ни одна из европейских держав не хотела воевать за Стамбул. Кроме того, турецкие броненосцы к этому времени уже лет двадцать как «не выходили даже в Мраморное море, мирно ржавея на якорях в бухте Золотой Рог… Побывавшие на турецких кораблях (в середине 90-х годов) иностранные наблюдатели констатировали, что они полностью небоеспособны. Орудия проржавели до того, что «не работали ни подъемные механизмы, ни накатники, а на одном из броненосцев орудия вообще оказались без замков».
Но тут Австрия сделала сильный ход — 16 ноября 1895 года граф Голуховский заявил, что состоящая из пяти кораблей австрийская эскадра под командованием адмирала Симана вышла в Средиземное море. Эскадра подошла к городу Салоники, который в случае распада Турции стал бы добычей Австро-Венгрии.
Мы же восприняли этот поход как готовность Австрии воевать, если Россия вдруг введет флот в Проливы. На самом деле австрийцы собирались лишь захватить Салоники как свою долю в борьбе за Турецкое наследство. Более того, наш посол в Стамбуле был введен в заблуждение турецким султаном Абдул-Гамидом II, который на приеме «по секрету» сообщил, что австрийцы в случае обострения ситуации с Россией готовы поддержать турецкие войска, и Россия получит против себя коалицию держав.
В этот момент русское правительство лихорадило — только что сменился председатель Совета Министров, с Николая Христиановича Бунге на Ивана Николаевича Дурново (бывшего главу МВД). Умершего министра иностранных дел Николая Карловича Гирса заменил князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский. И поэтому мы медлили — опасно медлили.
Англия, увидев, что Россия не собирается ничего предпринимать, приступила к демаршу. 26 сентября 1896 года, накануне переговоров в Бальморале, английский еженедельник Spectator писал о якобы искреннем желании Великобритании покончить с антагонистическими противоречиями, возникшими между двумя империями. «Однако, если царь заявит о своей дружбе с Абдул-Гамидом и оставит армян на произвол судьбы. Англия станет действовать против любого русского продвижения».
Британский Средиземноморский флот
В русском же правительстве возобладали пессимистические настроения. Во-первых, Лобанов и Дурново считали, что захватить Проливы мы можем, но их обязательно придется отдать кому-то другому. Тогда пусть уж лучше Босфором и Дарданеллами владеет слабая Турция, а не сильные Англия или Австро-Венгрия. Свою лепту внес и министр финансов, Сергей Юльевич Витте, предоставивший царю записку от 12 ноября 1896 года, в которой излагались взгляды относительно положения дел в Турции, «клонящиеся к мерам миролюбивым и советующие не прибегать ни к каким мерам, требующим силы».
По словам рейхсканцлера Гогенлоэ, Николай II говорил ему следующее:
…надоел мне этот Армянский вопрос: бандитские нападения происходят повсюду, и на Кавказе армянское население тоже подвергается грабежам и доставляет много хлопот. Поэтому пора покончить с этим вопросом, — иначе беспорядки (т. е. восстания) распространяются.
В 1896 году Сергей Жигарев в книге «Русская политика в Восточном вопросе» писал:
…Направление внешней политики России в общем мало соответствовало той ее исторической задаче, которая известна под именем Восточного вопроса. Цель русской политики на Востоке, как известно, должна была сводиться к решению вопроса о свободе нашего судоходства из Черного моря в Средиземное море и к освобождению балканских народностей от турецкого ига, не нарушая политического равновесия Европы. Стремясь к осуществлению этих весьма важных задач, Россия в большинстве случаев не имела надлежащей широты взглядов на них и постоянно держалась антинационального направления политики, шедшего вразрез с ее действительными нуждами и интересами.
Таким образом, шанс 1895–1897 годов мы смело проспали, больше интересуясь дальневосточными концессиями, Китаем, Кореей и Японией, и тем самым подготавливая себя к разгрому 1904–1905 годов в Порт-Артуре и при Цусиме.
Перед Первой мировой войной у нас появился еще один шанс получить Проливы, о котором надо упомянуть. 13 октября 1913 года началась первая Балканская война.
Стоит отметить, что в России не верили в боевые качества болгар, сербов, черногорцев и греков, рассматривая тех лишь как авангард, который расчистит русским войскам дорогу к Проливам и отвлечет на себя часть сил. Тем неожиданнее был полный разгром турецких войск и наступление Болгарии к Константинополю, которое ввело русское правительство в состояние, близкое к панике.
«На нож» (В штыки!) картина чешско-болгарского художника Ярослава Вешины
В 1 час 30 минут ночи с 25 на 26 октября адмирал Григорович телеграфирует Николаю II, находившемуся в это время в Спале:
Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры, когда в этом наступит надобность, по требованию гофмейстера Гирса. Мера эта вызывается желанием ускорить исполнение распоряжений, не ожидая сношений с Петербургом. Настоящий доклад представляю на обращенную ко мне просьбу министра иностранных дел, одобренную председателем совета министров.
В 10 час 32 минуты утра 26 октября царь отвечает телеграммой на имя морского министра:
С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен. Николай.
Морской министр отсылает такую радиограмму-разъяснение командующему Черноморским флотом:
В виду возможности наступления анархии в Константинополе и вместе с нею опасности избиения христианского населения, вероятно, придется послать туда военно-морские силы.
Для охраны на берегу посольства и вообще наших интересов, конечно, надо будет сделать десант, для того же, чтобы не ослаблять судовые команды, желательно иметь для этой цели на судах некоторые части с пулеметами.
Кроме того, надо быть готовым к тому, что этот первый десант окажется слишком слабым, если анархия перейдет в революцию со всеми ужасами. В этом случае другие государства, разумеется, поспешат отправлением на Босфор своих отрядов, как это имело место во время боксерского восстания.
Пользуясь нашей близостью к Константинополю, нам легче всего послать нужные силы и в более значительном числе, чем другим государствам, а главное раньше других и тем приобрести первенствующее значение в дальнейших переговорах.
Очень было бы важно воспользоваться малейшим предлогом и перебросить хотя небольшой отряд на европейский берег Босфора, заняв Буюк-Дере, хотя бы для того, чтобы обеспечить безопасность нашего охранного отряда в Константинополе и служить для него резервом.
Оккупацию Верхнего Босфора можно было бы затянуть на очень долго и тогда легче будет там остаться навсегда.
Карта первой Балканской войны. Кликните для увеличения
Как позже писал министр иностранных дел Сазонов:
Вызов эскадры мог бы обусловиться как необходимостью принять меры к ограждению мирного христианского населения Константинополя во время беспорядочного отступления турецкой армии, так и желательностью, чтобы в случае вступления болгарской армии в Константинополь, в водах Босфора находилась внушительная русская сила, способная своим присутствием оказать нужное давление для предотвращения таких решений вопроса о Константинополе и проливах, кои были бы несовместимы с интересами России.
Почему же отказались от этого шанса? Оказалось, что у Черноморского флота банально не хватает транспортов для войск! Невозможно придумать повода глупее: коммерческое судоходство на Черном море на тот момент имело совокупный тоннаж около 2 миллионов брутто-тонн! И тем не менее Сазонов позже писал Николаю II:
В минувшем году, когда зашла речь о возможном движении наших войск на Константинополь, выяснилось, что в течение двух месяцев мы можем постепенно перевезти два корпуса, причем приготовления по мобилизации транспортных судов и подвозу войск заняли бы столько времени, что операция не могли бы остаться ни для кого неожиданной. Иными словами, она просто оказалась неосуществимой.
Реальной причиной было отсутствие политической воли — больно потом отозвавшееся в Первую мировую войну.
Далее: часть VI
