«Полковник Аурелиано Буэндиа поднял тридцать два вооруженных восстания, и все тридцать два проиграл».
Хотя Куба никогда не относилась к державам первого ряда, активность ее внешней политики в период правления Кастро поражает. Новые власти отправляли своих военных и технических специалистов по всему земному шару. С 1959 года кубинские интернационалисты ухитрились засветиться в самых удивительных местах, от Анголы до Эфиопии. Интересно, что эти акции практически никогда не инициировались из Москвы — более того, СССР кисло реагировал на гиперактивность кубинцев, полагая, что их упорное желание устроить герилью по всему миру мешает политике разрядки. Самый знаменитый из кубинских революционеров, Эрнесто Че Гевара, строил чрезвычайно амбициозные планы по превращению всей Южной Америки в сплошную горячую точку и переносу войны в Соединенные Штаты — и погиб, пытаясь воплотить свои планы в жизнь. Кубинцы сыграли заметную роль в войнах Южной Африки, конфликте в Конго, войне в Эфиопии.
Такой размах деятельности спецслужб и военных «Острова свободы» имел довольно прихотливую подоплеку. С одной стороны, после успешного свержения Батисты Кастро оказался в сложной ситуации. На гребне волны, как и после любой другой революции, оказалось множество людей, умеющих поднимать восстания и вести партизанскую войну и больше не умеющих и не желающих ничего. Профессиональные революционеры не имели никакой склонности и никаких способностей к повседневному управлению. К тому же рядом с Кастро находился не менее популярный революционер — Че Гевара. Фидель стремился к установлению на Кубе режима единоличной власти, и харизматичный помощник, способный боевик, не умеющий и не желающий быть министром, не слишком вписывался в новую картину мира.
С другой стороны, будущие пехотинцы Холодной войны и сами стремились к экспорту революции. Авантюры далеко за пределами родного острова были для них совершенно органичны. Кубинцы рассматривали себя как часть испаноязычного мира вообще, и активно вмешивались в происходящие за пределами их страны события и до революции. В испанской гражданской войне участвовали до 850 кубинцев (в интербригадах на стороне республиканцев). К тому же социалистические воззрения местные марксисты восприняли с пылом неофитов. Без преувеличения, на Кубе легче было отыскать убежденных коммунистов, близко к сердцу воспринимающих соответствующую систему ценностей, чем в самом Советском Союзе. Конституция Кубы содержала пассаж «Республика Куба руководствуется принципами пролетарского интернационализма и боевой солидарности трудящихся». Участие в действиях за рубежом было оговорено отдельным пунктом как право и даже обязанность Кубы. Одним из условий приема в компартию стала «готовность и исполнению интернационального долга». Трудно сказать, чего здесь больше — романтического порыва или жесткого холодного расчета Кастро, получившего таким образом благовидный предлог в любой момент послать на край света товарища по партии. С другой стороны, участие в локальных конфликтах работало и в противоположном направлении — как социальный лифт. Карьера боевика могла продолжиться в высоких кабинетах, и для будущего партфункционера служба в Катанге или Анголе могла стать трамплином.
Если затрагивать чисто военный аспект происходящего, то тут Куба оказалась в сложном положении. Среди участников партизанской войны, приведшей к падению Батисты, было ничтожно мало людей с военным образованием (и всего 20% грамотных). На этом этапе помощь Советского Союза специалистами-инструкторами и военными материалами оказалась для Кубы незаменимой. Наиболее перспективные бойцы отправлялись в Союз для учебы в академии им. Фрунзе. Натасканные русскими кубинские курсанты вскоре выдержали серьезный экзамен, разгромив десант в заливе Свиней. Кубинские эмигранты, действовавшие при поддержке США, были в короткий срок убиты или захвачены в плен почти поголовно. Успех чрезвычайно воодушевил кубинских военных и политических лидеров. Куба начала налаживать контакты с леворадикальными движениями по всему миру, причем кубинская разведка очень активно внедрялась не только в движения Латинской Америки, но успешно снеслась с коллегами в Африке.
Любопытно, что степень независимости Кубы от Советского Союза оказалась достаточно высокой. Республика состояла в Движении неприсоединения, а интервенции проводились по собственной инициативе. Кастро даже ухитрился объявить КПСС псевдореволюционной партией! Положа руку на сердце, в 60-е годы это было чистой правдой, но с трибуны такие заявления звучали своеобразно. Благо в СССР на радикальную риторику Кастро реагировали сдержанно, а помощь из Москвы позволяла кубинцам не только быть спокойными за безопасность собственного острова, но и ввязываться в авантюры далеко за его пределами. В 1963 году кубинцы перебросили на помощь Алжиру контингент в 3200 человек и 700 единиц техники, включая 50 танков Т-55. Своих танковых заводов остров, разумеется, не имел, техника была советской. Тогда все обошлось без стрельбы, но вскоре кубинцам предстояло по-настоящему вступить в бой.
Леса Катанги
Своим путем пошел Эрнесто Че Гевара. Этот человек действительно был романтиком и фанатиком революции. В министерском кресле на Кубе ему было просто скучно, а Кастро мягко подталкивал товарища к зарубежным экспедициям. Поэтому в начале 1965 года Эрнесто бросил все и отправился в Конго. Почему именно туда? Это решение было связано с поездкой по Черному континенту, по итогам которой Че сделал вывод, что именно там находится «самая горячая точка в мире». Для экспедиции требовались люди, и на Кубе раскинулся тренировочный лагерь с полутора сотнями курсантов. Для похода в Конго отбирались темнокожие кубинцы, причем, что характерно, волонтеры только догадывались, куда именно их пошлют. В курсе затеваемой авантюры были только Кастро и Москва. Разумеется, Гевара ехал не в пустоту: в Африке он должен был присоединиться к осиротевшим сторонникам Патриса Лумумбы. 19 апреля 1965 года кубинцы прибыли в дружественную Танзанию, а оттуда попали в удерживаемый повстанцами район.
До конца июня отряд осваивался на месте, а 20 числа кубинцы и конголезцы отправились на первую операцию: повстанцы собирались захватить казармы и электростанцию в Бендере. К ним присоединился небольшой отряд племени тутси, беглецы из Руанды. Однако этот поход увенчался полным провалом: тутси и местные разбежались, а четверо кубинцев полегли под огнем — мало того, их тела попали в руки противника вместе с документами. Причиной такого позора стал изначально низкий боевой дух: из 160 налетчиков 60 дезертировали сразу. Из оставшихся в строю многие даже не вели огня. Другие применяли своеобразную тактику: конголезцы закрывали глаза и палили из автоматов, пока магазин не пустел.
Однако кубинцы прибывали в страну, вскоре их было уже больше сотни. Учитывая боевые качества аборигенов, получился достаточно сильный отряд. На противоположной стороне находились не менее колоритные персонажи. Так получилось, что в Африке пересеклись пути двух знаменитых героев Холодной войны. На стороне Моиса Чомбе против повстанцев действовал отряд под командой Майка Хоара. Знаменитый наемник сформировал мощный, отлично подготовленный отряд из белых (главным образом африканеров). Интересно, что в его отряде служило заметное количество кубинцев, бежавших из страны после победы Кастро. Эти люди имели неплохую военную подготовку (многие были кадровыми офицерами), а вид революционеров-соотечественников только добавлял им боевой злости. Хоар отнесся к задаче серьезно и сумел добиться хорошего уровня технического обеспечения для своих бойцов. В его распоряжении кроме пехотинцев — примерно в батальон численностью — находились канонерская лодка и даже авиация с белыми экипажами.
Реальная схватка на поле боя расставила все по своим местам. Че Гевара был харизматичным самоучкой, и противостоять такому зубру как Хоар не мог. Тот, прежде чем стать наемником, служил кадровым офицером британской регулярной армии, а первый боевой опыт приобрел не в банановой республике, а в сражениях против вермахта. «Бешеный Майк» не имел далеко идущих политических планов, зато был безусловный профессионал. Наемники действовали четко, решительно и жестко, и вскоре Гевара со своим кубинским отрядом оказался в тяжелейшем положении. Распоряжение Кастро об отзыве из Конго пришло к нему, когда повстанческий район был практически разгромлен. Остатки кубинцев бесславно эвакуировались, причем многие попали в плен. Впоследствии их повесили.
Смерть авантюриста
Неудачи в Африке не остудили пыла Че Гевары. Кубинцы вынашивали обширные планы по экспорту революции в Латинской Америке. В 1965-м с подачи Че Гевары был совершен набег в северные районы Аргентины, но затея провалилась, а организаторы экспедиции погибли. Однако уже осенью 1966 года неугомонный партизан отправился в Боливию, собираясь взбунтовать и ее.
Приходится отметить, что Че Гевара был все-таки талантливый авантюрист, а не политик и не стратег. Мятеж его привлекал как процесс, театр будущей войны он представлял себе очень смутно. Зато планов он имел громадье, включая распространение партизанщины на всю Латинскую Америку скопом и перенос боевых действий на территорию США. О своих намерениях Гевара говорил без обиняков: «Создать один, два, три, много Вьетнамов». Идея была не такой уж и глупой: Вьетнамская война создала Штатам море проблем самого разного свойства, и революционер исходил из того, что цепочка партизанских войн заставит Америку или распылять силы, противодействуя сразу множеству повстанческих движений, или отказаться от участия, по крайней мере, в некоторых конфликтах, бросив собственных вассалов. Однако для реализации такой стратегии требовались большие ресурсы, которых Куба не имела. Тем не менее будущий культурный герой решил попытать удачу.
На Боливию Че Гевара имел виды уже очень давно. Почву для «континентальной герильи» там прощупывали еще с 1963 года, базу для движения готовили местный коммунист Инти (Гидо Альваро Передо Лейге) и женщина сложного происхождения Таня (Айде Тамара Бунке Бидер). Таня оказалась на редкость энергичным профессиональным революционером — она объехала под видом этнографа всю страну, налаживала контакты с местными коммунистами — правда, впоследствии оказалось, что результаты ее усилий были довольно скромными. Тем не менее кубинцы полагали, что поднять в Боливии крупный мятеж — вполне выполнимая затея. Агенты Кубы купили ранчо, которое должно было стать первоначальной базой, приобрели кое-какое оружие на черном рынке.
Боливия в те времена не отличалась стабильностью, в глухомани вовсю производили кокаин, и маленький отряд Че Гевары местные жители приняли именно за торговцев зельем. Сам он приехал под видом уругвайского коммерсанта. Революционер устроил лагерь, куда вскоре прибыли для переговоров местные левые политики и общественники. Вообще левых экстремистов в Латинской Америке было в избытке, а границы охранялись слабо, так что лагерь помаленьку наполнялся людьми из самых разных краев, от Кубы до Перу.
В отряде Гевары кубинцы составляли самое крупное землячество, далеко опережая местных, их было 17 человек (в том числе профессиональные военные — например, ранее воевавший в Конго капитан Вильегас). Словом, нельзя сказать, что боливийскую революцию собирались делать дилетанты.
Постепенно до местной полиции дошли сведения о появлении в окрестностях новых вооруженных людей. Однако полицейские тоже приняли отряд Гевары за наркодружину, и принялись разыскивать дельцов, а не революционеров.
Сам Гевара пока сидел в лесу и пытался вербовать сторонников. Местных левых он изрядно смутил своими наполеоновскими планами. Вообще, несмотря на романтический ореол, люди не слишком рвались в отряд: в 20-х числах марта в нем было не более полусотни человек. Однако это уже была группа, способная заявить о себе, и 23 марта взвод боливийских военных, разыскивавший завод наркобарона, наткнулся на организованный отряд. Уйти сумели только восемь человек, семеро погибли, а 12 солдат и 2 офицера попали в плен. Пленных выпустили ради пропагандистского эффекта, а сами провозгласили себя Национально-освободительной армией Боливии.
Маршрут Че Гевары в Боливии
Боливийцы отнеслись к происходящему самым серьезным образом. В конце концов, пример Кубы стоял перед глазами, да и позволить пришельцам безнаказанно убивать военных правительство, конечно, не могло. Боливийские власти обратились за помощью к Соединенным Штатам, и немедленно эту помощь получили.
В Боливию вылетела специальная оперативная группа ЦРУ. Американские разведчики везли с собой самое разнообразное оборудование и технику, включая самолеты, оснащенные тепловизионными системами — по тем временам новейшая технология. Гевару, о чем тот еще не знал, обкладывали со всех сторон самым тщательным образом. Разведка велась не только с воздуха, но и агентурными способами. Одновременно американские инструкторы набрали из граждан Боливии (преимущественно местных индейцев) спецбатальон для охоты на партизан. Операция получила название «Большое сафари».
Тем временем команданте Че обнаружил, что его представления о Боливии сильно расходятся с реальностью. Население отреагировало на приход революционеров без малейшего энтузиазма. Почти все пополнение состояло из кубинцев, аргентинцев, перуанцев. Местные кадры оказались ненадежными и небоеспособными. Сам Гевара характеризовал своих боливийских волонтеров просто-таки уничижительно: «Два дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший все, что знал, три труса, два слабака».
Несмотря на то, что Гевара встретился с несколькими местными левыми лидерами, толку от этого оказалось как с козла молока. По-настоящему воевать никто не хотел, и команданте оказался полководцем без армии. Местности он не знал, с индейцами не удалось найти общего языка (в буквальном смысле — на гуарани в отряде никто не говорил), крестьяне при виде партизан тут же сообщали в полицию. Почва явно уходила из-под ног. Власти хладнокровно изолировали район партизанской активности, перехватывая пути снабжения. Связь с агентами Тани была потеряна: двое добровольцев из местных дезертировали и могли опознать женщину. Тактически бойцы Гевары находились на более высоком уровне, чем боливийцы — в конце концов, кубинцы были опытными кондотьерами. Однако выигрывая стычки, убивая и захватывая солдат десятками, Гевара явно проигрывал войну. Главным разочарованием для него стал настрой населения. Никаких толп желающих записаться в партизаны не находилось, наоборот, при приближении революционеров жители начинали создавать отряды самообороны. Приходится отметить, что кубинцы вовсе не были бездарями: им многие месяцы удавалось уходить от погони. Однако власти и ЦРУ действовали методично, жестко и эффективно. Отвязаться от погони не удавалось, самолеты кружили над партизанской зоной, тысячи солдат прочесывали деревни и леса. В стычках Гевара медленно терял людей, притом что его отряд и так был невелик. Для вящей мобильности он отделил небольшую группу, после чего вся кубинская партизанская армия смогла влезть в один грузовик. Правительству удалось пересажать большую часть и без того немногочисленных агентов и даже просто симпатизантов Че. Интересно, что сам Гевара сохранял оптимизм: он считал, что крестьяне в конце концов проникнутся революционным духом и предпочтут партизанскую жизнь той тысяче долларов, которую платили за важные сведения о партизанах. В реальности крестьяне предпочитали именно доллары. Новых людей Гевара набрать не мог. Интересно, что к лету его дневник, очень подробный до этого, становится лапидарным и ограничивается лишь очень короткими заметками. Сказывались истощение от непрерывных маршей и болезни, валившие с ног людей. 31 августа попала в засаду и была перебита группа, отделившаяся от отряда Че, включая Таню. Дезертиры сообщили, что у Гевары есть симпатичная помощница европейской внешности, и это само по себе стало отличной приметой. По такой ориентировке маленький отряд быстро обнаружили и, несмотря на довольно неловкие действия полиции и солдат, перебили целиком.
А контрразведка боливийцев изловила Режи Дебре — француза, поддерживавшего Гевару и выходившего с ним на связь. Тот оказался неважным конспиратором: как и Таня ранее, он путешествовал по Боливии под личиной этнографа, но в отличие от нее не знал местных языков. Кабинетного левого интеллектуала раскололи простейшим способом: «злой следователь» — боливийский офицер — изображал пьяного маньяка, паля в пол и вопя, что француза размажут по стенке, а «добрый» агент ЦРУ обещал унять его в обмен на пару ответов.
Вскоре удалось скрутить еще двоих связистов команданте. Петля вокруг партизан затягивалась. Операция «Большое сафари» вступила в решающую стадию. Район, где перемещались друзья рабочих, был локализован довольно точно, и рейнджеры приступили к зачистке. На каждый каньон, где могли укрыться партизаны, выделялось по усиленному взводу. Бойцы отряда были неплохо подготовлены к лесной войне и ничем не напоминали сельских полисменов. Даже сравнительно небольшие потери для Гевары и его людей были бы фатальны.
Последние записи в дневнике Гевары полны разочарования: «Сейчас армия явно показывает большую эффективность в своих действиях, а крестьянская масса ни в чем нам не помогает, крестьяне становятся предателями. Наиболее важная задача — уйти отсюда и искать более благоприятные зоны».
Последняя запись в этом дневнике датирована 7 октября и начинается со слов «День прошел без всяких осложнений».
Развязка наступила 8 октября. Спецгруппа, прочесывающая очередной каньон, столкнулась с партизанским дозором. Реакция рейнджеров на начало боя оказалась блестяще стремительной: на помощь атакованному дозору сразу выдвинулась целая рота. После быстрой жесткой схватки накоротке остатки партизан откатились, кто-то погиб, а пятеро раненых, включая Эрнесто Че Гевару, попали в плен. Атаман революционеров расстрелял все патроны из пистолета, а карабин оказался поврежден огнем. На следующий день резидент ЦРУ потребовал немедленного внесудебного расстрела. Смертная казнь в Боливии не применялась, а в заточении и на суде Гевара мог стать проблемой более серьезной, чем на свободе. Президент Боливии Баррьентос согласился с этими доводами, и Че был расстрелян. Перед расстрелом он вел себя, по всем данным, с безупречным спокойствием. С этого момента закончилась жизнь Эрнесто Гевары, революционера, и началась история романтического культурного и медийного образа Че, причем началась она прямо в те дни, когда его труп лежал в боливийской хижине: местные жители срезали пряди волос на амулеты.
Остатки отряда были в основном перебиты. Из 17 кубинцев выжили только трое. Местные партизаны и иностранцы погибли один за другим.
Поход на Боливию, конечно, демонстрирует все особенности характера Че Гевары. Опытный тактик, фанатичный борец за дело, которое считал правым, он предпочитал железной рукой загнать человечество к счастью, не слишком интересуясь мнением самого человечества по этому поводу. Между тем именно полное отсутствие поддержки у населения и погубило лидера повстанцев. Да, с отрядом всего в несколько десятков человек он ухитрился заставить нервничать целую страну и по дороге устроил солдатам кровавую баню (поимка Че Гевары и разгром его микроскопического отряда стоили боливийской армии более сотни трупов и множества раненых). Однако в основе замыслов Гевары лежала изначально контрпродуктивная готовность в конфликте между реальной жизнью и идеологией выбрать последнюю. Хотя позднее образ Че Гевары вдохновил массу самых разных людей, от деятелей искусства до повстанцев и террористов, в Боливии он погиб по абсолютно прозаической причине — оказался никому там не нужен. Напротив, боливийцы, располагая лишь небольшим отрядом подготовленных бойцов (и то он поступил в распоряжение правительства не сразу), сумели эффективно организовать облаву и в итоге изловить профессионального бунтаря.
Алая кровь на черном континенте
В мировой политике Куба приобрела стойкую репутацию enfant terrible. В Южной Америке подавляющее большинство правительств о Гаване и слышать не хотело, особенно на фоне похождений покойного Че. Та же проблема возникла в Африке. Партнерами Кубы чаще становились революционные, повстанческие, террористические движения. Надо отметить, что это не была война ради войны: благодаря развитой системе международных контактов Куба получила возможность выступать в качестве торгового посредника в отношениях между государствами третьего мира и развитыми странами. Вообще международная изоляция Кубы оказывалась не такой глубокой, как можно подумать: деловые контакты, главным образом среди развивающихся стран, постепенно налаживались.
Кубинцы постоянно оказывались там, где происходили крупные потрясения. Именно желание лечь на все амбразуры привело Кубу к участию в ее наиболее крупной интервенции.
В 60-е годы в Анголе началась война за независимость от Португалии. В 1975 году она увенчалась признанием независимости этой страны, но тут же превратилась в гражданскую. На противоположных сторонах оказались движение МПЛА (марксисты) при поддержке СССР с одной стороны и ФНЛА (правая партия) и УНИТА (ультралевые) при поддержке ЮАР, США и Китая — с другой.
Кубинцы, разумеется, не колебались и тут же предложили помощь МПЛА, причем даже без согласования с Кремлем. В Москве гражданская война в Анголе вызвала даже некоторое замешательство: никто поначалу не собирался лезть в очередной африканский конфликт. В итоге вмешательство СССР в ангольскую замятню диктовалось общей логикой Холодной войны, а не целенаправленным расчетом. Более того, такой же импровизацией оказались действия США и их союзников. Поразительно, но кубинцы, у которых с МПЛА имелись контакты еще в 60-е, оказались раньше всех готовы принять решение. В общем-то, они уже поддерживали МПЛА поставками оружия и инструкторами еще до того, как португальцы покинули Анголу, так что теперь им не требовалось разворачивать программу помощи с нуля. СССР первоначально не собирался поставлять ничего кроме оружия, кубинцы же дали еще и людей.
Осенью 1975 года в Анголу прибыли первые кубинские инструкторы — сразу 480 человек. Планы были наполеоновские — подготовка 16-ти батальонов.
Первый раунд противостояния остался за МПЛА. Еще до того, как кубинцы начали интенсивно тренировать местные кадры, формирования левых нанесли болезненное поражение противнику. Однако на этом этапе в события вмешалась ЮАР. Южноафриканцы нашли общий язык с ФАПЛА и УНИТА, и начали напрямую поддерживать союзников военной силой. Затем в Анголу вступили отряды из Заира.
В это время кубинцы спешно тренировали местных рекрутов. Время поджимало. На сей раз борцы за мировую революцию сумели послать в бой пристойную по меркам места и времени пехоту. Первые бои кубинцы и их ангольские подопечные приняли в эксклаве Кабинда против войск Заира, усиленных местными сепаратистами и отрядом в 150 белых наемников. По сравнению с временами Че Гевары кубинцы серьезно поднаторели по части тактики, и теперь использовали свои навыки для успешного оборонительного боя. Вместо обычного беспорядка наступающие встретили противника, знакомого с основами минно-подрывного дела, умело окапывающегося и эффективно использующего минометы. Можно с уверенностью говорить, что заслуга успешной обороны Кабинды принадлежит именно кубинцам: инструкторы прибыли в провинцию всего за несколько дней до начала боев и по-настоящему обучить ангольцев не успели. Бои за Кабинду оказались важным успехом хотя бы потому, что это нефтеносный регион, значимый для экономики всей Анголы. Фиаско в Конго отразилось в зеркале: на сей раз провалом окончилась плохо организованная атака на позиции кубинцев, а документы, говорящие о присутствии иностранцев, снимали уже с тел американских и португальских бойцов.
Успех под Кабиндой вдохновил Кастро, имевшего виды на ангольскую нефтяную отрасль, на расширение вмешательства, против чего в Анголе не возражали. Так началась операция «Карлотта» — массированная переброска кубинцев в Африку. В ноябре в Луанду вылетел самолетами отряд кубинского спецназа МВД при легких пушках и минометах. В это время в Атлантику уже вышли корабли с внушительными силами — батальон мотопехоты, артиллерийский полк, РСЗО… Самолеты, курсировавшие между Кубой и Африкой, летели перегруженными, пилоты серьезно перерабатывали. Обошлось без происшествий.
Наступающие на Луанду отряды ФНЛА, УНИТА и ЮАР неожиданно столкнулись с организованным сопротивлением. Наступающие остановились, и это оказалось ключевой ошибкой. Кубинцы успели сосредоточиться и получить, в частности, советские «Грады».
На противоположной стороне фронта об этом еще не знали, и готовились возобновить наступление. А рано утром 10 ноября на готовящиеся к атаке африканские отряды обрушились залпы «Градов». Накрыты оказались исходные позиции — и грузовики с людьми. Наступление на Луанду обернулось бойней.
Роль кубинцев в успехе МПЛА трудно переоценить. Как ни крути, они спасли это движение от полного и неизбежного краха. Война продолжалась, но поставить Анголу в критическое положение южноафриканцам больше не удавалось, а с Кубы в страну прибывали все новые корабли и самолеты с солдатами. В начале 1976 года их число дошло до 13 тысяч человек. СССР, заметим, ограничился куда более скромным участием своих специалистов (советская военная миссия насчитывала 90 человек), отправляя в основном оружие, однако, как обычно, в огромном масштабе — советские танки и РСЗО шли в Анголу батальонами. Всего к середине весны в Анголу отправили 22 истребителя (летчики — кубинцы), 70 танков Т-34, 200 — Т-54, 50 — ПТ-76, до 300 БМП и БТР.
Уже в начале 1976 года МПЛА удалось выиграть активную фазу войны. ФНЛА была разгромлена, УНИТА перешла к партизанской борьбе. Наибольшей угрозой оставался наступающий с юга корпус ЮАР при поддержке УНИТА. Наступление южноафриканцев, начавшееся очень эффектно, завязло и полностью прекратилось после обвала фронта ФНЛА. Ангольцы и кубинцы, получив в свои руки инициативу, сумели уже в марте оттеснить ЮАРовцев к границе с Намибией. ЮАР, конечно, не воевала в полную силу хотя бы потому, что в Анголе ее войскам пришлось действовать далеко от собственных баз, да и речь шла не о защите собственных территорий. С другой стороны, разбить хорошо подготовленную южноафриканскую армию было бы для одних ангольцев невыполнимой задачей. Кубинский контингент здесь играл первую скрипку, островитяне выступали не только в качестве инструкторов, но и танкистов, летчиков, артиллеристов, пехоты. Русские оставили себе более высокие должности — советников командиров, начальников штабов бригад, артиллерийских специалистов. Зачастую в ангольских частях кубинцы занимали все офицерские должности начиная от ротных. Их численность постоянно росла, на пике противостояния дойдя до 36 тысяч человек.
Война стала хронической, войска ЮАР совершали набеги на Анголу, но никаких решительных целей не ставили. УНИТА, наоборот, действовала активно и постепенно оттесняла ангольцев обратно в глубину страны. Кубинцы предпочитали не воевать с местными, ограничиваясь сдерживанием южноафриканцев. УНИТА же вела изнуряющую партизанскую войну. Затягивание конфликта раздражало все стороны, что привело к эскалации в конце 80-х годов. В 1984 году ЮАР и Ангола достигли перемирия, однако УНИТА к нему не присоединялась, а договоренности постоянно нарушались. Весной 1985 года ангольцы, имея кубинцев в качестве ударной силы, попытались зачистить крупнейший район, контролируемый УНИТА, однако вмешательство подразделений ЮАР практически нивелировало успехи этого наступления. В 1987 году всё повторилось снова, но в большем масштабе. ЮАР и УНИТА перешли в контрнаступление. Однако они позволили себе втянуться в изнурительное сражение без внятного результата.
Поначалу контрнаступление ЮАР и УНИТА развивалось вполне успешно. Однако при подходе к базе ангольских войск в районе Куито-Куанавале атаки замедлились. Сначала ангольцам и кубинцам помог начавшийся сезон дождей, а затем южноафриканцы уперлись во вражеские позиции и растратили ударный потенциал в бесплодных атаках. Основные потери, впрочем, пришлись на чернокожих боевиков УНИТА, чью гибель буры перенесли стоически.
Сражения зачастую оказывались очень масштабными, благо СССР с одной стороны и США с другой обеспечивали поставку достаточного количества военных материалов. Буры и кубинцы выступали ударной силой воюющих по разные стороны баррикады, большинство успехов сторон было связано именно с их деятельностью. В конце концов стало ясно, что бесспорной победы не будет. В 1988 году в Браззавиле прошли переговоры, на которых удалось добиться некоторых подвижек, в частности, освободить Анголу от всех иностранных войск. Кубинцы ушли, в стране остались лишь некоторые гражданские специалисты. Война закончилась в 2002 году — миром, по итогам которого УНИТА превратилась в парламентскую оппозицию.
Для Кубы Ангола стала крупнейшей внешней интервенцией в истории. Контингент в десятки тысяч солдат и офицеров, серьезнейшее влияние на ход войны. Без всякого преувеличения, именно кубинцы спасли МПЛА и позволили этому движению удержаться у власти. Правда, реальные дивиденды от этого успеха были невелики. Тем не менее Куба успешно провела свой крупнейший заморский поход. В конце концов, она сумела противостоять такой мощной региональной державе как ЮАР и удержать дружественный режим от падения. Более того, кубинцы сумели уйти победителями даже несмотря на то, что их ключевой покровитель, СССР, уже агонизировал.
Война в пустыне
Другой крупной кампанией Кубы на континенте стала экспедиция в Восточную Африку и участие в войне между Эфиопией и Сомали.
Положение в восточной Африке выглядело довольно запутанным даже по местным меркам. Сомали получила независимость в 1960 году — и тут же объявила о территориальных претензиях ко всем соседям. Одновременно бурлила соседняя Эфиопия. Истоки страданий этой страны лежат еще в периоде правления императора Хайле Селассие, который уделял слишком много внимания борьбе за влияние на континенте и слишком мало — внутренним неурядицам. В 70-е годы в стране произошел переворот, а затем — серия новых перехватов власти, сопровождавшаяся постоянным кровопролитием. При этом в Огадене — регионе Эфиопии — действовала повстанческая группировка местных сомалийцев. СССР и Куба по принципу «враг моего врага — мой друг» поддерживали в этом споре Сомали (Эфиопия одно время была близка США), но в это время в Эфиопии произошел еще один переворот, по итогам которого было объявлено о социалистической ориентации этой страны. Наконец, власть захватил офицер по фамилии Менгисту — после того, как его предшественника расстреляли из пулемета на заседании правящего Временного Совета. Менгисту начал проводить политику красного террора, проливая кровь реальных и мнимых врагов как воду.
Возникла парадоксальная ситуация: и в Сомали, и в Эфиопии существовали режимы просоветской ориентации, при этом отчаянно конкурирующие между собой. В СССР прорабатывали даже проект конфедерации этих двух стран. В это время Кастро посещал с визитами и Эфиопию, и Сомали, пытаясь найти устраивающее обе стороны решение. В действительности такого решения не существовало: в Сомали готовились создавать Великое Сомали, в Эфиопии правил не вполне психически стабильный диктатор. К тому же Эфиопия кроме Огадена имела проблемы с партизанами в Эритрее, да и опасение по поводу внутренних мятежей не было надуманным. В этом запутанном конфликте со многими враждебными сторонами Советы не смогли сохранить единство своих сателлитов. В 1977 году сомалийцы начали войну, используя массу советского оружия, полученного ранее. СССР поддержал Эфиопию, порвав с Сомали, а кубинцы вслед за Советами ввязались в войну против Сомали. Если СССР неуклюже боролся за влияние в зоне Баб-Эль-Мандебского пролива, то практический смысл кубинской интервенции неясен — вероятно, его просто нет. Как бы то ни было, в Эфиопию отправились кубинские офицеры, поначалу в привычной роли инструкторов. Однако к началу 1978 года вслед за ними двинулись танкисты, мотострелки и авиаторы. Общая численность кубинцев в стране доходила до 20 тысяч человек. Кубинцы действовали тремя отдельными бригадами, включая танковую, кроме того, в стране находились инструкторы и части обеспечения. Благо к этому моменту за плечами у солдат с Кубы имелся изрядный боевой опыт, так что в Москве могли положиться на этих красных псов войны. По крайней мере, в Союзе оказались избавлены от необходимости уничтожать созданную своими же руками армию Сомали.
В Эфиопии кубинцы действовали теми же методами, что в Анголе — старались вести бой с дистанции и давить противника техническим превосходством. В боевом отношении кубинцы стояли значительно выше аборигенов. Они действовали тактически гибко, оперировали крупными механизированными силами, использовали вертолетные десанты, наносили успешные удары с воздуха. Планирование операций взял на себя советский генерал Петров, но кубинцы, по крайней мере, были в состоянии выполнить требуемые от них маневры. Уже к середине марта кубинцы при помощи эфиопов эффектным обходным маневром разгромили вторгшиеся в Эфиопию силы Сомали. После этого сомалийцы пошли на мировую, а затем началась гражданская война, не прекратившаяся уже никогда.
В конечном счете операция вооруженных сил Кубы в Эфиопии прошла блестяще, что несколько сгладило общую бессмысленность происходящего.
Смена приоритетов
Если в Африке Кубе удавалось действовать не только активно, но и успешно, то в Латинской Америке попытки экспорта революции поначалу с треском провалились, а поход в Боливию привел к полной катастрофе и гибели кубинского национального героя. Тем не менее кубинская разведка не оставила надежд с того или иного конца зажечь этот гигантский регион. Перспективным направлением выглядела Никарагуа. На сей раз нельзя сказать, что кубинцы не имели веских оснований устраивать там смуту: местный диктатор Сомоса поддерживал эмигрантские кубинские организации. Со своей стороны Куба принимала иммигрантов из Никарагуа и поддерживала вооруженную оппозицию — Сандинистский фронт — тренировками его бойцов на своей территории. Так что стороны действовали симметрично недружественно. Правда, помощь со стороны Кубы на сей раз оставалась ограниченной и оказывалась негласно: Кастро все же тяготила приобретенная репутация экспортера революции. Характерно, что теперь Куба предпочитала не выступать в качестве организатора партизанской войны, а оказывать помощь уже установившимся левым режимам техническими специалистами, преподавателями и медиками. Правда, в случае с Гренадой это привело к трагедии: во время интервенции США в эту страну кубинские строители получили оружие и участвовали в бою. Однако, вопреки распространённому заблуждению, это были не солдаты. После смены власти на Гренаде выжившие и тела погибших были возвращены Кубе.
По таким же принципам была организована помощь Кубы Никарагуа, когда Сомоса потерял власть в результате революции. Кастро отказался от силовых методов крайне вовремя. В 1991 году СССР развалился. Активная силовая внешняя политика Кубы была невозможна без помощи Советского Союза. С 1989 по 1991 год кубинцы вернули домой практически всех своих солдат. За спиной остался необычный период, когда Куба, маленькое бедное государство, вела активную внешнюю политику, вмешиваясь в дела других стран на двух континентах.
Какие берега не пили нашей крови
Военные и специальные операции Кубы за рубежом — интереснейший феномен Холодной войны. Будучи одной из наиболее заметных стран социалистической ориентации, Куба ухитрилась сохранить высокую степень независимости внешней политики от СССР. Несмотря на то, что остров в военных вопросах тотально зависел от помощи Советского Союза, Гавана ухитрялась действовать по собственной инициативе и иногда оказывалась даже более упорной и решительной, чем красная сверхдержава. При этом уровень подготовки кубинцев, продуманности внешнеполитических акций и боевой эффективности их вооруженных сил непрерывно рос. Шестидесятые годы — время бесшабашной и часто бессмысленной самодеятельности, когда попытки повоевать за тридевять земель предпринимались едва ли не ради самого процесса. Однако в Анголе и Эфиопии мы видим уже совершенно другую Кубу, более или менее успешно решающую свои задачи и располагающую вполне боеспособными вооруженными силами. Конечно, все эти акции в любом случае нуждались в прикрытии со стороны СССР. Переходить дорогу США Гавана могла только при условии, что Советский Союз не допустит развития событий по совсем уж нежелательному сценарию — и подкинет оружия. С другой стороны, советские товарищи не испытывали восторга от необходимости посылать собственных граждан в горячие точки. Че Гевара мечтал разжечь по всему миру Вьетнамы, но без солдатской массы, подаваемой Гаваной к окопам, СССР рисковал либо получать чувствительные локальные удары, либо обрести по всему миру множество Афганистанов. Кубинцы же, готовые использовать в операциях в Третьем мире десятки тысяч солдат, таскали для Москвы и социалистического блока каштаны из огня — как минимум более успешно, чем африканские аборигены. В каком-то смысле Куба была боевым псом советского блока, готовым лезть в драку даже там, где Москва предпочла бы более осторожное поведение. Правда, военные операции Кубы не принесли ей процветания. Куба как была, так и остается не самым развитым государством Латинской Америки. Тем не менее ее бойцы сумели стать одними из лучших солдат Холодной войны.
