Гражданская война в глазах широкой публики — это в первую очередь противостояние красных и белых, решавшее судьбу всей русской титаномахии. В тени этого столкновения осталось множество менее сильных участников борьбы, которые, однако, влияли и на судьбу всего конфликта. Пожалуй, самый разительный контраст между реальным значением явления и общественным вниманием являют разнообразные украинские правительства. Хотя почти любой из нас слышал фамилию Петлюры и читал «Белую гвардию», УНР в России не досталось и доли той известности, что выпала белым и их советским противникам. Между тем этот аспект Гражданской войны любопытен хотя бы по той причине, что именно от петлюровцев ведут свою символическую родословную нынешние украинские националисты. Образ Гражданской войны претерпел на Украине причудливые изменения: украинское общественное мнение этой страны рассматривает участие местных формирований в Гражданской войне в первую очередь в контексте борьбы с красными. Между тем самый тяжелый удар Петлюре нанесли как раз белые. История отношений Белой гвардии и УНР оказалась короткой, но драматичной и жесткой.
Смех, грех
Падение монархии в России и смута, распространявшаяся со скоростью лесного пожара, разумеется, взбаламутили и Украину. Прежние подданные Российской Империи встали перед необходимостью определять свою судьбу самостоятельно. В середине марта в Киеве местные политические активисты объявили о создании Центральной Рады. Ее легитимность, конечно, была сомнительной. Никаких выборов туда не проводилось, фактически любой кружок мог назначить своего представителя депутатом. Зыбкий статус, впрочем, не помешал Раде выдвигать политические требования. Основным пунктом программы тогда еще была украинская автономия в составе русского государства. Однако внутри Рады существовало множество группировок и подводных течений, имелись свои умеренные и радикальные деятели. К тому же Рада не избежала и внешнего влияния: ее лидеры, включая председателя, историка Михаила Грушевского и его заместителя Владимира Винниченко, еще до войны подозревались в связях с австро-венгерской разведкой.
Именно тогда, весной 1917 года, впервые прозвучало имя Симона Петлюры. Его избрали главой Украинского генерального войскового комитета, и с этих пор он надолго стал крупной фигурой украинской политики.
Как бы то ни было, Керенский признал Раду в качестве партнера по переговорам. Однако сам он вскоре оказался свергнут. После этого — 20 ноября 1917 — Рада объявила о создании Украинской народной республики, а большевики провозгласили в Харькове свою Украинскую народную республику Советов; две народные республики оказались по разные стороны баррикад в разгорающейся войне. В Харьков уехало заметное количество депутатов Рады, включая, разумеется, всех большевиков. УНР тут же оказали дипломатическую поддержку страны Тройственного союза: с точки зрения Германии и Австро-Венгрии, поддержать стоило любое начинание, направленное на дезинтеграцию России. УНР начала вербовать армию — других источников власти и легитимности на революционных руинах просто не существовало.
Однако самопровозглашенная УНР оказалась непрочным образованием. В конце января она провозгласила полную независимость, но большевиков это обстоятельство, само собой, не остановило: уже 8 февраля красные взяли Киев. Единственной надеждой Рады на возвращение к власти стали немецкие войска: интервенты быстро продвигались в глубину рухнувшей империи. Однако и немцам Рада оказалась не нужна. Вскоре после захвата Киева германцами на заседание Рады наведался немецкий отряд в полсотни человек. Немцы заставили депутатов и министров поднять руки, обыскали и разогнали по домам.
Вместо почившего государства провозгласили Украинскую державу во главе с царским генералом Скоропадским. Его приход во власть отдавал балаганом. Скоропадского провозгласили гетманом на каком-то съезде хлеборобов, а его авторитет держался в основном на немецких штыках. Победа гетмана стала по большей части следствием слабости его противников. Ни большевики, ни отступившие в удаленные области Украины националисты-петлюровцы, ни белые не могли противостоять немцам.
Генерал Скоропадский
Однако этот калиф на час сочетал прогерманские позиции с прорусскими симпатиями. Армия гетманата в огромной степени опиралась на царских офицеров и впоследствии эти люди по большей части пополнили собой ряды Белой гвардии. Гетман честно пытался создать дееспособное государство, но с этим тогда было сложно. Если бы у Скоропадского имелось несколько лет, его проекты могли иметь какие-то шансы на реализацию, однако скорая капитуляция Германии и Австро-Венгрии в мировой войне сделала положение гетмана безнадежным. Прочной политической платформы он не имел. Офицерский корпус гетманата впоследствии на ¾ оказался в рядах белых: соблазнить этих людей идеалами украинской державы было трудно. К зиме 1918 года гетман уже не контролировал территорию и практически не имел лояльных войск. В результате восстание, организованное Петлюрой и его соратниками, почти не встретило сопротивления. Сторонники УНР действовали быстро, а сам Петлюра оказался не лишен организаторских талантов и энергично сколачивал «правильную» армию из повстанческих отрядов. Гражданская война всегда выталкивает на поверхность сомнительных типов: трудности с дисциплиной стали притчей во языцех, а некоторые вооруженные группы вообще присоединялись к УНР, ожидая, что им на три дня отдадут Киев для разграбления. Контролировать все свое войско Петлюра просто не мог, и чем дальше от его ставки, тем более пышным цветом цвела атаманщина, переходящая в самый разнузданный бандитизм. Тем не менее речь шла о многотысячных вооруженных формированиях. 14 декабря 1918 года петлюровцы заняли Киев, объявив о восстановлении УНР под руководством особого органа — Директории. Киев они быстро потеряли под напором РККА, но под контролем самопровозглашенной республики остались значительные пространства к юго-западу от украинской столицы. Поначалу Директорию возглавил левый радикал Владимир Винниченко, но вскоре фактическую полноту власти приобрел Симон Петлюра.
Также читайте: «Обычный человек» — Евгений Политдруг о великом и ужасном Симоне Петлюре.
Так появилось непрочное петлюровское государственное образование. Первым его шагом стало объединение в январе 1919 года специальным «Актом Злуки» УНР и отдельного национального образования — Западно-Украинской народной республики, ЗУНР. Это специфическое самопровозглашенное государство существовало несколько месяцев на населенных украинцами австро-венгерских территориях. ЗУНР тут же оказалась вовлечена в кровавое противостояние с новосозданной Польшей и поляками на собственной территории. Самостоятельные перспективы у ЗУНР отсутствовали, однако ее вооруженные формирования, созданные на базе украинских национальных частей в австрийских войсках — «сечевых стрельцов» — были сравнительно боеспособной силой. Правда, до полного слияния украинских республик так и не дошло, однако теперь Петлюра возглавлял полноценное государственное образование, имеющее под контролем значительную территорию, вооруженные силы, начавшее формировать бюрократический аппарат. Вскоре петлюровцы неизбежно должны были столкнуться с Вооруженными силами Юга России.
Сечевой стрелец и боец Еврейского ударного батальона войск ЗУНР
Приморские интриги
Быстрый уход немцев и австрийцев в конце 1918 года создал вакуум, в котором красные, белые и Директория пытались перехватить власть на как можно большей территории. Отдельную проблему создавали остатки войск Скоропадского: многие сторонники бывшего гетмана объявили о своем подчинении белым и вступили в ряды добровольцев. Другие переходили на сторону Директории, в частности, в лагерь петлюровцев перешел полковник Болбочан, сразу подаривший УНР значительную территорию на востоке страны.
Хорошие козыри имели красные. Им удалось склонить на свою сторону анархистов Махно, которого поначалу считали своим союзником УНРовцы. Сами большевики 4 января 1919 года создали Украинский фронт для действий на юго-западе. Его возглавил уже хорошо известный на Украине Антонов-Овсеенко. В этот момент с юга крупные силы белых под командованием Май-Маевского вступали в Донбасс. Донские части Краснова взяли Луганск.
На Директорию эти маневры подействовали как красная тряпка на быка. От белых потребовали удалиться из Донбасса. Впрочем, эти грозные отповеди ни на кого не произвели впечатления: на востоке Украины ни красные, ни белые могли не рассматривать петлюровцев всерьез. Небольшие отряды УНР в Донбассе быстро эвакуировались оттуда: националистам совершенно не улыбалось оказаться в окружении красных, белых и махновцев.
Большевики сумели извлечь пользу из нового положения. Их наступление привело к тяжелому поражению петлюровцев на востоке Украины, те отступили в западную часть страны. Успехи националистов оказались даже не временными, а мимолетными: после серии сражений против красных они оказались зажаты на достаточно ограниченной территории. Однако не только большевики собирались действовать активно. В начале 1919 года на сцену вышли французские интервенты, а интересы УНР и ВСЮР впервые по-настоящему пересеклись.
Долгое время белогвардейские организации на юге Украины пребывали в тяжелом положении и не были способны к организованной борьбе. Падение Центральных держав, вдрызг проигравших мировую войну, дало белым шанс на успех. Колыбелью белого движения в этих местах стала Одесса. Центр торговли и контрабанды, заполненный беженцами — этот город процветал даже в во время войны. В качестве «кризис-менеджера» Белой гвардии в Одессу отправился в конце 1918 года Алексей Гришин, известный под псевдонимом Гришин-Алмазов. «Алмазов» сам по себе интереснейший тип авантюриста на службе. К 37 годам он успел повоевать и с японцами, и с немцами, послужить в полевой разведке, офицером-связистом, покомандовать артиллерийской батареей. В начале Гражданской он эффективно организовал подпольные группы белых в Сибири в единую сеть, и на пике карьеры возглавлял, собственно, Сибирскую армию. Уйдя в Сибири в отставку из-за внутренних конфликтов, он перебрался к Деникину, и тут же был откомандирован на юго-запад.
Белогвардеец Гришин-Алмазов, направленный в Одессу
В этот момент на Черноморском побережье царила анархия. После того как в конце ноября германцы и австрийцы покинули Украину, в Одессе остались небольшие белогвардейские отряды. Возглавлявший эти силы генерал Бискупский ловко усидел на двух стульях и, получив чин от Скоропадского, одновременно исправлял должность командира белогвардейцев. В окрестностях города действовал полковник УНР боротьбист (это название политической группировки) атаман Григорьев, уже контролировавший Балту и двигавшийся на Одессу. Прибыли польские легионеры, пробиравшиеся домой. Всё это великолепие довершали наглые и многочисленные уголовные банды.
Вскоре в Одессу должны были вступить французские интервенты, однако никакой вооруженной поддержки белым они оказывать не собирались: белогвардейцам полагалось спасать себя самим. В гостиничном номере французского консула Энно состоялось совещание, на котором решили поставить во главе белых отрядов в городе Гришина. Он перехватил небольшой отряд добровольцев, готовившийся в порту к переходу в Крым, и бросил в бой против всех противников скопом. Как ни малы были силы белых, организованные решительные действия оказали на расхристанное войско Григорьева ошеломительный эффект. С моря немного пострелял флот, но основную работу бойцы Гришина сделали сами. Французскому генералу, пославшему узнать, не нужна ли помощь, тот коротко ответил, что хватит нескольких французских офицеров — посмотреть, как белые будут драться. Вскоре полуторатысячный отряд белогвардейцев выбил из города силы самостийников и прижал бандитов.
В Одессу прибыл генерал Тимановский, один из лучших тактиков Белой гвардии, марковец и ветеран Ледяного похода. Он быстро сформировал полноценную бригаду и мог бы добиться гораздо большего, однако союзники-французы принялись усердно вставлять палки в колеса. Руководствуясь бессмертным принципом «как бы чего не вышло», французские командующие начали предлагать безумные проекты вроде смешанных частей из украинских солдат и офицеров с французскими инструкторами при помощи белогвардейцев. Французские руководители на местах рассматривали Директорию как законную власть всюду за пределами Одессы, и то пытались наладить отношения с белыми, то чинили им препятствия. С другой стороны, они хотели бы получить Директорию без самых одиозных ее лидеров, включая самого Петлюру, которого считали покровителем разбойных атаманов. Но в реальности Директория на юге Украины оказалась так слаба, что, например, в Николаеве функционировало одновременно пять разных властей: большевики, петлюровцы, левый совет рабочих депутатов, немцы и французский комендант.
И Петлюра, и белые надеялись на помощь французской стороны, однако гордые галлы сами с трудом ориентировались в хитросплетениях местной политики и не понимали, чего им нужно от Украины. В результате первый опыт взаимодействия УНР и белых оставил сумбурное впечатление: белые и националисты то воевали, то оказывались за столом переговоров, то интервенты пытались запрячь их в одну телегу. Вскоре французы покинули Одессу, и красные вновь заняли город (через некоторое время его вновь забрал белый десант). В этот раз войны между белыми и петлюровцами толком не получилось, дружбы тоже, но вскоре им предстояло столкнуться по-настоящему.
Неласковая встреча
В мае 1919 года белые одержали одну из самых важных своих побед, разбив крупные силы РККА в Донбассе. Теперь мяч оказался на стороне ВСЮР, и Деникин не замедлил начать наступление на Москву. В разгроме красных увидели новые возможности и украинские националисты. Петлюра решил наступать в первую очередь на вожделенный Киев, куда он бросил группировку в 25 тысяч бойцов. Навстречу им — чего петлюровцы не знали — на Киев двигался отряд генерал-лейтенанта Бредова в 6 тысяч человек. Важный момент: обе стороны очень смутно представляли себе друг друга и в смысле военных возможностей, и в смысле политической ориентации. Правда, белые изначально не были настроены дружить с самостийниками: Петлюру Деникин рассматривал в лучшем случае как немецкого ставленника. Однако операциям на Украине в целом командующий придавал большое значение. В рамках общего наступления ВСЮР требовалось зачистить западный фланг и высвободить силы, воюющие под Киевом и в Новороссии для операций на московском направлении.
В конце августа наступающие части Деникина столкнулись с петлюровцами. Первая встреча состоялась в районе Белой Церкви: без стрельбы путем переговоров украинцы и белые пришли к соглашению по поводу демаркационной линии. Белая Церковь осталась за белогвардейцами, а на нейтральной полосе обосновался отряд местного повстанческого атамана.
Слева: портрет генерала Деникина на первой полосе газеты «Киевлянин». Справа: Петлюра в форме
Тем временем обе стороны независимо друг от друга продолжали энергичные операции против большевиков, чьи войска совершенно расстроились. Сравнительно небольшие силы националистов и белых нанесли РККА серию поражений и заняли большую часть Украины.
Отряд Бредова спокойно сломил сопротивление разрозненных отрядов красных и подходил к Киеву по левому берегу Днепра. К вечеру 30 августа конная разведка проникла в сам Киев.
Боец Белой гвардии Николай Волков-Муромцев писал:
В каждом городке и местечке, через которое мы проходили после Лубен, были признаки быстрого отступления красных. Они бросали все: поломанные повозки, снарядные ящики, во дворе в Борисполе даже две трехдюймовки с полными зарядными ящиками. Попадались и группы дезертиров, которые рассказывали небылицы, что никого между нами и Киевом не было. Разъезды тоже доносили, что никого перед нами не было. Это уверило солдат, что дезертиры были правы.
Линия белых оставалась прежней: неделимое государство, недопустимость расчленения России. Для Петлюры такие требования, разумеется, были неприемлемы. Он рассчитывал на помощь западных стран, но она оказалась только дипломатической. Мало того, Петлюра неверно определил источник угрозы. Вместо того чтобы готовиться к сражениям против белогвардейцев, самостийники пошли на штурм занятого красными Киева. На излете августа им посчастливилось: 30 числа петлюровские части вошли в город, красные оказались отброшены. Однако триумф оказался на редкость коротким. По неизвестной причине торжествующие победители не взяли мост через Днепр под охрану. Всего через несколько часов, в ночь на 31 августа, к Киеву пробилась кавалерия Бредова, а на рассвете белые начали форсировать Днепр — на лодках и по мосту в походных колоннах. На другом берегу белогвардейцев ждал сюрприз: никаких красных не было, зато нашлись какие-то диковинные люди в шароварах.
Волков-Муромцев рассказывал:
Все ожидали, что большевики засядут на правом берегу, на покрытом лесом крутом откосе. Мы пошли первые через мост, растянувшись по обеим сторонам, посередине моста шли только Энден с четырьмя всадниками, как будто приглашая красных открыть огонь.
Мост, с полверсты длиной, казался просто приманкой для засады. Впереди нашей линии шел Исаков, с другой стороны моста Мирский. На всех лицах напряжение. Артиллерия прекратила стрелять, и была повсюду тишина.
Вскоре его часть встретилась с петлюровцами:
…там вдали стояла колонна австрийцев в серо-голубых формах и кепи. На вид они были так же удивлены, как и мы. Сивчук прошептал:
— Да это австрияки, откуда они?
Подъехал батальонный. Все глазели на австрийскую колонну. Энден медленно ехал по середине улицы по направлению к австрийцам. Мы смотрели в ожидании. Энден вернулся и громко сказал:
— Они говорят, что они украинцы, командует ими какой-то Петлюра.
Парад, уже запланированный Петлюрой на 31 число, не состоялся. Голова у киевлян ходила кругом: в центре Киева собралась толпа, готовая встречать украинских и одновременно русских освободителей с портретами Николая, Деникина, Петлюры и Тараса Шевченко. Вошедшим в город кидали цветы, толпа кричала «Ура!»
Белые в Киеве. Слева генералы Май-Маевский и Бредов
Встреча ВСЮР в Киеве
Поначалу встреча петлюровцев и белых началась спокойно: к кровопролитию все были готовы, но никто его не желал. В городе встретились не политики, а солдаты, и казалось, все может еще разрешиться миром, но все испортил идиотский инцидент. В момент совместного прохождения белых и петлюровцев по Крещатику генерал УНР Сальский увидел над Городской думой одновременно украинский и русский флаги, воспылал гневом и велел сорвать знамя. Триколор сбросили на землю, Сальский потоптал его конем. Ничего более глупого он не мог придумать. Началась перестрелка, причем инициаторов не удалось установить, хотя стрелявшие использовали даже пулемет. В рядах галичан и петлюровцев началась паника, хотя организованного наступления никто не вел. Белые со своей стороны начали их разоружать. Командиры украинских формирований повели себя еще удивительнее. Командующий галичанами Тарнавский просто уехал в Винницу. Командующий петлюровцами генерал Кравс приехал к Бредову (по дороге в его машину кто-то кинул гранату) и объявил, что Киев освободила Галицкая армия. В ответ белый генерал объявил, что Киев — мать городов русских и украинским не был и не будет. Петлюру Бредов объявил бандитом и спросил, в каких отношениях с петлюровцами состоят галичане. Кравс ответил, что УГА — это отдельное формирование со своими командирами и предложил оставить политику политикам. Бредов не возражал — на условиях немедленной передачи Киева. Коммуникация не складывалась, и тогда Кравс совершил неожиданный демарш: он положил на стол свой револьвер и объявил себя пленником Бредова. Бредов попросту пожал плечами и ушел с переговоров, а вернувшись поздно вечером объявил, что готов провести демаркационную линию, если Киев все-таки будет отдан Белой гвардии. Кравс сник, забрал револьвер и отдал соответствующие распоряжения. УНРовцы отступили от Киева, хотя имели многократно превосходящие силы. Сказалась психологическая неготовность сражаться: в Гражданскую войну такие, казалось бы, необъяснимые ситуации были делом типичным. Бредов распорядился вернуть галичанам их оружие (белые уже демилитаризовали два куреня), но все трофеи остались в руках белых.
Слева: генерал Кравс, командующий петлюровцами. В центре: генерал Бредов, командующий группы ВСЮР на правобережной Украине. Справа: генерал Тарнавский, командующий галичанами
На украинской стороне сдача Киева вызвала, разумеется, бурные переживания и поиски виновных. Впрочем, Тарнавский позднее откровенно описал ситуацию: Киев легко попал в руки белых потому, что добровольцы быстрее ориентировались в ситуации, лучше знали город — и имели поддержку у населения. Тарнавский даже отметил, что значительная часть петлюровцев и галичан перебежала к белым. Учитывая, что проекты полной украинской независимости пользовались весьма ограниченным успехом, это выглядит естественным. Тем более что галичане тут же дистанцировались от идей сепаратизма, объявив, что «Галицкая армия действует независимо от войск Петлюры, под собственным галицким командованием, без какой-либо политической программы, с одной только целью борьбы с большевизмом». Как бы то ни было, белые могли быть довольны: главный город Украины упал в руки победителей как спелый плод.
Лебединая песня
После такой конфузии дело быстро покатилось к войне. Некоторое время белые и петлюровцы еще вели бесплодные переговоры. Проблемой стал сам статус будущей Украины: Деникин требовал подчинения и не мог отступиться, Петлюра на такие условия пойти тоже не мог. Белые предлагали широкую автономию в рамках России и включение украинских отрядов в состав ВСЮР, и это был крайний уровень уступок, который они считали для себя возможным. Деникинцы полагали, что на компромисс здесь идут и поступаются своими интересами как раз они — тем более что отношение к УНР было самым скептическим и даже пренебрежительным. Однако их украинский визави не желал слышать ни о чем кроме государственной независимости. Характерен диалог в штабе Петлюры:
— А что, если они просто скажут — федерация, потом военное соглашение? — на что Петлюра ответил: — Ну, какая федерация…
Белогвардейцы со своей стороны уперлись в стену. Генерал Непенин сформулировал предельные условия переговоров:
Добровольческая армия идет под лозунгом реставрации Единой Неделимой России в границах довоенного времени, с существенной вставкой о широкой автономии окраин и что переговоры возможны будут только в том случае, если украинское правительство присоединится к этому лозунгу. Украинская армия (…) может быть либо нейтральной, либо враждебной нам и в первом случае она должна признать верховное командование над собой генерала Деникина.
В том же ключе высказывался сам Деникин:
Петлюровцы могут быть или нейтральны, тогда они должны немедленно сдать оружие и разойтись по домам; или же примкнуть к нам, признавши лозунги, один из которых широкая автономия окраин. Если петлюровцы не выполнят этих условий, то их надлежит считать таким же противником, как и большевиков.
Эти притязания следует признать умеренными и вполне отвечающими условиям момента. Белые и петлюровцы были далеко не равновеликими силами. Да и простые бойцы армии УНР далеко не всегда мечтали о независимости. К тому же крушение белогвардейцев означало и крах всех мечтаний украинских националистов. Однако их лидеры уже закусили удила и не собирались разговаривать ни о какой «широкой автономии».
Слева: петлюровцы на марше. Справа: конники УНР
Для Петлюры сдача Киева была неприемлема, однако бросаться на столицу Украины сходу он не спешил. УНРовцы отступили в район Житомира, а их руководитель развил кипучую дипломатическую деятельность.
В попытках найти союзников Петлюра обратился к одному из прежних неприятелей — Махно. Это был удачный политический ход: атаман анархистов кочевал по Южной Украине с десятками тысяч бойцов, а белые как раз начали утеснять его, входя в Херсонскую губернию с востока. Кроме того, Петлюра склонил к сотрудничеству разрозненные отряды независимых атаманов. Самостоятельных «батек» по Украине путешествовало множество, и ВСЮР с их государственническими идеями естественным образом становились для этой вольницы врагом. Боевая ценность этих печенегов на тачанках была невысока, однако они могли дать Петлюре несколько тысяч лишних бойцов.
Виктор Белаш, один из знаменитых махновских атаманов, дал описание петлюровских делегатов:
…уже сидели в штабе, сияя доспехами и формой семнадцатого столетия, некоторые с косичкой на макушке — хохлом. Они просили руку дружбы, обещая помогать боеприпасами и снаряжением. Нас же устраивал любой союзник против Деникина.
Те и другие понимали, что этот союз непрочен и порожден только общим противником. В ставке Махно были уверены, что с Петлюрой следует покончить так же, как и с застреленным недавно Григорьевым. Анархисты даже лелеяли план убить союзника, но осторожный Петлюра не пошел в приготовленную засаду.
Совместно с Махно и «зелеными» петлюровцы могли выставить значительные силы. По данным Белаша, в рядах войска Махно числилось до 50 тысяч бойцов. Более сдержанные оценки дают около 30 тысяч. В вооруженных силах УНР числилось до 45 тысяч человек, еще несколько тысяч — точное число вряд ли могли назвать и они сами, но суммарно в пределах 10 тысяч — имелось в отрядах независимых атаманов. Этим войскам противостояли примерно 20–30 тысяч белогвардейцев по всей Украине. Для белых это сражение относилось к глубоко периферийным операциям и основной задачей наступления было обеспечение фланга; впереди маячила главная цель — Москва. Однако УНР, Махно и зелёных всё же требовалось разбить, причём как можно быстрее. Уступая противнику более чем вдвое, Деникин мог позволить себе только наступление.
Хотя бои против УНР как таковые еще не начались, инцидентов с применением оружия хватало. 23 августа, выйдя из Одессы, отряд белой кавалерии повстречал петлюровское охранение. Контакты шли мирно, пока УНРовцы внезапно не разоружили драгун. Ротмистр, командовавший белыми, застрелился. Впоследствии стычки происходили все чаще, причем инициатива исходила от частных начальников — например, от петлюровского атамана Тютюнника, чьи люди с самого начала плохо относились к белогвардейцам.
Броневики УНР
Поскольку плотного фронта не существовало и белые с петлюровцами могли находиться на значительном расстоянии друг от друга, между их порядками просачивались даже крупные отряды красных. В середине сентября в такое окно проскочил отряд Якира, отступающий из района Одессы. Этот отряд ворвался в Житомир, соединившись с основными силами большевиков. Короче говоря, обстановка была нервной. Причем на украинской стороне военные профессионалы отлично сознавали собственную слабость: генерал-квартирмейстер галичан Курманович прямо заявил, что в случае войны фронт продержится примерно две недели. Состояние украинских армий и вправду оставляло желать лучшего. Снаряжения традиционно не хватало, причем восполнить трату боеприпасов было негде. Приближалась зима, но у УНРовцев не имелось в достатке даже теплой одежды и обуви. Положение с медикаментами было катастрофическим. Конницы — основной маневренной силы Гражданской войны — недоставало, технические виды вооруженных сил и вовсе почти отсутствовали. К тому же младшие командиры петлюровских войск рекрутировались главным образом из офицеров старой армии, и часто это были просто случайно оказавшиеся на Украине люди. Многие из них попросту не хотели воевать против белых, кто из русского патриотизма, кто из-за антикоммунистических взглядов, а кто из солидарности с братьями по оружию времен Первой мировой. Наконец, в войсках свирепствовал тиф. Многие из украинских командиров впоследствии не удержались от искушения свалить на эпидемию все неудачи. Так, генерал Сальский объявил:
Роль стратегии окончена. Мы побеждены врагами. А враги эти — тиф, необеспеченность материалами, без которых никакая армия не может бороться.
Как видим, болезнь заместила в его версии знаменитого генерала Мороза. Все же военные успехи штабс-капитана Тифа следует признать отнюдь не решающими: несмотря на формальную многочисленность, армия УНР — отсталая в техническом отношении и не блещущая энтузиазмом — была куда хуже спаяна и обучена, чем отряды Добрармии — в любом серьезном столкновении была обречена на заклание.
Единственный сомнительный козырь петлюровцев состоял в спокойствии на других фронтах: отношения с поляками нормализовались, основательно помятые красные не казались угрозой, а Махно находился на их стороне.
С другой стороны, белогвардейцы испытывали свои трудности. Фронт на Украине для ВСЮР оставался глубокой периферией и на большие подкрепления здесь рассчитывать не могли. Главный удар наносили войска Новороссийской области — всего 15 000 штыков и сабель, из которых не более 7 тысяч могли выступить против петлюровцев (остальные воевали против «батек» и махновцев).
В конце сентября УНР открыла боевые действия, однако наступление Петлюры захлебнулось практически мгновенно. Попытка продвинуться к Балте и Умани так и окончилась ничем и только сыграла на руку частям Бредова и Шиллинга, которые смогли выбить опрометчиво наступающие отряды Петлюры и подготовить собственный контрудар. Белые тут же начали решительную зачистку Украины. 26 числа сражение между белыми и националистами началось на всех направлениях, и в результате петлюровцы повсюду оказались отброшены. От Киева самостийников оттеснили на Бердичев, другой отряд откатывался от Одессы на Бирзулу, отряды у Ольвиополя беспорядочно отступали вверх по Днестру. Наступая со стороны Одессы, белые быстро вырвались к Балте и Умани, заняв эти города, причем в Умани генерал Попов пленил крупный отряд совершенно деморализованных сечевых стрельцов. Характерная черта Гражданской войны — вскоре эти стрельцы погибнут в боях уже с махновцами в рядах Белой гвардии, тут же, в Умани. Первый триумф белых сильно попортил батька Махно.
Нестор Махно в 1919 г.
Куда успешнее петлюровцев поначалу действовали анархисты. Они начали свою войну значительно раньше петлюровцев, еще в августе, однако соглашения с Петлюрой достигли только 20 сентября. Махновцы неожиданно для белых начали глубокий марш на восток. На сей раз атаман анархистов не пытался, как весной в боях за Донбасс, изобразить регулярную армию, а действовал в своем фирменном стиле: мобильными отрядами, ведущими глубокие рейды по коммуникациям. К октябрю анархисты быстрым маршем выходят к Гуляйполю. 6 октября состоялся жесточайший бой за Бердянск. Тяжелейшее сражение против крупных сил махновцев кончилось гибелью офицеров на баррикадах и взрывом местного арсенала. 14 октября махновцы неожиданно захватывают Мариуполь, Авдеевку, Юзовку и станцию Гришино (нынешний Красноармейск), злополучный переходящий вымпел войны, почти 20 раз менявший владельцев. Еще один отряд захватывает Новониколаевскую (Новоазовск) — всего в 65 верстах от Таганрога. Ставка ВСЮР находилась в Таганроге, поэтому легко понять нервную реакцию Деникина на происходящее. Белые собрали все, что имелось в резерве — Терскую и Чеченскую дивизии, казачью бригаду — и бросили навстречу противнику. Однако вскоре выяснилось, что они ловят дым руками: никакие тактические победы не могли принести успеха против Махно. Даже понеся чувствительные потери, махновцы рассеивались по степи, собирались вновь и наносили удар в самом неожиданном месте. Едва ли даже сам атаман точно знал, где и в каких силах находится его конная армия. Для успешной борьбы против этих новых кочевников требовалось поймать по-настоящему крупные силы. Для зачистки территории белые под началом генерала Ревишина разработали план грандиозной облавы. В конце октября белогвардейцы пошли по степям, прочесывая восток Украины. В этом походе участвовали бронепоезда, конница, пехота и даже морской десант. В районе Мариуполя белые окружили пятитысячный махновский отряд и разгромили его ударом с двух сторон — от Волновахи, Таганрога и с моря — затем нанесли анархистам тяжелое поражение у Бердянска. 7–8 ноября в степи гремела битва за Екатеринослав и Александровск (Запорожье), увенчавшаяся блестящим прорывом Слащева. По мнению махновцев, в поражении был повинен пропетлюровский отряд независимого атамана Дякивского, слишком быстро рассеянный белыми. Как бы то ни было, крушение фронта у Екатеринослава вынудило анархистов сдать и Александровск. Белые сумели с серьезным напряжением сил купировать успехи анархистов. К концу года махновцы вернули Екатеринослав и удерживали его, Никополь и район Мелитополя. Сил, чтобы добить их, у белогвардейцев уже не осталось.
Гражданская война длилась уже не первый год и велась жесточайшими методами. «Золотопогонников», попавших в плен, расстреливали без колебаний. В городах царил террор против «буржуев». Офицеры платили той же монетой.
Пока гремели бои с махновцами, петлюровская армия продолжала разваливаться под градом ударов. По самостийникам сильно ударило дезертирство: иные части просто не могли дойти до линии фронта — рядовые слишком быстро голосовали ногами. Тем не менее петлюровцы старались действовать активно, переходя в контратаки. Однако серьезное преимущество белых на тактическом уровне никуда не пропало. Хотя украинские источники — как УНРовские, так и махновские — полны рассказами об уничтоженных белых частях, разгромленные на страницах мемуаров полки мистическим образом прорывали фронт и вели преследование уже через несколько часов после собственной бесславной гибели. Так, Симферопольский офицерский полк, непрерывно уничтожавшийся в сводках, прошел сквозь бои против махновцев и УНР до конца — хотя и действительно потерял с конца августа по середину сентября 219 человек погибшими и пропавшими без вести из 1475 солдат и офицеров. Это достаточно ощутимые потери, которые позволяют считать действия полка тяжелой и кровавой боевой работой, но никак не катастрофой и не разгромом.
Слева: белогвардейские отряды на Украине. Справа: солдаты УНР
Белые располагали сильным кавалерийским звеном и бронепоездами, поэтому могли постоянно совершать охваты и дерзкие маневры с выходом в тыл противнику. Сказалось к тому же «маневренное» мышление белых генералов. Почти все они прошли Первую мировую, которая на русском фронте носила куда более подвижный характер, чем на Западном. Позже даже офицеры-пехотинцы закрепили эти навыки в сражениях с красными, которые сами ставили на конный маневр. Поэтому если в боях против Махно белые испытывали огромные трудности и несли тяжелые потери, в схватках с частями УНР и УГА они походили на пусть легкого, но подвижного боксера, осыпающего ударами с неожиданных направлений крупного, упорного — и фатально неповоротливого вахлака.
Галичане изначально смотрели на идею войны против Деникина как на самоубийственную глупость, а белогвардейцев считали союзниками в борьбе с поляками. Генерал Курманович — тот самый, что предсказывал поражение в течение двух недель — даже ушел в отставку в знак протеста против войны с белыми. На фронте галичане отходили под любым нажимом. Вскоре «западенцы» первыми вступили в переговоры о перемирии. В конце октября Тарнавский поехал на встречу якобы для переговоров об обмене пленными, а 6 ноября подписали соглашение, по которому силы ЗУНР переходили под начало ВСЮР. На совещание командиров УНР и УГА, которое созвал Петлюра, просто никто не приехал. Петлюра впал в бешенство, но поделать ничего не мог. Мало того, белые демонстративно отказывались вести переговоры с петлюровцами, отдавая предпочтение галичанам. Украинская печать разразилась проклятиями по адресу «зрадников», но зрадники уже либо переходили в распоряжение ВСЮР, либо уезжали за границу. Открытие той части фронта, которую удерживали галичане, привело к быстрому прорыву в тыл УНР. Могилев-Подольский белые взяли при минимальном сопротивлении. Захват этого пункта отделял галичан от основных сил УНР. Пала Жмеринка, потом Вапнярка. Разгромленный в мемуарах Симферопольский полк вошел в Проскуров. Крупный город петлюровцы постарались отбить контратакой последних резервов, но эти усилия ни к чему не привели. В этот момент уже можно было говорить не столько о боевой операции, сколько о преследовании.
Осень 1919 г. Киевляне записываются в Добровольческую армию
Владимир Сосюра, служивший в петлюровских войсках, писал позднее:
Галичане перешли к белым… Наша армия стала таять, как воск. Казаки массами начали переходить к белым. Ведь наш комсостав был из русских офицеров, которые, удрав от большевиков, засели в штабах и только и умели пьянствовать, щеголять в своих галифе и «получать кош-ты»… Об умиравших за них казаках они под звон бокалов и поцелуи проституток говорили:
— Пусть воюют, этого навоза на наш век хватит.
Наступает армия Слащова. Все панически бегут. Офицерский броневик, первым подошедший к Жмеринке, галичане встречают музыкой.
Навстречу белым продвигались поляки, закономерно решившие обобрать труп УНР. Польские части вступили в Каменец-Подольский, Шепетовку и Волочиск, арестовав нескольких министров УНР, опоздавших сбежать из стремительно уменьшавшейся республики. Шутка по поводу правительства УНР про «в вагоне Директория, под вагоном территория» на глазах становилась реальностью. К тому же под Староконстантиновом как раз восстала крестьянская «Пашковская республика», с которой УНР пришлось подписывать договор о проезде через ее территорию. Договор подписали, но местное вече отказалось его ратифицировать. В начале декабря с тонущего корабля бежал атаман Волох, предусмотрительно захвативший казну УНР — набор валют на любой вкус, от франков и золотых рублей до карбованцев и совзнаков. Свою бригаду он объявил революционной, поднял красное знамя и ушел к большевикам. Вместе с ним ушла часть телохранителей Петлюры. Территории под контролем УНР уже почти не оставалось, и правитель молодого украинского государства, недолго думая, сбежал в Варшаву.
Петлюровцы на карикатуре Ефимова
Остатки армии УНР попытались спастись, уходя через тылы собственных противников. Белые в Новороссии совершенно мизерными силами держали фронт в пол-Украины протяженностью, и отыскать зазор в их порядках оказалось делом нетрудным. Еще легче было просочиться через участки, занятые галичанами, которые не мешали спасению вчерашних товарищей. Всего в этом походе участвовало до десяти тысяч человек, из которых, правда, только 2–3 тысячи — строевые солдаты. После бегства Петлюры отряд возглавили Омельянович-Павленко, Тютюнник и Гулый-Гуленко. Они намеревались прорваться в центральные районы Украины и организовать там партизанскую войну — возможно, совместно с Махно.
Остатки армии Петлюры находились в плачевном состоянии. В некоторых частях до 90% солдат выбыло из строя от тифа, «полки» насчитывали по несколько десятков человек. На что рассчитывали эти люди, сказать трудно, и сами они описывали свой заковыристый маневр как шаг отчаяния.
Казалось бы, белые добились на Украине блестящего успеха. УНР рухнула в результате короткой кампании, проведенной минимальными силами. Махно удалось серьезно ослабить и на короткий срок сократить его активность. Блестящие победы.
Блестящие — и бесплодные. К моменту разгрома остатков УНР белые оказались перед лицом генерального наступления красных. Финальные сражения против Петлюры произошли как раз в тот момент, когда белое наступление достигло пика и окончательно выдохлось под Орлом и Кромами. К 19 ноября 1919 года линия фронта протянулась дугой с запада на восток от Житомира через Киев и Курск на Воронеж и Царицын. Силы белых на главном фронте войны оказались полностью измотаны. Почти сразу последовало генеральное наступление красных. Отступающие по белым тылам петлюровские части перемешивались с белогвардейскими, на Украине царил полный хаос. На новый 1920 год петлюровцы вновь заняли многострадальную Умань, отобрав ее у маленького белогвардейского отряда, но 11 января их самих выгнал оттуда атаман Волох, который так и не поладил с красными. На следующий день Волоха из Умани выбили уже настоящие большевики. В декабре РККА заняла Киев — на сей раз окончательно. Советские войска наступали, оттесняя на юг отчаянно отбивающиеся белогвардейские отряды.
Петлюровцы оказались самой слабой стороной в этой круговерти боев. И красные, и белые серьезно превосходили их, так что столкновения редко кончались для самостийников благополучно. Так, например, под Животовом 25 декабря оказались уничтожены остатки 3-й дивизии УНР: деникинцы в конном строю без малейшего труда разметали колонну некогда крупного соединения. Оказать им сопротивление петлюровцы не смогли: пулеметы не работали на морозе, отстреливаться из винтовок не было ни сил, ни желания. Восполнить потери оказалось негде. В конце концов, остатки отрядов УНР вышли на территорию Галиции и присоединились к полякам. Сам Петлюра находился в Польше и отчаянно пытался договориться с Пилсудским о совместных действиях. Это ему почти удалось, но в силу общей победы красных на Украине Петлюра остался правителем без страны, и после установления мира между Польшей и красными идея УНР оказалась окончательно похоронена. Войска самостийников поляки разоружили и интернировали. Проекту независимой Украины в реалиях первой половины ХХ века просто не оставалось места: даже сами украинцы чаще всего выбирали либо красный проект, либо Белое движение, поляки же ни о какой Украине слышать просто не желали. Пилсудский и так обращался с Петлюрой жестко, а теперь лидер УНР с его мечтами о самостоятельности остался в полном одиночестве. Остатки его армии мыкались в польских лагерях. Те, кто не умер от голода и лишений, расселились потом по всей Польше. В конце 1921 года петлюровцы в последний раз попытались выступить в качестве самостоятельной силы, с разрешения поляков организовав набег на советскую Россию. Эта авантюра кончилась скорым и безнадежным провалом. Поднаторевшие в боях Гражданской войны красные быстро поставили кровавую точку в военной истории УНР.
***
Противостояние Белой гвардии и петлюровцев не получило широкой огласки. Петлюра в общественном мнении остался скорее врагом семейства Турбиных, чем Белого движения. Однако реальное значение УНР и петлюровцев для событий на Украине куда выше, чем можно предположить исходя из его скромных военных возможностей. Во многом из движения Петлюры вышел нынешний украинский национализм. С другой стороны, в ходе Гражданской войны петлюровцы сыграли свою роль в качестве «третьей силы», отвлекая на себя часть белогвардейских отрядов в решающий момент борьбы. Каким бы малочисленным ни был контингент белых на Украине, решающая схватка с армиями Махно и Петлюры произошла именно в тот момент, когда под Орлом ВСЮР требовался буквально каждый человек. Трудно сказать, стали ли Махно и Петлюра той самой соломиной на спине верблюда, которая изменила положение дел на фронте, но отвлечение внимания крупных белых отрядов на Каменец и Проскуров, несомненно, сыграло свою роль.
Офицеры-галичане
Могли ли белые и петлюровцы сформировать единый фронт? Теоретически да. Отметим, что галичане, составлявшие заметную и боеспособную силу в рядах УНР, отнеслись бы к такому варианту развития событий с восторгом. Белые со своей стороны не были узколобыми фанатиками, не понимающими, что эпоха сменилась — и соглашались разговаривать об автономии. Однако амбиции лидеров УНР выходили далеко за рамки разумного: имея очень ограниченные силы, они не желали разговаривать даже о федерации в рамках единой России, а контролировать хотели даже центральную Украину вместе с Киевом, что с точки зрения белых выглядело даже не предметом торга, а просто ахинеей. Заметим, что объективно автономия в составе единой России была тогда для украинских националистов самым выгодным и разумным вариантом. Сама УНР имела довольно скромные возможности, а лидеры ВСЮР предлагали в обмен на лояльность серьезные политические уступки. Как повернулось бы дело, прояви Петлюра хоть немного гибкости, сказать невозможно. По крайней мере, белые смогли бы в решающий момент перебросить на фронт ещё несколько десятков тысяч штыков и сабель (далеко не худших, к слову), а то и усилить свои боевые порядки отрядами УНРовцев и галичан (не бог весть каких, но зато многочисленных солдат). Дело происходило в момент генерального сражения всей войны — возможно, оно повернулось бы по-другому. Но это предположения. В реальности петлюровцам и белым осталось только клясть друг друга в эмиграции.
