8 июня 1701 года Петр I издал указ «Об определении в домовых Святейшего Патриархата богадельни нищих, больных и престарелых». По сути именно с этого момента в России появилась государственная политика в области социальной защиты. Долгое время она развивалась в рамках благотворительности, поощряемой сверху, а после революции была заменена системой государственной поддержки с одновременным сворачиванием любой благотворительности.
Октябрьская революция сломала привычный уклад и на долгие годы предала забвению многие вещи, бывшие привычной частью быта Российской Империи. С постепенным развитием общества многие практики были восстановлены и в СССР: в армию вернулись звания и погоны, в быт граждан — отдельные квартиры и даже загородные дачи, пусть и в несколько извращенном виде, уже не как место для отдыха, а как место для работы на грядках. Благотворительность была одной из немногих практик, популярных в Российской Империи и при этом не возродившихся в СССР до самого конца его существования. Между тем в начале ХХ века Россия переживала настоящий бум общественной активности вообще и благотворительной активности в частности.
Благотворительность уходит корнями еще в допечатные времена. Тогда ее центром была церковь. Увечные, больные и беспомощные могли рассчитывать на помощь в монастырях начиная от продовольственной помощи и заканчивая церковной папертью. Со времен Петра I помощь страждущим и убогим стала обязанностью церкви. Позднее, с усилением роли государства, оно взяло на себя роль первого благотворителя, подтолкнув к этому и общество.
Благотворительность в ее современном виде возникла во времена просвещенного абсолютизма императрицы Екатерины. В 1775 году появился приказ общественного призрения, миссией которого было управление домами призрения, богадельнями, воспитательными и вдовьими домами, а также приютами для больных. Приказы существовали практически в каждой губернии. Главой приказа традиционно был губернатор, а членами — представитель дворян, представитель горожан и представитель поселян. Финансирование приказов было довольно неоднородным, часть доходов поступала из казны, другую часть составляли доходы от артелей и рабочих домов, находившихся в подчинении приказа или от частных пожертвований.
С 1797 года всю благотворительную деятельность курировало Ведомство императрицы Марии Федоровны — супруги Павла I и матери императоров Александра I и Николая I. Поэтому многие благотворительные организации: школы, приюты и больницы получали название мариинских.
Все благотворительные организации в империи делились на так называемые «простые» — занимавшиеся каким-то одним видом благотворительной деятельности, и «сложные» — крупные общества, занимавшиеся разными программами одновременно, начиная от стипендий для сирот и заканчивая богадельнями и воспитательными домами. Крупнейшей благотворительной организацией в России было Императорское человеколюбивое общество, основанное Александром I в 1802 году.
Благотворительная деятельность организаций, как правило, сосредотачивалась на следующих программах: содержание детских приютов, богаделен, домов инвалидов, материальная помощь нуждающимся различных категорий, содержание бесплатных или крайне дешевых жилищ, медицинская помощь, помощь учащимся. Большая часть проектов финансировалась за счет частных пожертвований, а также определенных видов деятельности, чей доход направлялся на благотворительность (скажем, выпуск игральных карт). Крупнейшими жертвователями нередко были члены императорской семьи и придворные. Иногда выделялись средства и из государственной казны.
В екатерининские времена в России появились первые дома инвалидов. Стоит отметить, что в те времена инвалидами назывались любые солдаты, негодные к службе либо по состоянию здоровья, либо в силу возраста. Часто это были просто старики, не обязательно искалеченные. До появления первых специализированных домов инвалидов отслужившие свой срок рекруты и не имеющие возможности продолжать службу солдаты продолжали числиться в армии и получать содержание за казенный счет. При этом здоровые инвалиды обычно числились в городских инвалидных командах, которые не принимали участия в боевых действиях, а занимались несложной деятельностью (дежурили на городских заставах или охраняли арестованных). Одинокие старики и искалеченные определялись в монастыри и богадельни, получая содержание от армии.
Дома инвалидов принимали на полный пансион престарелых или увечных солдат, которые из-за своих ран, возраста или отсутствия родственников не в состоянии были прокормиться сами. Первый дом инвалидов, Каменноостровский, появился в столице Российской Империи в 1778 году, причем инициатором его создания стал наследник престола, будущий император Павел. Принимали в него матросов — первыми жильцами стали участники знаменитого Чесменского сражения.
Кроме того, уже став императором, Павел пытался отдать под инвалидный дом Чесменский дворец — путевой дворец своей матери. Однако комиссия по устройству посчитала, что дворец не получится переоборудовать, у жильцов возникнут проблемы с питьевой водой. Тем не менее спустя четверть века мечта Павла сбылась — в Чесменском дворце устроили дом инвалидов Отечественной войны 1812 года. Там могли разместиться более 400 человек, причем большинство обитателей военной богадельни были рядовыми солдатами, а не офицерами.
В Москве самым знаменитым домом инвалидов стало Александровское убежище, построенное для ветеранов Русско-турецкой войны 1877–78 годов. Оно было превосходно благоустроено: в центре находился парк с фонтанами, газонами, дорожками и клумбами, к бывшему пустырю, на котором располагался комплекс, было проведено водоснабжение. Обитатели убежища жили на полном пансионе: получали еду, одежду и бесплатное лечение. Жили ветераны не в казармах, а в симпатичных одноэтажных домиках. В каждом домике было пять комнат — одна служила столовой, в остальных четырех жили ветераны, по два человека в комнате. Каждый дом имел свое имя, как правило, в честь жертвователя, на чьи деньги он и был возведен.
Пришедшие к власти большевики разогнали убежище и организовали там коммуну имени Карла Маркса. Коммуна, как и все остальные коммуны, вскоре развалилась, и со временем все постройки были снесены. Потом город расширился, и территория убежища вошла в состав Москвы.
Существовали и специальные комитеты, которые финансово помогали ветеранам и увечным солдатам, а также их семьям, но при этом не брали их на полный пансион. В частности, Александровский комитет о раненых получал примерно полмиллиона рублей пожертвований в год. Из этих денег выплачивались пособия инвалидам и их семьям.
Кроме того, отставные солдаты стали первой категорией, получившей государственное пенсионное обеспечение еще в XIX веке. Каждый солдат, который не мог работать, получал пенсию от государства — деньги хоть и небольшие, но достаточные для жизни. Но вопрос пенсий — это уже другая тема, не имеющая отношения к благотворительности.
В целом солдаты были одной из самых защищенных из всех социально незащищенных категорий населения. Они получали личную свободу, могли выбирать место жительства или профессию, имели право на получение бесплатной земли, в армии многие из них обучались грамоте. Армия была главным социальным лифтом XIX века.
Самой незащищенной категорией были сироты. Солдат, как уже говорилось, имел кое-какие бонусы от своей службы и небольшую пенсию в довесок, но что было делать детям, оставшимся без попечения родителей, особенно в совсем раннем возрасте? Какое-то время о них по мере сил заботилась церковь, но со снижением ее влияния и укреплением государства воспитание и содержание таких детей взяли на себя воспитательные дома — предтеча современных детских домов.
Первые такие дома были учреждены при церквях еще в петровские времена, но после смерти императора идея оказалась забыта. Вернулись к ней уже в эпоху просвещенного абсолютизма и без участия церкви. Первый воспитательный дом был учрежден в Москве в 1764 году по инициативе Бецкого, который в духе эпохи просвещения хотел воспитывать из подкидышей особую категорию людей — давая им хорошее образование или хотя бы профессию. По инициативе Бецкого, в системе крепостного права сознательно сделали своеобразную лазейку — все выпускники воспитательных домов становились свободными людьми, даже если они рождались в семье крепостных.
Строительство первого воспитательного дома финансировалось за частный счет. Императрица лично пожертвовала 100 тысяч рублей и обязалась перечислять по 50 тысяч рублей до окончания строительства. Бецкой внес более 160 тысяч. Самый крупный взнос сделал промышленник Прокопий Демидов, пожертвовавший 200 тысяч рублей.
Все воспитанники обучались грамоте, позднее происходило разделение. Самые талантливые и способные отправлялись на учебу в университеты и академии или даже в европейские учебные заведения, менее талантливые в науках обучались ремеслам и по достижении 21 года получали комплект одежды, небольшую сумму денег и право жить в любом городе и устраивать свою жизнь по своему разумению, будучи вольными людьми. Позднее в воспитательном доме были открыты курсы гувернанток для девочек и фельдшеров для мальчиков, а также артистические курсы, включая балетный класс — его учеников обучал венский балетмейстер Парадиз. Выпускники этого класса стали одними из первых артистов балета в России.
Без проблем тоже не обошлось. Несмотря на то, что штат воспитательного дома предусматривал врачебные должности, медицина тогда была не на высоте. В обычных семьях умирал едва ли не каждый третий ребенок, а в условиях воспитательного дома смертность увеличивалась еще сильнее. Для подброшенных младенцев приходилось искать кормилиц, что в то время было не самым простым делом. Младенцев на время грудного вскармливания пытались передавать крестьянам, но это не помогло снизить смертность — отчасти еще и потому, что в воспитательный дом относили, как правило, самых слабых и болезненных детей, которых и сами родители уже не надеялись выкормить.
Содержался воспитательный дом не только на личные пожертвования, но и на картежные деньги — в буквальном смысле этого слова. До самой революции дому принадлежало монопольное право на выпуск игральных карт в России.
В 1770 году аналогичный воспитательный дом открылся в Петербурге. Его образовательная система соответствовала московской. Кроме того, в столице помимо фельдшеров и гувернанток готовили учителей. Финансирование дома тоже шло за счет пожертвований, выпуска игральных карт и коммерческой деятельности. Опекунскому совету дома разрешалось ей заниматься — в частности, при доме была открыта ссудная касса с небольшим процентом (что-то вроде современного экспресс-кредитования).
Питерский дом столкнулся с теми же трудностями — высокой смертностью младенцев. Из-за того, что процесс приема младенцев был анонимным (не требовалось никаких документов, чтобы отдать ребенка), число подкидышей многократно превышало возможности кормилиц, к тому же, как уже говорилось, зачастую в воспитательные дома относили болезненных и хилых детей. Поэтому со временем процесс приема детей усложнили: во-первых, требовались документы родителей, во-вторых, матерям доплачивали небольшую сумму, чтобы хотя бы на время грудного вскармливания женщина оставила ребенка у себя. Кроме того, детей крестьян перестали принимать в городские приюты — их отправляли обратно в деревню на попечение общины, где они получали образование в специально открытых для них школах. Преподавали там как раз выпускники воспитательных домов.
Воспитательные дома управлялись опекунскими советами. Самые щедрые жертвователи получали титул почетного опекуна, который не отражался в табели о рангах и был частным почетным званием.
В дальнейшем помимо воспитательных домов стали появляться и приюты, куда определяли сирот или беспризорных любого возраста (в воспитательные дома обычно брали до двух с половиной лет). К началу Первой мировой войны в одном только Петербурге насчитывалось более 160 приютов и убежищ подобного типа. Существовали приюты отдельно для мальчиков и девочек, и совместные приюты. Приюты открывались как на пожертвования частных лиц, так и усилиями церквей. Работали как конфессиональные детские дома — для католиков, лютеран и православных — так и не различавшие национальность и религию.
Как правило, приюты давали своим воспитанникам какую-либо профессию. В ночлежно-работном доме Эйсмонт детей учили грамоте, а затем переплетному и сапожному ремеслам. В других приютах, в зависимости от возраста и талантов, учили грамоте и направляли в городские училища, либо обучали столярному делу.
Существовали и приюты для так называемых трудных подростков. В такие учреждения малолетние преступники попадали по приговору суда. При Обществе земледельческих колоний и ремесленных приютов существовал специальный ремесленный приют и земледельческая колония для малолетних преступников. Располагалась она на станции Ржевка. В приют помещали подростков от 14 до 18 лет на основании приговоров суда. Там их учили грамоте, сапожному, столярному, портняжному, слесарному и шорному делам, а также прививали навыки работы на земле. Приют специально для этих целей имел участок размером 468 десятин. Всего этот детский дом мог принять на перевоспитание 200 подростков. Принимали туда только мальчиков. Для девочек существовал аналогичный Исправительно-воспитательный приют имени императора Александра III.
Действовал и специальный приют для детей арестантов, которые остались без родственников — или для тех, кого нельзя было вернуть в семью из-за условий жизни или порочного поведения родителей. Это был Александровский приют для арестантских детей, располагавшийся на Аптекарском острове.
Любопытно, что приютов для девочек было почти в два раза больше, чем для мальчиков. По всей видимости, это следствие гендерного перекоса на рынке труда конца XIX — начала XX века. Подросткам мужского пола было значительно проще найти работу, даже не имея никакой квалификации. Мальчик мог устроиться посыльным в лавку, пойти батрачить или даже стать разнорабочим на заводе, если возраст позволял. Для девочек многие из подобных возможностей были закрыты.
Приюты для девочек тоже были разными. Например, в Приюте графини Милютиной при церкви Рождества Христова воспитанницы обучались грамоте, а в дальнейшем определялись в городские училища. Второе убежище для девочек готовило из воспитанниц нянь и швей. В Приюте общества попечения о бесприютных детях, куда принимали уже подростков старше 12 лет, девочки не только обучались швейному и портняжному делу, но и полностью вели хозяйство: готовили, стирали и гладили сами.
Существовали и корпоративные, если так можно выразиться, приюты: Приют Михайловского общества, принимавший дочерей солдат, Приют общества попечения о сиротах — детях врачей, куда принимали осиротевших детей медиков, и даже Приют благотворительного общества Петербургского порта, где заботились о детях портовых рабочих.
Во второй половине XIX века в мире стала постепенно зарождаться система дошкольного образования. Стали появляться ясли и детские сады, пока еще негосударственные. В Российской Империи все они проходили по категории дневных приютов. Эти приюты тоже были как всеобщими, так и корпоративными. Так, в ясли общества «Детская помощь» преимущественно принимали детей рабочих, а в «Детский очаг» — детей интеллигентных тружениц. Существовали даже приюты по принципу землячеств. Так, Ярославское благотворительное общество содержало в Петербурге как обычные приюты, так и дневные приюты для уроженцев Ярославля, уехавших в столицу на промысел.
Во многих дневных приютах, особенно близких по своему типу к современным яслям и детсадам, преподавали по фребелевской системе. Фребель фактически и является создателем первой системы дошкольного воспитания и вообще создателем первого в истории детского сада.
В целом система приютов выглядела следующим образом: воспитательные дома, куда принимали младенцев и содержали воспитанников до совершеннолетия; приюты, куда принимали сирот или полусирот старше младенческого возраста; дневные приюты, близкие по своему духу к современным детским садам. В приютах существовал не только полный пансион, но и частичный. Дети беднейших слоев общества могли приходить туда и получать обеды и одежду, но при этом жить в своей семье или у опекунов. Во всех приютах детей в обязательном порядке обучали грамоте и ремеслам. В некоторых учреждениях способных воспитанников отдавали в училища или даже гимназии. Конкретных единых правил по возрастным критериям воспитанников не существовало, каждый приют определял их сам. В одних приютах воспитанников содержали до 14 лет, в других — до 20.
Еще одним распространенным видом благотворительных организаций были богадельни. Существовали они в России с очень давних времен, разумеется, при церквях и монастырях. В богадельни определялись все немощные, увечные и психически больные. В допетровские времена существовали царские богадельни. При Петре, который стремился приспособить церковь к делу, в богадельни отправлялись не только калеки и немощные одинокие старики, но и отставные солдаты, из-за проблем со здоровьем неспособные прокормиться. Причем содержание солдат оплачивалось из армейской казны, а вот содержание всех остальных — за счет церковных свечных сборов.
Во времена Екатерины II устройство богаделен было передано приказам общественного призрения. Причем список людей, которых полагалось направлять в богадельни, расширился. К ним добавились нищие и бродяги, а также преступники, которые по состоянию здоровья не могли быть отправлены на каторгу в Сибирь. Позднее, с передачей богаделен в ведение земств, нищих и бродяг исключали из постояльцев, если они не имели увечий, не позволявших им прокормиться каким-либо трудом. В богадельни стали отправлять только больных и немощных.
Богадельни делились на мужские и женские и, как и приюты, отличались друг от друга. При некоторых храмах действовали богадельни для немощных прихожан конкретной церкви. Работали и конфессиональные богадельни для лиц, придерживающихся той или иной религии. Существовали корпоративные богадельни — скажем, «Морской дом» в Петербурге брали на полное содержание бывших моряков коммерческого флота. В приют Тепловых принимали пожилых дворянок, а в богадельню Большеохтинского Георгиевского кладбища — пожилых вдов священнослужителей. Во Вдовий дом брали вдов военных или чиновников, умерших на службе, а также учительниц, имевших 20 лет педагогического стажа. Даже Общество взаимопомощи повивальных бабок имело свою богадельню — для пожилых акушерок. Были богадельни для купцов, священнослужителей и даже вдов гвардейского духовенства.
Существовали богадельни для неизлечимо больных и для выздоравливающих. В одни богадельни принимали только пожилых людей, в другие — исключительно калек. Были также временные богадельни, задачей которых была адаптация определенных слоев общества к нормальной жизни. В Евгениевское убежище принцессы Ольденбургской принимались освободившиеся из мест заключения женщины — они жили в убежище, пока не находили работу. А в Дом милосердия брали женщин, «впавших в порок». Там они обучались ремеслам, грамоте и имели полное содержание. Во Вдовьих домах существовала практика, согласно которой вдовы, имевшие право на поддержку (как солдатские жены или жены чиновников), но способные жить самостоятельно, не зачислялись в богадельню на полный пансион, а получали небольшую пенсию.
С богадельнями была та же ситуация, что и с приютами. Число женских богаделен в несколько раз превосходило число мужских. Что касается общего их числа, то к началу Первой мировой число богаделен в одном только Петербурге превышало 70 штук.
В XIX веке существовали так называемые вдовьи казны. Первоначально они были задуманы, чтобы обеспечивать пенсией вдов, оставшихся без средств к существованию. Муж делал единоразовый взнос в эту казну, а после его смерти вдова могла либо забрать деньги, либо жить на проценты. Чем выше был взнос, тем большее пособие получала вдова — причем до самой своей смерти. Взносы во вдовью казну разрешалось вносить не только супругам, но и любым благотворителям в пользу нуждающихся вдов.
Особой категорией лиц, нуждавшихся в призрении, были слепые и глухонемые. Приюты и училища для слепых содержало Попечительство императрицы Марии Александровны. Попечительство финансировало 25 училищ для слепых в провинции и большинство учреждений для слепых в Санкт-Петербурге. Кроме того, оно субсидировало глазные пункты, где больным оказывалась офтальмологическая помощь.
В большинстве случае слепых пытались научить какой-нибудь ремесленной деятельности, поскольку чаще всего они могли трудиться. Неспособные к труду слепые отправлялись в специальные богадельни для слепых. Одним из самых примечательных заведений был Императорский институт слепых в столице. Туда принимались слепые мальчики в возрасте от 8 лет. Там они получали весьма разностороннее образование — помимо стандартного курса школьного обучения их также учили музыке, хоровому и церковному пению и даже дирижированию. Кроме того, они обучались ремеслам. Однако музыке уделялось особое внимание: заниматься со слепыми приходили музыканты Императорских театров, оркестр слепых регулярно выступал в институте при открытых дверях, а хор пел в столичных церквях.
Для девочек существовал аналогичный Мариинский институт для слепых девиц, где они обучались по схожей программе, а также учились вязанию, плетению и тому подобным вещам.
В основном слепые временно жили в детских приютах, где их учили ремеслам и давали общее образование. При некоторых приютах существовали библиотеки книг со шрифтом для слепых, как в Александро-Мариинском приюте-училище. Как правило, слепых детей обучали плетению ковров и корзин, вязанию, настройке роялей или игре на музыкальных инструментах. В дальнейшем слепые жили самостоятельной жизнью, но всё равно получали поддержку от Попечительства. Всю произведенную продукцию слепые передавали на склады Попечительства, которое брало на себя заботу о сбыте. Они также могли объединиться в специальные артели слепых, которые Попечительство тоже поддерживало.
Попечительство финансировалось за счет частных пожертвований. Каждый желающий мог стать его членом, внося ежегодно небольшую сумму пожертвований. Кроме того, в Неделю о слепом в церквях устанавливались специальные кружки для сбора пожертвований от прихожан.
Аналогичным образом поддерживали глухонемых. Как правило, они были способны к труду, поэтому их по возможности старались обучить какой-нибудь профессии. В богадельни для глухонемых принимали только неспособных к труду. Подростки в основном жили в специализированных приютах, где им давали, в силу возможности, образование и обучали ремеслу, как правило столярному, сапожному или переплетному. Их также обучали устной речи.
Глухонемые находились под покровительством императрицы Марии Федоровны, супруги Александра III. Было организовано Попечительство, которое и финансировало деятельность приютов, училищ и богаделен. Для финансирования Попечительства были разработаны специальные нагрудные знаки. Самый почетный из них, золотой, выдавался после пожертвования не менее 300 рублей. Простые значки давали за 75 рублей пожертвований. Обладателями золотых значков первой степени были Витте, Горемыкин, Бехтерев и другие видные деятели тех лет.
На базе Мариинской школы была организована образцовая школа-колония. Землю для нее подарил Апраксин. На возведение мастерских, сельскохозяйственных построек и сада были выделены средства непосредственно из казны. Учащихся школы набирали в крестьянской среде. Ученики получали не просто стандартное школьное образование, но и обучались всевозможным ремеслам, вплоть до фотографирования. Причем фотографию преподавал один из двух самых знаменитых фотографов империи — Карл Булла, также состоявший попечителем школы. При школе действовало бюро, которое помогало глухонемым в трудоустройстве, отстаивало их права в случае судебных тяжб и вообще отслеживало судьбу выпускников.
Благотворительность распространялась и на учебу. Начальное образование всегда было бесплатным, но существовали частные школы с полным пансионом, учеба в которых стоила денег — однако детям из бедных семей предоставлялись различные льготы, вплоть до полного освобождения от платы. Такие учебные заведения находились в ведении старейшей женской благотворительной организации в России — Императорского женского патриотического общества. Оно содержало 14 начальных школ, несколько ремесленных училищ, курсы стенографисток, нянь, бухгалтеров и иностранных языков. В этих учебных заведениях девочки жили на полном пансионе, однако беднейших учениц освобождали от платы за учебу и проживание. Кроме того, часто болевшие ученицы на летние каникулы отправлялись в санатории, принадлежащие обществу.
Существовали и полностью бесплатные учебные заведения, которые, как и приюты с богадельными, могли принадлежать к определённой конфессии (если содержались за счет церкви). Работали специальные школы для сирот и полусирот. В столице действовала школа сирот артиллерийских офицеров, причем ученики не только бесплатно учились, но и находились на полном пансионе, а по окончании школы определялись в училища.
Однако подобные учебные заведения были не слишком распространены, поскольку практически те же функции выполняли приюты, где воспитанников обучали грамоте и профессиям. Более распространенной была стипендиальная помощь. В одном только Петербурге накануне войны существовало почти 60 различных благотворительных организаций, оказывавших стипендиальную помощь нуждающимся и оплачивавших их учебу.
Общества вносили плату за нуждающихся студентов в гимназиях, а также выдавали пособия нуждающимся студентам училищ, обеспечивая их едой и одеждой. Подобные общества действовали при большинстве гимназий. Аналогичные общества существовали и при многих высших учебных заведениях — Военно-медицинской академии, Духовной академии, Технологическом институте, Институте инженеров путей сообщения. Кроме того, нуждающимся было доступно немалое количество различных именных стипендий, учрежденных частными лицами — как правило, богатыми купцами. Сумма таких стипендий в одном отдельно взятом учебном заведении могла достигать десятков тысяч рублей в год.
Возможность получать денежную помощь имели не только школьники и студенты, но и иные нуждающиеся. Нередко такие пособия выплачивались при каком-либо учебном заведении или организации — бывшим учащимся и работникам. Например, бывшие кадеты Аракчеевского корпуса могли получить в петербургском отделении финансовую помощь. Такие же пособия могли получать бывшие студенты столичного Коммерческого училища, Императорского училища правоведения, Михайловской артиллерийской академии.
Весьма внушительная социальная поддержка имелась у служащих Экспедиции заготовления государственных бумаг. Они и их семьи получали денежные пособия на лечение, похороны и в случае острой нужды, а также единовременные пособия на воспитание детей. Аналогичное общество существовало у питерских поваров и кондитеров, которые получали от него пособия на лечение для себя и членов семьи, а также на похороны. Морское благотворительное общество выплачивало пособия нуждающимся сиротам и вдовам моряков. Общество помощи пострадавшим при стройках оказывало поддержку пострадавшим на работе строителям.
В столице работало Общество пособия потерпевшим от пожаров. Как понятно из его названия, помощь оказывалась погорельцам. Существовала даже Комиссия для пособия нуждающимся литераторам и публицистам. Также действовали различные общества помощи больным, помогавшие им одеждой, пособиями после выписки из больницы и покупкой билетов (если они были жителями других городов).
При многих благотворительных корпоративных организациях существовали специальные ссудные кассы взаимопомощи, которые давали беспроцентные ссуды. Подобные кассы взаимопомощи работали при организациях выпускников различных учебных заведений, в морских благотворительных обществах, на заводах и в обществах правоведов. Свою ссудную кассу и свои богадельни имело даже Общество взаимной помощи повивальных бабок.
Еще один вид деятельности — помощь трудящимся, оказавшимся в сложных обстоятельствах. В столице и крупных городах были развиты различные дома труда, где безработным давали работу и некоторые бонусы. Например, Общество попечения о домах трудолюбия содержало несколько Домов трудолюбия, где предоставляли работу как мужчинам, так и женщинам по самым распространенным специальностям: столяры, плотники, кузнецы, швеи, портные. При этом дети работавших в Домах трудолюбия родителей попадали в бесплатные дневные приюты при этих домах — там детей учили грамоте и развивали.
Были и такие Дома трудолюбия, где обитателям предоставлялась не только работа, но и полный пансион. Половина заработка при этом вычиталась за содержание и проживание трудящихся, вторую половину они забирали себе.
Существовали специальные Общества помощи работой бедным матерям. Они предоставляли женщинам с малолетними детьми работу, а дети при этом обучались грамоте в яслях при этих обществах.
Многие благотворительные организации имели свою недвижимость и предоставляли нуждающимся бесплатное или крайне дешевое жилье. Такие квартиры предоставлялись учащимся некоторых заведений, прихожанам определенных храмов. Общество доставления дешевых квартир предлагало очень дешевые общежития для рабочих и женщин. Подавляющее большинство благотворительных квартир, комнат и общежитий доставалось одиноким женщинам и пожилым людям. Свои общежития, дешевую столовую и библиотеку имело даже Российское общество защиты женщин, одной из целей которого была помощь проституткам, решившим бросить свое ремесло. Общество помогало своим подопечным пособиями и искало для них более приемлемую гражданскую профессию.
Накануне войны в столице работало более 20 благотворительных столовых. Они также делились по различным конфессиям. Большинство столовых предназначалось для сирот, полусирот, вдов и пожилых людей. Некоторые столовых оказывали нуждающимся помощь одеждой и лекарствами. Ряд столовых имел бесплатную библиотеку. Большинство благотворительных столовых были полностью бесплатными, некоторые — крайне дешевыми, обед в них стоил от 3 до 10 копеек.
Точной статистики по благотворительности в масштабах всей Российской Империи просто не существует. Однако есть достаточно подробная статистика по столичным благотворительным организациям. Главные усилия благотворителей были направлены на поддержку сирот и бедных детей. Большую часть питерских благотворительных обществ составляли приюты различного типа. Второй по популярности была благотворительная помощь больным. Третьими были общества, предоставлявшие стипендии и пособия учащимся.
Что касается трат благотворительных средств, большая их часть приходилась на приюты и богадельни, что вполне объяснимо — ведь подопечные этих организаций находились на полном пансионе. Затраты на них составляли порядка двух миллионов рублей в год. Крупные суммы уходили на благотворительные школы и пособия учащимся (около миллиона рублей в год).
Большую часть своих доходов благотворительные организации получали за счет пожертвований, лотерей и разнообразных акций. Благотворительные акции стали крайне популярны в предвоенное время. Самой знаменитой из них был День белой ромашки, ныне совершенно забытый. Эта акция имела всероссийский масштаб и проводилась 19 апреля по старому стилю. Смысл её был прост — активисты (в основном молодые гимназистки) продавали белые цветки (искусственные или настоящие), которые прохожие покупали и прикалывали к одежде. Вырученные от продаж средства направлялись на борьбу с туберкулезом — обустройство санаториев для больных и просветительскую деятельность среди населения. Праздник поддерживался на высшем уровне — цветы в этот день продавали императрица Александра Федоровна и императорские дети. Это был самый настоящий государственный праздник: играли оркестры, с благотворительными концертами выступали именитые артисты, устраивались гуляния. В предвоенные годы за один только день удавалось собрать по миллиону рублей на борьбу с туберкулезом.
Проводились и другие акции по сбору средств на те или иные цели. В марте устраивали День колоса ржи — всем желающим предлагалось купить букетики из ржи. Вырученные деньги шли на помощь самым бедным крестьянам. Таких цветочных дней существовало немало: День розового цветка — в помощь бесприютным детям, День синего цветка — в помощь больным, День вереска — в пользу бедных.
Как правило, каждая акция имела конкретную цель: постройка санатория, приюта или открытие бесплатной столовой. Регулярно проводились благотворительные лотереи, концерты, базары.
С началом Первой мировой войны благотворительность достигла своего пика. Проводились акции в поддержку семей раненых и убитых солдат, на постройку домов для искалеченных, сбор табака солдатам на фронте. Был создан специальный Верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну. Совет распределял средства между благотворительными организациями, оказывавшими поддержку семьям солдат и самим раненым солдатам. Призрением солдатских сирот занимался «Романовский комитет», созданный специально для этих целей. О беженцах заботился Татьянинский комитет, созданный по инициативе дочери императора Татьяны. Уже упоминавшееся Российское общество защиты женщин финансово поддерживало сожительниц призванных на войну солдат. Еще раз — сожительниц, то есть женщин, живших в незарегистрированном браке. Невероятный по тем временам уровень даже для самых прогрессивных европейских стран.
Разумеется, с приходом большевиков вся буржуазная благотворительность была строжайше запрещена. Большевики считали благотворительность одним из худших проявлений капитализма — она лицемерно маскировала его хищническую и эксплуататорскую суть. Все благотворительные организации были запрещены, а их немалое имущество национализировано. Тем не менее некоторая благотворительность в СССР сохранилась, но в специфической советской форме — добровольно-принудительные взносы на учебники для голодающих боливийских поросят пролетарского происхождения и тому подобное. В послевоенные годы был создан советский Фонд мира, куда добровольно-принудительно отчисляли свои доходы практически все советские граждане. Фонд располагал огромными средствами, но на что они были потрачены, установить так и не удалось — деньги то ли вывели в офшоры, то ли израсходовали на обучение африканских студентов в советских вузах, финансовую помощь африканским странам и содержание палестинских лагерей беженцев в Ливане (не шутка).
Таким образом, благотворительность в Российской Империи была развита весьма хорошо. Она частично компенсировала слабость государственной социальной политики. Впрочем, на рубеже XIX–XX веков государственные социальные программы отсутствовали практически повсеместно. О социальных государствах начала XXI века тогда оставалось только мечтать, и нет никаких оснований полагать, что социальные программы не появились бы в Российской Империи естественным путём, без тотального огосударствления всего и вся. Как показала история, ошибочной практикой было как раз большевистское стремление облагодетельствовать одних за счет других, приведшее только к равному распределению нищеты.
