Кембриджская пятёрка. Одна из самых громких шпионских историй XX века: пятеро англичан (Тринити-колледж, хорошие семьи, закрытые клубы, блестящая карьера в MI6 и дипкорпусе) меняют верность британской короне на многолетний добровольный шпионаж в пользу Советского союза. Представляем огромный текст «Спутника и Погрома», подобно описывающий все детали и тонкости этой интриги — операции, легенды, подозрения, белые пятна, судьбы и мотивы участников. Ваш шпионский триллер года; часть первая.
зба, как известно, красна не углами, а пирогами. Сила государства — не в надутых щеках и болтовне про сортиры, а в эффективной и безупречной работе спецслужб. Поговорим сегодня об одной маленькой стране с очень большой секретной службой. Let’s talk about Great Britain.
Британия славится спецслужбами. Говорим Британия — вспоминаем Джеймса Бонда, чьи выдуманные похождения описаны на страницах романов Ле Карре и Яна Флеминга.
Репутация заслужена. В истории британских спецслужб немало свершений. Архивы, открытые в последние годы, подтверждают, например, критически важную роль разведки Лондона во время кризиса британской колониальной системы в 1940-х и 1950-х годах. Именно МИ-6 помогла Великобритании плавно войти в постколониальный мир без чрезвычайно кровопролитных конфликтов. Конечно, всегда можно вспомнить о восстании Мау-Мау, но в сравнении с Алжирской войной англичане выглядят предпочтительнее.
Но есть в истории британской разведки и оглушительные провалы. Один из самых известных связан с Советским Союзом. Это чрезвычайно запутанная история, со множеством действующих персонажей, взаимными подозрениями, путешествиями, интригами, обвинениями и советскими разведчиками началась в 1920-х годах в Кембриджском университете — в одном из главных интеллектуальных центров Великобритании, в месте, где веками ковались британские гордость и слава.
С «Кембриджской пятеркой» (именно так ее окрестили позднее) до сих пор не все ясно — есть масса белых пятен, которые дают почву для конспирологических теорий. Сама история стала публичной в 1951 году, когда британский дипломат Дональд Маклейн и сотрудник MI-6 Гай Берджесс бесследно пропали из Лондона. В прессе поднялась шумиха, многие подозревали, что британцы — советские шпионы, сбежали в Москву, боясь раскрытия. Опасения подтвердились спустя 5 лет, когда Маклейн и Берджесс публично выступили на пресс-конференции в Москве.
Но это лишь один из этапов истории, а не её конец. Как и в любой саге о шпионах, в рассказе о «Кембриджской пятерке» существует огромное количество умолчаний. Герои постоянно путаются в своих и чужих именах, датах, обстоятельствах знакомства и происхождения; с этим, до выяснения всех истинных обстоятельств, мы лишь смиряемся.
Отправимся же в первую половину XX века, познакомиться со знаменитой пятёркой разведчиков и двойных агентов — Кимом Филби, Гаем Берджессом, Энтони Блантом, Дональдом Маклейном, и самым вероятным пятым членом разведывательной группы, Джоном Кернкроссом.
* * *
«Кембриджская пятерка» — условное понятие. Сами агенты себя так не называли и в НКВД к ним не относились как к единой группе. Да и не очень понятно, сколько реально человек входили в группу — велики шансы, что мы знаем далеко не всех. Но рассказывать о них как о коллективе гораздо удобнее, это создает целостную картину. Начнем с центральной фигуры — с Кима Филби.
Самый известный из Кембриджской пятерки, Филби, оставил довольно подробные мемуары (которым, конечно, не стоит доверять во многих моментах). Давал интервью, сидя в выданной КГБ гигантской квартире в центре Москвы, и рассказывал, что советская разведка специально поставляет ему какой-то конкретный сорт леденцов, продающихся в небольшом магазинчике в Кембридже. Преподавал молодым сотрудникам КГБ, говоря с ними по-английски, гулял по Москве. Здесь и умер. Кто же мистер Филби?
Ким Филби (полное имя — Гарольд Адриан Лассел Филби) родился 1 января 1912 года в городе Амбала, на севере Индии, в семье британского колониального чиновника Сент Джона Бриджера Филби. Отец был известным арабистом, исследователем и успешным сотрудником британских спецслужб. Джон Филби прожил невероятно насыщенную жизнь, в которой нашлось место и фанатичному увлечению социалистическими идеями, и путешествиям по Ближнему Востоку, связанным с работой на британскую разведку, и переходу в ислам, и работе в качестве советника первого саудовского короля Ибн-Сауда. Джон Филби тоже родился в Индии, на Цейлоне, и окончил Тринити-колледж Кембриджа, где изучал восточные языки, а также завязывал полезные знакомства — его приятелем, например, стал Джавахарлал Неру, первый премьер-министр независимой Индии.
После окончания университета Джон Филби начал работать в Британской гражданской службе в Индии — в общем, в колониальной администрации, совмещая это со службой в MI-6. Попасть в разведку было не просто сложно, а очень сложно — туда отбирались только лучшие из лучших. Штат был небольшим — на пике могущества Индией управляло около тысячи британцев, работавших в самой стране. Чтобы попасть на службу, кандидат должен был сдать очень непростой экзамен — о его характере хорошо и кратко рассказано в работе Ниалла Фергюсоне об истории Британской империи:
Конкуренция за места была жесткой настолько, что кандидаты сдавали, вероятно, самые строгие экзамены в истории. Рассмотрим некоторые из вопросов, задаваемых кандидатам в 1859 году. По современным меркам, тесты по истории — сущий пустяк для зубрилы. Вот два вполне обычных вопроса:
14. Перечислите главные колонии Англии. Расскажите, как и когда она приобрела каждую из них.
15. Перечислите генерал-губернаторов Британской Индии до 1830 года. Назовите даты их правления и кратко опишите основные события, произошедшие в Индии при каждом из них.
А вот вопросы из курса логики и философии сознания куда требовательнее и изящнее:
3. Какие экспериментальные методы применимы для выявления истинного антецедента в явлениях, которые могут иметь множество причин?
4. Дайте классификацию логических ошибок.
Тест по философии сознания и этике являлся важнейшей частью экзамена:
1. Опишите различные обстоятельства ситуаций, которые порождают чувство наслаждения властью.
Если тогда задавали провокационные вопросы, то это один из них (по-видимому, любой кандидат, который бы признал, что власть действительно вызывает радостное чувство, провалился бы). Следующий вопрос ненамного легче:
2. Определите… обязанности, проистекающие из… отправления правосудия.
И наконец (только чтобы отделить сливки Баллиоль-колледжа), давали задание:
7. Приведите аргументы за и против принципа пользы, рассматриваемого как: а) фактическое и б) долженствующее основание морали.
<…>
Идея состояла в том, чтобы привлечь прилежных студентов (желательно, Оксфорда и Кембриджа) к управлению империей сразу после первой ступени обучения. Их год или два натаскивали бы правоведении, языках, индийской истории и верховой езде. Заметим, что ИГС (Индийская Гражданская Служба — Imperial Civil Service) виделась малопривлекательной crème de la crème Оксфорда и Кембриджа — лучшим студентам. Индию, как правило, выбирали те, кто не мог рассчитывать на особенный успех на родине: умные, молодые сыновья провинциальных профессионалов, которые желали попытать счастья ради престижной работы за границей.
Джон Филби происходил как раз из этой социальной группы — его отец владел чайными плантациями на Цейлоне. Вообще же семья Филби связана различными родственными узами со многими другими древними британскими родами — например, с семьей Монтгомери, представителем которой является маршал Монтгомери, прославленный британский военачальник времен Второй мировой. В общем, Джон Филби не менее интересен, чем его сын.
Ким Филби — первый ребенок; позднее в семьи родятся еще три девочки. Родители назвали сына Кимом в честь одноименного персонажа романа Редьярда Киплинга — тоже вполне себе шпионского произведения, рассказывающего о маленьком мальчике Киме из бедной индийской семьи, который открывает для себя мир британской разведки и начинает принимать посильное участие в Большой игре против России. Мальчик растет, добивается успехов — и позднее отправляется в Гималаи, чтобы обвести вокруг пальца агентов русской разведки. В какой-то степени, имя оказалось пророческим.
Киплинг здесь всплывает неслучайно: и Филби, и Киплинг — выходцы из одной группы: серьезно ассимилировавшихся и смешавшихся с индусами англичан, лучше приспособленных к будущей управленческой и организационной работе в Индии. Филби позднее рассказывал, что английский, наверное, даже не был его первым языком — сначала он стал говорить на хинди.
Семья Филби часто переезжала из-за того, что глава семьи работал на разведку — Филби пожили и в Багдаде, и в Алеппо, и в Басре. Маленький же Ким еще в довольно юном возрасте был отправлен на учебу в приготовительную школу-интернат в Суррее, возвращаясь домой лишь летом — да и то не на все лето, так как в основном он жил с бабушкой в Англии. Когда Киму было 12 лет, его отец решил, что пришло время сделать из сына мужчину — и отправил того на несколько месяцев в пустыню, в Саудовской Аравии, где Ким жил с бедуинами.
В 1928 году Ким Филби закончил Вестминстерскую школу — одно из лучших частных учебных заведений в Британии. Оно славится тем, что подавляющее большинство его выпускников поступают в Оксфорд или Кембридж. И это не просто выпускники, а люди известные на весь мир — от Джона Локка и Иеремии Бентама до Александра Милна и Генри Пёрселла. Филби тоже был весьма и весьма талантлив — в том же году он выиграл стипендию Кембриджского университета, куда и поступил, причем в тот же колледж, что и отец — там он изучал историю и экономику (хотя в учебе был и не так прилежен, окончив его в 1933 году не по высшему разряду, а по второму).
Однако за время учебы в Кембридже Филби обратил на себя внимание. Им заинтересовалась британская разведка и у него сложились отличные отношения в левых и просоветских кругах Кембриджа. Морис Добб, известный британский экономист и радикальный коммунист, привлек Филби к работе Международной Федерации помощи жертвам германского фашизма — одной из организаций, созданных германским медиамагнатом и коммунистом Вилли Мюнценбергом.
Мюнценберг — довольно парадоксальная личность. Одновременно и миллионер, и доверенное лицо Ленина, который поручил Мюнценбергу не только организацию пропаганды советского режима за рубежом, но и собственную охрану. Мюнценберг и Ленин познакомились еще в 1915 году, и тогда Вилли вошел в близкий круг Ленина — он не смог поехать в том самом пломбированном вагоне вместе с Лениным только по той причине, что был гражданином Германии.
Позднее, в начале 1920-х годов, Мюнценберг сосредоточит в своих руках контроль над большим количеством организаций, занимающихся распространением положительной информации о жизни в Советском Союзе, а также координирующих усилия коммунистов по всему миру. Самым известным его детищем стал Межрабпом — Международная рабочая помощь, оказывавшая социальные услуги рабочим. Мюнценберг был одним из создателей Коммунистической партии Германии, избрался в рейхстаг в 1924 году и активно спонсировал различные прокоммунистические мероприятия — причем не всегда понятно, где находится грань между его личными занятиями и работой на Советский Союз или Компартию Германии.
Оказавшись в орбите империи Мюнценберга, Филби стал довольно энергично участвовать в работе организации. В 1934 году он отправляется в Вену, чтобы поучаствовать в работе австрийского отделения еще одной организации Мюнценберга — МОПР (Международная организация помощи революционерам), формально — коммунистического аналога Красного креста. Работа в Вене не задалась. Над Австрией сгущались тучи, и было понятно, что в ближайшем времени ее ждет либо правый переворот, либо и вовсе гражданская война. Из Австрии следовало уезжать.
Но Филби покидал Вену не с пустыми руками. Пока он работал в МОПР, познакомился с Лиззи Фридман (это псевдоним, ее настоящее имя Алиса Кольман), австрийской коммунисткой, работавшей на советскую разведку. Позднее Филби рассказывал, что они познакомились случайно: Лиззи подошла на улице и спросила, сколько у него с собой денег. Филби сказал, 100 фунтов и он планировал, что этого ему должно хватить на год жизни в Вене. Лиззи стала что-то подсчитывать, а затем сообщила, что он прекрасно уложится и в 75 фунтов в год, а оставшиеся 25 может пожертвовать на нужды МОПРа. Действительно ли их знакомство было таким случайным или нет — мы уже не знаем. Важно другое — вскоре Филби и Фридман поженились и в Англию вернулись уже вместе — между прочим, этим Филби спасал Фридман от неминуемых проблем, которые у нее начались бы после прихода австрофашистов к власти.
Филби летел навстречу своей судьбе, еще не зная, что она уготовила ему и его жене. И именно здесь имеет смысл сделать небольшое отступление и рассказать о других героях нашего повествования — Гай Берджессе, Дональде Маклэйне, Энтони Бланте и советском разведчике Арнольде Дейче. О них важно рассказать именно сейчас, потому что 1934 год стал поворотным в их судьбах и изменил их навсегда.
* * *
Гай Фрэнсис де Монси Берджесс, в отличие от Филби, родился в Британии, в апреле 1911 года, в семье морского офицера. Семья Берджесса также аристократического происхождения — предки-гугеноты покинули Францию еще во времена религиозных войн; а уже во времена Наполеоновских войн семейство Берджесс разбогатело, занимаясь банковским делом.
Гай получил отличное образование, поучившись и в Lockers Park School — одной из лучших британских подготовительных школ, а затем окончив Итонский колледж, самое известное и привилегированное учебное заведение для школьников в Британии. Отец Берджесса мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, поэтому отправил Гая учиться в Королевский военно-морской колледж в Дартмуте. Берджесс поступил, но заканчивать он не стал — карьера морского офицера его совсем не привлекала. Поэтому в итоге он оказался в Кембридже, все в том же Тринити-колледже.
Поступив сюда, Гай сразу же активно начал участвовать в студенческой политической жизни — вступил в клуб консерваторов, присоединился к клубу «Кембриджские апостолы», объединявшему сторонников левых и крайне левых взглядов. Именно там он познакомился с Энтони Блантом, еще одним будущим участником шпионской группы.
Энтони Фредерик Блант, родившийся в 1907 году, также происходил из весьма непростой семьи. Его отцом был викарий, а мать — дочкой одного из руководителей британской колониальной администрации в Мадрасе. Что важнее, его мать была двоюродной сестрой Елизаветы Боуз-Лайон — Королевы-Матери, жены короля Георга VI. Время от времени Боуз-Лайоны приглашали детей Блантов в свой дом в Лондоне — выпить чаю и пообщаться.
Большую часть детства Блант провел во Франции — туда перевели работать его отца. Там выучил французский язык, влюбился в артистический и богемный мир, а также, по всей видимости, обнаружил в себе склонность к гомосексуализму.
Повзрослев, Блант поступил на учебу в колледж Мальборо. Самым ценным для него в этом периоде жизни стало даже не самообразование (хотя и оно было первоклассным), а люди, что учились с ним — Луис Макнис, в будущем известный ирландский поэт и прозаик, вошедший в кружок левых литераторов, вращавшихся вокруг Уистана Одена; Джон Бетчеман — поэт, историк архитектуры и общественный деятель, ученик Томаса Элиота, сооснователь Викторианского общества; Грэм Шепард — известный иллюстратор и карикатурист, продолживший семейное дело (его отец, Эрнест Шепард, был автором известных иллюстраций к «Винни-Пуху» и «Ветру в ивах»). Блант восхищался сокурсниками и многому у них научился.
Как ни странно, поступая в университет, он предпочел изучать математику, а не историю искусств или искусствоведение. Поступив в Тринити-колледж в Кембридже, не смог закончить его за 4 года (вмешались привходящие обстоятельства — у Бланта умер отец) и принял решение перевестись на направление современных языков, окончив его в 1930 году. После окончания Кембриджа Блант смог остаться в университете — преподавал французский в Тринити-колледже, иногда путешествовал по Европе (официально — в рамках университетских исследований) и общался с кружком местных марксистов. При этом Блант в основном занимался историей искусств, став специалистом по французскому художнику Пуссену. Позднее его приятель и коллега Виктор Ротшильд попросит Бланта о помощи с продажей одной из картин Пуссена — и Блант отлично справится с заданием.
Здесь мы вступаем в пространство загадок. Блант был гомосексуалистом (он никогда этого не отрицал), так же, как и Гай Берджесс; немало было гомосексуалистов и в группе марксистов «Кембриджских апостолов». Более того, Блант и Берджесс одно время снимали вместе квартиру. Однако Блант позднее отрицал наличие каких-бы то ни было романтических или сексуальных отношений между собой и Берджессом. Однако современные исследователи Кембриджской пятерки считают, что именно гомосексуализм мог стать причиной вербовки двух молодых кембриджцев. В тот момент раскрытие правды о сексуальной ориентации могло стоить им не только разрушения возможной будущей карьеры, но и лишения свободы. В Британии гомосексуализм был уголовно наказуемым явлением с конца XIX века.
Еще одним человеком из левых кругов Кембриджа был Дональд Дуарт Маклейн (сильно позднее, в Советском Союзе, он получит паспорт на имя Дональда Дональдовича Маклэйна). Родился в 1913 году, в одном из самых респектабельных и зажиточных районов Лондона — Мэрилебоне. Его отец, Дональд Маклэйн, был очень известный и влиятельный политик, представитель Либеральной партии, который два года (с 1918 по 1920 годы) являлся Лидером оппозиции (расколов, таким образом, Либеральную партию). Пытался бороться с премьер-министром Ллойд Джорджем. В доме Маклэйнов всегда много говорили о политике; его посещали и крупные политические фигуры того времени, и известные публицисты, богатые предприниматели и многие другие важные и значимые люди.
Дональд Маклейн-младший рос, таким образом, в довольно политизированной атмосфере — дома часто обсуждали британскую и мировую политику, причем не только в теоретическом, но и довольно практическом ключе. Затем Маклейн тоже прошел череду частных школ и колледжей, последней из которых стала Школа Грешем, основанная в 1555 году и известная как одно из лучших подобных британских учебных заведений. Количество знаменитых и элитарных выпускников и так переходит разумные границы, но в случае с Маклэйном еще интересно, что вместе с ним там учился Бенджамен Бриттен, будущий великий британский композитор, Алан Ходжкин — будущий лауреат Нобелевской премии по медицине, Джоселин Саймон, лорд Глэйдэйл — который позднее стал влиятельным консервативным политиком.
Однако в окружении самого Маклейна в те годы наблюдалось больше людей левых и либеральных взглядов — он дружил с Джеймсом Клугманном, который позднее станет одним из самых известных британских писателей-коммунистов; поддерживал хорошие отношения с Томом Винтрингэмом, ярким и заметным историком-марксистом.
В 1931 году Маклейн закончил обучение в школе. В том же году его отец возглавил министерство образования в правительстве Рамси Макдональда и проработал на этом посту чуть больше года. В середине июня 1932 года он скончается из-за продолжительного сердечно-сосудистого заболевания. Это событие стало очень важным — к тому моменту Маклейн-младший уже год как учился в Трините-колледже Кембриджа, где изучал современные языки, но свою активность в коммунистических группах и кружках старался сдерживать — из уважения к политической карьере отца.
Когда же отца не стало, ситуация изменилась — мать Маклейна обожала его, одобряла любые начинания и вообще превозносила. Дональд вступил в Коммунистическую партию Великобритании. Очень активно организовывал вокруг себя людей левых взглядов, став отчасти неформальным лидером кембриджских коммунистов. Писал рецензии в издания кембриджских леваков, а в 1934-м стал редактором Silver Crescent («Серебряный полумесяц»), издания студентов Тринити-колледжа. В своих статьях он говорил об упадке капитализма, мировой депрессии, армии безработных, что несомненно сметет царство буржуазии и капитализма, прикрывающееся «фиговым листком демократии». Помимо этого, постоянно ссорился с университетской администрацией, выступая с манифестами и требованиями о равноправии студентов, о допуске женщин-студенток в университет на тех же основаниях, что и мужчин.
В общем, в 1934 году главные герои нашего рассказа находились в Кембридже и еще не знали того, что им приготовила судьба.
В 1904 году, в Вене, той прекрасной и загадочной Вене fin-de-sipècle, с психотерапией и задумчивыми аристократами, с Рингштрассе и Габсбургами, в общем в Вене — столице Австро-Венгерской империи, родился мальчик. Родители назвали сына Арнольдом; фамилия его была Дойч (хотя чаще записывают как Дейч); его родители — евреи, переехавшие в Вену из Словакии. Генрих Дейч, отец Арнольда, занимался в столице бизнесом, но, по-видимому, не очень крупным. А вот брат отца, Леопольд, эмигрировал в Британию, причем очень удачно — бизнес шел отлично. В 1893 году у Леопольда родился ребенок — мальчика назвали Оскар. В 1928 году Оскар Дейч откроет свой кинотеатр и назовет его Odeon, что даст старт одной из самых известных и крупных сетей кинотеатров в Британии — она существует и сегодня.
Этот факт очень важен, потому что дает понять, что мы многого не знаем о реальной биографии Дейча. Одно дело — сын мелкого коммерсанта-еврея из Словакии, другое — тот же человек, но с кузеном — крайне успешным предпринимателем в Великобритании.
Жизнь Арнольда Дейча сложилась совсем по-другому. В 1915 году, в самый разгар Первой мировой, Арнольд пошел в гимназию, а окончив ее, поступил на философский факультет Венского университета. Тогда же, в 1924 году, вступил в Коммунистическую партию — по всей видимости, левыми идеями он заинтересовался еще в конце 1910-х, в период послевоенной неразберихи и развала государства, в котором родился. В начале 1920-х годов он близко сошелся с Альфредом Кларом и Арнольдом Рейсбергом — двумя членами Австрийского коммунистического союза молодежи, а в будущем — видными историками-марксистами. Друзья вместе снимали квартиру в Леопольдштадте (одном из центральных районов Вены) и проводили там встречи с другими коммунистами.
Согласно известной биографии Дейча, он каким-то уникальным образом совместил изучение философии и проведение подпольных коммунистических собраний с учебой на химическом факультете того же университета. К тому же он выучил какое-то огромное количество языков — в диапазоне от голландского и русского до английского и французского. В те годы Дейч начал работать в уже упомянутой выше организации — МОПР. Именно там он познакомился со своей женой — коммунисткой Финни Крамер, которая в дальнейшем помогала ему в разведывательной работе. Впрочем, как это часто бывает со шпионами, с именем жены начинаются проблемы — где-то она известна как Финни, а где-то — как Жозефина.
В 1926 году Дейч познакомился с еще одной женщиной, сыгравшей важную роль в судьбе его и всей Кембриджской пятерки. На одном из собраний МОПРа он встретил Эдит Сушицки. Эдит родилась в еврейской семье — ее отец был издателем и книготорговцем, а, кроме того, убежденным социал-демократом и атеистом. Эдит пошла по стопам отца, в довольно раннем возрасте отвергнув иудаизм и открыв свое сердце левым идеям. Одним из самих ярких воспоминаний ее детства — искренняя, неподдельная радость отца, узнавшего о том, что в России произошел Февральский переворот.
В юности Эдит увлеклась фотографией. Сама она рассказывала, что училась в Баухаузе в Дессау, но из ее биографии совершенно непонятно, когда бы она успела это сделать. Тем не менее фотографией она действительно занималась. Хотя и не так успешно, как ее младший брат Вольфганг — в 1934-м, вскоре после того, как их отец покончил с собой, Вофльганг переехал в Лондон (Эдит в то время уже жила там с мужем — врачом Алексом Тюдор-Хартом, еще одним выпускником Кембриджа и пламенным коммунистом). Позднее он стал очень успешным кинооператором; его самая известная работа — фильм Майкла Ходжеса «Убрать Картера» с Майклом Кейном в главной роли (сын Вольфганга станет постоянным оператором Дэвида Кроненберга).
Вообще Вена тогда изобиловала советскими разведчиками и коммунистами. Воспоминания о Дейче оставила и Елизавета Зарубина (настоящее имя — Лиза Иоэльевна Розенцвейг), которая позднее вместе со своим мужем Василием Зарубиным стала одной из самых эффективных разведчиц ГПУ-НКВД. Где-то именно в это время Дейч завербован ОГПУ — его порекомендовали на эту работу по линии отдела международных связей Коминтерна. В 1928 году Дейч впервые съездил в Москву, после чего начал активно работать за рубежом.
Сперва ему поручали работу связника и курьера — пользуясь официальным прикрытием (работой в качестве инженера на текстильной фабрике), Дейч часто выезжал из Австрии в разные страны — от Сирии и Палестины до Франции и Голландии. Так продолжалось до 1931 года — в декабре офис Коминтерна оказался раскрыт австрийской полицией, и о деятельности Дейча узнали власти. Арнольд спешно покидает Австрию с женой и уезжает в Москву — где его переводят из австрийской компартии в ВКП(б). Это знак большого доверия — вступить в партию в те годы совсем непросто, в ней постоянно проводились чистки.
В Москве его решили подготовить к серьезной агентурной работе — он проходит курсы разведчика-нелегала, получает рабочий псевдоним (Стефан Ланг), его жену обучают работе радистки. На все это ушел примерно год, после чего Дейчей перебрасывают в Париж, где Арнольд становится помощником советского резидента во Франции Федора Карина (настоящее имя — Тодрес Янкелевич Крутянский). Здесь Дейч проводит очень плодотворные 8 месяцев, отправляясь в командировки в Бельгию и Голландию, а также навещая Австрию с Германией.
В сентябре 1934 года советского резидента отзывают в Москву. Карин, конечно, не мог предполагать, что спустя всего 3 года его, вместе с бывшим начальником Артуром Артузов (настоящая фамилия — Краучи), одним из основателей советской разведки, расстреляют в совхозе «Коммунарка» — сталинский режим, с присущей ему злой иронией, обвинил Карина в участии в военно-фашистском заговоре. Карин ехал в Москву навстречу новым назначениям, указаниям и наградам. Шпиона реабилитируют в 1956-м — за отсутствием состава преступления.
А Дейча в 1934 году сначала посылают в Германию, где он установил контакт с Вилли Леманом — сотрудником гестапо и, по совместительству, советским агентом. Леман, как ни смешно, еще с начала 1930-х годов отвечал за контрразведку в отношении советского полпредства в Берлине — и благодаря информации от Лемана советские дипломаты и разведчики всегда были в курсе актуальных планов немецкой разведки. После этой командировки Дейча наконец отправляют на разведывательную работу в Англию. По официальной легенде, он едет изучать психологию в Лондонском университете. На деле — вербовать агентов и создавать агентурную сеть.
С ним на Остров приехали еще два агента, имена которых и по сей день не раскрыты Службой внешней разведки России. Известны кодовые имена: «Джон» — агент-англичанин работал помощником Дейча; «Стрела» — женщина, отчасти выполнявшую работу курьера и связной. Кроме того, в Англии Дейча уже ждала Эдит Тюдор-Харт, бывшая Сушицки. Она перебралась в Лондон вместе с мужем в 1933 году, спасаясь от австрофашистов. Муж нашел работу врача в Южном Уэльсе, а Эдит стала сотрудничать с лондонскими журналами в качестве фотографа. Впрочем, британская разведка тоже не дремала и с самого приезда Эдит установила за ней и ее контактами негласное наблюдение — они обратили на нее внимание после участия в демонстрации на Трафальгар-сквер в 1931 году.
Здесь пазл начинает складываться. Дейч был знаком с Эдит, Эдит знала жену Кима Филби Литци, а Ким Филби знал многих кембриджских коммунистов.
* * *
По легенде считается, что план вербовки британских студентов из Кембриджа или Оксфорда разработал Меер Абрамович Трилиссер, начальник Иностранного отдела ГПУ в период с 1922 по 1930 год. Так это или нет — сказать сложно. Ведь в 1934 году Трилиссер уже давно удален от руководства внешней разведкой и назначен Сталиным на должность заместителя наркома Рабоче-крестьянской инспекции.
В 1938 году Трилиссера и вовсе арестовали и отправили в страшную Сухановскую тюрьму. Ту самую тюрьму, где заключенных доводили до сумасшествия, кормя не баландой, а едой из соседнего санатория — но микроскопическими порциями. Ту самую, где официально разрешали применять физическое насилие к заключенным (ясно, что применяли его везде, но в Сухановской это санкционировали легально) и где все заключенные существовали только под номерами. Трилиссер проведет там два года, а в 1940 году будет расстрелян все на том же полигоне «Коммунарка».
Дейч приступил к работе в Англии. Приехав в Лондон, связывается с кузеном — владельцем кинотеатров Odeon, и двоюродный брат соглашается помочь Арнольду финансово. Дейчи снимают квартиру на Лоун-роуд в Хэмпстеде — их соседкой становится писательница Агата Кристи. Официально же Дейчи считались гостями у матери Дейча.
Помимо агентов, о которых рассказано выше, Дейчу в работе помогает советский разведчик Дмитрий Быстролётов (незаконнорожденный сын графа Алексея Николаевича Толстого и племянник советского писателя Алексея Толстого). Быстролётов и к тому времени уже завербовал шифровальщика управления связи британского министерства иностранных дел Эрнеста Холлуэя Олдхэма, что помогло наладить канал получения ценной дипломатической информации. Завербованного шифровальщика довольно быстро раскрыли и уволили с работы — бедолага стремительно спился и покончил с собой.
За большие заслуги перед советской разведкой Быстролётову в Москве отсыпят благодарность — 20 лет лагерей (от Сиблага до Озёрлага), тюрем (от Лубянки до страшной Сухановской). В 1956 году реабилитируют — неожиданно выяснилось, что и сажать было не за что.
Но это потом, а сейчас Дейч обращается за помощью к Эдит — ищет контактов в студенческой среде. В то время круг знакомств Эдит весьма широк. В него входят и советские агенты, и подпольные коммунисты, и полезные идиоты — например, британский историк-марксист Кристофер Хилл. Будучи деканом Баллиоль-колледжа Оксфордского университета и специалистом по английской истории XVII века, Хилл публично выступает с рассказами о мирном Советском Союзе и не жестоких и честных судах сталинской Москвы. Но эти люди не подходят. Не устраивает Дейча и контингент Лондонского университета, где он якобы изучает психологию — и не удивительно: Лондонский университет основан в 1836 году и изначально ориентировался на средний класс; а будущая элита учится в Оксфорде и Кембридже.
Тогда Эдит вспоминает о Лиззи Фридман, жене Кима Филби, с которой она была знакома еще по Вене.
Филби так вспоминал об обстоятельствах своего знакомства 1 июля 1934 года:
Однажды вечером Лиззи вернулась домой и сказала мне, что она устроила мне встречу с «человеком чрезвычайной важности». Я расспросил ее об этом, но она не сообщила мне никаких подробностей. Встреча состоялась в Риджент-парке. Человек представился как Отто. Гораздо позднее, изучая фотографии и документы MI-5, я узнал, что его настоящее имя было Арнольд Дойч. Я думаю, что он был чешского происхождения; ростом около 5 футов 7 дюймов, крупный, с голубыми глазами и светлыми вьющимися волосами. Хотя он был убежденным коммунистом, у него была довольно гуманистическая натура. Он ненавидел Лондон, обожал Париж и говорил о нем с глубокой любовью.
По словам Филби, Дейч рассказал ему, что представляет одно из подразделений Коминтерна и просит о помощи в установлении контактов с британскими коммунистами в университетских кругах. Филби согласился и сам всегда утверждал, что сделал это исключительно по идейным соображениям. Допуская это, мы не можем утверждать, что личная симпатия к коммунистическим идеям послужила единственной мотивацией для Филби работать на советскую разведку.
Он так рассказывал о своих причинах любви к коммунизму — судите сами, насколько все это серьезно:
Когда я был девятнадцатилетним студентом, я старался сформировать свои взгляды на жизнь. Внимательно осмотревшись, я пришел к простому выводу: богатым слишком долго чертовски хорошо живется, а бедным — чертовски плохо и пора все это менять. Английские бедняки в то время считались фактически людьми низшего сорта.
Я помню, как бабушка говорила мне: «Не играй с этими детьми. Они грязные, и ты можешь что-нибудь от них подцепить». И дело было не только в недостатке денег. Дело в том, что им недоставало еды. Я до сих пор горжусь тем, что внес свой вклад, чтобы помочь накормить участников голодного похода, когда они проходили через Кембридж. Как только я пришел к выводу, что мир устроен чертовски несправедливо, передо мной встал вопрос о том, каким образом можно изменить создавшееся положение. Я заинтересовался проблемами социализма.
Ким поступил в Лондоне в Школу славянских языков. Захотел выучить русский. В этом поспособствовал отец, хорошо знакомый с директором школы. Вообще школа целенаправленно готовила людей к дипломатической и разведывательной работе, но с русским у Филби всегда были проблемы — поэтому он устроился редактором в ежемесячное издание.
Помимо прочего, Дейч потребовал от Филби полного разрыва с друзьями по коммунистическому движению — этого требовала логика работы, для которой необходима была другая репутация Филби: правого, а то и даже ультраправого человека, симпатизирующего в чем-то нацистам. По мнению Дейча, все это должно было помочь Киму влиться в буржуазные круги и рассказывать об их активности. Кроме того, новоиспеченный агент советской разведки был кратко обучен основным конспиративным приемам, а также стал обладателем миниатюрной камеры.
Филби получил от Дейча кодовое имя (Stanley) и первое задание. Для начала Дейч попросил Филби составить список лиц, которых также можно привлечь к работе «на Коминтерн». Первой кандидатурой, пришедшей на ум Филби, стал Гай Берджесс, который как раз летом 1934 года ездил в СССР туристом (хотя достоверной информации о том, что с ним в Москве не контактировала советская разведка, не существует). Именно с ним Филби встретился после визита в Кембридж и предложил стать участником группы, работающей на Коминтерн (а на самом деле — на НКВД).
Важной частью их команды стала и Лиззи Фридман. Она вдохновляла Филби (и, позднее, Маклейна) на работу, помогала в неотложных поручениях и вообще смогла сохранить группу как единое целое — в конце 1930-х, когда советских кураторов отзывали в СССР и расстреливали там, Лиззи держала связь с Москвой и получала необходимые для работы указания.
Посовещавшись, Берджесс и Филби решили поговорить с Энтони Блантом — помимо очевидных симпатий к левым идеям, Блант был еще довольно активен в студенческом самоуправлении Кембриджа, а кроме того, уже дважды посещал СССР — в 1933 и 1934 годах.
Арнольд Дейч же планомерно развивал агентурную сеть в Британии, работая в связке с другими советскими разведчиками-нелегалами. Например, с латышом Адамом Пурписом (сведения о котором так отрывочны, что не приходится ожидать появления подробной информации о его деятельности; финал, впрочем, известен — в 1938-м расстрелян как враг народа). Вербовка Берджесса и Бланта, по всей видимости, также проходила именно через него, хотя Берджесс с Филби поговорили с ним до этого. Впрочем, Блант и вовсе писал потом, что завербовал его лично Берджесс и что согласие на вербовку было самым неудачным поступком в его жизни.
По всей видимости, в то же время Дейчем и Филби очерчен круг потенциально готовых к вербовке студентов Кембриджа — туда вошел Дэвид Маклейн, а также Джон Кернкросс — еще один, хоть и не до конца правомочный, персонаж нашего повествования.
Кернкросс родился в 1913 году и по своему происхождению довольно сильно отличается от остальных известных участников группы. Отец Джона был управляющим небольшого хозяйственного магазина в Шотландии, мать — учительницей в начальной школе. Дети в семье (старшие и младшие братья Джона) очень любили учиться — все, кроме самого Джона, сделали успешную научную или журналистскую карьеру. Старший брат Кернкросса Александр блестяще окончил Кембриджский университет, защитил докторскую диссертацию под руководством Кейнса и стал очень известным и влиятельным экономистом.
Сам Джон Кернкросс, окончив школу, поучился еще в трех университетах — Университете Глазго, Кембридже (все в том же Тринити-колледже) и Сорбонне, после чего сдал экзамен на гражданскую службу — причем сдал блестяще и поступил на службу. Начал работать секретарем у члена правительства барона Мориса Хэнки, более всего известного успешной работой в правительстве во время Первой мировой войны.
Нам и по сей день неизвестно точное количество завербованных в 1934 году студентов. Слухов потом ходило немало. Правда наверняка есть в британских и российских архивах, но открыта будет нескоро.
* * *
В 1935 году Дейча отозвали обратно на работу в Москву, а созданную им группу перепоручили другому советскому резиденту — Теодору Мали. Дейч позднее вернется в Англию, но ненадолго. Если верить документам советской разведки, Дейч за время работы в Великобритании завербовал более 20 агентов — имен многих мы не знаем, и, может, не узнаем уже никогда. Дейч погиб в 1942 году, когда танкер «Донбасс», на котором он плыл в Аргентину (где должен был руководить советской резидентурой) был потоплен немецким эскадренным миноносцем.
Мали тоже выходец из Австро-Венгрии — родился в 1894 году в Тимишоаре (в наши дни — Румыния, а в те годы — подчиненная Венгрии территория), в семье служащего министерства финансов. Мали получил теологическое образование, стал католическим священником. С началом Первой мировой войны он записался добровольцем на фронт, после чего прошел обучение в Военной академии и вышел оттуда в чине корнета.
В армии служил капелланом, но окормлять паству пришлось недолго — в Карпатах священник попал в плен. Во время войны в России с военнопленными поступали дифференцированно. Пленных славян (чехов, словаков, хорватов, украинцев) отправляли в специальные лагеря для военнопленных, но не очень далеко — под Киев, под Минск, в общем, в европейскую часть страны. Эти люди рассматривались как потенциальная пятая колонна Австро-Венгрии и Германии.
С венграми и немцами (германскими и австрийскими) поступали по-другому — нет смысла пропагандировать имперские нации, ведь это они — та нация, которая кого-то пропагандирует. На сторону врага переходили только заведомые предатели, опасные сами по себе. Поэтому венгры и немцы отправлялись подальше — на север России, на Кавказ, в Сибирь. Интересно, что первой силой, которая всерьез стала пропагандировать немцев и венгров, были большевики. Красные мыслили вне контекста имперских-не имперских наций. Одним из сагитированных большевиками военнопленных был как раз Теодор Мали, который позднее, в разговоре с Эльзой Порецкой, женой Игнатия Рейсса, одного из самых успешных советских нелегальных разведчиков (настоящее имя — Натан Порецкий; в конце 1930-х отказался возвращаться в СССР и был убит спецгруппой НКВД в Швейцарии), так описывал этот период своей жизни:
Я видел все ужасы, видел, как молодые люди с отмороженными конечностями умирали в траншеях. Меня перевозили из одного лагеря в другой, и я голодал вместе с другими пленниками. Мы все были покрыты паразитами, и многие умирали от тифа. Я потерял веру в Бога, и когда началась революция, я присоединился к большевикам. Я полностью порвал со своим прошлым. Я больше не был венгром, священником, христианином, даже чьим-то сыном. Я стал коммунистом и всегда оставался им.
На большевистской службе карьера его круто пошла вверх: служил в РККА, воевал против белых, вступил в партию и был принят на работу в ЧК — в 1921 году. А уже в 1926-м попал в центральный аппарат ОГПУ. В 1932 году кому-то в голову пришла светлая мысль: венгр, католик, теолог, знающий иностранные языки — оперативник за рубежом! Сочинили легенду: в Британию он поехал под именем Пола Хардта, обеспеченного интеллектуала из Центральной Европы (еще одной маской Мали в Британии стало имя «Мистер Петерс», который легендировался как австриец, живший в монастыре и служивший в русской кавалерии во время Гражданской).
На деле он приехал с главной задачей — контролировать работающих на СССР агентов Артура Винна (завербованный все той же Эдит Тюдор-Харт сотрудник Оксфордского университета и создатель «Оксфордского круга» — группы завербованных НКВД студентов этого университета), Эрнеста Олдхэма, незадачливого шифровальщика из британского МИДа, и Джона Герберта Кинга — еще одного шифровальщика из МИДа, чья работа была раскрыта советским перебежчиком Вальтером Кривицким (настоящее имя Самуил Гершевич Гинзберг; погибнет при весьма странных обстоятельствах в 1941 году в вашингтонской гостинице Bellevue).
Сам Теодор Мали в 1935 году еще не знает, что жить ему осталось совсем недолго — что в 1938 году расстреляют и его на полигоне «Коммунарка» (он еще и в Москве жил на Малой Лубянке, в тюрьму совсем недалеко и везти). Но это все потом, а сейчас он в Лондоне, весь погружен в работу, занимается своими подопечными и передает информацию в Москву.
А у подопечных понемногу, потихоньку начиналась карьера…
Далее: часть вторая